Я говорил по-французски, но Азука перевела мои слова и выразительно чиркнула пальцем по горлу. Тогда Вандерхорст подписал бумагу.
Я взял у него ручку и по-французски написал внизу листа, что по праву нового владельца даю Азуке свободу. Я поставил подпись и прочитал это девушке.
- Я свободна?
- Конечно, - сказал я и вручил ей бумагу.
- Но куда мне податься, капитан? Что мне делать?
- Ты свободная женщина. Можешь делать, что хочешь, и идти, куда хочешь.
- Тогда я пойду с тобой, - сказала Азука и взяла меня за руку.
- Эстрелита, не надо! - выкрикнул я, поскольку она вытащила из-за пояса один из маленьких медных пистолей.
Вряд ли мой крик остановил бы ее, но я успел выхватить у нее пистоль.
- И что ты теперь собираешься делать? - завопила она. - Выпороть меня?
Я поцеловал Новию и долго не отрывался от ее губ.
Вскоре мы двинулись обратно к баркасу. Я собрал всех парней и объяснил, что Азука была в моей прежней команде и теперь входит в нашу команду. Любые отношения, в которые она добровольно вступает с одним из них, не касаются никого, кроме них двоих. Я удостоверился, что все меня хорошо поняли, а потом добавил, что, если кто-нибудь изнасилует Азуку, все остальные горько, очень горько пожалеют об этом.
- Мы одна семья, - сказал я, - Береговое братство.
Все выразили согласие кивками и одобрительными возгласами.
- Мы братья, а я капо, глава семейства. Звание обязывает меня следить за тем, чтобы мои братья обращались друг с другом, как подобает братьям, чтобы никто никого не обманывал и не притеснял. Я намерен выполнять свои обязанности и советую всем вам помнить об этом. Речь идет не только о защите присутствующей здесь Азуки, но о защите каждого человека на борту нашего корабля.
Никаких возражений не последовало, но Гриз поинтересовался, чем она будет заниматься.
- Она будет работать с Эстрелитой, - сказал я. - Иными словами, они двое будут делать все, что я велю: сражаться, стряпать, шить паруса, ухаживать за ранеными. Все, что я велю.
Симоно сказал, что женщины не умеют сражаться, и оба маленьких медных пистоля нацелились на него гораздо быстрее, чем недавно один из них нацелился на меня.
- Отставить! - гаркнул я. - Только беспредела нам тут не хватало. Как только начнется беспредел, нам крышка. Вы знаете, как я дрался с Янси. Если вы двое хотите драться по правилам, мы найдем вам пустынный островок - в округе таких добрая сотня.
После этих моих слов Симоно пробормотал, что не дерется с женщинами, и отвернулся - на том дело и кончилось.
Как ни странно, две женщины подружились, но они всегда ревновали друг к другу. У мужчин тоже так бывает. Я знаю. Да, они дружат, но между ними существует известное соперничество. Думаю, Азука сожительствовала с несколькими нашими парнями, и я точно знаю, что у нее была связь с Жарденом, весьма привлекательным малым. Я также знаю, что Новия спала только со мной одним.
Во всяком случае, я так думаю.
Глава 12
НАШ ПЕРВЫЙ ЗАХВАЧЕННЫЙ КОРАБЛЬ
Воскресные вечера в Молодежном центре всегда тянутся медленно - возможно, потому, что ребята, не садившиеся за домашние задания все выходные, спешат наверстать упущенное. Вчера было воскресенье, и отец Фил предложил заменить меня. Таким образом я получил возможность порыться в библиотеке несколько часов. То, что я написал про Новию и Азуку в субботу, заставило меня задуматься о женщинах-пиратах, женщинах-моряках и так далее. Я подумал, может, мы были единственной в истории судовой командой, в состав которой входили женщины, и решил проверить.
