Много жалоб Резанов услышал на приказчика Российско-Американской компании и на других камчатских купцов. Продавались все товары по чрезвычайно высоким ценам. Пуд сливочного масла стоил шестьдесят рублей, а трехведерная фляга водки почти тысячу рублей. Николай Петрович впервые по-настоящему задумался о судьбе правителя Баранова. Ведь доставка товаров в Русскую Америку обходилась еще дороже. Баранову приходилось кормить и одевать четыреста человек россиян и несколько тысяч алеутов и кадьякцев. Вдобавок он строил крепости и приобретал оружие. Лекаря в Русской Америке не было, и Баранов боролся с болезнями, пользуясь старинным лечебником. На Камчатке проживало всего двести солдат, оставшихся от войск полковника Сомова. Иркутск, Якутск и Охотск, выполняя царское повеление, не справлялись с доставкой провианта… Не хватало хлеба, камчатские купцы торговали по баснословным ценам. Офицеры и чиновники получали небольшое жалованье, процветало казнокрадство и мошенничество.
"И Русскую Америку постигла бы такая же судьба, - подумалось Резанову, - ежели бы там правил губернатор".
Школы, открытые правительством на Камчатке в первой половине XVIII века для русских и камчадалов, существовали до конца века. Камчадалы учились успешно и детей своих в школы отдавали с желанием. Однако местные начальники вместо помощи всячески препятствовали деятельности учителей, и школы одна за другой стали закрываться. Последняя школа закрылась совсем недавно, в самом конце XVIII века.
На борту "Надежды" офицеры ожидали прибытия генерал-майора Кошелева как большую неприятность.
Иван Федорович Крузенштерн давно раскаивался в том, что произошло, но отступать было поздно. Слишком круто он тогда поступил. А все виноват этот болван граф Федор Толстой. Даже видавшего виды моряка Крузенштерна стал смущать своим поведением гвардейский подпоручик, пьяница и дебошир. И остальные офицеры кораблей сторонились строптивого графа… Он, Крузенштерн, поставил под сомнение императорский рескрипт, прочитанный Резановым тогда на шканцах.
Смятение охватило душу, но Иван Федорович по-прежнему с надменным видом прохаживался по палубе, закинув руки за спину. Он тотчас бы ушел в Японию, но без императорского посла Резанова сделать это было невозможно.
"Да, произошла большая неприятность, - думал Иван Федорович, прохаживаясь по шканцам. - Не рассчитал и сел в лужу. Если бы не проклятая течь в корпусе, я пришел бы прямо в Нагасаки и господину Резанову пришлось бы, хочет он того или не хочет, исполнить императорское поручение… А всему виной Лисянский: купил эдакое старое судно. Вместо выпивок и гулянок надо было смотреть в оба глаза. Вот если бы мы шли одни, без соглядатаев-приказчиков, все было бы в лучшем порядке… Где же видано, - бодрил себя Крузенштерн, - штатский человек распоряжается на судне, находящемся под военным флагом! Да еще полукупец. Недаром мне говорили в Петербурге, что господин Резанов получил за дочерью купца Шелихова знатное имение. Он заботился о своих интересах, а я офицер флота российского".
Капитан-лейтенанта все больше и больше беспокоили наступавшие события. Он со страхом ожидал приезда правителя Камчатки генерала Кошелева. И вдруг спасительная мысль написать письмо! "Пусть скажут, что я нахожусь в опасности, графине Ливен, статс-даме вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Вот откуда должно прийти спасение!"
Иван Федорович спустился в каюту и стал писать письмо, часто останавливаясь, обдумывая каждое слово.
Вечером Крузенштерн вызвал старшего приказчика Федора Шемелина - добродушного, бородатого купца, весьма умного и образованного человека, державшегося с большим достоинством.
- Убрать всю грязь из трюма, и немедленно.
- Какую грязь, ваше благородие? - удивился купец.
- Ну, эти компанейские товары…
- Однако… Пускай так, - не стал спорить Шемелин. - Но прикажите, ваше благородие, назначить на работу матросов.
- И не подумаю. Они выгрузят товары только на берег. А дальше управляйтесь вашими людьми. Матросы пусть отдыхают.
- Но ведь матросы получают жалованье от компании, и я вправе…
- Прекратить разговоры… Вы забываете, кто я и кто вы.
"Как же это получается? - горестно размышлял Шемелин. - Компания наняла капитана, платит ему большие деньги и вправе ожидать от него всяческого споспешествования к своим пользам и выгодам. А капитан будто все нарочно старается сделать наоборот".
Капитан-лейтенант Крузенштерн часто выходил на шканцы с биноклем в руках и обозревал окрестности. Через три дня он снова вступил в разговор с приказчиком Шемелиным.
