12 июня, Дончо
Локомотив
Поднялся сильный ветер. Небо заволокло. Но дождя нет. Появляются огромные свинцовые тучи, которые в Черном море устроили бы потоп, но здесь на нас не падает ни капли. Приятно, что солнце не мучает нас.
Восходы и закаты прекрасны, но облака мешают определить местонахождение судна. За всё пройденные 1900 миль я только однажды вычислял широту по Полярной звезде, да и то тогда только, когда за кормой уже было 1600 миль.
От Гибралтара до Лас-Пальмаса мы шли вдали от берега при крепком ветре и сильном течении ц ориентировались только по компасу. И вышли с большой точностью сначала к Алегранце, а затем к Лас-Пальмасу.
Вахтенный режим протекает вполне нормально. По очереди сменяем друг друга. Юлия помогает мне во всем и ни разу не уступила своей вахты. Сейчас я мог бы управиться со всем и один, но во время больших штормов ее помощь здорово берегла мои силы.
Пассат надувает паруса и гонит лодку со скоростью четыре узла в час. Это прилично для такого суденышка, как "Джу". Идем на гроте и стакселе с гиком. Стаксель тянет так сильно, что я прозвал его "Локомотив".
13 июня, Дончо
Консервы под угрозой
То и дело приходится заниматься ремонтом или исправлением каких-то дефектов. Сегодня обмотал ванты, чтобы не протирали и не рвали парусов и не пачкали нас масляной пропиткой. Вчера спускался в океан и чистил дно лодки. Оно сильно обросло ракушками, и от этого падает скорость.
Чистку закончил быстро, так как Юлия увидела акулу. В лодку я забрался с неторопливым достоинством, заставив понервничать Юлию. Вел себя глупо – не из-за риска, которого почти не было, а от того, что причинил беспокойство экипажу.
Планктона в океане стало значительно меньше. С большим трудом за несколько часов ловли мы собираем в сети граммов 100–120. Мы так и не привыкли к нему, он неприятен нам по-прежнему. Вообще с едой у нас стало плохо. Консервы портятся, и, чтобы есть их, надо так же мобилизовать волю, как перед чашкой планктона. Заметно, что мы покидаем пределы богатого планктоном Канарского течения. Скоро войдем в Экваториальное, и уловы наши станут еще скуднее.
У меня, знаменитого гурмана, пропал аппетит. Немного поев, уже чувствую тяжесть в желудке. Часто подташнивает. Или мы выбрали плохие консервы, или пора закрывать консервную фабрику "Родопы". Планктон тошноты не вызывает, значит, все дело в консервах.
Погода прохладная, а это создаст идеальные условия для работы.
Голод физический и голод энергетический
Вспоминаю Африку. Ее пески цвета охры и странные белые города. За внешней безмятежностью континента скрывается трагедия миллионов людей, обреченных на голодную смерть. Только за последние шесть лет пустыня принесла страшное опустошение. Каждый год она продвигается в глубь плодородных земель на 60 километров. Пески заносят результаты труда нескольких поколений. На континенте осталась только третья часть поголовья скота от существовавшего в лучшие времена. Десятки стран живут подаянием богатых государств. Станет ли когда-нибудь планктон их пищей, спасающей от голода? В планктоне содержится белка в пять-шесть раз больше, чем в любой другой живой материи, обитающей в море или на суше. Принесет ли он насыщение миллионам людей? Сможет ли человек изобрести рентабельный способ его добычи или искусственного его выращивания? Борьба с голодом этой вечной проблемой Земли, ведется, конечно, многообразными способами. И на суше. И в море. И если наша экспедиция укажет еще один путь, можно будет считать, что усилия наши вознаграждены.
Думаю, что в ближайшем будущем человечество будет заниматься не только проблемой ограничения распространения атомного оружия и проблемой разоружения, но также и проблемой распределения основных видов продовольствия. Международные организации должны будут заняться созданием системы контроля цен совершенствованием техники изготовления пищи. Для этого надо будет использовать все новейшие достижения техники, биологии, химии.
