- Как мне все-таки получить корабельную книжку?
- Раньше вы жили в Гамбурге?
- Да. Перед войной.
- Сколько лет вы тут прожили?
- Около года.
- Были зарегистрированы?
- Естественно.
- В каком районе?
- Да здесь же, в вашем участке.
- Тогда идите в Главную регистрационную службу и принесите нам копию своей регистрационной карты. И три снимка.
Станислав сделал это. Инспектор сказал:
- Копия верна, но вы же знаете, безопасность требует подтверждения, что это именно вы.
- Нет ничего проще, - обрадовался Станислав. - Могу привести старого парусного мастера Андерсена, у которого я работал. Да вот и у вас тут сидит фараон, который, наверное, помнит меня.
- Я? Помню? - удивился фараон.
- Ну да. Это же вы однажды оштрафовали меня на девять марок за драку.
- А, точно! Я вспомнил, вспомнил вас, - обрадовался фараон. - Верно, вы работали у парусного мастера Андерсена. А потом сбежали из дому.
- Очень хорошо, - кивнул инспектор. - Раз так, я выдам вам удостоверение со всеми нужными печатями.
С этим удостоверением Станислав на следующий день пошел в Морское управление.
- Отличное удостоверение, - сказали ему там. - И инспектор подтверждает, что знал вас лично… Но… понимаете ли… Вот тут есть графа: подданство… Нужно доказать, что вы являетесь подданным Рейха.
- Но я служил в кайзеровском флоте и был ранен в битве при Скагерраке.
Чиновник благодушно пожал плечами и сделал рукой ленивое движение:
- Ну это понятно. Когда вы служили в кайзеровском флоте и задали хорошего перцу этим англичанам, тогда вы точно были поданным германского Рейха. Сомнений никаких нет. Но то, что вы и в дальнейшем остались нашим подданным, это надо доказать. Без этого я не выдам вам корабельную карту.
- И куда мне теперь идти?
- Прямо в полицейпрезидиум. В Отдел подданства.
38
Станиславу пришлось взяться за старое. Другого выхода у него не было. Все кормились пособиями по безработице, а Станислава это не устраивало. Очереди за жалкими пособиями, торчать в них? И сколько можно прожить на такие деньги? Лучше уж выходить ночью на улицу и подкарауливать толстые кошельки.
В полицейпрезидиуме его спросили:
- Родились в Познани?
- Ну да.
- Есть свидетельство о рождении?
- Вот квитанция. Но на мои письма поляки мне не ответили.
- Плевать на поляков. Удостоверения инспектора вашего участка достаточно. Вы оптировались в Германское подданство?
- Не понимаю.
- Спрашиваем, вы оптировались в гражданство Германии? Существует протокол, согласно которому после войны вы должны были определиться с подданством.
- Нет, я не делал этого. Я даже не знал обо всем таком. Но я родился в Германии. Я служил в германском военном флоте и был ранен при Скагерраке.
- Тогда вы были немцем, это да, это правильно. Тогда вы полностью принадлежали Германии. И Познань тогда принадлежала Германии. Но где вы были, когда по всей стране шла оптация?
- В плаваньи. Далеко от Германии.
- Вам следовало явиться к любому немецкому консулу и заявить письменно о своем желании остаться немецким подданным.
- Но я ничего об этом не знал, - возразил Станислав. - В плаваньи работаешь как раб, нет сил ни о чем подумать.
- Разве капитан не поставил вас в известность?
- Я плавал на датском корабле.
Чиновник подумал, потом заметил:
- Если так, то ничем не могу помочь вам.
- Что же мне делать?
- Может, у вас есть земля, дом? Или еще какое-то имущество в Германии?
- Ничего такого у меня нет. Я моряк.
- Да я вижу. И ничего не могу сделать. Все сроки истекли. Или сошлетесь на какие-то непреодолимые силы? Скажем, потерпели кораблекрушение в некоей стране, где нет никаких обычных средств передвижения? В любом другом месте вы обязаны были увидеть сообщения в газетах и непременно отыскать консула.
- В плаваньи не читают газет. Немецких потому, что их просто нет, а иностранные простым морякам непонятны. А если к нам попадали газеты, то, наверное, только такие, в которых ничего не говорилось об оптации.
- Ничем не могу вам помочь, Козловский. Сожалею. Я бы помог с удовольствием, но у меня нет такой власти. Обратитесь прямо в министерство. Правда, процедура эта долгая. Поляки редко идут нам навстречу и вряд ли изменят позицию, если речь зайдет о вас. А мы все время должны выметать их подлый мусор, завершать всякие их недоделки. Если дело дойдет до того, что они вышлют из Польши всех оптированных в германское подданство, - вдруг намекнул он, - мы тотчас поступим так же с их гражданами.
