Как и в предыдущих книгах, герой сохраняет благородство и обаяние, а приключения его отличаются свежестью и изобретательностью.
Содержание:
От переводчика 1
ПАСТЬ ДРАКОНА 1
САМОЗВАНЕЦ 6
ДЕМОНСТРАЦИЯ 13
ИЗБАВЛЕНИЕ 19
СВЯТОТАТСТВО 24
БЕЖАВШАЯ ИДАЛЬГА 32
Примечания 38
Рафаэль Сабатини
Удачи капитана Блада
От переводчика
Создатель бессмертного капитана Блада, английский писатель Рафаэль Сабатини (1875-1950), - один из наиболее интересных авторов историко-приключенческой литературы первой половины нашего столетия. Сын оперных артистов - отца-итальянца (маэстро кавалера Винченцо Сабатини) и матери-англичанки, - он родился в небольшом итальянском городке Ези, учился в швейцарской школе и португальском лицее, после чего отправился в Лондон, чтобы по настоянию отца преуспеть на поприще коммерции. С юношеских лет свободно владея несколькими языками, он смог получить место клерка в крупной фирме. Но бизнес не интересовал Рафаэля, и он обратился к журналистике.
Опубликовав в газете, где он сотрудничал, несколько рассказов, Сабатини с первых лет XX века начинает выпускать в свет свои романы, постепенно завоёвывая популярность.
По собственному признанию, "не интересовавшийся ничем, кроме истории", писатель, называемый критикой "Александром Дюма современной беллетристики", делал персонажами своих книг людей минувших эпох, как существовавших в действительности - от Цезаря Борджа, Торквемады, Лжедимитрия до Робеспьера, Шарлотты Корде и герцога Веллингтона, - так и вымышленных героев. Подлинную славу принесли ему романы "Морской ястреб", "Рыцарь таверны", "Западня", а особенно роман о французской революции "Скарамуш", написанный в 1920 году, и книги о капитане Бладе.
Тема моря, приключения вольных корсаров всегда волновали воображение Сабатини, присутствуя во многих его произведениях ("Морской ястреб", "Чёрный лебедь" и др.). Однако наиболее яркое воплощение они обрели в романе "Одиссея капитана Блада" (1922), сразу принёсшем ему всемирную известность и в 1935 году экранизированном выдающимся американским режиссёром Майклом Кертицем при участии звёзд Голливуда Эррола Флинна (Блад), Оливии де Хэвалленд (Арабелла) и Бэзила Рэбоуна (Левассер). Взяв за основу отдельные факты биографии знаменитого английского пирата Генри Моргана, нисколько не уступавшего в жестокости своим противникам-испанцам, Сабатини создал обаятельный образ корсара-джентльмена, чуждого злобе, стяжательству, несправедливости. Не в силах расстаться с любимым героем, писатель сочинил в 30-е годы ещё три книги о нём, построенные в виде сборников связанных между собой рассказов - "Хроника капитана Блада", "Капитан Блад возвращается" и "Удачи капитана Блада".
Несмотря на успех многих произведений, Сабатини пришлось пережить годы невнимания и даже забвения. Когда писатель скончался, расцвет его славы был далеко позади. Конечно, в какой-то мере основания для этого даёт его творчество, весьма неоднородное по качеству. Многие книги Сабатини, примитивные по сюжету и лишённые ярких художественных образов ("Глупец фортуны", "Попрание лилий" и др.), забыты по заслугам. Однако, к сожалению, это коснулось и его лучших книг, издающихся даже в Англии и Соединённых Штатах крайне редко. Подобно тому, как классические образцы приключенческого кино на Западе - вестерны, детективы, фильмы "плаща и шпаги" - сменила видеомакулатура о похождениях суперменов, компенсирующих своими физическими достоинствами полное отсутствие интеллекта, так и в приключенческой литературе герой типа капитана Блада, благородного и великодушного рыцаря без страха и упрёка, хранящего безупречную верность даме своего сердца, оказался ненужным современному её потребителю (в историко-приключенческом жанре наибольшим успехом продолжает пользоваться эпопея об Анжелике супругов Голон, отличающаяся вопиющей пошлостью и безграмотностью, зато содержащая необходимый сексуальный "техминимум" - естественно, в такой компании капитану Бладу делать нечего).
