Глава 3
Гибралтар – Лас-Пальмас
8 мая, Дончо
Остаемся одни
Одни!
Наконец-то одни!
Теперь мы покажем, на что мы способны.
До сих пор были суета и слова, слова, слова. И вот пришло время действовать. Я чувствую себя прекрасно – как спортсмен, хорошо подготовленный и уверенный в своем успехе.
Ничего, что мы впервые остаемся сегодня наедине с "Джу". Ничего, что мы еще не испытали ее как следует – ведь никто из жертв кораблекрушений не испытывает спасательные лодки заранее.
Катер становится все меньше, и вот его уже едва можно различить на фоне берега. Вдруг появляются несколько акул. Жаль, что они немного опоздали, и София не увидит на своих экранах единоборства "Джу" с океанскими хищниками.
Ветер стихает. Я завел двигатель, и под его треск мы входим в Гибралтарский пролив. Расстелили на банке только что купленную карту и определяем маршрут: Гибралтар – Тарифа – Танжер – Эспартель. Сначала пойдем вдоль европейского берега до Тарифы, затем пересечем Пролив (так его называют англичане) напротив Танжера. Потом вдоль африканского берега до мыса Эспартель. Это конец Пролива, отсюда начинается Атлантический океан.
Но покамест мы все еще плывем по Средиземному морю. Оно неправдоподобно синее – как на плохих открытках. Вдали видна Африка. Я настроен романтически и нисколько не удивлюсь, если сейчас появится Карфагенская флотилия.
Точного плана действий у нас нет. Он будет определяться ветром и течением, которое каждые шесть часов меняет свое направление. Скорость, развиваемая нашим двигателем, меньше скорости течения. Когда начнется прилив (а вместе с ним и встречное течение), мы, по-видимому, бросим якорь и переждем шесть часов, пока не придет попутное течение. Будем идти только под парусом.
Спрашиваю себя: "Есть еще какие-нибудь заботы?" Ни единой! Меня ничто не волнует. Вероятно, я устал и перенервничал. Юлия молчит. О. чем она думает? Может быть, она тоже чувствует себя опустошенной?
Между Африкой и Европой
Слава богу, в Проливе не так уж много кораблей. По-моему, гораздо опаснее ехать на велосипеде по Софии, чем пересекать Пролив между Африкой и Европой.
Однако хватит предаваться размышлениям. За работу!
Пробуем огни на топе. Горят. Керосиновый фонарь? Тоже в порядке. Да и что с ним может случиться! Подготавливаем якорь и якорную цепь. Еще взгляд на карту. Убираю на место циркуль и линейку. Все!
Двигатель тарахтит. Голова начинает гудеть от него. Он работает уже полтора часа. Проверяю, не нагрелся ли. Ого! Стоп! Двигатель с воздушным охлаждением и в теплую погоду быстро нагревается. Он норвежского производства и явно рассчитан на Ледовитый океан. Конечно, он может проработать еще часок, но будет преступлением запороть его в самом начале.
Кроме того, мы ведь и не торопимся.
Уже!
Уже не торопимся!
Как хорошо это звучит!
Надо привыкнуть к этой мысли. Не куда-то не торопимся, а вообще не торопимся! Со мной это случается только в море. В Софии крутишься как белка в колесе и постоянно находишь себе новые дела, а здесь ты ничего не решаешь – ты всецело зависишь от случайных факторов: от ветра, от волн, от течения. И ты никак не можешь на них повлиять. Можешь бороться с ними, во не можешь изменить их…
Ура, ветер! Притом восточный. Попутный. Поднимаем грот, затем стаксель – и полный вперед! Лаг показывает полтора узла. Плюс три – скорость течения. Превосходно!
К обеду ветер усиливается. Скорость увеличивается до трех, затем до четырех узлов. Дует восточный средиземноморский ветер. Тот, который вытолкнет нас прямо в океан.
– Хорошо начинаем, Юлия!
Скала Гибралтара давно исчезла из виду.
Странно, но я ни с кем и ни с чем мысленно не продаюсь. Никаких щемящих душу воспоминаний или мрачных предчувствий. Мне легко и весело. Смотрю лаг – четыре с половиной узла.