В Гибралтаре, читая газеты, я был поражен, как много в них пишут об энергетическом кризисе, о его тяжелых последствиях. Об этом пишут уже два года. Модная тема. Фотография голландского молочника, который поеле вздорожания бензина запряг в свой автомобиль лошадь, обошла мировую прессу. За два года об энергетическом кризисе написано больше, чем о голоде со времен Гутенберга. Когда в 1974 году в Эфиопии умерло с голоду 200 тысяч человек, то об этом появились лишь короткие сообщения. Своя рубашка ближе к телу – такова мораль западного мира, мира торгашей, Барышников, гешефтмахеров!
14 июня, Дончо
2000 миль
Средняя скорость нашей лодки 65 миль в сутки. Это гораздо больше, чем мы ожидали. При хорошем пассате мы однажды прошли за 12 часов 55 миль. Это наш рекорд. Причем ни одна волна тогда не захлестнула лодку.
Теперь мы сменяем друг друга на вахте каждые два часа. Дольше невозможно вынести под палящим солнцем. Идем только на гроте и стакселе на гике.
Лодка идет на фордевинде. Курс, требующий самого большого внимания. Чуть отвлечешься, начинает плескаться стаксель. И совсем страшно, когда грот с треском перебрасывается с одной стороны на другую. Если бы ветер был сильнее, мачта наверняка опрокинулась бы.
Планктона становится все меньше. Вода в темноте фосфоресцирует слабо.
Ночью мы спим. На двойных стакселях лодка идет сама. Так будет продолжаться еще несколько дней. Здесь самая "безлюдная" зона Атлантики. Здесь не проходят морские пути. Почти не водится рыба. Ближайшая суша находится от нас в 900 милях. Сильнее, чем сейчас, мы и не можем быть оторванными от мира.
Питаемся мукой. Изредка позволяем себе полакомиться орехами, сухофруктами и маслинами.
Я уже втянулся в эту жизнь и могу плыть как угодно долго. Худею умеренно. Отдых не расслабляет меня. Хроническое недосыпание иногда вызывает легкое недомогание, но сплю, как всегда, крепко, и сон восстанавливает силы.
Великолепная вещь – двойные стаксели. Плохо только то, что они затягивают нас южнее, чем мы хотели. Так мы можем очутиться не на Кубе, а на Барбадосе. Днем мы корректируем отклонение, вызванное бесконтрольным движением в течение пятичасового ночного сна. Так как нас сносит, мы может позволить себе идти с двойными стакселями только по пять часов в сутки. Хорошо тем, кто путешествует без точной программы. Отправляются из Лас-Пальмаса, целиком полагаясь на ветер. Он несет их прямо к Мартинике или Барбадосу. Плывут только на двойных стакселях. А мы стремимся к Сантьяго-де-Куба, расположенному севернее Барбадоса на 1200 миль.
14 июня, Юлия
Дела человеческие
Прошли двухтысячную милю. Меня это очень радует Я почувствовала приближение берега. Через месяц или полтора будем на Кубе.
Из Софии мы отправились 30 марта. С тех пор мы не видели Яну. Скорее, скорее навстречу ей? Я все время поглядываю на табло лага. Вокруг нас бесконечный океан, и только медленно ползущие цифры лага свидетельствуют о том, что мы движемся к берегу.
Дончо советует мне не очень доверять прибору, ибо он показывает иное расстояние, не совпадающее с реальным. А вычислить поправку к его показаниям сложно. Я немного обиделась на Дончо, потому что люблю этот счетчик расстояний. Почему же нельзя ему верить, спорю я с Дончо, если лаг показал 702 мили на дистанция между Гибралтаром и Лас-Пальмасом, допустив ошибку лишь в две мили? Да, говорит Дончо, но там поправка совпадала со скоростью течения в том районе. Здесь же течение иное, и отклонение в показаниях лага может быть каким угодно. Дончо не может изменить моего отношения к прибору.
