- Аминь, - сказал Джек. - Ну, буду рад приветствовать вас на моем квартердеке. Мистер Грант представит вас молодым джентльменам: вот записка для него. И поскольку бедняга Стокс был примерно вашего размера, вы можете купить его мундир, когда его будут продавать у грот-мачты.
Хирепат ушел. Друзья вместе разобрали бумаги и сверили с бортовым журналом, Джек написал "ВС" - "выбыл по смерти", напротив имен ста шестнадцати мужчин, начиная с Уильяма Макферсона, лейтенанта морской пехоты, и Джеймса Стокса, подштурмана, и кончая Джейкобом Хоули, юнгой, третий класс. Это была болезненная процедура, поскольку снова и снова встречались имена бывших соплавателей, с которыми ходили в Средиземном море, Канале, Атлантике или Индийском океане - с некоторыми во всех тех местах - и чьи качества знали очень хорошо.
- Одна из самых печальных штук в этом перечне, - сказал Джек, - то, что болезнь намного сильнее поразила наших добровольцев, чем прочих. Когда-то я знал добрую треть экипажа. Теперь и близко не так. А невероятное число новобранцев, присланных по квоте, выкарабкались: как ты это объясняешь, Стивен?
- Рискну только предположить. Легкое заражение оспой дает иммунитет, а эти люди, из которых многие уже сидели в тюрьме, возможно, уже переболели тюремной лихорадкой в ослабленной форме, приобретя, таким образом, сопротивляемость, который не было у остальных. Все же должен признать, что мои рассуждения весьма шаткие, потому что из наших заключенных выжило не более трех мужчин, и один из них не доживет до старости. Женщин я учитываю обособленно не только потому, что те обладают исключительной крепостью, свойственной их полу, но еще потому, что, по крайней мере, одна из них беременна, а это состояние, кажется, дает иммунитет от множества болезней.
Джек покачал головой, просмотрел оставшиеся бумаги и сказал:
- Полагаю, это твои выздоравливающие? Как считаешь, когда они будут пригодны для исполнения своих обязанностей?
- Увы, я не могу дать надежду на скорое возвращение к обязанностям, кроме как в случае нескольких юнг. У этой болезни очень неприятные осложнения и, боюсь, не только неприятные, но и длительные. В отношении шестидесяти пяти из моего списка: в других обстоятельствах на какую-то часть, ты, возможно, мог бы рассчитывать в течение месяца, на другую - через более длительный срок, в то время как оставшиеся двадцать пять едва-едва выжили, и при любых обстоятельствах должны быть вообще не на корабле, а в хорошем госпитале.
Джек записал свои вычисления и присвистнул, увидев результат.
- В лучшем случае, - резюмировал он, - у меня около двухсот человек. Я могу поставить на вахту сто двадцать или около того. Шестьдесят человек в вахте: Боже помоги нам! Шестьдесят человек, и это-то на пятидесятипушечном корабле!
- Ну, все же мы слышим о торговых судах, доставляющих товары на край земли с экипажем, едва достаточным, чтобы управляться с парусами.
- Плыть под парусом, да. Но чтобы еще и сражаться, это совсем другая штука. Мы всегда считали, что орудийные расчеты составляются из нормы пять английских центнеров на человека. Наши длинные двадцатичетырехфунтовки весят чуть более пятидесяти центнеров, а двенадцатифунтовки - тридцать четыре. Таким образом, для ведения огня одним бортом нам нужно сто десять человек на нижней палубе и семьдесят семь на верхней, не говоря уже о другом борте или карронадах и длинных девятифунтовках, и, как ты знаешь очень хорошо, множество людей требуется, чтобы управлять кораблем во время сражения. Это - дьявольски неприятное дельце.
- Все хуже, чем ты думаешь, Джек. Дела всегда обстоят хуже, чем думаешь. Поскольку ты считаешь, будто мои выздоравливающие, мои шестьдесят пять выздоравливающих, уже набрались сил: ты не заметил, что я говорил "в других благоприятных обстоятельствах". А существующие обстоятельства неблагоприятны: должен сказать, что моя аптечка пуста. У меня нет ни хинной коры, ни лекарственной кашки, ни сурьмы, ни … короче говоря, у меня только противовенерическое и немного белой микстуры или примочек для глаз - очень немного белой микстуры, - и поэтому вообще не могу ничего сказать в пользу шестидесяти моих выздоравливающих. Поскольку у них нет лекарств и диеты, которую корабль явно не сможет обеспечить посреди океана, их может добить целая куча болезней. Это относится в большей мере к моему первому списку, справа от тебя, начинающегося с имени Томаса Пуллингса, списку тех, кому требуются немедленное облегчение.
- Они не смогут протянуть до Мыса?
- Нет, сэр. Даже в такую мягкую погоду уже имеется дюжина случаев опухоли ног, крайне опасное истощение, серьезные нервные припадки. При холодных ветрах и неспокойной погоде к югу от тропика Козерога, без капли лекарств, мои выздоравливающие, или большая их часть, приговорены. И даже если бы аптечка была полна, те, что в первом списке, имели бы крайне малый шанс увидеть Африку.
Джек ответил не сразу. Его ум взвешивал преимущества и недостатки захода в бразильский порт: потерю пассатов у берега, свойство зюйд-оста заходить сразу за тропиком к осту на несколько недель, так что кораблю придется лавировать галс за галсом, помалу продвигаясь вперед, или, в другом случае, плыть далеко на юг, чтобы попасть в полосу западных ветров. Многое нужно обдумать. Его лицо, и раньше бывшее печальным, теперь стало строгим и холодным, и когда Джек заговорил, то не сказал Стивену, что намеревается делать, но спросил, можно ли Пуллингсу и матросам в лазарете уже позволить вино: он собирается их навестить и хочет взять с собой пару дюжин.
