- О, это замечательный полярный навигатор! - заметил капитан Смайзлс.
- Так точно, сэр!
- Но они делают большой крюк. А ведь у них мало угля… Что передает агент?
- В точке с координатами семьдесят градусов западной долготы и семьдесят четыре градуса северной широты караван взял курс двести сорок три вест-вест-зюйд в направлении Карских Ворот, - показал штурман на карте движение каравана и место самого крейсера. - Если у них ничего не случится, то через пятьдесят пять - шестьдесят пять часов они пройдут маяк Энибой на южной оконечности Северной земли и втянутся в горловину Карских Ворот.
Капитан еще раз провел янтарной указкой по маршруту каравана.
- Где вы предлагаете рандеву?
Штурман Эванс погладил корректные седоватые усы, сказал:
- Я думаю, сэр, надлежит занять позицию в середине пролива, в трех милях севернее острова Вайгач.
- Маневр?
- Широкие переменные галсы. Полагаю, в этом случае мы не сможем пропустить караван…
- Вы надеетесь на их дымы?
- Так точно, сэр, их, вероятно, можно будет наблюдать за несколько миль.
Смайзлс смерил штурмана недоверчивым взглядом:
- А если туман? Снеговой заряд? Или сильный дождь?
Эванс улыбнулся:
- Ну что вы, сзр! Я уверен, в этом случае они сами прекратят переход, сэр. Ведь это армада разнотипных, несплаванных друг с другом старых судов. Плохие команды… Они мгновенно растеряют - при плохой видимости из-за погодных условий - ближайшие мателоты…
Капитан кивнул:
- Резонно…
Эванс продолжил:
- Кроме того, мы надежно рассчитываем на радиосвязь с нашим агентом: до сих пор он ведь исправно сообщал нам точные координаты.
- Ну что ж, посмотрим, - вздохнул капитан.
Эванс заверил его:
- Не извольте беспокоиться, сэр. Точка соприкосновения с караваном в проливе имеет еще одно преимущество.
- Какое же?
- Им некуда будет разбегаться. Как только мы откроем огонь, им останется только выброситься на скалы. Пройдя вдоль их строя, мы сможем закончить всю операцию за тридцать - сорок минут. От силы - за час!
Взяв янтарную палочку и пригласив капитана к карте, штурман еще раз убедительно доказал капитану, что хлебный караван неотвратимо приближается к своей гибели; спасение ниоткуда прийти не может, жертва беспомощна, пружина мышеловки уже взведена.
Капитан Смайзлс довольно усмехнулся.
Под мощной антенной Центральной Северной радиостанции находилось помещение аппаратной. Сюда и приехал Болдырев со своим помощником Лесиным.
Пока радист в наушниках колдовал с рацией, вызывая "Седова", чекисты беседовали.
- Во всех случаях, когда из штаба утекали сведения, он был в курсе дела, - объяснял Болдырев помощнику.
- И с "ловушкой"? - спросил Лесин.
- Конечно! - Болдырев зло усмехнулся. - Только он не знал, что это ловушка.
Лесин вспомнил интересную деталь:
- Солоницын рассказал, что Чаплицкий предлагал гостю папиросы. А тот отказался… Значит, не курит.
- Да что тут думать, - сумрачно сказал Болдырев. - Конечно, он… Дело ясное.
Радист повернулся к нему:
- Андрей Васильевич, ледокол "Седов" вышел на связь.
Болдырев подошел к нему, начал диктовать:
"СРОЧНО ВЫЗЫВАЕТСЯ К АППАРАТУ НАЧАЛЬНИК СВЯЗИ КАРАВАНА".
Радист передал. Выслушав ответ, доложил:
- Он после ночной вахты отдыхает. Будить?
Болдырев довольно потер ладони, пробормотал:
- Так-так-так… Очень хорошо… Будить не надо… Запроси, кто находится у аппарата.
Радист улыбнулся:
- Да я и так знаю, Андрей Васильевич. На связи - Лешка Солдатов. Его рука…
- А что он за человек? - со значением спросил Болдырев.
- Да вы не сомневайтесь, товарищ начальник! - неожиданно горячо заявил радист. - Лешка - наш парень, надежный - дальше некуда!
- Дело очень важное, - объяснил Болдырев. - И совершенно секретное.
- Понял.
Болдырев хитро прищурился на радиста:
- Ты лично ручаешься за него?
