Варяги грубы, славяне полудики…
А если Дир, его названный брат?
Ужас объял Аскольда.
Да! Он сотрет с лица земли и Дира…
Эта мысль успокоила так неожиданно влюбившегося скандинава, и он снова погрузился в сладкие мечты, так погрузился, что не слыхал даже, как вошел к нему Всеслав.
- Княже! - воскликнул тот.
Аскольд вздрогнул и быстро обернулся на этот зов.
- Это ты - Всеслав? Что она?
- Кто?
- Твоя сестра!
- Она прислала меня благодарить тебя за твою ласку к ней…
- Стало быть, ты устроил ее хорошо? Ты не жалей, Всеслав, ничего для нее… Слышишь, чтобы все, что ни пожелает она, было у нее… Я так хочу. Всеслав с удивлением глядел на своего князя. Таким возбужденным он еще никогда не видал его и теперь не понимал даже, что такое вдруг могло приключиться с Аскольдом.
- Что с тобой, княже? - не скрывая своего удивления, спросил он его. - Что?
- Ты какой-то особенный! Таким я тебя никогда еще не видал… Здоров ли ты?…
- Да, да, здоров… Расскажи мне о ней, о твоей сестре. Кто у нее остался там в Византии?
- Да что же я тебе могу сказать? Это бы нам самим посмотреть надо!
- Самим?
- Конечно же! Струги готовы, рать славянская и варяжская собраны, запасов хватит - вот и пошли бы мы туда посмотреть…
- Ах, ты опять о том же! Да ведь это - дело решенное!…
- Решенное-то решенное, а по нашей славянской пословице - отклад нейдет на лад… Мы все собираемся, а в путь дорогу не двигаемся…
- Тебе-то что?
- Как что? А знаешь ли ты, князь, что византийцы убили так, из-за ничего, моего отца… Они держат в позорном плену мою дочь и сына…
- Как, Изока?
- Сестра сообщила мне, что и сын мой, и дочь томятся в самых страшных подземельях проклятой Византии "для славян понятие "Византия" было вполне тождественно Константинополю; столицу они и в то время, и после называли именем ее государства".
- Я ничего не понимаю…
- Ты верь моим словам только…
- Я глубоко сочувствую тебе, Всеслав. Ты знаешь, как я и Дир тебя любим!…
- Тогда помогите мне вызволить моих кровных! Помни князь, что вся дружина желает этого, только ты противишься…
- Хорошо! Хорошо! Я поговорю обо всем этом с твоей сестрой.
Всеслав усмехнулся.
- Видно, женщина, князь, тебе ближе и дороже, чем испытанный верный слуга и друг.
Аскольд весь вспыхнул, но все-таки поборол свой гнев и сдержался.
Ведь это был ее брат!…
8. ОПАСНОСТЬ
Аскольд переживал первую весну своей любви.
Он был счастлив, чувствовал это, и все его страхи куда-то далеко-далеко ушли от него, а их место заняла лучезарная радость.
Дир не оправдал его подозрений.
Он, как и все другие в Киеве, преклонялся пред чудной красотой Зои, но сердце его молчало при виде этой красоты. Аскольд понял это чувством влюбленного ревнивца и успокоился. Дир ни в чем не изменил своего образа жизни. Он был ласков и предупредителен с Зоей, но ее общество вовсе не думал предпочитать пирам и охотам, и на первых, от которых теперь удалялся Аскольд, предпочитая им беседы с Зоей, он с большим, чем его названный брат, успехом занимал первое место.
Дружина же роптала.
Для всех - и норманнов, и славян - стало очевидным, что их князь сохнет и сходит с ума по дочери старого Улеба.
- Когда же на Византию? Все готово! - горланил старый Руар.
- Из-за бабы все позабыл!
- Вот принесло ее на беду к нам!…
- И чего это Всеслав смотрит? Ведь всем известно, что его дети томятся у проклятых византийцев.
Всеслав и сам сперва думал, что дело очень неладно. Он начинал уже косо поглядывать на сестру.