Ветер все крепчает.
Нас атакуют акулы. Ведут себя прямо-таки вызывающе.
Волнение небольшое, и пока не похоже, чтобы оно усиливалось. "Джу" идет отлично. Румпель легок, и остается надеяться, что у нас не будет проблем с пару. сами.
На фордевинде и бакштаге ход оказался ниже моих ожиданий. Жаль – до самой Кубы будем идти на этих курсах.
Ветер еще усиливается. Волны ударяют в борт, но пока не заливают нас. Опускаем стаксель. На одном гроте делаем четыре узла! Браво! Оставляем за кормой милю за милей.
Ветер не подвел
Если дела пойдут так и дальше, то к закату мы увидим знаменитую Тарифу и сделаем поворот, чтобы пересечь Пролив. Именно между Тарифой и Танжером находятся водовороты. Их описывали еще в древности. Они указаны на всех картах. Мне рассказывали о них немало ужасов, и мое сердце сжимается от предчувствий.
Вот и Тарифа. Обычный приморский городок. Зажигаем сигнальные огни и поворачиваем. Течение уже изменило свое направление, но при таком ветре нам все нипочем.
Курс на Африку. Прямо против нас мигают огни Танжера. У меня такое чувство, что я когда-то уже переплывал Пролив. Мы сменяем друг друга на румпеле через пять часов. До сих пор ничего интересного, ничего из ряда вон выходящего. Очень крепкий ветер, прекрасный ход – чего же еще?!
Ход выше всяких ожиданий. Я раздумал бросать якорь.
На нашем плане показаны старые испанские и английские крепости по берегам. Крестиками обозначены затонувшие корабли. Их достаточно много, и у меня нет никакого желания войти знаком "+" в карты и справочники.
Водоворот? Ведь я видел, что прямо по курсу беспорядочно пенятся барашки! Вот она, неопытность. К тому же я слишком увлекся картой…
По правде сказать, эти знаменитые водовороты не так уж страшны. Немного беспорядочной качки и соленых брызг. Я представлял себе нечто гораздо более грозное.
Вспоминаю водовороты на реке Струме. Этой весной в большую воду мы с несколькими друзьями создали новый вид спорта – проплыли в ластах и мотоциклетных шлемах через пороги и водовороты. Один водоворот закрутил меня и несколько минут колотил о камни. Я едва выбрался на берег и потом целую неделю еле волочил ноги.
По сравнению с нашими гибралтарские водовороты просто пустяк. Даже такая скорлупа, как "Джу", проходит их, не зачерпнув и стакана воды.
Стемнело. Там и сям огни кораблей. И совсем близко – огни Танжера.
Впервые видим океан
Когда мы подошли к Танжеру, течение было встречным. Ветер ослабел (африканский берег явно подветренный), и мы застряли против входа в порт.
Почти не движемся. Начинаем нормальные пятичасовые вахты. Юлия первая. В 12 часов ночи она ляжет спать.
Первая ночь на "Джу" в открытых водах. Видимость идеальная. Небо усыпано звездами. Мои мысли об океане. Как он выглядит? Какова волна? Все утверждают, что океанские волны большие и пологие, как холмы. И гораздо менее опасны, чем черноморские. А течение? Нам не приходилось подолгу бороться с течением. Справимся ли? Достаточно ли для океана моих скромных познаний в навигации?
Юлия, судя по всему, не задается этими вопроса мм и спит, как младенец. Течение слабеет и постепенно меняет свое направление. Мы снова несемся при полных парусах – гроте и стакселе – в сторону Эспартеля. Я уже вижу маяк и держу курс прямо на него.
В 1 час 30 минут мы проходим в полусотне метров от мыса, на котором высится маяк, и вступаем в Атлантический океан.
Я решил не будить Юлию ради этого торжественного и долгожданного мига. Ей гораздо важнее как следует отдохнуть. Океан мы будем наблюдать еще около трех месяцев.
