Сидуан ничего на это не возразил, но недаром он родился на берегах Луары - упрямства ему хватало. Он пропустил Мака вперед и пошел за ним следом. Капитан двинулся прямо к улице Сент-Оноре. Дойдя до Пале-Кардиналь, который только что был построен для Ришелье и вскоре стал называться Пале-Рояль, Мак обернулся и снова увидел Сидуана.
На этот раз он невольно рассмеялся и сделал своему слуге знак подойти поближе.
- Ты знаешь, куда я иду? - спросил он.
- Нет, - ответил Сидуан.
- Я иду к кардиналу.
Сидуан был так потрясен, что отступил шага на три. А потом со своей грубой прямотой закричал:
- Вы что спятили, монсеньор?
- Да нет, - ответил Мак.
- К кардиналу, который подписал ваш смертный приговор?
- Да, конечно.
- Чтобы вас арестовали, что ли?
- И это вероятно.
- Так ведь вас повесят!
- Возможно.
У Сидуана на глазах стояли слезы, он готов был на колени встать перед капитаном, чтобы отвратить его от этого намерения.
Но Мак, смеясь, продолжал свой путь и остановился только у сторожки Пале-Кардиналь.
В Лувр попасть было проще, чем к кардиналу. У короля были мушкетеры, а у кардинала - гвардейцы.
Один из них преградил Маку путь бердышом и сказал:
- Прохода нет!
- Приятель, - ответил Мак, - таким людям, как я, везде есть проход.
Гвардеец немного испугался: он принял Мака за какое-то важное лицо и поднял бердыш.
Мак прошел.
Но пройти через сторожку было мало. Стража была везде: у всех дверей, в коридорах, в галереях.
- Да их тут видимо-невидимо, - пробормотал Мак.
- Прохода нет! - сказал ему гвардеец у первой двери.
- Приказ короля! - сказал Мак первое, что пришло ему в голову, и прошел и на этот раз.
Но у четвертой двери стоял старый солдат, и тот заявил:
- Если при вас приказ короля, покажите его.
Мак наклонился и прошептал ему на ухо:
- Вы знаете дона Фелипе д'Абадиоса?
Старый солдат вздрогнул.
- А донью Манчу? - добавил Мак.
Старый солдат даже поперхнулся.
- Так вот, предлагаю вам пропустить меня, - несколько покровительственно произнес Мак.
И старый солдат отступил от дверей.
После него Мак столкнулся с каким-то молодым гвардейцем, потом еще с одним, и еще с одним. Через все двери он прошел. Но в приемной перед кабинетом кардинала события развернулись иначе.
К Маку подошел офицер и, окинув его оценивающим взглядом, спросил:
- Кто вы такой?
- Мое имя в данном случае не играет никакой роли, - ответил Мак.
- Прошу прощения, но господин кардинал принимает только по письменному приглашению.
- Мне необходимо его увидеть.
- Это невозможно.
- Я не знаю такого слова.
- Так я заставлю вас его узнать.
Упорство Мака натолкнулось на не меньшее упорство.
- Сударь, - сказал он офицеру, - не будет ли вам угодно все же выслушать меня минуту?
- Говорите.
- Если вы пропустите меня к господину кардиналу, весьма возможно, что из кабинета я выйду уже арестованным, и меня препроводят прямо на Гревскую площадь, где и повесят; в этом случае окажется, что вы верно служили своему хозяину. Но возможно и то, что я выйду оттуда, уже будучи в большой милости, и, если события развернутся именно так, я обещаю вам мое покровительство.
Решимость и умение держаться принесли Маку успех. Офицер в точности передал его слова кардиналу.
Кардинал был не тем человеком, который велел бы выставить вон молодца, осмелившегося держать такие речи.
- Пусть войдет, - приказал он.
И Мака ввели в кабинет.
Ришелье сидел за письменным столом, а напротив него сидел тот наводивший на всех ужас капуцин, который вошел в историю под именем отца Жозефа или Серого Святейшества.