В итоге Сабатини в настоящее время, пожалуй, как это ни парадоксально, наиболее популярен в нашей стране. Хотя популярность эта касается исключительно двух романов о капитане Бладе - переведённый в незапамятные времена "Морской ястреб" никогда не переиздавался, другие произведения и вовсе неизвестны.
Знакомство нашего читателя с творчеством Сабатини началось с публикации во второй половине 50-х годов "Одиссеи капитана Блада". В 1969 году, во второй серии подписной "Библиотеки приключений", вместе с "Одиссеей" была напечатана "Хроника капитана Блада". С тех пор оба романа продолжают переиздаваться, причём в книжных магазинах их и ныне приобрести невозможно.
Две другие книги о капитане Бладе, однако, продолжают оставаться неизвестными - лишь глава "Избавление" из "Удач капитана Блада" появилась в 60-х годах в журнале "Дон" в сокращённом переводе. Одна из причин этого - отсутствие романов Сабатини на прилавках книжных магазинов Англии и США (автору этих строк до сих пор не удаётся заполучить книгу "Капитан Блад возвращается", даже используя зарубежные связи).
Пока что читателю предлагается первый перевод на русский язык заключительного романа серии - "Удачи капитана Блада". Как и в предыдущих книгах, герой сохраняет благородство и обаяние, а приключения его отличаются свежестью и изобретательностью. Жаль только, что в главе "Святотатство" писатель заставляет Блада выручать представителя грязной профессии работорговли из беды, вполне им заслуженной. Подобный поступок, вполне естественный среди подлинных корсаров, кажется странным диссонансом, будучи совершённым идеальным героем. Но в целом недостатки, присущие даже лучшим произведениям Сабатини, в том числе и "Скарамушу", - отсутствие психологической глубины и многомерности образов, многословие и декларативность - практически незаметны в книгах о Бладе, полностью компенсируясь увлекательностью сюжетного развития.
Представляя новую книгу о капитане Бладе, хочется надеяться, что встреча с любимым героем принесёт радость как юному, так и взрослому читателю.
В. Тирдатов
ПАСТЬ ДРАКОНА
I
Великолепный фрегат носящий имя "Сан-Фелипе", в котором сочетались благочестие и верноподданность , отличался удивительной чёткостью и красотой линий и богатством внутренней отделки, что было присуще большинству судов, сооружавшихся на верфях Испании.
Просторная каюта, полная солнечного света, который лился сквозь кормовые окна, открытые над пенящейся в кильватере водой, радовала глаз роскошной резной мебелью, зелёным бархатом драпировок и позолотой украшенных орнаментом панелей.
Питер Блад, теперешний владелец фрегата, временно вернувшийся к своей первоначальной профессии хирурга, склонился над испанцем, лежащим на кушетке. Его точёные сильные руки уверенными движениями меняли повязку на сломанном бедре испанца. Наложив пластырь, держащий лубок, Блад выпрямился и кивком отпустил негра-стюарда, присутствовавшего при операции.
- Всё в порядке, дон Иларио, - заговорил он на безупречном испанском языке. - Теперь я даю вам слово, что вы снова сможете ходить на двух ногах.
Слабая улыбка мелькнула на измученном лице пациента Блада, озарив его аристократические черты.
- За это чудо, - сказал он, - я должен благодарить Бога и вас.
- Здесь нет никакого чуда - просто хирургия.
- Значит, вы хирург? Это уже само по себе чудо. Вряд ли мне поверят, если я кому-то расскажу, что меня вылечил капитан Блад.