Но Дончо пренебрегает лагом только на словах: когда сломалась планка, на которой был закреплен лаг, он забегал, достал инструменты, полдня пилил, строгал, стучал молотком, а когда починил ее, то выглядел таким счастливым, будто спас утопавшего.
В море то и дело попадается разный мусор. Куски краски, винная бутылка, а через два дня нашлась и пробка от нее. Какие-то сети зацепились за лаг. Наткнулись мы на пластмассовое ведерко, выудили и. детский поясок.
Все эти мелочи невольно связывают нас с людьми, не дают нам чувствовать себя до конца оторванными от них. Мы назвали их одним термином – "Дела человеческие". Даже о плывущей в океане бутылочной пробке часам" можно выдумывать увлекательные истории.
15 июня, Юлия
Как велик океан?
Каждый день видим морских ласточек, не менее одной в день. Но мы еще очень далеко от суши. Наши координаты сегодня 20° сев. широты и 37° 30 зап. долготы.
Ален Бомбар в своей книге возмущается тем, что в одном пособии для терпящих кораблекрушение сказано, что птицы всегда предвестие суши: одни виды, мол, встречаются в ста милях от берега, другие – в шестидесяти… Это неверно. Может быть, большие скопления пернатых и являются признаком близости суши, но не отдельные их представители, которых, как и Бомбар, мы видим каждый день. Возможно, что это те птички, которые не приняли к сведению упомянутое пособие.
Чаще всего над нами кружит красивая белая птица с тонким, длинным, изящным хвостом. Видели мы и рыбку-лоцмана, но она быстро спряталась. Появилась она очень интересно. Дончо вдруг стал крутиться по палубе, всматриваясь в воду. Затем замер, уставился в одну точку, и лицо его засветилось.
– Юлия, ну-ка проверь, не появилась ли рыбка-лоцман?
Я бросилась на нос лодки и растянулась на палубе, свесив голову вниз. И правда, рыбка-лоцман плыла впереди нас. Пестрая. Чуть больше ладони. Казалось, что она не плывет, а ее толкает вода. Я не могла оторвать от нее глаз. Во всех книгах мореплавателя всегда сопровождает рыбка-лоцман, а мы до сих пор плыли сиротами. Теперь у меня появилось чувство, что в нашей экспедиции все встало на свои места. Только я представляла эту рыбку крупнее.
Вообще мы встречали много разных вещей, все, кроме кораблей. Когда мы уезжали, нас часто спрашивали, сколько кораблей нас будет сопровождать, будет ли за нами следить самолет. Не знаю, как могли прийти им в голову подобные вопросы.
С тех пор как мы вышли с Канарских островов, мы не видели ни одного судна. Пустыня – так можно назвать эту среду. Оказалось правдой, что океан бесконечен.
16 июня, Дончо
Вот я и увидел знаменитые саргассы. Те самые, которые останавливали корабли Колумба. Нас они не остановят, но повредят лаг. Это очевидно, и я смиряюсь с мыслью об этой утрате. В море глупо тратить силы и нервы на борьбу с тем, что неизбежно. И все-таки каждые десять минут я чищу лаг от водорослей. Мы очень привыкли к нему, и нам бесконечно приятно смотреть, как нарастает число пройденных лодкой миль. Юлия разговаривает с ним, как с ребенком. Лаг стал ее любимой вещью.
Сегодня мы еле-еле движемся. Производим разные манипуляции с парусами. Я даже натянул стаксель от кормы – никакого результата. Мы сняли его кинокамерой – так он хорошо выглядел. И только.
Ветер северо-восточный и тащит нас на юг. Мы, конечно, пытаемся корректировать курс, но на этой лодке трудно держать одно и то же направление. За тридцать дней плавания все дефекты как на ладони, в том числе просчеты в системе управления лодкой.
Заполняю листок с точным описанием недосмотров и всех уязвимых мест, которые потребуют изменений.
"Джу V", на которой мы будем плыть в Тихом океане, будет улучшенным вариантом обычной спасательной лодки, и если он окажется удачным, то будет принят во внимание учреждением, существующим под эгидой Конвенции по охране человеческой жизни на море (СОЛАС-60).