- Приказчика к командиру, - раздалось с корабля.
Через несколько минут на берег прибежал матрос и передал приказ Шемелину.
Федор Иванович закатил под навес шестипудовую бочку с сахаром, разгладил бороду и не спеша отправился на корабль.
Крузенштерн за пять лет пребывания на английском флоте пропитался насквозь английским духом. Он наслушался разговоров, идущих от английских капитанов, соревнующихся с русскими в Америке. Они умышленно возводили клевету о жестокостях россиян, якобы совершенных над туземными жителями. Эти слухи распространились среди англичан и даже через русского посла в Лондоне достигли ушей русского императора. Иван Федорович не хотел принять в расчет, что если раньше и были жестокости, то они не относились к современной Российско-Американской компании, а совершались в то время, когда разобщенные купцы производили промысел на Алеутских островах. Со времени образования Российско-Американской компании все переменилось, да, собственно говоря, она и создана была для наведения порядка в Русской Америке.
У Крузенштерна были свои соображения. Он понимал, что если в Русской Америке все плохо, то и Резанову будет плохо. Ведь по его указке вершились все компанейские дела, и он за все главный ответчик. Поэтому Иван Федорович старался узнать что-нибудь порочащее Русскую Америку. Он считал, что удар по правителю Баранову, по порядкам в компанейских делах сразу отзовется и на Резанове. О, как ненавидел Крузенштерн эту белую ворону среди кичащихся своим превосходством выпускников кадетского корпуса!
- Скажите-ка, господин купец, говорят, что приобретения компании есть одни баснословные рассказы и что пускающихся в Америку промышленных ожидает бедственная жизнь? - спросил Крузенштерн у подошедшего приказчика.
- Ваше благородие, как можно говорить о бедственном положении промышленных сейчас, когда высочайшим указом образована американская компания. Вы вспомните начало русских промыслов. Русские мореходы на малых лодках пробивались сквозь камни и льды, испытывали голод и болезни, и каждый шаг их был полит кровью.
- А ваш Баранов каков, главный приказчик? Разве приличный человек пойдет работать в Америку, пока там сидит такой человек, как Баранов. Диктатор, его власть основана только на беззаконии. Корыстолюбивый властитель - вот кто ваш Баранов. - Иван Федорович презрительно оттопырил нижнюю губу. - Никто не ограничивает его власть, и потому собственность и личная безопасность существовать в Америке не могут.
- Я не желаю слушать, ваше благородие, сплетни о господине Баранове, - взорвался Шемелин. - Он в высочайшем рескрипте назначен правителем американских областей, и, если он управляет в Америке по соизволению императора, можно ли называть его приказчиком?
- Вы осмеливаетесь мне, командиру корабля, делать замечания?.. Я не позволю!..
- Я разговариваю с вами как частный человек, а в частной беседе я волен говорить все, что думаю. Мы сейчас не на шканцах.
Крузенштерн сдержал негодование. Он мог бы посадить приказчика в темную кладовку на баке, заменяющую карцер, но решил не рисковать. Обстановка сложная. Неизвестная земля Камчатка пугала его.
- Я вам повторяю то, что говорит цивилизованное человечество, - Крузенштерн окинул презрительным взглядом купца, - а не дикари вроде вас… Можете идти, я не задерживаю.
1 августа в порту Петропавловск раздались пушечные выстрелы с корабля "Надежда". Капитан-лейтенант Крузенштерн встречал прибывшего в порт правителя Камчатки генерал-майора Кошелева. Его хорошо вооруженный отряд, состоявший из шестидесяти солдат и нескольких офицеров, расположился на пригорке, как раз против причала. А сам генерал, не обращая внимания на господ офицеров, выстроившихся на палубе корабля, направился к дому коменданта.
- Поздравляю вас с прибытием на камчатскую землю, господин Резанов, - сказал Кошелев. - Рад, рад вас видеть. О вашем посольстве наслышан.
Когда императорский посол и правитель Камчатки остались одни, Резанов сказал:
- Сколь ни прискорбно, совершив столь многотрудный путь, ваше превосходительство, оставить экспедицию, - он тяжко вздохнул, - но при всем моем усердии я не могу исполнить посольство в Японии, и особливо когда одни наглости офицеров могут произвести тревогу и расстроить навсегда государственные виды. Я ожидал вас, Павел Иванович, чтобы сдать, как начальствующему, всю вверенную мне экспедицию…
- Не беспокойтесь, ваше превосходительство, мы все обернем в наилучшем для вас порядке, и никто не посмеет задержать исправления вами императорского посольства. Дайте мне посмотреть на высочайше утвержденную инструкцию, и я начну немедля действовать.