"Я ожидал, что она поможет мне, - с тоской думал он, - а она -ничего… Эх, придется на Ильмень посылать, не по нас такие князья!" Однако ему скоро пришлось переменить свое мнение о Зое.
Она сама вывела его из заблуждения.
Молодая женщина уже давно замечала, что брат ее хмурится. Она смутно догадывалась о причинах этого, но пока не разубеждала брата. Дело в том, что и в любви Аскольд оказывался таким же нерешительным, как и в ратных делах.
Зоя видела, что князь влюблен в нее. От ее женского внимания не могло это укрыться. Мало этого, она сама чувствовала, что Аскольд завоевывает все большее и большее место в ее сердце, и с нетерпением ждала объяснения со стороны влюбленного скандинава. Но этого объяснения все не было, Аскольд не решался на него, а какая же женщина, да еще славянская, решилась бы первая идти к мужчине и говорить ему о своей любви?
Наконец она почувствовала, что им нужно объясниться.
Но как?
Тогда ей пришло в голову воспользоваться недовольством брата.
- Что не весел, Всеслав? - спросила она его, улучив время, когда брат зашел к ней в опочивальню как он всегда делал в последнее время, перед отходом ко сну.
- Отчего же мне быть веселым? - угрюмо ответил тот.
- Скажи мне, что у тебя на душе?
- Точно ты сама не понимаешь! Эх, видно придется посылать на Ильмень! Там - действительные воины, а здесь, у нас, какие-то трусливые бабы…
- Ты говоришь про ваших князей?
- Про кого же больше? Про них!…
- Хорошо! Ты пошлешь на Ильмень, что же будет дальше?
- Что? Придет Рюрик, а не он сам, так пришлет к нам Олега; вот мы тогда и посмотрим, что тут будет…
- Да ведь это грозит смертью Аскольду и Диру.
- Туда им и дорога!… Зоя вздрогнула вся.
- Умоляю тебя, Всеслав, погоди делать это…
- Тебе-то что? - удивился брат.
- Как что? Хочешь, я тебе скажу? Я люблю Аскольда.
- Ну а я люблю своих детей и каждую минуту страдаю за них!…
- Ты помнишь, что я говорила тебе в первую после разлуки встречу?
- Что?
- Я пришла сюда ради мести за отца!
- А, между тем, из-за тебя Аскольд все откладывает и откладывает поход.
- Он не будет больше делать этого.
- Уж не ты ли его заставишь?
- Я!
Всеслав презрительно усмехнулся.
- Оставим это, - сурово вымолвил он, - скажу тебе только одно, что я, пожалуй, и не рад теперь твоему возвращению в Киев.
- Когда ты узнаешь все, ты будешь обрадован.
- Вряд ли!
- Поверь мне…
Брат и сестра некоторое временя молчали.
- Только еще раз, молю тебя, Всеслав, погоди посылать на Ильмень!… Клянусь тебе, Аскольд поведет вас…
- Сказал он тебе, что ли?
- Скажет!
- Когда?
- Скоро, очень скоро…
Тон ее голоса был так уверен, что Всеслав вдруг почувствовал себя убежденным.
- Хорошо, сестра, я повременю немного, только очень немного, иначе, если не я, так другие пошлют за Рюриком. Все томятся этим бездействием, а тут вот получены вести, что к нам едут византийские купцы, да на этот раз не просто так, а с дарами от самого византийского императора… Ох, уж эти дары!… Примут их князья, отложат поход - вот и полетит весть на Ильмень…
Зоя внимательно слушала слова брата.
"Медлить нечего! - с тоской думала Зоя. - Если я не заставлю Аскольда идти на Византию, ему придется плохо"…
9. ЧАРЫ ЛЮБВИ
Едва только наступил вечер, Зоя, укутанная с ног до головы, вышла из покоев.
Перед палатами князей, где она жила вместе со своим братом Всеславом, была обширная поляна, на которой Аскольд и Дир давали пиры киевским людям, а со всех других сторон раскинулся густой плодовый сад.
Конечно, норманны и жители Киева развели сад с самыми прозаическими целями - иметь всегда плоды и ягоды для княжьего стола, но Зоя решила воспользоваться им для своих целей.