Любой другой на месте Мака растерялся бы и оробел под ледяным и холодным взглядом кардинала. Но Мак страха не ведал.
- Кто вы? - холодно спросил Ришелье.
- Монсеньор, - ответил Мак, - я - человек, которого ваше преосвященство приговорили к повешению.
Кардинал повернулся в кресле и несколько внимательнее посмотрел на красивого молодого человека, стоявшего перед ним без видимого страха и с улыбкой на губах.
- Ваше имя? - спросил он.
- Мак.
- Как?! Так это вы бежали из Шатле?
- Да, монсеньор.
- И вы осмелились явиться ко мне?
- Я пришел просить совета у вашего преосвященства.
Уверенность Мака в себе поразила грозного министра.
- Совета? - переспросил он.
- Я пришел спросить у вашего преосвященства, что я должен делать: вернуться в Шатле и дать себя повесить под именем капитана Мака или…
- Или?
- Или принять командование одной крепостью в Пикардии - Ла-Рош-Сент-Эрмель, которое мне предлагает король.
- Вам?
- Мне, дону Руису и Мендоза и Альварес и…
И Мак скороговоркой выпалил всю бесконечную вереницу имен, на которую давеча у Сидуана не хватило дыхания.
- Сударь, - строго произнес Ришелье, - еще никому не удавалось безнаказанно посмеяться надо мной.
- Бог видит, монсеньор, что подобная мысль и в голову мне никогда бы не пришла.
- Тогда объяснитесь.
- Все очень просто. Человек, который пользуется при дворе большим влиянием, дон Фелипе д'Абадиос…
Ришелье нахмурился.
- … добился у вашего преосвященства, - продолжал Мак, - приказа меня повесить.
- И что же?
- А сестра дона Фелипе д'Абадиоса, донья Манча…
Ришелье нахмурился вторично.
- … донья Манча похитила меня из Шатле и хочет, чтобы отныне я звался дон Руис. Если я на это соглашусь, то сегодня вечером на равнине Мон-Сури я должен иметь некое свидание по делам королевской службы.
- Господин Мак, - сказал кардинал, - вы - умный человек, и я обещаю вам, что, зовитесь вы Мак или дон Руис, повешены вы не будете. А теперь расскажите мне все, что с вами случилось.
- В час добрый! - подумал Мак. - Наконец-то я нашел человека, с которым можно поговорить.
По знаку Ришелье Серое Святейшество вышел, и Мак остался с первым министром наедине. Беседа их была долгой. Предмет же ее остался никому не известен.
Но выйдя, Мак сказал офицеру в приемной:
- Я думаю, сударь, что вы не прогадали, впустив меня.
И, бросив на него покровительственный взгляд, Мак удалился.
Читатель уже понял, наверное, что, если Мак, не без труда, но прошел к кардиналу, то с Сидуаном дело обстояло совсем иначе. Он вынужден был остаться у ворот Пале-Кардиналь.
Бедный парень горько плакал: он считал, что Мак уже погиб. Кардинал внушал всем непобедимый ужас. А ведь Мак вызвал гнев кардинала, и именно кардинал накануне приказал, чтобы его повесили.
Вдруг кто-то ударил его по плечу. Он обернулся.
Это был дон Фелипе.
- Что ты здесь делаешь? - спросил испанец.
- Жду моего хозяина дона Руиса! - утирая слезы, ответил Сидуан.
- А где он?
- Там!
И Сидуан указал на Пале-Кадиналь. Дон Фелипе полностью растерялся. Мак в Пале-Кардиналь? Что же это могло значить? Однако он взял себя в руки и стал задавать вопросы Сидуану.
- А откуда твой хозяин сюда пришел?
- От ювелира Лоредана.
- Ах, вот как!
И дон Фелипе как-то нехорошо улыбнулся.
Тут Сидуан заметил, что допустил промах, как это с ним частенько бывало.
- Простите, - сказал он, - я сам не знаю, что говорю. Он был не у Лоредана, а у…
И тут он замолчал. Дона Фелипе рядом с ним уже не было.