Парень даже с места вскочил:
- Во, головой! Мы с ним сто лет кореша!..
В глазах Болдырева промелькнула теплая искорка.
- Ну, давай тогда…
И начал передачу:
"СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО ТЧК НАЧАЛЬНИКУ ЭКСПЕДИЦИИ КАПИТАНУ НЕУСТРОЕВУ ЗПТ ОСОБОУПОЛНОМОЧЕННОМУ ВЦИК ШЕСТАКОВУ ТЧК ОТ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ ГУБЧЕКА БОЛДЫРЕВА ТЧК ПЕРЕДАЧУ В РАДИОЖУРНАЛ НЕ ВНОСИТЬ ЗПТ БЛАНК РАДИОГРАММЫ ПЕРЕДАТЬ ШЕСТАКОВУ В СОБСТВЕННЫЕ РУКИ ТЧК ТЕКСТ"…
Шестаков стоял в радиорубке.
Низко, басовито гудел умформер, перемигивались разноцветные лампочки аппаратуры.
Радист смотрел на начальника экспедиции в молчаливом ожидании. А тот держал в руках бланк радиограммы, снова и снова перечитывал текст, хмурился, пожимал плечами, словно никак не мог поверить известию.
Наконец спросил:
- Алексей, а где наш радиожурнал?
- Вот, Николай Павлович. - Радист протянул ему толстую книгу в ледериновом переплете.
Шестаков медленно, сосредоточенно перелистал ее, показал записи радисту:
- Вот эти сообщения, однотипные, - это что такое?
- Наши переменные координаты, - с готовностью ответил Алексей.
- Они все с позывными "343–342"… Это чьи?
Радист ответил не задумываясь:
- Второй гидрологический пост Архангельска.
Шестаков с удивлением посмотрел на него:
- Второй пост? Погоди, погоди… Мы же замыкаемся на Центральную Северную?..
- Так точно… - Радист показал в журнале: - Вот, регулярные сеансы, позывные "225–224."
- Ну?..
Алексей сказал с недоумением:
- А второму посту он приказал передавать наши координаты для контроля - два раза в сутки.
Шестаков задумчиво потер лоб, потом распорядился:
- Ну-ка, запроси Центральную - какие позывные у Второго поста?
Радист поколдовал с ключом, натянул наушники, довольно быстро связался с Центральной и вскоре доложил:
- Позывные Второго - "280–279".
- А не "343–342" вовсе… - Шестаков горько улыбнулся, тяжело вздохнул: - Все ясно… Не было, Алексей, связи ни с каким Вторым постом… Не существовало… А было кое-что совсем другое, и похуже…
Радист не ответил, но лицо его было безмерно удивленным и расстроенным, когда Шестаков, взяв бланк радиограммы и вяло хлопнув его по спине, вышел из радиорубки…
В глубокой задумчивости шел по кораблю Шестаков. На баке остановился около группы отдыхавших от вахты матросов. Двое из них, старые приятели Федор Гарковец и Василий Зирковенко, разговаривали, безмятежно покуривая:
- Як то робыться, Хфедор, - дотошно допрашивал приятеля Василий. - Волов рэжуть, а все одно их дуже багато. Коней - нэ рэжуть, а их мало?..
Федор Гарковец авторитетно разъяснял:
- Коней мало, бо их крадуть!
- Так конокрады их кудай-то девают - знать, они там должны быть?
- Там их тоже крадуть, - безаппеляционно отвечал Федор, и матросы дружно захохотали, тем более что Федор и Василий оставались неизменно серьезными.
Грустно улыбался и Шестаков, шел дальше, смотрел, как работает команда судна, и его не оставляла мысль, что все эти работающие, отдыхающие, озабоченные и веселые люди - все, все обречены затаившимся врагом на мучительную смерть…
К счастью, они не знают этого.
Каюта была заперта. Шестаков постучался - нет ответа. Громче. Наконец, щелкнул замок, и дверь отворил Щекутьев.
Лицо его было измято сном, и он сильно потер его ладонями.
Шестаков прошел в каюту, присел у столика.
Щекутьев спросил тревожно:
- Случилось что?
- Да… Случилось… - медленно, тяжело ответил Шестаков и надолго умолк.
В каюте воцарилась гнетущая тишина, моряки неотрывно смотрели друг на друга.