Резанов передал губернатору бумагу с собственноручной подписью императора и давно подготовленный доклад.
Генерал полчаса, а то и больше внимательно изучал бумаги.
- Начнем сегодня. Я буду вызывать и допрашивать офицеров в вашем присутствии, Николай Петрович.
- Благодарю, ваше превосходительство.
Первым на допрос был вызван капитан-лейтенант Крузенштерн. За столом, покрытом зеленой скатертью, сидел губернатор. Рядом с ним писарь с кипой чистой бумаги. У дверей застыл часовой. В кресле немного поодаль сидел Николай Петрович Резанов.
- Я вас слушаю, ваше превосходительство, - вытянулся Крузенштерн.
Губернатор несколько мгновений рассматривал прищуренными глазами капитан-лейтенанта.
- Будьте добры назвать ваше имя, отчество и фамилию.
- Иван Федорович Крузенштерн, ваше превосходительство. Я прихожусь родственником графине Ливен, урожденной баронессе Шиллинг фон Комштадт, статс-дамы вдовствующей императрицы.
- Это меня не интересует. Вы командир судна "Надежда"?
- Да, я командир "Надежды".
- Кто главный начальник экспедиции?
- Его превосходительство господин Резанов.
Николай Петрович Резанов и губернатор Камчатки переглянулись.
- Так. Но чем же объяснить ваши мятежные и оскорбительные действия по отношению к вашему прямому начальнику?
- Я не знал, что его превосходительство господин Резанов мой начальник. У меня были совсем другие инструкции, где начальником назван я. Если бы мне об этом сказали в Петербурге, я бы не согласился… Управлять парусами пусть поискали бы дурака.
- Прошу вас, господин капитан-лейтенант, вести себя скромнее.
- Виноват, ваше превосходительство.
- Значит, вы утверждаете, что не знали выше себя начальника.
- Так точно.
- Расскажите, как все произошло.
- Я был раздосадован вмешательством господина Резанова в мои дела. - Крузенштерн смотрел прямо в глаза правителям Камчатки.
- В чем заключалось вмешательство?
- Его превосходительство выразил неудовольствие, что суда, купленные в Англии, оказались не совсем, как бы это сказать, новыми…
- Точнее…
- Судам оказалось больше лет, чем предполагали.
- Ваше превосходительство, - обратился губернатор к Резанову, - объясните нам по поводу судов.
- У берегов Бразилии при тщательном осмотре подводной части кораблей оказалось, что "Надежда" построена девять лет тому назад и, следовательно, не стоит заплаченных за нее денег. В корпусе открылась течь. Связи, на которых держалась палуба, тоже непрочны и крошились. Мачты прогнили и требовали замены. Я был недоволен, но стерпел, не желая портить отношений с командиром.
- Это правда, господин капитан-лейтенант?
- Да не совсем…
- Правда или нет?
- Правда ваше превосходительство, - выдавил из себя Крузенштерн. - Но было еще одно обстоятельство.
- Какое?
- Его превосходительство господин Резанов позволил себе нарушить субординацию.
- В чем заключалось это нарушение?
- Господин Резанов передал инструкцию командиру "Невы" капитан-лейтенанту Лисянскому, минуя меня, как командира над обоими кораблями.
- Что это была за инструкция?
Крузенштерн молчал.
- Говорите, я вас слушаю.
- Меня не интересовало содержание. Утверждаю, что это возмутительное вмешательство в мои дела.
- Ваше превосходительство, не расскажете нам, что было написано в том письме?
- Это было поручение хозяйственного порядка, относящееся к деятельности компании. "Нева" шла прямо на Кадьяк. О компанейских делах я не обязан ставить в известность господина Крузенштерна.
- Благодарю вас, ваше превосходительство… Теперь, господин Крузенштерн, я хочу знать, что произошло в Нукигаве.
- Господин Резанов оскорбил меня.
- Оскорбил я?.. - Николай Петрович вздрогнул и поднял голову. - Разрешите, ваше превосходительство, сказать все как было.
- Хорошо, прошу вас.
- В Нукигаве господин Крузенштерн приказал лейтенанту Ромбергу и доктору Эспенбергу выменивать у туземцев припасы на разные вещи. Я, со своей стороны, приказал компанейским приказчикам добыть у туземцев наиболее любопытные предметы домашнего обихода для этнографической коллекции. Это не понравилось Крузенштерну, и он приказал добытые приказчиками у туземцев вещи отобрать и впредь не разрешил никаких мен.
- Это правда, господин Крузенштерн?
- Правда, - пробормотал командир.
- Но почему вы так сделали?
- На судне должен быть один начальник.
- Но таким начальником был его превосходительство господин Резанов.