А испанец в это время вернулся немного назад и подошел к человеку, неподвижно стоявшему на углу улицы Бонзанфан.
- Дорогой дон Диего, - сказал он ему, - вы ведь видели дона Руиса?
- Да, несколько часов тому назад.
- Вы узнаете его?
- Безусловно.
- Тогда останьтесь здесь и внимательно наблюдайте за сторожкой кардинальского дворца.
- Хорошо.
- Когда вы увидите, что дон Руис выйдет оттуда, вы последуете за ним на некотором расстоянии.
- Прекрасно.
- И запомните, что с этого момента вы не должны терять его из виду.
Диего поклонился с видом человека, привыкшего повиноваться.
Дон Фелипе удалился.
- На этот раз, - прошептал он, - донья Манча сдастся перед очевидностью.
И он направился прямо к особняку на улице Турнель.
Донья Манча приказала никого не принимать, но дон Фелипе схватил лакея, преградившего ему дорогу, за пояс, отшвырнул в сторону и вошел.
Он проследовал через анфиладу комнат и дошел до молельни доньи Манчи.
- Это снова вы! - воскликнула она, с гневом глядя на него.
- Вы видите меня в последний раз, - сказал он.
- Что вы хотите этим сказать?
- Я пришел попрощаться с вами. Я уезжаю.
- Уезжаете?
- Да, в Испанию. Там моя голова и головы наших друзей будут в безопасности.
При этом в голосе дона Фелипе прозвучало такое беспокойство, что это произвело на донью Манчу определенное впечатление.
- Но что же случилось? Говорите! - воскликнула она. - Приказываю вам, говорите!
- Вас любит король, - сказал дон Фелипе, - и вас, может быть, и помилуют… А нас…
- Помилуют, вы сказали?..
- Да, все открылось… Вот уже час, как кардинал все знает.
Донья Манча в свою очередь побледнела.
- Мы провалились у самой цели, и это - ваша вина, сестра, - прибавил дон Фелипе.
- Да объяснитесь же вы, наконец! - закричала она.
- Мне хватит для этого нескольких слов, - сказал он. - Где капитан Мак?
- Пошел на встречу с заговорщиками.
- Ошибаетесь; выйдя от вас, он пошел к Саре Лоредан.
Донья Манча почувствовала, что кровь бросилась ей в голову.
- Вы лжете! - прошептала она.
В глубине молельни на аналое, покрытом бархатом, стояло распятие из слоновой кости. Дон Фелипе подошел к нему, положил на него руку и торжественно произнес:
- Донья Манча, клянусь вам, что это правда.
- Я верю вам, - глухо сказала она.
Минуту она подавленно молчала, а потом спросила:
- Но что общего между этим и тем, что заговор раскрыт?
- Постойте… Сара Лоредан любит капитана.
- Пусть так.
- А капитан, - вы можете в этом не сомневаться, - любит Сару Лоредан.
- Дальше! - в бешенстве воскликнула донья Манча.
- Сара Лоредан дала ему добрый совет, и он ему последовал.
- Какой совет?
- Пойти к кардиналу, рассказать ему все, что случилось за последние два дня и навести его таким образом на след заговора.
- Но это бесчестно! - воскликнула донья Манча.
- Не отрицаю.
- Нет, невозможно!
- Но, тем не менее, это так.
- О! А кто мне это докажет?
Дон Фелипе снова положил руку на распятие.
- Сударыня, - сказал он, - вам известно, что испанец никогда не поклянется ложно на распятии. Я клянусь вам, что час тому назад Мак вошел к кардиналу.
Донья Манча воскликнула:
- О, негодяй! - и потеряла сознание.
Дон Фелипе позвал ее горничных:
- Займитесь вашей хозяйкой, - сказал он им, - мне нужно уйти.
И он покинул особняк.
- Ну, теперь, - прошептал он, - когда донья Манча придет в себя, даже если любовь еще останется в ее сердце, все равно ей не успеть спасти капитана. Конечно, я не принес ложной клятвы, утверждая донье Манче, что капитан Мак находится у кардинала, но я немного преувеличил, когда говорил, что он пошел выдать заговор. Чтобы выдать тайну, первым делом ее нужно знать, а Мак совершенно не посвящен в наши дела.