Первым не выдержал Щекутьев.
- Почему ты молчишь, Николай? С чем пришел? Произошло что-нибудь?
- Произошло… - так же медленно, с трудом начал Шестаков. - Нас предали…
- Кто?!
- Ты.
Щекутьев оцепеневшими губами проговорил:
- Шутишь…
Шестаков смерил его взглядом:
- Не надо, Сергей… - Он судорожно сглотнул ком в горле: - Что ты наделал? Как ты мог?..
- Что, что я мог? - крикнул Щекутьев.
- Как ты мог обречь тысячи людей!..
Щекутьев вскочил:
- Ты с ума сошел, Николай!
- Перестань… - с отвращением сказал Шестаков. Подошел к Щекутьеву: - Сдай оружие!
- В чем дело, наконец! Ты можешь мне объяснить? - с возмущением закричал Щекутьев.
- Сдай мне оружие, - твердо повторил Шестаков. - Я все объясню.
Щекутьев пожал плечами, с презрительной миной протянул Шестакову лежавшую на тумбочке рядом с койкой кожаную кобуру с пистолетом:
- Н-не понимаю ничего…
- Ты все прекрасно понимаешь, Сережа, - грустно сказал Шестаков. - Ты предавал нас в Архангельске банде Чаплицкого…
- Какая ерунда!
- Ты сообщал ему пароль… Ты изготовил подложные документы для диверсанта, который взорвал транспорт с углем…
Щекутьев лишь пренебрежительно скривил губы.
Шестаков продолжал:
- Ты навел их на водолазные боты, чтобы устроить пожар…
- Но я же сам предложил поднять уголь со дна…
- Военная хитрость… Мы ее разгадали. Но ты не успокоился и начал наводить на нас английский крейсер в походе… чтобы отнять у голодных ребятишек последний кусок хлеба. Хотя все мы ради него рисковали жизнью…
- Вы отдаете себе отчет в том, что вы говорите? - высокомерно бросил Щекутьев.
Шестаков печально кивнул:
- Не становись в позу, Сергей… когда-то ты сам любил, подняв бокал, провозглашать тост, китайский кажется, - "Не дай нам бог увидеть своих друзей с новыми лицами!". А сам показал нам свое новое лицо… Извини, но я человек прямой: омерзительное лицо предателя и оборотня!
- Вы обалдели все от шпиономании… Вам чудится… - начал медленно Щекутьев, видимо еще не теряя надежды оправдаться.
Шестаков перебил его:
- Ничего нам не чудится! Ты всех нас обрек на смерть! Ты был так уверен в себе, уверен настолько, что передавал наши координаты на крейсер открытым текстом…
Отойдя к иллюминатору, Щекутьев начал надевать китель.
Шестаков, помолчав немного, добавил:
- Ты знал, что, когда крейсер нападет на нас, я в первую очередь прикажу сжечь документы и радиожурнал с позывными "343–342"…
- Чушь какая! - нервно передернул плечами Щекутьев.
- А вот я не понимаю… - задумчиво сказал Шестаков.
- Чего же?
- Я не понимаю, как с людьми случается такое… Ведь мы же с тобой вместе воевали… вместе тонули, мерзли, голодали. Однажды ты спас мне жизнь…
Щекутьев молчал, лишь каменные желваки раскатывал по скулам.
И тогда голос Шестакова поднялся до крика:
- Что же с тобой произошло, Сережа?!
Щекутьев не выдержал и взорвался наконец.
- Это с тобой произошло, а не со мной! - закричал он. - Это ты предал, а не я! Тебя - мужика, быдло - произвели в офицеры флота его императорского величества! А ты как отплатил за эту честь?!
Шестаков устало перебил его:
- Не говори глупостей, Сергей… Я - мужик. Хорошо. А твой отец кто? Нищий однодворец!..
Щекутьев возразил гордо:
- Мой отец - потомственный русский дворянин! И я - дворянин отечества своего!..
- То-то вы залили кровью отечество свое… - хмуро сказал Шестаков и сделал шаг к двери: - Ладно, с тобой все ясно. Одевайся… - Выразительно посмотрев на сжатый свой кулак, зло присовокупил: - Как жаль, что ты не оказал мне сопротивления…
Шестаков поднялся к Неустроеву в ходовую рубку "Седова".