Капитан, высокий и гибкий, аккуратно спустил рукава своей батистовой рубашки. Из-под чёрных бровей ярко-голубые глаза, цвет которых казался особенно удивительным на фоне смуглого, загорелого, ястребиного лица, задумчиво окинули взглядом испанца.
- Врач всегда остаётся врачом, - объяснил он. - А я, как вы, возможно, слышали, раньше был им.
- К счастью для себя, я убедился в этом на собственном опыте. Но какая странная причуда судьбы превратила вас из врача в пирата?
- Мои огорчения начались с того, - улыбнулся капитан Блад, - что я, как и в случае с вами, выполнил свой долг врача, позаботившись о раненом человеке, не принимая во внимание то, каким образом он был ранен. Это был один из повстанцев, сражавшихся под знамёнами герцога Монмута. А по законам, принятым в христианских странах, человек, оказавший мятежнику медицинскую помощь, сам, в свою очередь, становится мятежником. Я был пойман на месте преступления, перевязывая ему рану, и за это был приговорён к смерти. Но приговор изменили - отнюдь не из милосердия, а потому что на плантациях требовались рабы. Вместе с другими несчастными меня перевезли через океан и продали в рабство на Барбадос. Мне удалось бежать, и с тех пор вместо доктора Блада появился капитан Блад. Но в теле корсара ещё не погиб дух врача, как вы сами могли убедиться, дон Иларио.
- К моему величайшему счастью и глубокой признательности к вам. И дух врача продолжает заниматься милосердными поступками, которые однажды оказались для него пагубными?
- Увы! - Живые глаза капитана изучающе оглядели испанца, заметив румянец, появившийся на его бледных щеках, и странное выражение взгляда.
- Вы не боитесь, что история может повториться?
- Я вообще ничего не боюсь, - сказал капитан Блад, протягивая руку за своим чёрным, отделанным серебром камзолом. Расправив брабантские кружевные манжеты, он тряхнул локонами чёрного парика и выпрямился, являя собой воплощение мужества и элегантности, более уместное в галереях Эскуриала, нежели на квартердеке пиратского корабля.
- Теперь отдыхайте. Постарайтесь поспать до восьми склянок. Хотя никаких признаков жара у вас нет, всё же я предписываю вам полный покой. Когда пробьёт восемь склянок, я вернусь.
Пациент, однако, не намеревался пребывать в состоянии полного покоя.
- Дон Педро… Прежде чем вы уйдёте… Я поставлен в крайне неловкое положение. Будучи столь обязанным вам, я не считаю себя вправе лгать. Я обманывал вас.
На тонких губах Блада мелькнула ироническая улыбка.
- Мне самому тоже немало приходилось обманывать многих.
- Но здесь есть разница. Моя честь восстаёт против этого. - И глядя прямо в глаза капитану, дон Иларио продолжал: - Вы знаете меня только как одного из четырёх потерпевших кораблекрушение испанцев, которых вы сняли с рифов Сент-Винсента и великодушно обещали высадить в Сан-Доминго. Но долг велит мне сообщить вам всю правду.
Слова испанца, казалось, забавляли Блада.
- Сомневаюсь, чтобы вы смогли добавить что-либо, неизвестное мне. Вы дон Иларио де Сааведра, назначенный королём Испании новым губернатором Эспаньолы. До того как шторм потопил ваш корабль, он входил в эскадру маркиза Риконете, совместно с которым вы намеревались уничтожить проклятого пирата и флибустьера, врага Господа Бога и Испании по имени Питер Блад.
На лице дона Иларио отразилось глубочайшее удивление и изумление.
- Virgin Santissima! Вы знаете это?
- С благоразумием, заслуживающим всяческой похвалы, вы положили ваш патент в карман, когда ваш корабль пошёл ко дну. С не менее похвальным благоразумием я обыскал ваш костюм вскоре после того, как принял вас на борт. В нашей профессии не приходится быть разборчивым.
Но это простое объяснение ещё более удивило испанца.