Рассуждая сам с собой таким образом, дон Фелипе по улице Сент-Оноре шел в сторону Пале-Кардиналь. На углу к нему подошел человек, который до этого стоял на своем посту недалеко от сторожки.
Дон Фелипе узнал дона Диего.
- Дон Руис вышел отсюда, - сказал дон Диего.
- И вы не пошли за ним?
- Незачем. Он там.
- Где "там"?
Дон Диего указал рукой на трактир напротив кардинальского дворца. На трактире была вывеска:
"У доброго монаха"
- Один? - спросил дон Фелипе.
- Нет, с этим увальнем, который служит у него оруженосцем, по имени, кажется, Сидуан.
- Прекрасно, - прошептал дон Фелипе. - Хозяин "Доброго монаха" очень меня почитает… и сделает все, как я хочу. Спасибо большое, дон Диего, я вас снимаю с поста.
- Свидание вечером состоится? - спросил дон Диего.
- Непременно, - ответил дон Фелипе.
И направился к трактиру, бормоча себе под нос:
- Но кое-кто на нем будет отсутствовать!
Глава 26. Как сражался дон Фелипе
"У доброго Монаха" был один из старых трактиров, которые располагались в окрестностях Лувра, Кардинальского дворца Тюильри, и основными посетителями которых были гвардейцы и солдаты.
Трактир "У доброго Монаха" был одним из самых посещаемых. И не потому, что вино было в нем лучше, или хозяин отпускал в долг, а потому, что он служил местом любовных свиданий и центром тайных политических интриг, которые принесли с собой итальянцы около века тому назад. Если вечером иногда какая-нибудь придворная дама, прикрыв лицо бархатной маской, приходила сюда на свидание с красавцем-мушкетером или гвардейцем его преосвященства, то здесь же затевалась не одна интрига, а, бывало, и заговор.
Трактирщик был бывший солдат по имени Пернисон.
Уже двадцать лет сидел он за своей стойкой, но никогда ни на кого не донес в полицию.
Никогда секреты не выходили за стены его заведения.
Несмотря на королевские указы, за закрытыми дверями трактира состоялась не одна дуэль.
Победитель уходил спокойно. А побежденного без лишнего шума зарывали в погребе, или выносили тело на улицу и бросали на углу, где стража и обнаруживала его поутру.
И если капитан Мак вошел в трактир "У доброго Монаха" первый раз в жизни, то дону Фелипе это заведение было хорошо знакомо. Много раз испанец ужинал здесь, и мэтр Пернисон хорошо понимал, как умный трактирщик должен ценить такого знатного гостя.
Трактир имел два входа.
Главный вход с площади перед Кардинальским дворцом.
Именно там висела традиционная ветка остролиста, а рядом с ней жестяная вывеска, на которой художник, имя которого до нас не дошло, изобразил толстощекого монаха, пьющего прямо из большого кувшина.
Через эту дверь входили обыкновенные выпивохи и все те, кто не был посвящен в тайны заведения.
Вторая же дверь открывалась только перед теми, кого к "Доброму Монаху" привело дело более серьезное, чем желание распить бутылочку-другую старого вина. Чтобы найти эту дверь, нужно было пройти в узкий и грязный переулок позади трактира, найти потайную пружину в углу стены, и тогда низенькая изъеденная червями дверь бесшумно отворялась, открывая доступ в темный коридор.
Завсегдатай притворял за собой дверь и шел по коридору; по левую руку в стене находилась другая дверь, в которую вошедший стучал два раза.
Когда и эта дверь отворялась, он оказывался перед винтовой лесенкой со стертыми ступенями, ведущей на второй этаж.
Для обычных посетителей трактир имел всего один этаж. Для посвященных же он имел и второй, разделенный на небольшие залы, которые в наше время принято называть отдельными кабинетами.