Неустроев держал в руках радиограмму Болдырева, в который раз перечитывал ее:
"…ПЕРЕДАЧУ В РАДИОЖУРНАЛ НЕ ВНОСИТЬ ТЧК БЛАНК РАДИОГРАММЫ ПЕРЕДАТЬ ХЛЕСТАКОВУ В СОБСТВЕННЫЕ РУКИ ТЧК ТЕКСТ: ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ СООБЩЕНИЕ ТЧК ВЫЯВЛЕН ИНФОРМАТОР ТИРЕ ВАШ НАЧСВЯЗИ ВОЕНМОР ЩЕКУТЬЕВ ТЧК ЕГО ЗАДАЧА ТИРЕ ПЕРЕХВАТ КАРАВАНА ПО РАДИОКООРДИНАТАМ АНГЛИЙСКИМ КРЕЙСЕРОМ С ЦЕЛЬЮ УНИЧТОЖЕНИЯ ТЧК НАИМЕНОВАНИЕ КРЕЙСЕРА НЕИЗВЕСТНО ТЧК АРЕСТУЙТЕ ПРЕДАТЕЛЯ РЕВОЛЮЦИИ ЗПТ ОБЕСПЕЧЬТЕ РАДИОИГРУ С КРЕЙСЕРОМ… БОЛДЫРЕВ".
- Там много чего выяснилось, - рассказывал Шестаков Неустроеву. - Но главное - схема, которую нашли у Чаплицкого…
Неустроев уточнил:
- Вы имеете в виду схему расположения затонувших кораблей на рейде Архангельска?
- Ну да. В Чека ее сверили с той, что представлял тогда Щекутьев.
- И что?
- Один к одному. Точная копия.
Неустроев отошел к рулевому, негромко подкорректировал курс. Вернулся к Шестакову.
- М-да-а… Он ведь сам предложил поднять уголь со дна… И работал как!..
Добрые серые глаза старого гидролога выражали полное недоумение.
Шестаков грустно улыбнулся:
- Я уже говорил: военная хитрость… Сам работал, и сам же водолазный шланг перерубил… Водопомпу испортил… Это уж потом разобрались…
Неустроев махнул рукой и сказал озабоченно:
- Ну, бог с ним… Сейчас, мне кажется, самое время решать, как нам быть с этим крейсером…
- Да-а, раздумывать особенно некогда, - согласился Шестаков. - Если не укроемся, мы ему на один зуб. За час от каравана только щепки останутся!
Неустроев, человек невоенный, был абсолютно растерян, поскольку как моряк понимал всю безысходность возникшей ситуации. Подумав, он предложил:
- Может быть, нам дальше идти при полном радиомолчании? Может быть, проскочим? И тогда рандеву с английские крейсером не состоится?
Шестаков отрицательно покачал головой:
- Пират наверняка ждет нас у Карских Ворот. Я тут уже прикидывал: допустим, мы ворочаем два румба и идем через Югорский Шар. Он подождет нас день-другой и устремится в погоню. Скорость у него втрое-вчетверо больше нашей…
Шестаков подошел к карте, показал Неустроеву:
- Если он разминется с нами в море, то уж наверняка к Канину Носу попадет скорее нас. И встанет там на вахту. А мы его никак миновать не можем…
Неустроев потер руками лицо:
- Значит, мы в западне… Возвращаться назад бессмысленно… Мы все погибли…
Шестаков, продолжая внимательно разглядывать карту, возразил Неустроеву:
- Не все… У нас есть шанс.
- Какой?
Шестаков медленно, негромко сказал:
- Мы должны, во всяком случае, проверить этот шанс… Надо затеять с пиратом контригру.
- Каким образом?
- На "Труворе" есть радиостанция… "Трувор" должен увести на себя пиратский рейдер… И тогда рандеву состоится, но… только с ним одним!
- Это же верная гибель для "Трувора"! - с испугом воскликнул Неустроев.
- Да… - буднично, устало согласился Шестаков. - А остальным - жизнь. Хлеб…
Словно в каком-то полусне Неустроев пробормотал:
- У капитана "Трувора" Сабанеева четверо детей…
Шестаков удивился:
- Да-а? Я не знал… - смущенно сказал он. - Но… капитан Сабанеев не понадобится.
- А кто же поведет "Трувор"?
Шестаков поднял на него глаза и сказал спокойно:
- Я.