Оказывается, таких женщин было довольно много. Самые известные из них - Мэри Рид и Анна Бонни, но были и другие. Капитан называл Мэри Энн Арнольд лучшим матросом на своем корабле. Грейс О’Малли и загадочная китаянка, известная под именем миссис Чжэн, обе являлись пиратскими капитанами. Некоторые пиратские команды имели особое правило - "НИКАКИХ ЖЕНЩИН!" - точно компания мальчишек, играющих в домике на дереве. Когда я прочитал это, мне захотелось воскликнуть: "Ох, да повзрослейте же наконец!"
У меня в команде было две женщины, как у Калико Джека Рэкхема. Я знал, каким образом Новия оказалась на борту, но меня, ясное дело, занимал вопрос насчет Азуки. Когда я спросил: "Лесаж продал тебя?" - она кивнула и расплакалась. Я подождал несколько дней, а потом снова попытался выяснить, что же произошло, и она опять расплакалась. То есть можно сказать, что я ничего толком не выяснил.
Но с другой стороны, все и так было ясно. Я хотел узнать, почему Лесаж продал Азуку, - потому ли, что она ему надоела, или потому, что нуждался в деньгах. Но скорее всего, место имели обе причины. Мужчина, который любит женщину, никогда не продаст ее, в каких бы стесненных обстоятельствах он ни оказался. А мужчина, которому надоедает женщина, являющаяся его собственностью, рано или поздно обнаружит, что нуждается в деньгах. Чаще - рано.
С тех пор как меня рукоположили в священники, я много общался с людьми, приходившими ко мне за советом. Навскидку я бы сказал, что из них процентов сорок составляли мужчины и мальчики, а шестьдесят - женщины и девочки. Даже если цифры не вполне точны, все равно и первых, и вторых было немало. Мужчина не вправе продать свою жену, а жена не вправе продать своего мужа. Но я разговаривал со многими мужьями и женами, которые охотно продали бы свою половину, когда бы могли. Девочки охотно покупали бы мальчиков, если бы могли. А мальчики охотно продавались бы - зачастую за канцелярскую скрепку и пластинку жевательной резинки. Они ничего такого не говорили, но я это понимал, стоило мне побеседовать с ними разок-другой.
Книжки про пиратов, найденные мной в библиотеке, оказались не так плохи, как я ожидал. В них многое представлено не так, как было на самом деле, но здесь нет ничьей вины, ибо авторы пишут о том, чего не знают. Я знаю, как все было у меня, потому и пишу свою историю. (Вам следует знать это, чтобы понять, почему я убил Мише.)
Фильмы, которые я видел по телевизору, не в пример хуже. В частности, я обратил внимание, что в них пиратские суда похожи на крупные военные корабли и ведут бой на тот же манер. Я не видел ни одного пиратского судна размером с испанский галеон, и мы ни разу не стреляли по испанским кораблям без необходимости. Когда начинается пушечная пальба, корабль сразу же получает серьезные повреждения и гибнет множество людей. Мы никогда не хотели разнести в щепы корабль, который пытались захватить: мы хотели отвести его в какой-нибудь порт и продать. А если бы наш собственный корабль пострадал от орудийного огня, было бы в десять раз хуже - особенно когда речь шла о "Магдалене", которая развивала бешеную скорость после очистки днища и имела оптимальные размеры.
Мы также не хотели смерти людей - ни своих, ни чужих. Всегда существовала вероятность, что на испанском корабле окажутся люди, которые нам пригодятся: плотник, врач или еще кто. Если они прячут свои деньги, у них всегда можно под страхом смерти выпытать местонахождение тайника - но только если они живы.
Возьмем "Розу", первый корабль, захваченный нами. Она была вооружена десятью легкими пушками, четырехфунтовиками. Мы шли под испанским флагом, и я просигналил приветствие по-испански. Когда наши корабли сблизились, мы выкатили наши орудия и подняли черный флаг. Я приказал "Розе" сдаваться, иначе мы ударим по ней бортовым залпом. Что мы незамедлительно сделали бы, если бы у нее открылись порты.
"Роза" сдалась, мы взяли судно на абордаж и перебрались на него. У меня было более пятидесяти человек, и каждый мужчина был вооружен мушкетом и абордажной саблей, как минимум. Большинство имели при себе большие разделочные ножи, какими мы пользовались на Испаньоле, а некоторые еще и пистоли. У меня самого было два пистоля и длинный испанский меч. Но все это оружие служило просто для устрашения - я знал, что нам не придется им воспользоваться. Разве могли они рассчитывать на победу, если бы вступили в бой с нами?