Иван Федорович Крузенштерн склонил голову и ничего не ответил.
- Что было дальше? Может быть, скажете вы, господин Резанов, - губернатор сделал приглашающий жест.
- Я возмутился этой дерзостью и, увидя господина Крузенштерна на шканцах, подошел к нему и спокойно сказал: "Не стыдно ли вам так ребячиться и утешаться тем, что не давать мне способов к исполнению возложенного на меня?" Крузенштерн сразу взорвался. "Как вы смели сказать, что я ребячусь!" - крикнул он.
- Это правда, господин Крузенштерн?
- Правда. Но шканцы - святое место на корабле, - повысил голос капитан-лейтенант. - За всякое нарушение дисциплины, совершенное на шканцах, наказание усугубляется. На шканцах особый почет начальнику.
- Раз так, то господин Резанов должен пользоваться почетом, как ваш начальник, утвержденный высочайшим повелением. Но что же было дальше, скажите нам, господин Резанов.
- "Как же, сударь, весьма смею, как начальник ваш", - сказал я опять спокойно, сдерживая себя. "Вы начальник? - крикнул мне Крузенштерн. - Может ли это быть? Знаете ли, что я поступлю с вами, как не ожидаете?" - "Нет, не знаю, - ответил я. - Не думаете ли вы меня на баке держать, как Курляндцева? Матросы вас не послушают, и я сказываю вам, что, если коснетесь меня, чинов лишены будете. Вы забыли законы и уважение, которым вы одному чину моему обязаны…"
- Это правда? - снова спросил губернатор. - Подтвердите, господин Крузенштерн.
- Правда, - побледнев, отозвался командир.
- Тогда расскажите нам, ваше превосходительство, что было дальше.
- Я ушел к себе в каюту и, опасаясь дерзостей, позвал к себе академика Курляндцева. Через несколько минут ворвался в каюту Крузенштерн. "Как вы посмели сказать, что я ребячусь? - снова крикнул он. - Знаете ли вы, что есть шканцы? Увидите, что я с вами сделаю!.."
- Я удивляюсь, господин командир, как вы могли дозволить подобные угрозы. Вы - букашка в сравнении с его превосходительством послом императора… продолжайте, ваше превосходительство.
- Господин Крузенштерн побежал на "Неву", вернулся оттуда с господином Лисянским и мичманом Берхом, остальные офицеры не захотели идти. Он кричал на весь корабль: "Вот я сейчас его проучу! Это самозванец!" Офицеры выкрикивали по моему адресу ругательства. В руках капитан-лейтенант Крузенштерн держал старую инструкцию министра коммерции графа Румянцева. "Господа, - сказал он, - теперь я более не командир и не могу вами командовать. Николай Петрович Резанов сегодня утром здесь, на шканцах, обозвал себя начальником. Я не знаю, почему он так себя называет. Я прошу рассмотреть те бумаги, которые имею и которые дают мне право на начальство". Крузенштерн передал инструкцию Лисянскому, который стал ее громко читать…
- Это была старая инструкция, господин Крузенштерн?
- Да, но другой у меня не было.
- Что произошло дальше?
- Офицеры признали меня начальником. На шканцы был вызван господин Резанов. Но он отказался, не хотел читать свою инструкцию.
- Почему, ваше превосходительство, вы отказались прочитать на шканцах высочайше одобренную инструкцию?
- Инструкция секретная, и я не имел права… Но, подчиняясь грубой силе, я все же был вынужден ее огласить. Я пересилил себя, вышел на шканцы и прочитал офицерам инструкцию - в части, касавшейся назначения меня начальником экспедиции.
- Вы читали перед отходом в плавание новую инструкцию, господин Крузенштерн?
- Да хотя бы и читал, но господин Резанов забыл свой долг и не объявил инструкцию господам офицерам.
- Вы не вправе указывать его превосходительству господину Резанову… Вы помните, Николай Петрович, что сказали офицеры?
- Сначала воцарилось молчание, - сразу ответил Резанов, - а потом кто-то спросил: "Кто подписал?" - "Ваш государь, Александр Павлович", - ответил я. "А писал кто?" - крикнул старший лейтенант Ратманов. "Этого я не знаю". - "То-то, не знаете, - словно обрадовался Ратманов, - а мы хотим знать, кто написал. Подписать-то, знаем, он все подпишет". Тут офицеры закричали: "Ступайте, ступайте с вашими указами, нет у нас начальника, кроме Крузенштерна!" Я повернулся и пошел в каюту.
- Прочитайте нам, ваше превосходительство, то место в высочайше утвержденной инструкции, касаемое вас, которое вы зачитали на шканцах офицерам.
Резанов пошелестел бумагами, нашел нужное место.