Короче, чиновник не столько старался помочь Станиславу, сколько пытался донести до него свои политические взгляды. Он, конечно, помог бы Станиславу, но, видите ли, власть его была здорово ограничена. А Станислав должен был терпеть. Заговорить с чиновником грубо - дело не стоящее, быстро угодишь в тюрьму. Если заговорить с чиновником грубо, у него сразу появляется вся необходимая власть, можно даже сказать, неограниченная.
- Я могу дать вам совет, - наконец вернулся к главной теме чиновник. - Идите к польскому консулу. Вы поляк. Вы можете получить польский паспорт. Просто обязаны, ведь вы родились в Познани, а это сейчас польский город. Если вы получите польский паспорт, мы в виде исключения выдадим вам немецкую корабельную книжку, поскольку нам ясно, что вы жили когда-то в Гамбурге. Вот все, чем я могу вам помочь, Козловский.
На следующий день Станислав пришел к польскому консулу.
- Вы родились в Познани?
- Ну да. Родители до сих пор там живут.
- Жили вы в Познани в тот год, когда она была отторжена от Германии?
- Нет. Я находился в плаваньи.
- А между одна тысяча девятьсот двенадцатым годом и временем отторжения наших провинций, вы жили в Познани?
- Нет. Находился в дальнем плаваньи.
- В каком плаваньи вы находились, меня не интересует. - ("Видишь, Станислав, - не выдержал я, - сама судьба требовала, чтобы в этот момент ты выбросил сучьего сына из-за стола". - "Знаю, Пипип, но я хотел сперва получить паспорт, а уж потом… за час до отхода…") - Запротоколировано ли у какого-то нашего консула в другой стране ваше желание остаться польским гражданином?
- Я уже говорил, что все последние годы провел в море.
- Это не ответ, - нахмурился чиновник. - Отвечайте прямо. Да или нет?
- Нет.
- Тогда зачем вы пришли ко мне? Если вы немец, то и досаждайте своим немецким властям.
Станислав рассказал мне все это без всякого гнева, скорее, с печалью. Но печаль эта вызвана была глубоким сожалением, что он все же не вытащил того чиновника из-за стола и не сделал с ним то, что следовало сделать.
- Видишь, - сказал я ему, - что позволяют себе все эти новые государства. Так всегда было. А будет еще хуже. Попробуй-ка приплыть домой и привезти своей милой немного корицы, вина или каких-нибудь пряностей, которых дома нет, тебя тут же схватят за руку и посадят в тюрьму. Это и есть завоеванная нами свобода. Никакое государство не желает отдавать своих граждан, но когда гражданин вырастает, почему-то он становится никому не нужен. Любое государство не жалеет денег на всякие книжонки и фильмы, в которых уговаривает юношей не покидать страну и работать ей на славу, но если к чиновнику приходит человек без паспорта, он гонит его. Все органы власти убеждают юношей не уходить в чужие Иностранные легионы, но получается так, что путь открыт только в Иностранный легион. Ты приходишь, просишь паспорт, а тебе дают ногой по заду. Ну как тут не пойти в Иностранный легион? Или на корабль мертвых? Только государство, которое отменит паспорта и введет те порядки, что были в мире до последних великих освободительных войн, вернет жизнь юношам из Иностранного легиона и несчастным с кораблей смерти.
- Может быть, - кивнул Станислав. - Но не мертвецам с "Йорики".
Короче, Станислав ни с чем вернулся в полицейпрезидиум.
- Ну вот, польский консул вам не помог, я это предвидел, - удовлетворенно кивнул чиновник. - Что теперь собираетесь делать, Козловский? Вам нужны документы. Без них вас не возьмут ни на один корабль.
- Да, это так, господин инспектор.
- Хорошо, я выдам вам удостоверение, - решился вдруг чиновник. - В десять утра завтра приходите в паспортный отдел. Кабинет сто тридцать четыре. Получите паспорт. Надеюсь, вам это поможет добыть корабельную книжку.
Так немцы доказали, что их зря называют бюрократами.
В паспортном отделе Станислав заплатил за процедуру триллион марок и наконец получил нужный документ. Все в нем было в порядке. Это был настоящий добрый паспорт, как в старые времена. Никогда Станислав не имел такого хорошего паспорта. С ним можно было плыть хоть в Нью-Йорк, так надежно он выглядел. Имя, дата рождения, профессия, место рождения - все в нем было на месте. Вот только… "Без подданства"… Странная формулировка… Да Бог с ней… А это что за указание? "Недействителен за пределами Германии"… Наверное, чиновники думают, что океанские корабли плавают по просторам Люксембурга или поднимаются вверх по Эльбе… Тем не менее, Станислав сразу же направился в Морское управление.