Смены вахты мы продолжаем по-прежнему делать каждые два часа. Этот режим оказался удобнее.
Сегодня, разрезая вдоль резиновый шланг, чтобы обмотать им ванты, я глубоко порезал указательный палец. Кровь долго не останавливается. Это неприятно, потому что раны, особенно на руках, заживают медленно. Необходимость постоянно что-то делать и соленая вода могут сделать из царапины проблему.
Несмотря на предостережения "знатоков", транзистор прекрасно работает на коротких волнах. Средние и длинные не слышны. Преобладают американские, английские и французские станции. Реже встречаются советские. Болгарских мы не слышали ни разу, несмотря на все наши старания. Одно из наших любимых занятий – пытаться отыскать болгарскую станцию.
17 июня, Юлия
Прибыть вовремя
Жалко упущенной возможности послать сообщение на родину. Первый корабль, который мы увидели в течение месяца, блеснул огнями и исчез за ночной горизонт. Я могла бы связаться с ними по радио, но в темноте не сумела поставить антенну. Мы пересекаем траверз Нью-Йорк – Кейптаун. Может быть, завтра мы снова увидим судно, но было бы лучше, если б оно заметило нас.
Сегодня я в первый раз свалилась за борт – я не была привязана, но все же успела схватиться за леер и, тихо ругая себя, залезла обратно в лодку.
Не повезло и Дончо. Когда он в очередной раз нырнул в акваланге чистить лодку, по нему проехалась какая-то тварь. На теле у него появились красные пятна. Рука вспухла и онемела. Похоже, что тварь была не хищной, а просто любопытной.
Признаться, в океане мы не встретили ничего, что пугало бы нас, кроме разве что акул среднего размера. Очень жарко, и мы купаемся. Мои мечты сейчас самые скромные – хотя бы немного облаков, которые смягчили бы свирепое тропическое солнце. Что бы мы делали без тропических шлемов? Мы не расстаемся с ними, только что не спим в них. Надеваем рано утром и снимаем с заходом солнца.
Дни становятся невыносимо длинными. Решаю устроить стирку. У меня есть два способа. Первый, который нравится мне больше и которым, к сожалению, я не смогу воспользоваться в Софии, заключается в следующем: привязываю вещь к веревке и оставляю ее за кормой. После получасового полоскания в океане можно считать вещь выстиранной, вытаскиваю. ее, чтобы сушить. Конечно, существует опасность для нее быть съеденной акулой, но при наших гардеробах с большим запасом одежды мы переживем любую потерю.
Сегодня мы плывем так медленно, что нет смысла бросать белье в океан. Достаю ведром воду, выжимаю из тюбика мыльную пасту и начинаю тереть и полоскать белье. Занятие не по мне, н, чтобы не было скучно, я вслух говорю сама с собой и работаю руками изо всех сил. Пена летит во все стороны. Мне хочется, чтобы Дончо обратил внимание на то, как прилежно я работаю но он так глубоко задумался, что я оставляю его в покое.
Продолжаю свои упражнения. Полощу прямо за бортом. Это вовсе не проблема, так как палуба возвышается всего на 60 сантиметров над водой. Тарелки тоже мою в море. Когда они высыхают на воздухе, все дно их затянуто солью. На нашей одежде столько соли, что она не может просохнуть. Соль впитывает в себя влагу из воздуха, поэтому одежда всегда волглая.
Соль и соль повсюду: на волосах, одежде, на губах оседают крупинки соли.
Я удивляюсь, каким спокойным и бодрым выглядит Дончо. Меня порой охватывает такое сильное желание прибыть в конечный пункт, что я не нахожу себе места и занимаю себя, чтобы время шло быстрее, бесполезной деятельностью – переставляю багаж, просматриваю еще раз содержимое мешков. Бессмысленно? Но зато успокаивает. А Дончо, даже несмотря на то, что солнце печет немилосердно, сидит неподвижно на палубе и смотрит в океан. Он может это делать часами, не обращая на меня внимания, будто меня здесь нет. Но подходит ко мне всегда вовремя, в тот момент, когда мне хочется почувствовать близость другого.