- И, несмотря на это, вы не только лечите меня, но и в самом деле везёте в Сан-Доминго! - Выражение его лица внезапно изменилось. - Ага, понимаю. Вы рассчитываете на мою признательность…
- Признательность? - прервал его капитан Блад и рассмеялся. - Это последнее чувство, на которое я стал бы рассчитывать. Я вообще, сеньор, рассчитываю только на себя. Как я уже сказал вам, я ничего не боюсь. Ваша благодарность относится к врачу, а не к пирату, поэтому на неё не приходится особенно надеяться. Не тревожьте себя проблемой выбора между долгом перед вашим королём и мной. Я предупреждён, и этого для меня достаточно. Спите спокойно, дон Иларио.
И Блад удалился, оставив испанца окончательно сбитым с толку.
Выйдя на шкафут, где слонялось без дела несколько десятков пиратов, он заметил, что небо уже не так чисто и безоблачно, как раньше.
Погода вообще стала неустойчивой после урагана, разразившегося десять дней назад и забросившего дона Иларио с его тремя попутчиками на скалистый островок, откуда они были взяты на борт "Сан-Фелипе". В результате постоянно сменяющих друг друга штормов и штилей фрегат всё ещё находился в двадцати милях от Саоны. Корабль еле-еле полз по ярко-фиолетовым, точно смазанным маслом, волнам; паруса его то надувались, то повисали. Видневшиеся невдалеке по правому борту гористые берега Эспаньолы сейчас растаяли в туманной дымке.
- Надвигается очередной шквал, капитан, - сказал Бладу стоящий на корме штурман Чеффинч. - Я начинаю сомневаться, что мы вообще когда-нибудь доберёмся до Сан-Доминго. Мы взяли на борт Иону.
Чеффинч не обманулся в своих предположениях. В полдень с запада подул сильный ветер, вскоре перешедший в шторм. Никто из команды не сомневался, что раньше полуночи им не добраться до Сан-Доминго. Под потоками дождя, раскатами грома, захлёстывающими палубу волнами "Сан-Фелипе" боролся с бурей, отбросившей его к северо-западу. Шторм терзал корабль до рассвета; лишь после восхода солнца море относительно успокоилось, и фрегат получил возможность потихоньку зализывать раны. Кормовые поручни и вертлюжные пушки снесло за борт; ветер сорвал с утлегаря одну из лодок, и её обломки запутались в носовых цепях.
Однако наибольшей неприятностью была треснувшая грот-мачта, которая стала не только бесполезной, а даже угрожающей целости фрегата. В то же время шторм продвинул их ближе к цели. Меньше чем в пяти милях к северу находился Эль-Росарио, за которым лежал Сан-Доминго. В водах этой испанской гавани, под дулами пушек форта, дон Иларио ради собственной безопасности был вынужден давать Бладу необходимые указания.
Ранним утром потрёпанный бурей корабль с едва колеблемыми лёгким ветерком парусами на фок- и бизань-мачтах и без единого клочка материи, за исключением кастильского флага на грот-мачте, проплыл мимо созданного природой мола, постепенно размываемого приливами Осамы, и сквозь узкий пролив, известный под названием Пасть Дракона, проник в гавань Сан-Доминго.
Пройдя восемь саженей вдоль берега, который образовался, как и мол, в результате скопления кораллов, принявшего форму островка менее четверти мили шириной и около мили длиной с небольшой грядой посредине, где росло несколько пальм, "Сан-Фелипе" бросил якорь и приветствовал пушечным салютом, прогремевшим на всю гавань, Сан-Доминго - один из самых красивых городов Новой Испании.
Казавшийся ослепительно белым на фоне обрамлявших его изумрудно-зелёных саванн город изобиловал площадями, дворцами и церквами, словно перевезёнными из Кастилии и увенчанными шпилем собора, где хранились останки Колумба. На белом молу началась суета, и вскоре к "Сан-Фелипе" направилась позолоченная двадцативёсельная барка, сопровождаемая несколькими лодками, над которой развевался красно-жёлтый флаг Испании.