Впереди у нас 4400 миль до Сантьяго-де-Куба. Если учесть неизбежные отклонения и снос из-за ветра на юг, то получится гораздо больше.
Отмечаю вступление в океан глотком виски и сигаретой.
Ветер свежий. Волна средняя. Лучшая погода для плавания под парусом. Океан явно решил очаровать меня. Думается только о хорошем. Я почему-то уверен в успехе.
Несмотря на то, что уже поздно что-либо поправить, начинаю упорно вспоминать, какие из пожиток мы забыли во время подготовки, и, к великой своей радостна ничего не могу припомнить. Нелишне заметить здесь, что мы строго придерживались списка обязательного снаряжения спасательной лодки, регламентированного конвенцией СОЛАС-60. Сверх него мы захватили секстант, транзистор и хронометр, что, надеюсь, успеет взять с собой и всякая догадливая жертва кораблекрушения.
8 мая, Юлия
Вкус соли
Сижу на носу и думаю о Яне. Ей был месяц, когда мы втроем отправились на одно из первых собеседований о будущей экспедиции. Яну повсюду возили в коробке из-под сигарет.
Мы оставили ее в машине, попросив лежать смирно и, не плакать, так как это очень важно для исхода дела. Когда мы вернулись, она безмятежно смотрела на нас своими огромными глазами и улыбалась.
Милая Яна. И на твои плечики легла доля хлопот по экспедиции. Сколько раз ты терпеливо дожидалась нас в своей коробке перед подъездами разных учреждений!
Впервые с такой остротой осознаю, что мне будет очень тяжело без нее. Плохо расклеиваться в самом начале. Никакой радости и облегчения от того, что мы наконец-то в море.
Не смею взглянуть в глаза Дончо. Он занят чем-то своим, мурлычет под нос какую-то песенку, время от времени вопрошает: "Юлия, это, кажется. Тарифа?", "Как ты думаешь, водовороты очень большие?" Правда, это в основном риторические вопросы…
Послеобеденные часы тянутся медленно. Пытаюсь не думать о Яне, но безуспешно. Знаю, что пора включаться в режим, чем-то заняться, но ничего не могу с собой поделать. Меня не интересует ни то, где мы находимся, ни то, куда и с какой скоростью идем. Но сажусь на румпель.
Ветер взялся за нас всерьез. Наша оранжевая шлюпка рвется вперед. Чувствую на губах первые соленые брызги. Вместе с ними приходит и успокоение. В голове уже не стучит неотвязное: "Яна! Яна!"
– Водоворот! – кричит Дончо.
Кругом кипят пенные барашки. Но это не так уж внушительно. На лице Дончо написано разочарование. Сумерки сгущаются, и мы зажигаем фонарь. Наши пожитки в полном беспорядке. Кое-как отыскиваю сухари и флягу с водой. Грызем сухари, поглядывая друг на друга, и вдруг беспричинно начинаем хохотать.
Надеваю свитер и непромокаемую куртку. Встаю не свою первую вахту. Мы еще не знаем, что пятичасовая вахта – это непосильное испытание.
Кажется, мне удается ни о чем не думать. Слушаю шипение воды у борта и поскрипывание снастей в темноте. Провожаю глазами проплывающие мимо огни кораблей.
9 мая, Дончо
Медузы, акулы, черепахи
Ночь прошла спокойно. Мы ожидали, что переход Пролива будет гораздо тяжелее, но "Джу" показала себя с наилучшей стороны. Только теперь, после первого серьезного экзамена, мы поверили в нее. Наше жилище несется по волнам во всем своем оранжевом великолепии. Должно быть, со стороны мы выглядим довольно странно: оранжевая лодка, оранжевые паруса, длинные соломенно-желтые волосы Юлии и желтые куртки, надетые на нас обоих.
Идем довольно далеко от берега. Мой план таков: день-два держаться берега, а затем, пройдя таким образом с полсотни миль, взять прямой курс на Лас-Пальмас. К сожалению, океан здесь кишит судами.
Африканский берег полностью соответствует моим школьным представлениям о нем – огромные песчаные дюны и никакой растительности. Неожиданно появляется белый город с причудливыми укреплениями. Он напоминает мне именинный торт.