- Корабельную книжку? Не можем выдать, - сказали ему. - Вы не имеете подданства. С этим паспортом вы можете жить, как вам хочется, но получить корабельную книжку можно только при наличии подданства.
- Но как же мне попасть на корабль? Ведь я моряк!
- У вас есть паспорт… - намекнул чиновник глупому моряку. - В нем ясно указано, кто вы такой и где живете… Ну… Вы же старый морской волк… Что тут подсказывать?… Пойдите на какой-нибудь иностранный корабль… Там и платят больше…
Воспользовавшись подсказкой, Станислав рискнул. На голландском корабле, стоявшем в порту, его появлению обрадовались. Корабельный агент, посмотрев документы, сразу сказал:
- Идем к консулу. Нужно зарегистрироваться.
Консул не возражал. Он поприветствовал агента, шкипера и внес в регистрацию имя Станислава Козловского. Потом протянул руку:
- Дайте вашу корабельную книжку.
- Ее у меня еще нет. Зато есть паспорт.
- Мне все это едино. Паспорт так паспорт.
- Совсем новенький, - похвастался Станислав. - Только что получил в здешнем полицейпрезидиуме.
Консул полистал паспорт и кивнул довольно. Но вдруг взгляд его закаменел.
- Что такое?
- Ничем не могу вам помочь.
- Это почему?
- Как это почему? - от удивления консул уронил спичку на пол.
- Да, почему? - поинтересовался и шкипер. - Документы у него в порядке. Я лично знаю чиновника, который их подписал.
- Паспорт безупречен, - покачал головой консул. - Но я не могу подписать назначение. Здесь не указано подданство.
- Да плевать мне на его подданство, - заявил шкипер. - Мне нужен этот человек. Он классный рулевой, я знаю. И корабли, на которых он плавал, отличные корабли. Мне этот человек подходит.
Консул усмехнулся:
- Может, вы еще усыновите его?
- Что за глупости? - разозлился шкипер.
- Или возьмете на себя всю меру ответственности за этого человека?
- Не понимаю…
- Этот человек не является подданным ни одной страны, - объяснил консул. - Он может работать на корабле, пока тот стоит у берега. Вывезти его из страны вы не можете. Куда он потом денется?
- Ну… Вернется обратно в Гамбург…
- Ну нет, не получится! Если он прибудет к нам из-за границы, почему мы должны его принимать? Ну да, у него хорошие документы, в них даже указано что он живет в Гамбурге. Но этого мало, чтобы снова вернуться в Германию. У него нет подданства, понимаете? Из ниоткуда в никуда трудно путешествовать. Он немец и родился в Познани, да, это факт. Но этот факт ни Польша, ни Германия не признают. Конечно, если вы лично возьмете на себя всю ответственность…
- Да зачем мне такое? - возмутился шкипер.
- Вот я и говорю, что не могу назначить этого человека на ваш корабль.
И вернул Станиславу паспорт.
- Послушайте, - все еще не сдавался шкипер. - Может, все-таки решим вопрос… Хотя бы в виде исключения? Мне нужен хороший рулевой…
- Сожалею, господин капитан, но моя компетентность не распространяется на такое. Я придерживаюсь предписаний, выданных правительством.
- Проклятые формалисты! - выругался шкипер.
В коридоре он похлопал Станислава по плечу:
- Ну что мне делать, сынок? Ты же видишь, я очень хотел тебя взять. А теперь не могу, потому что у консула записано твое имя… Даже форс мажор… Нет, - махнул он рукой, - нечего и думать! Вот тебе два гульдена, отдохни вечером. А я поищу другого рулевого. И они расстались.
39
Но Станислав хотел попасть на корабль.
- Развлечения с чужими кошельками - это хорошо, но только на определенное время. Один раз сошло с рук, другой раз сошло, все равно чувствуешь себя отвратительно. Я хотел жить иначе, Пипип. Я же знал, что такое настоящая работа. Я хотел стоять у штурвала и держать курс. Ничто с этим не сравнится, нет, Пипип. Ты стоишь за штурвалом, и железная коробка послушно идет тем курсом, который ты ей назначил. Ты держишь ее в узде. Понимаешь? - Станислав схватил меня за плечи и попытался повернуть, будто я правда был штурвалом. - Даже в шторм ты держишь свою посудину точно на курсе, чувствуешь каждое ее движение, и она отвечает тебе тем же. Хочется орать от удовольствия, Пипип, когда все получается и ты ведешь огромное судно против ветра и волн. И если шкипер заметит небрежно: "Молодец, Лавски. Точная работа, никто бы не мог вести корабль так хорошо", ты чувствуешь, что тебя хвалят за дело. Да, Пипип, я это действительно чувствовал. Потому и не хотел заниматься ничем другим.