Она знала, что окна покоев Аскольда выходят в этот сад, и что в этот вечер Аскольд, по своему обыкновению последнего времени, был дома.
Вечер был чудный, какие могут быть только на юге в начале осени. Полная луна с высоты небес заливала весь сад своим ярким светом. Кругом все было тихо. Киев давно уже спал. Плодовые деревья и гряды с ягодами струили свой аромат…
Молодая женщина осторожно обошла палаты князя и взглянула в сторону окон.
Окно в покое Аскольда было раскрыто настежь.
Зоя улыбнулась, потом тихо, тихо, как бы про себя запела:
По дружке тоскует горлица,
По дружке, по ясном соколе;
Не летит в ее он гнездышко,
Позабыл свою подруженьку.
Истомилась грудь высокая,
Истерзалось сердце бедное
По желанном друге-соколе,
По его по ласкам искренним.
При лунном свете она заметила, что у окна показалась статная фигура Аскольда.
Тогда Зоя выступила из тени и пошла мимо окон, делая вид, что не замечает князя.
Для тебя ли ненаглядного
У окна, окна косящета,
Не одну глухую ноченьку
Я сидела, сна не знаючи.
Ты лети ж, лети, соколик мой,
Приходи же, мил желанный друг,
Успокой мое сердечушко,
Что из белой груди рвется вон.
Так продолжала она петь.
- Зоя! - громко воскликнул Аскольд. - Ты ли это?
Молодая женщина остановилась и приняла испуганный вид. - Это ты, князь? Прости, прости меня! Я побеспокоила тебя, я прервала твой покой своей глупой песнью.
- Нет, нет, Зоя, это ничего, ничего, я еще не спал, - взволнованно говорил Аскольд, - но ты здесь, ночью…
- Да, вечер так хорош! Мне стало душно в моей горнице, и я вышла по привычке в сад. В Византии я всегда гуляла, там много садов… А здесь я осмелилась впервые… Все спят, вечер так хорош… В покоях так душно…
- Ты права, права, как всегда, Зоя, и мне душно… Погоди, прошу тебя, погоди, и я хочу вместе с тобой подышать этим воздухом… Прошу тебя, погоди!…
- О, князь! - воскликнула Зоя, но тут она заметила, что Аскольда уже не было у окна.
Она снова улыбнулась.
"Кажется, на этот раз мне будет удача!" - подумала она и, тихо тронувшись вперед, снова запела:
Где же, где же ты, желанный мой?
Жду тебя, и нет мне силушки Поджидать тебя, нет моченьки!
Истоскуюсь, горемычная…
Где же, где же ты, желанный мой!
- Зоя, здесь я, здесь, я около тебя, - услышала молодая женщина за собой страстный шепот.
Она быстро обернулась.
Позади ее стоял Аскольд.
Он был сам не свой, глаза его искрились страстью, грудь высоко вздымалась.
- Это ты, князь?
- Я, я, любая моя! - страстно прошептал Аскольд, простирая к Зое свои объятия.
Но та отстранилась.
- Князь, что ты? Подумай, кто ты и кто я! - проговорила она.
- Кто я?… Я…
Не знаю, - почти что хрипел влюбленный до безумия Аскольд, - а ты…
Ты для меня все… Слышишь ли? Все! Ты все у меня взяла: и ум, и сердце… Ты звала меня, под моим окном…
Или, может быть, кого-нибудь другого? Горе ему!… Нет, ты пела для меня… Зоя, Зоя! Перестань меня мучить!…
- Чего ты хочешь от меня, князь?
- Чего? Разве ты не видишь - чего? Тебя хочу, любви твоей хочу, а ты…
Спрашиваешь… Полюби меня!…
- Женщины любят героев… - Героев, ты сказала? А я? - Я ничего не знаю о тебе, князь. Вот уже сколько времени я живу с вами, видела, как ты пируешь, видела, как ты охотишься, видела, что ты добр, но все это - не геройство…
- Чего ты хочешь?
- Женщины любят героев, - повторила снова свою фразу Зоя.