Вот этим-то таинственным путем и проник в трактир дон Фелипе.
По случайности дверь перед винтовой лестницей ему отпер сам хозяин.
Он низко поклонился испанцу, потому что знал, что тот всегда хорошо платит.
- У тебя есть люди? - спросил дон Фелипе.
- Да почти никого.
- И все-таки кто?
- Двое отставных рейтаров, которые пьют, бранятся и клянутся убить кардинала.
- Прекрасно, и где же они?
- Да наверху, в большом зале.
- А еще кто?
- А внизу, в маленьком зале, вроде какой-то офицер с лакеем.
- А я могу на них посмотреть так, чтобы они меня не видели?
Пернисон заулыбался.
- Ваша милость отлично знает, что у меня для вас нет ничего невозможного. Идемте со мной, монсеньор.
И они на цыпочках поднялись по винтовой лестнице.
Наверху Пернисон провел испанца в зал, расположенный как раз над тем, где сидел офицер со своим лакеем.
- Видите щель? - спросил трактирщик, показывая на луч света, проникающий сквозь доски пола.
Дон Фелипе встал на колени, наклонился и увидел Мака, сидевшего за столом с Сидуаном; до него даже долетал звук их голосов.
- Прекрасно, - сказал он, поднимаясь.
- А теперь, Пернисон, - добавил он, - отведи меня в зеленый зал, где сидят недовольные рейтары.
Рейтары были горькими пьяницами; им сегодня никак не удавалось утопить горе в вине, и поэтому, увидев дона Фелипе, они нахмурились. Испанец жестом отпустил трактирщика.
Одет дон Фелипе был, как богатый вельможа, кошелек которого полон золота, и поздоровался он с рейтерами так жизнерадостно, что те в ответ тоже поклонились и с любопытством уставились на него.
- Ну что, господа хорошие, кажется, мы чем-то недовольны, - спросил он, усаживаясь.
- Ну, это мало сказать, - ответил один из них, здоровенный чернобородый детина с могучими плечами и бычьей шеей.
- Нас поувольняли, - добавил второй, с лицом, похожим на кунью морду, на которой отражалось что-то свирепое и жестокое.
- А почему?
- А кто знает? - ответил первый. - Этот проклятый кардинал…
- Тсс! Давайте тихо, и по делу. Деньги есть?
- Последний пистоль тратим.
- И вы не состоите ни на чьей службе?
- Продадим наши шпаги кому угодно.
- Беру вас к себе на службу, - четко проговорил дон Фелипе.
- Ага! - произнесли она разом и уставились на него.
- Беру вас на час, и плачу за этот час сто пистолей.
- Вот черт! А что нужно сделать? - спросил первый.
- Избавить меня от соперника.
- От соперника в любви?
- Да.
И дон Фелипе доверительно добавил:
- Это - любовник моей жены.
- А! Хорошо, - сказал второй. - А где он?
- Да здесь.
- В этом трактире?
- Да. Идем со мной… Только тихо!
Один из рейтаров хотел взять со стола подсвечник.
Дон Фелипе удержал его. Он повел их обоих в соседний темный зал, где сквозь щель в полу виднелся свет.
- Посмотрите! - сказал он.
Один из рейтаров наклонился и заглянул в щель.
- Но их двое, - заметил он.
- Он со своим лакеем.
- У него вид крепкого парня.
- Хорошо, я накину двадцать пистолей за лакея, - ответил дон Фелипе.
- Хорошо, - сказал второй. - Сделка заключена.
Тогда дон Фелипе позвал трактирщика.
Пернисон поднялся.
- Этим господам, - сказал ему дон Фелипе, - нужно уладить кое-какие счеты с тем капитаном, что сидит внизу. Если услышишь шум, не беспокойся. Ты понял?
- Я умею быть глухим, когда надо, - ответил ему мэтр Пернисон…
Мак уже некоторое время сидел с Сидуаном на первом этаже "Доброго Монаха".
Когда капитан вышел из дворца кардинала, Сидуан, не чаявший больше увидеть его, издал крик радости.