Ветер слабеет. Мы едва движемся. Боюсь, что начинается штиль. Небо совершенно ясное. Теплынь. Океан кишит мириадами медуз. Появляются акулы. Впервые видим морскую черепаху. Я читал, что из нее получается прекрасный суп, но нам не дано его попробовать. Деликатесы не входят в наше меню, и по программе мы будем получать белки только с планктоном или консервами. Кричу:
– Юлия, это черепаха!
– Ты думаешь, что я приняла ее за кашалота?
Решаем завтра забросить сети для планктона. А сегодня займемся скарбом и отдохнем. На шлюпке всегда найдется работа, но мы не станем слишком усердствовать. Впереди еще много недель.
Юлия спокойна. Беззаботно смеется и подставляет лицо соленому ветру. Говорим совсем немного.
День проходит в борьбе с мешками. Мечтаю поскорее оторваться от берега и остаться наедине с океаном. Ветер совсем утих. "Джу" едва тащится. Если это пассат, то не представляю, как мы пройдем 4400 миль.
9 мая, Юлия
В три руки
Начало океана я, конечно, проспала. Когда я открыла глаза, меня ослепил блеск солнца на поверхности океана. Вижу, что Дончо хочет спать, но он тем не менее весело улыбается мне.
Берусь за румпель, а Дончо тотчас же засыпает во всех надетых за ночь куртках, свитерах и водонепроницаемых штанах.
Надо бы найти зубную щетку и согреть воду для чая. Но где там. Если бы мне предстояло перебрать папирус за папирусом всю Александрийскую библиотеку, я и тогда не думала бы столько времени, с чего начать. Впереди под палубой набросаны несколько мешков контейнер с пленкой и батареями, ракеты, рулон карт аптечки, кусок брезента, поплавки, ящик с надписью "Разное", паруса… На сундуках постелены матрацы и спальные мешки. (Кстати, мы даже пользуемся простынями.) Возле двери рубки висит, так, чтобы можно было взять в темноте, одежда для вахты. В сундуках еще какие-то мешки, вода, сухари, пол центнера книг и коробки с разными сокровищами. На корме, под пайолами, – банки, веревки, инструменты. И куда бы вы ни сунулись, обязательно споткнетесь о восьмидесятиметровый якорный канат, оживший сразу же после погрузки на борт. И кроме всего этого, есть еще четыре ведра, свободно мечущихся по всей шлюпке, и бидончик с маслом (с его помощью мы будем усмирять волны). Я перечислила далеко не все предметы, которые делают жизнь на борту полной риска…
Прежде всего необходимо распаковать и толком распределить содержимое "главных" 14 мешков. Едва Дончо просыпается, как я нагружаю его работой. Он трудится честно, даже вспотел. Через час в лодке становится немного просторней. Но ясно, что за один день со всем не справишься. Ведь мы работаем в три руки. Один из нас (большей частью я) держит руку на румпеле, а свободной рукой больше размахивает и дает указания.
Вспоминаю, как мы отправлялись в прошлый раз через Черное море. Измученные советами, прогнозами, проволочками, вопросами. До последнего момента мы не были уверены, состоится ли вообще это отплытие.
– Категорически запрещаем! – сказали нам в инспекции судоходства. – На этой лодке не разрешается удаляться от берега более чем на три мили.
– Но она называется спасательной. Если корабль затонет в 300 милях от берега? Что будут делать потерпевшие – дожидаться разрешения или спасаться?
– Вот когда потерпите кораблекрушение, тогда…
К счастью, есть кое-кто и повыше инспекции. Беготня, уговоры, подписи, клятвы сделали свое дело. Но когда мы наконец отплыли, нам два дня не верилось, что нас не повернут обратно.
Теперь, кажется, некому преследовать нас – судоинспекция осталась за двумя морями. Уверенности в себе придает не только это. Главное то, что мы уже не те, что два года назад. За плечами у нас опыт борьбы с бушующим морем, с холодом, с отчаянием…
Верю, что выполним задуманное. Знаю, что Дончо всегда будет реагировать как надо. И если со мной что-нибудь случится, он не впадет в прострацию, а будет действовать. И я не ошибусь и не буду увиливать от работы.