Я собрал команду "Розы" на палубе и сказал правду: мы буканьеры, и их король поступил с нами по-свински. Он лишил нас возможности зарабатывать на жизнь честным трудом, поэтому теперь мы занимаемся пиратским промыслом. Поскольку они сдались без боя, я позволю им взять шлюпки. Я даже разрешу взять пищу и воду, если они скажут, где деньги.
Они сказали, что у них нет денег и что мест в шлюпках на всех не хватит.
- В таком случае перегруженные шлюпки потонут, - сказал я. - Меня это не волнует, так как я не поплыву с вами. Остальные могут облегчить шлюпки, примкнув к нам. Есть желающие наняться на работу?
С минуту казалось, что желающих нет. Потом в задних рядах раздался голос:
- Капитан! Капитан!
Я решил, что парень обращается ко мне, но он имел в виду своего капитана. Это был среднего роста чернокожий мужчина, который выглядел так, словно в последнее время ему жилось очень и очень несладко.
- Моя оставаться на корабль, капитан? - спросил он. - Тогда в лодка на один меньше.
Испанский капитан сказал: "Нет".
Я спросил чернокожего: "Ты раб капитана?" - и он ответил: "Да". Я объяснил, что теперь он свободен. Мы захватили корабль, и потому теперь все имущество испанского капитана принадлежит нам. То есть парень стал нашим рабом, а мы его освобождаем. Он может присоединиться к нам, если хочет.
Испанский капитан посмотрел на меня так, словно хотел убить, но у него хватило ума промолчать.
- Твою шутить?
Я помотал головой.
- Ты хочешь стать пиратом? Отлично! - Я хлопнул чернокожего по спине. - Добро пожаловать в нашу команду. - Я вынул из ременной петли один из пистолей и протянул ему. - Теперь ты пират.
Он взял пистоль и повернулся. Видимо, он взвел курок, пока поворачивался, ибо все произошло очень быстро: бах! - и он убил испанского капитана, таким образом освободив еще одно место в шлюпке.
Когда остальные испанцы уплыли, мы устроили собрание и решили отвести захваченный корабль в Порт-Рояль, продать там и поделить вырученные деньги. Я назначил Жардена капитаном "Розы" и оставил на ней чернокожего, поскольку он знал ходовые особенности судна. Его звали Мцвилили, но мысленно, а порой и вслух я называл его Вилли. Многие парни выглядят более крепкими и выносливыми, чем они есть на самом деле. Вилли же был крепче и выносливее, чем казался, случай довольно редкий.
- Ты отослал Мцвилили прочь, поскольку испугался, что он станет спать со мной, - сказала Азука и надулась; она помогала Новии шить платье.
Я помотал головой:
- Это касается только вас двоих.
- Но между нами море. Много моря, и все из-за тебя.
- Ладно, я отправлю тебя вдогонку в шлюпке.
Новия рассмеялась и проткнула ткань иглой.
- Там не будет тебя, чтобы защищать меня, Крис.
- Вилли защитит тебя.
- Он новый человек. - Азука хихикнула. - Все будут против нас.
Я сел и ухмыльнулся:
- Вижу, ты здорово испугалась.
- Я ни капельки не испугалась, поскольку знаю, что ты меня никуда не отошлешь. Я могу доставлять тебе удовольствие каждый день. Эстрелите далеко до меня.
- На корабле хватит ножей для вас обоих, - промолвила Новия, не поднимая глаз от шитья.
- Ну разумеется, - сказал я. - У меня лично есть нож.
Она опустила шитье на колени:
- Чтобы зарезать вас, идиоты!
- Ну все, решено, - сказал я Азуке. - Завтра утром я отправлю тебя на "Розу". А теперь ступай прочь.