- Ты хочешь от меня геройских подвигов? Они известны.
- В прошлом?
- Да.
- А в настоящем?
Аскольд был сражен этим вопросом.
- Я слышала от вашего скальда Зигфрида песенку. Он поет:
С войною слава неразлучна, Нет в мире лучше дел войны.
- Ах, что мне Зигфрид! - перебил ее князь. - Скажи, что нужно сделать, чтобы ты полюбила меня? Хочешь, я завоюю для тебя весь мир?!
- Слишком много, князь, завоюй мне одну только Византию!
- И ты! Хорошо! Ты полюбишь меня?
- Героя - да!
- Я сделаю! Завтра же будут окончены все сборы, и мы уйдем!
- Я с тобой!
- Но помни, если и тогда ты не будешь моей, горе тебе!…
- Ты грозишь? - усмехнулась Зоя, - мне грозишь? Что ты мне сделаешь? - Убью!
- Я не боюсь смерти…
- Возьму тебя!
- Попробуй!
- Не истощай моего терпения… Помни, я здесь - все!
- Каждый волен над собой!
- Я волен здесь над всем.
- Но не надо мной!
- Посмотрим! - не помня себя от охватившего его порыва бешенства, закричал Аскольд.
Ослепленный страстью он кинулся к Зое, но та ловким движением выскользнула у него из-под руки и очутилась от него в нескольких шагах.
- Ты хотел взять меня силой? - чуть не закричала она. - Если так -смотри! Ты возьмешь мой труп, а не меня.
Аскольд в ужасе увидал, что она, озаренная лунным светом, стоит перед ним с высоко поднятым над своей грудью кинжалом.
- Еще один шаг, и я опущу это лезвие в свое сердце… Ты хочешь этого? - крикнула она ему.
- Зоя, Зоя! - повалился на траву Аскольд. - Остановись!… Я - раб твой, я у твоих ног… Молю тебя…
Прости меня!…
Он дополз на коленях до молодой женщины.
- Я все…
Все… Византию, мир…
Тебя… Один поцелуй, Зоя… Только один…
Зоя наклонилась над ним.
- На Византию? - тихо спросила она.
- На Византию, - пролепетал влюбленный князь.
- Клянешься своими богами?
- Клянусь…
Как бы в ответ на эту клятву и в подтверждение ее, в ночной тиши прозвучал поцелуй…
10. НА ВИЗАНТИЮ
Таким одушевленным, таким возбужденным давно с самого похода на хазар, никто не помнил Аскольда. Все, даже Дир, удивлялись ему и не узнавали его.
Лишь только забрезжило утро, Аскольд уже был на ногах. Дружинники его только еще просыпались, когда на поляне перед княжескими хоромами раздались призывные звуки рога.
Встревоженные, не понимая в чем дело, сходились скандинавы и вожди славян на эти звуки. Дир, только что вернувшийся с охоты, тоже поспешил явиться на крыльцо.
- Что случилось, Аскольд? - тревожно спросил он своего названного брата.
- Погоди! Ты сейчас узнаешь.
Полянка быстро наполнялась народом.
- Что случилось? Зачем нас звали? Какое дело? - раздавалось со всех сторон.
Руар, Ингелот, Фарлаф, Всеслав поместились в первых рядах. Возбужденный вид князя дивил их. Они с нетерпением ждали, что он скажет.
- Товарищи и друзья! - громко заговорил Аскольд, когда вокруг него собрались все. - Не один уже раз вы говорили мне, что хотите идти на Византию; вы упрекали меня, что я не веду вас. Верьте мне, я хотел, чтобы отдохнули вы; но теперь вижу, что все вы достаточно готовы для похода: славяне обучились в полной мере ратному делу и будут сражаться с храбростью достойных сынов Одина. Норманны покажут им достойный пример. Я уверен теперь в удаче. На Византию, на Византию! Я и Дир поведем вас… Кто будет убит, того ждет светлая Валгалла, оставшиеся в живых возвратятся обремененные добычей… Итак, оканчивайте сборы, чем скорее, тем лучше! На Византию!