Мы верим друг другу во всех мелочах. Каждый знает другого как самого себя. Если я выроню что-то, Дончо поймает это на лету. Если Дончо крикнет с носа: "Моя шапка!" – я схвачу ее, когда она будет проплывать мимо кормы.
10 мая, Дончо
Океанская волна не такая уж пологая
Ветер унес вчерашнюю идиллию. Всю ночь мы мечемся среди огромных волн. Шлюпка то взбирается на водяную гору, то стремительно катится в пропасть. Уже на третий день плавания лопнул миф о гладких и округлых, как холмы, волнах. Пологие и безопасные – нечто курортное, не правда ли? Интересно, кто первый сочинил эту сказочку?
Шторм захватил нас около 2 часов ночи, когда на вахте был я. В течение какого-то часа океан словно взбесился, и волны начали заливать лодку. Первая на низе испугала меня. Она неслышно подкралась, как тать, и перемахнула через борт.
Насос оказался совсем слабым. Я крикнул Юлию и она тут же высунулась из рубки. Говорит, что ей все равно не спится. Шлюпка стонет под ударами волн, ведра жалобно дребезжат, перекатываясь с носа на корму. Хватаю одно из них и принимаюсь вычерпывать воду. Юлия сидит на румпеле.
Так проходит ночь. С рассветом не становится легче. Иногда я бросаюсь на матрац и несколько минут лежу как убитый в надежде хоть немного отдохнуть.
Заставляем себя не смотреть на гнущуюся мачту и не думать о волнах. Они превосходят все, что я до сих пор видел. Юлия утверждает то же самое.
Ветер усиливается. Мы давно плывем под одним гротом. Идем на фордевинде. Это самый трудный курс, и надо постоянно следить за углом паруса. Если какая-нибудь волна отклонит нас и "Джу" сменит галс, то рейка паруса порвет ванты. Тогда мачте конец. Это один из классических способов устроить кораблекрушение. К тому же у нас нет балластного киля, а это сильно уменьшает остойчивость лодки.
Целый день перед глазами волны, парус, компас и ведро. Как мы продержимся эту ночь? Надо отдохнуть.
10 мая, Юлия
Между двумя волнами
Океан рассвирепел. Вокруг все клокочет. Выделяются только острые гребни волн. Валы идут один за одним и осыпают шлюпку соленым дождем.
Неумолчный рев океана действует на меня угнетающе. Это не наше "домашнее" море, от которого ты всегда знаешь, чего ожидать. Это какая-то дикая, темная стихия, безразличная ко всему на свете.
Дончо зовет на помощь. Видно, крепко ему достается. Киваю ему и начинаю одеваться. Сначала натягиваю джинсы, затем лыжные брюки, а потом еще штаны из ярко-желтой водонепроницаемой материи. Поверх блузки – свитер, пуловер, пуховую куртку, ярко-желтую куртку от штормового костюма. Затягиваюсь тяжелым кожаным поясом, соединенным при помощи карабина и троса с кольцом на рубке. Нарядившись таким образом, становишься более неуклюжим, чем средневековый рыцарь.
Пояс, конечно, страхует от опасности исчезнуть за бортом, но сильно затрудняет работу с парусами. И как это ни рискованно, приходится иногда снимать его.
С другой стороны, хорошо, что на нас столько тряпья. Даже если вода попадает за шиворот, одежда сохраняет тепло, как компресс. Раздевание занимает у меня около десяти минут, а Дончо ухитряется спать прямо в мокрой одежде и валится где попало. Но в последнее время и я не снимаю свой панцирь. Не знаю, сколько мы уже не спим. Кажется, я засыпаю между ударами двух волн. Судорожно сжимая румпель, силюсь держать глаза открытыми. Непрерывно всматриваюсь в компас, так как нигде не видно ни единой звезды. Бесчисленные стада облаков обложили небо и, судя по всему, никуда не торопятся.