Неустроев почему-то сразу понял, что спорить с ним бессмысленно. Но все-таки робко заметил:
- Николай Павлович, вы командуете всей операцией. Вы не можете покинуть караван!
- Теперь - могу, - возразил Шестаков. - Хуже того, что случилось, уже не произойдет. Если мне удастся заманить пирата, вы дотянете до Архангельска. Командование караваном передаю вам!
- Есть! - вытянулся Неустроев.
Приняв решение, Шестаков не стал медлить. Он распорядился:
- С "Трувора" всю команду снять. Со мной пойдут Иван Соколков, радист Солдатов и два матроса-добровольца. Впятером справимся. Срок - один час.
- Есть! Какие еще будут указания?
- Через час караван полным ходом уходит на вест-зюйд-зюйд курсом двести восемьдесят. Сейчас уж уголька не жалейте - установите двойные кочегарские вахты. Через сутки, если ничего не случится, вы покините Карское море, проскочите Вайгач и через Югорский Шар выйдете в Баренцево…
- Думаю, что южнее Колгуева нет льдов, - поддержал его Неустроев. - Надо постараться как можно быстрее проскочить Канин Нос. А там до Архангельска - рукой подать!
Шестакову понравился энтузиазм старого капитана. Он ободряюще улыбнулся:
- До самого Архангельского порта сохраняйте полное радиомолчание - за одним исключением: когда минуете Колгуев, на волне Архангельского радиоцентра передайте мне - "У нас все в порядке". Моя радиостанция будет работать на открытой волне, сможете слушать нас до… В общем, все время… - И, встретив тревожный, волнующий взгляд Неустроева, попытался его успокоить - Ничего, я их здесь двое суток верных продержу…
Они встали, обнялись, и, не отпуская Шестакова, капитан прошептал:
- Прощайте, голубчик, Николай Павлович. Господи, благослови вас на крестном пути!..
- Прощайте, Константин Петрович. Спасибо вам за все. И не говорите, пожалуйста, ничего Лене… Пока что… Скажите, что я с "Трувором" пошел на гидрологические промеры… Догоню в Архангельске… Пусть лучше потом узнает.
Маленький морской буксир "Трувор" плясал на мелкой воде у борта "Седова".
На палубе ледокола, недалеко от трапа, были навалены вещи экипажа с буксира: деревянные сундучки, парусиновые матросские чемоданы, мешки. Около них сгрудились их хозяева - взволнованные и напуганные, обескураженные мгновенностью и непонятностью происходящего.
Неустроев торопливо шел по полуюту. Его окликнула Лена:
- Папа!
- Леночка, извини, не до тебя сейчас! - отозвался Неустроев. - Иди ко мне в каюту, я приду немного погодя…
Лена догнала его:
- Папа, я на одну минуточку! Папочка, я просто хотела тебе сказать, что я тебя очень люблю! - Она быстро поцеловала отца.
Он погладил ее по голове и пошел дальше. Лена крикнула ему вслед:
- Я так хочу, чтобы ты был счастлив, папочка, милый, родненький!..
И побежала в каюту. Неустроев недоуменно пожал плечами, потом махнул рукой и сам рысью устремился к мостику. Навстречу ему уже шел Шестаков. Он сказал деловито:
- Все, Константин Петрович, в путь. Долгие проводы - лишние слезы… Да и времени у нас нет.
У трапа они еще раз быстро обнялись. Отвернувшись в сторону, чтобы Шестаков не видел его лица, старый капитан сказал дрожащим голосом:
- Вы могли бы, Николай Павлович быть моим сыном… Прощайте!.. Счастья вам…
Шестаков крепко сжал его руки:
- До свиданья, дорогой Константин Петрович… - И сбежал по трапу на "Трувор".
С палубы буксира он крикнул Неустроеву:
- Константин Петрович! Леночку поцелуйте за меня!..
И ветер сорвал его крик.
Шестаков махнул рукой стоявшему у штурвала Соколкову, и высокий борт "Седова" стал отваливать в сторону. Рев гудка ледокола сотряс пустынные просторы океана.
Шестаков дернул поводок буксирного ревуна в ответ.
"Трувор" медленно прошел мимо судов каравана. Вдоль бортов на каждом корабле выстроились моряки.
Все они стояли с непокрытыми головами. Они уже знали, что провожают товарищей на смерть.