Утром "Розы" в пределах видимости не оказалось. Я поговорил с Ромбо и Дюбеком. Оба предположили, что она ушла вперед. Ромбо сказал, что Жарден парень горячий и, вероятно, ночью шел с большей скоростью, чем они с Дюбеком. Дюбек считал, что Жарден хочет добраться до Порт-Рояля первым, продать "Розу" и поделить деньги без нас. Оба сказали, что нам следует поднять все паруса и догнать корабль.
Я обдумал ситуацию и приказал убрать все паруса. Я поступил так по двум причинам, а я не раз убеждался: если ты находишь две веские причины сделать что-либо, так и следует поступить.
Во-первых, я хотел изготовить для "Магдалены" такой же кливер, какой стоял у нас на "Виндворде", только размером побольше. На "Виндворде" он отлично работал и позволял значительно увеличить скорость судна, и я не видел ни одной причины, почему бы он не смог работать на "Магдалене" с таким же успехом. Имея столь неопытную команду, я не хотел расстилать полотнища парусины на палубе и занимать половину матросов дневной вахты кройкой и шитьем, пока мы идем под парусами, - гораздо лучше изготовить и установить парус во время остановки.
Во-вторых, я знал, что даже без кливера "Магдалене" ничего не стоит нагнать "Розу". "Магдалена" относилась к разряду быстроходных судов, и теперь у нее было чистое днище. "Роза" являлась грузовым судном, рассчитанным на маленькую команду. Если "Роза" отстала, она нагонит нас часа через три, максимум - четыре. Если же она ушла вперед - что ж, до Порт-Рояля еще пара дней пути, а то и больше. Мы можем подождать до полудня - и все равно доберемся туда раньше "Розы".
На море был не полный штиль, насколько я помню, но заметить легкую волну удавалось, только если внимательно вглядываться. Я объяснил конструкцию кливера Ромбо, и он приказал своей вахте приступить к его изготовлению. Дюбек заметил, что у грот-мачты тоже есть штаг. Если кливер работает на форштаге фок-мачты, почему не установить второй такой же на форштаге грот-мачты? Я сказал, что мысль отличная (она действительно мне понравилась), и пообещал попробовать.
Как и следовало ожидать, в середине утра на горизонте показалась "Роза". Когда она подошла достаточно близко, Жарден окликнул нас и сказал, что у них на борту находится человек, с которым, возможно, мне захочется поговорить. Переправить его к нам?
- Нет, я сам переправлюсь к вам, - сказал я. - А вы лучше сверните паруса, чтобы не уйти вперед.
На сей раз у меня имелось четыре причины принять такое решение. Если вы дочитали досюда, то наверняка уже догадались, в чем заключалась первая. Я хотел перевезти Азуку на "Розу", покуда у них с Новией не вышла серьезная стычка.
Вторая причина: я хотел переговорить с Жарденом, чтобы он шел на одной скорости с нами, вывешивал на штагах зажженные фонари и так далее. Третья причина: я хотел дать людям время закончить работу над кливером.
Четвертая (и, вероятно, самая важная) причина: я хотел выяснить, в чем дело. Мы отдали испанской команде все шлюпки с "Розы" так как же Жарден собирается переправить к нам человека?
Поднявшись на борт, я увидел перевернутую вверх дном лодку на носовом люке. На юте с Жарденом находился парень, которого я никогда прежде не видел. Приземистый мужик с жесткой седой бородой, производивший впечатление человека, много повидавшего на своем веку.
- Это Антонио, - сказал Жарден. - Он говорит, что он не испанец, а португалец. Он хочет примкнуть к нам.
Я пожал плечами:
- Возможно, он нам пригодится. Где ты нашел его?
- Он находился в лодке, которую вы видели на палубе, капитан. Там было еще пятеро, все испанцы. У них кончилась вода. Я взял их на борт и дал напиться.
Я спросил Антонио, говорит ли он по-французски, и, когда он ответил "Un peu", я велел сказать что-нибудь на португальском.
Он подчинился: сообщил, откуда он родом, из какой семьи и так далее. Я не знаю португальского, но Антонио говорил на языке, достаточно похожем на испанский, чтобы я почти все понял. И я нимало не усомнился, что это реальный язык, которым он хорошо владеет, а не какая-нибудь придуманная на ходу тарабарщина.