18 июня, Дончо
Райская птица
Ветер изменил направление на юго-восток. Это то, о чем мы мечтали. Если он не переменится в течение трех-четырех дней, то мы сможем выйти точно к нашей цели. Нужны три-четыре дня хода на северо-запад…
У нашей экспедиции довольно трудная задача. Обычно все пересекающие Атлантический океан беспрепятственно плывут к южным островам. Мы же рвемся к Кубе, которая расположена на 1200 миль (то есть на 2100 километров) западнее их. Такое же расстояние пролегло между Софией и океаном.
Мы очень довольны, что плавание проходит без повреждений лодки, и жалеем, что не можем об этом поведать миру. Бездействующие аккумуляторы да лопнувшее стекло газовой лампы, склеенное усилиями Юлии, – вот все наши потери.
Вчера мы видели райскую птицу. Белую. С длинным хвостом. Она прилетела после захода солнца, и мне не удалось ее снять. Вспомнил стихотворение об этой птице, которое выучил в шестилетнем возрасте. Подлинное имя хвостатой птицы "фаэтон", но мы все же будем звать ее райской.
Удивительно чувствительное существо человек. Как хорошо я ощущаю зависимость моего настроения от силы и направления ветра. Сейчас, когда дует этот добрый пассат, во мне все поет.
19 июня, Дончо
Меланхолия Юлии
У Юлии приступ меланхолии. Она уставилась в одну точку океана, а глаза ее полны слез. Рядом с ней лежит фотография Яны.
Я и раньше заметил, что с ней начинает что-то происходить, потому что все чаще она останавливается у лага, который как бы замер на месте, показывая, что до Кубы нам плыть еще 1800 миль. Многовато…
Произвожу специально для Юлии самые скрупулезные расчеты и убеждаю ее, что на Кубе мы окажемся 13 июля. Вижу на ее лице признаки хорошего настроения. А еще через час она начинает удивляться сама, как могла в такую хорошую погоду заразиться меланхолией.
А ведь погода действительно прекрасна! Дождь!
Еще недавно он лишь накрапывал и был похож скорее на туман, а сейчас уже идет ливень – впервые за много дней плавания. Я мгновенно разделся и стал намыливаться специальным тропическим мылом, чтобы смыть соль. Но, как и всегда случается в душе, нужная вода, то есть дождь, прекратилась, и пришлось мне ополаскиваться морской водой. Юлия развеселилась еще больше, а я чувствую себя обманутым и мелочно сержусь на небеса.
После дождя ветер стал слабее и направление его строго не ориентировано. Нам достается много работы. Приходится то и дело менять положение парусов, сделали по крайней мере тридцать поворотов.
Сменить галс при наших снастях особенно хлопотное дело. Сначала разворачиваемся кормой к ветру и ждем, чтобы "Джу" набрала скорость. Затем убираю грот, вытаскиваю рейку, стиснутую между вантами (так грот лучше ловит ветер). Перебрасываю ее на другую сторону, на другой крюк. Поднимаю грот, и снова набираем скорость. Юлия отпускает шкот и поворачивает румпель. Хватаю фалинь, привязанный к концу рейки, начинаю тянуть с силой вниз и в сторону. Рейка делает полукруг вокруг мачты. Парус оказывается с другой стороны лодки. Юлия привязывает шкот к противоположному борту. Я подбегаю к ней, натягиваю шкот и… забываю о стакселе. Перед тем как начать подобную операцию, я всегда стягиваю его, закусив фал, убираю гик, сворачиваю и привязываю стаксель так, чтобы он "не играл".
Сложная процедура? Но я еще коротко описываю ее, некоторые подробности опустил. На деле все довольно просто, и жаловаться на такую работу не приходится. Она входит в распорядок нашей жизни.
Океан изменил свой цвет. Появилось множество оттенков, которые придают ему какую-то особую красоту. Сейчас он бело-голубой, будто в него подмешали молока.
Ветер умеренный. Идем прямо к Кубе.