- Я не стоял за штурвалом, но, наверное, ты прав, - согласился я. - Когда покрываешь краской борт, тоже есть особый шик в том, чтобы не плеснуть куда не надо краску и вывести линию так ровно, как только может человек.
Станислав помолчал. Потом сунул в рот сигарету, купленную у контрабандиста.
- Наверное, втайне ты смеешься надо мной, Пипип. Такой классный рулевой, а таскает уголь! Ну хорошо, хоть бы старший матрос, а то просто угольщик. Но даже в этом деле есть своя хорошая сторона, Пипип. На плавающем корыте все важно, тут нет ненужных дел. Если вовремя не натаскаешь угля, кочегар не сможет держать давление пара, значит, наша посудина потеряет ход. И я тебе так скажу. Перебросить пятьсот лопат угля на расстояние в десять шагов и насыпать его у топок столько, что кочегару негде повернуться, это тоже непросто. Сам удивляешься, что можешь воротить такие горы. Это тоже настоящая работа. И так тебе скажу, Пипип. Всяким баловством люди начинают заниматься тогда, когда у них нет настоящей работы.
Я кивнул.
- А что было потом? После того, как тебя не взяли на голландца?
Нужна была работа, объяснил Станислав. Нужно было найти корабль. Свой новенький чудесный паспорт он продал за пару долларов, чтобы только почувствовать наконец в руке несколько серебряных монет. А потом с датскими рыбаками провернул одно интересное дельце с контрабандным спиртом и заработал еще какое-то количество сребреников. После этого сел в поезд и отправился в Эмерих, в Голландию. Все прошло нормально, но когда Станислав уже купил билет в Амстердам, его остановили полицейские и ночью тайком выпихнули за границу.
- Как? - не поверил я. - Ты хочешь сказать, что полицейские сами тайком выпихнули тебя в чужую страну? - мне страшно хотелось услышать, что Станислав думает обо всем этом.
- Вот именно, тайком, - кивнул он и поглядел мне в глаза. - Я не вру, Пипип. Они постоянно так делают. Всякой ночью на границе идет оживленный размен людьми. Немцы отправляют надоедающих им иностранцев и большевиков через голландскую, бельгийскую, французскую и датскую границы. Уверен, что так поступают и швейцарцы, и чехи, и поляки.
- Но это противозаконно!
- Все равно они это делают. Они делали это со мной, они делают это с другими. Я не раз встречал людей, которых полицейские вот так тайком переправили через границу. Да и как поступать иначе? Не убивать же несчастных, всей земли не хватит всех их закапывать. Они ведь не совершали никаких преступлений, у них только не было документов и они не успели оптироваться. Все страны стараются избавиться от людей без паспортов и без подданства, потому что с ними одни неприятности. Вот если бы отменить паспорта…
Впрочем, Станислава (как и меня когда-то) не испугали ни тюрьма, ни интернирование. В ту же ночь он перебрался в Голландию и добрался до Амстердама. Нашел итальянский корабль мертвых и на нем ушел в Геную. Там сбежал с борта, нашел другой корабль мертвых. Этот оказался настоящим рекордсменом по производству трупов. После того как напоролись на рифы, только несколько моряков добрались до суши. Станислав бродяжничал, кое-как перебивался. Может, так и тянулось бы, но после одной ужасной драки, в которую он влип, надо было срочно скрыться от полиции. Вот он и попал на "Йорику". Что оставалось делать? И что нас ждет впереди? Нельзя, конечно, вечно плавать на корабле мертвых. Однажды придется платить за все. Мы обречены. Цезарь-Капитализм не пренебрегает никаким мусором. И пока из нас можно выжимать хоть какие-то соки, он будет это делать.
- В койке надо мной, - сказал Станислав, - раньше спал один бедняга из Мюлхаузена в Эльзасе. Настоящее имя его никто не знал, да и не все ли равно. Он назвался Паулем, этого вполне достаточно. Тоже угольщик. Понятно, мы звали его просто французом, зачем нам все эти имена? Однажды он рассказал мне свою историю…