Поэтому я сказал:
- Да, это португальский, все в порядке. Теперь давай послушаем твой испанский.
По-испански он говорил лучше, чем по-французски, но сразу становилось ясно, что это не родной его язык. Затем я спросил Жардена, где остальные испанцы, и он ответил, что убил всех пятерых и сбросил за борт.
У меня стало паршиво на душе, и я до сих пор переживаю из-за тех испанцев. Едва я столкнулся с одной проблемой, как передо мной сразу же возникла вторая. Новая проблема заключалась в том, что мне хотелось наказать Жардена каким-нибудь мягким и благопристойным способом - ну там, три раза "Отче наш" и пять раз "Аве Мария". Я не мог сделать этого на его собственном юте, в присутствии Азуки и восьми - десяти его людей, находившихся в пределах слышимости.
Проблема же, возникшая пятью секундами раньше, состояла в следующем: мне хотелось обстоятельно поговорить с Антонио, но представлялось очевидным, что говорить с ним придется на испанском, коли я хочу узнать многое. Если Жарден услышит, как я болтаю на испанском, ничего страшного, но я не хотел, чтобы меня услышала его команда. Решив, будто на самом деле я испанец, они незамедлительно сообщат об этом моей команде. И тогда мне несдобровать.
Посему я сказал Жардену, что хочу поговорить с ним и с Антонио в капитанской каюте. Это оказалось одной из самых плохих идей, приходивших мне в голову когда-либо, но я поступил именно так. Если бы я поступил иначе… ну, я могу исписать кучу бумаги, строя различные предположения, но какой в этом толк?
Мы прошли в капитанскую каюту и сели - мы с Жарденом на стулья, а Антонио на койку. Азука тоже хотела войти, но я ее прогнал.
Я начал с Антонио, задавая вопросы по-французски и переходя на испанский, когда он не понимал. Описывать все это в подробностях не имеет смысла. Вот суть нашего разговора:
- Ты и еще несколько испанцев находились в одной лодке, когда капитан Жарден подобрал вас?
- Si, капитан.
- Что произошло? Как вы оказались в лодке?
- Нас захватили пираты, капитан. Они пощадили нас, посадили в шлюпку, но дали лишь маленький бочонок воды. Мы находились в море уже четыре дня и три ночи, когда капитан Жарден подобрал нас.
Я повернулся к Жардену:
- Почему ты поднял людей на борт, если собирался убить их? Ты наверняка знал, что они испанцы.
Он вздохнул.
- Мне требовались матросы, капитан. Моим людям нужно все показывать и объяснять. Я надеялся, что кто-нибудь примкнет к нам, как сделал Антонио.
- А остальные отказались?
Он кивнул.
- Они ничего не сказали тебе?
- Ничего важного.
- Кто-нибудь из них говорил по-французски? Как ты их допрашивал?
- С помощью Антонио. Я прямо сказал, что мы их убьем, если они не выдадут нам полезные сведения и не присоединятся к нам. Думаю, они мне не поверили.
- Зря ты их убил. Я мог бы выпытать у них что-нибудь. - Я снова обратился к Антонио: - Как по-твоему, они ему поверили?
Он помотал головой.
- А ты?
Он потеребил пальцами свою бороду, с виду жесткую, как щетка:
- Нет, капитан.
- Но тем не менее ты примкнул к нам?
- Я думал, он посадит их обратно в лодку, капитан. А я там уже вдоволь насиделся.
- Ты у них был за главного. - Это предположение основывалось на возрасте Антонио.
- Нет, капитан, не я. Капитан Лопес.
- Который мог бы много рассказать нам. Merda di cane!
Я глубоко вздохнул, откинулся на спинку стула и сложил ладони домиком.
- Начнем сначала. Что ты делал на испанском корабле?
- Работал, капитан. - Он развел руками. - Собственного судна у меня нет, а на этом платили. Немного, но достаточно.
- Где ты сел на корабль?