Словно рев морских волн перекатился по всей толпе.
- На Византию, на Византию! - ревели сотни голосов.
Восторг охватил всех. Теперь уже никто не сомневался, что поход будет начат…
Откуда-то явились щиты, и, по скандинавскому обычаю, названные братья подняты были на них, в знак того, что они всей дружиной признаны верховными вождями.
Аскольд и Дир удалились после этого.
- Что с ним такое? - спрашивали у Всеслава.
- Не знаю… Чуть не накануне он был против этого похода, - пожимал тот плечами…
И никто из них не догадывался, что все это сделал один поцелуй Зои… - Довольна ты мной? - спрашивал у молодой женщины Аскольд, пройдя прямо в ее горницу.
Зоя из окон видела все, происшедшее в это утро. Она понимала, что теперь для Аскольда уже возврата нет; поход решен окончательно.
- Ты - мой герой, - нежно улыбаясь, отвечала она.
- Я делаю это для тебя…
- Благодарю… Мое имя, стало быть, после похода будет славно так же, как и твое.
- Ты сказала, что пойдешь со мной?
- Да, как верная жена я последую за тобой, хоть в самую сечу. Я буду держать щит перед тобой и ободрять тебя поцелуем, когда ты падешь духом!… - Помни, мы соединимся на всю жизнь!
- Да, но только после похода…
- Один поцелуй, Зоя…
- Нет, мы успеем намиловаться после…
- Ты жестока…
- Я люблю тебя и хочу, чтобы ты был славен, вот и все…
- Но если поход будет неудачен?
- Все равно: я твоя…
Голова Аскольда кружилась, как на другое утро после пира. Он чувствовал, что эта женщина с каждым своим словом приобретает над ним неотразимую власть.
Он ушел в свои покои, потому что к Зое пришел брат.
- Что, брат, - спросила молодая женщина, - я была права?
- Я не узнаю его… Что с ним? Он совсем переменился…
- А я тебе скажу… Чего не могли сделать с ним вы, сильные мужчины, сделал один только поцелуй слабой женщины.
- Твой?
- Мой.
Всеслав плюнул.
- Бабник! - презрительно произнес он.
- Все равно, поход решен…
- Спасибо тебе и на этом!
В самом деле, в тоже утро начались деятельные приготовления к морскому походу. На Днепре было устроено множество временных пристаней.
Около каждой из них нагружались припасами и оружием струги. Повсюду во все роды и племена были посланы уведомления с призывом к набегу. В Киев стекались огромные толпы людей. Приходили кроткие яснолицые поляне, являлись звероподобные древляне. Все несли с собой припасы и оружие и в надежде погулять и побуйствовать на просторе спешили в Киев…
Одушевление было полное…
Всем известно было, что много пленников и среди них внуки Улеба, любимейшего старейшины полянского, томятся в Византии, и поход на столицу ее славяне считали своим общим, всех сплачивающим, делом.
Как раз в это время получено было известие, что византийские купцы, миновав пороги, подходят к Киеву.
Князья не желали их пускать, но Зоя хотела знать, что происходит в Византии…
Купцы были допущены к князьям, и им даже было оказано гостеприимство в княжеских палатах.
11. ПРИБЫТИЕ ПОСЛОВ
О прибытии послов в Киев и в палатах князя, и среди народа шел великий толк.
- Чего это князьки-то очень с ними торгуются? - говорили простые людины Киева. - Сами на их государство набегом идут и сами же их за милую душу принимают.
- Негоже как будто это…
- Чего негоже? Разузнают они про их государство все, что надо, вот и ударят на них…
- Так от них и разузнаешь!
Прибывшие купцы, между тем, искренно дрожали за свою жизнь. Не будь на их судне византийских солдат, они давно бы уже свернули в сторону, но, увы, им сделать этого было нельзя. Среди них был серьезный человек - врач Фока. Всю дорогу, от Константинополя до устья Днепра, он пробыл в своей каюте. Что он там делал - купцам не было известно, но когда они пересели на струги и пошли уже по Днепру, этот самый Фока вдруг обратился к ним с речью.