Когда он принял решение, никто не знал, но это должно было случиться до первой собачьей вахты. Стивен сопроводил миссис Уоган на ют, где ему пришлось отражать опасное нападение Поллукса - ньюфаундленда Баббингтона. Поллукс не узнал Стивена с бородой и, будучи привязан к миссис Уоган, чувствовал своим долгом защищать ее. Даже когда она захватила его за ухо, оттащила и попросила не быть проклятым дураком - джентльмен является другом, - животное не доверяло ему и держалось позади, издавая органоподобное рычание, как на вдохе, так и на выдохе. Баббингтон находился внизу, поэтому Луиза упрекнула собаку и даже безрезультатно ударила по любящей голове, а потом обернула ей вокруг шеи сигнальный фал, а другой конец привязала к кофель-планке. Сами они передвинулись на корму, посмотреть на кильватерный след, и, стоя там, услышали как пожилой тимерман, занятый с правым кормовым фонарем, спросил одного из помощников:
- Что за суета, Боб?
Мистер Грэй был немного глуховат, и помощнику пришлось прошептать: "Мы идем в Ресифи", - громче, чем, возможно, хотелось.
- А? - переспросил тимерман. - Не мямли, Бог с трудом тебя терпит. Члено-раз-дельней, Боб, члено-раз-дельней.
- Ресифи. Но только зайдем и выйдем. Ни пополнения запасов воды, ни скота. Только зелень, видимо.
- Надеюсь, будет время заполучить говорящего попугая для миссис Грэй, - сказал тимерман. - Она горевала после кончины своего последнего говорящего попугая. Посмотри на это, внимательно на этот кусок, Боб. Возможно ли поверить, что даже Верфь могла пропустить такую гнилую древесину? И весь чертов ахтерштевень такой же. Гнильё. Инцест и воскресное путешествие - ничто по сравнению с ними: выпихнули нас в море в древнем решете, долбаные ублюдки.
Боб со значением кашлянул, дал мистеру Грэю сильный тычок локтем и сказал:
- Мы не одни, Альфред, не одни..
Слух о месте назначения "Леопарда", как и большинство корабельных слухов, был довольно точен: нос указал дальше на запад, прочь от Африки, корабль поймал ветер прямо в корму и начал устанавливать верхние и нижние лисели. Но теперь он двигался намного тяжелее, поскольку тащил за собой широкий шлейф водорослей. Уменьшившая вахта тратила намного больше времени, выбирая шкоты, матросы едва успевали свернуть канаты в бухты, когда барабан бил "все по местам", а жидкий неуверенный орудийный огонь сильно отличался от полноценного мощного рева месяц назад.
Вечером Джек сказал Стивену, что решил зайти в ближайший бразильский порт и попросил подготовить список лекарств.
- Мы хорошо обеспечены запасами, и водой, и я хочу лечь на внешнем рейде на время, достаточное для получения твоих лекарств, и, если ты утверждаешь, что это имеет первоочередную необходимость, чтобы сгрузить названных тобой больных на берег. Если этот ветер продержится, мы минуем мыс св. Рока завтра, и, если с побережья не придет непогода, Ресифи последует вскоре после. Когда я вместе с Грантом закончу составление новых вахтенных списков, то начну писать домой. У тебя есть, что передать?
- Любовь, разумеется, - ответил Стивен.
На следующий день, прогуливаясь туда-сюда, Стивен сказал:
- Мистер Хирепат, капитан рассказал мне, что мы остановимся в Ресифи, в Бразилии, где сможем пополнить нашу аптечку. Я проведу большую часть времени, составляя список необходимого и сочиняя письма. Могу я поэтому просить вас сопроводить на ют миссис Уоган, несчастную леди, заключенную на орлоп-деке позади канатных бухт?
- Сэр?
- Вижу, вы еще не совсем знакомы с нашими морскими терминами, - сказал Стивен с большим самодовольством. - Имею в виду один этаж ниже этого, примерно посередине, дверь находится справа от вас. Или, как мы говорим, по штирборту. Нет, бакборту, так как вы будете идти назад. Ну, не берите в голову: не будем педантичными, Бога ради. Это маленькая-маленькая дверь с квадратным отверстием внизу - люком - вдоль прохода, где одно время ходил туда-сюда морской пехотинец. Но, возможно, вы никогда ее не найдете. Помню, годы тому назад, прежде чем я стал столь земноводным животным, я блуждал в глубинах судна, намного меньшего, чем это, и мой ум был странно озадачен. Идемте, я покажу вам дорогу и представлю вас леди.
- Не беспокойтесь, сэр. О, прошу, не беспокойтесь, - вскричал Хирепат, внезапно прервав свое молчание. - Я знаю дверь отлично. Я часто, я часто отмечал про себя эту особую дверь - она находится на пути отсюда к кокпиту, где я теперь повесил свой гамак. Прошу, не создавайте себе проблему.
- Вот ключ, - сказал Стивен. - Передайте мои приветствия, пожалуйста.
Появление миссис Уоган в сопровождении помощника хирурга вызвало на квартердеке некоторое количество осторожного любопытства и намного больше зависти. Старшие мичманы все еще жаждали ее - капитана они боялись, но, несмотря на это, многие из них сочли необходимым посетить ют и удостовериться, что кормовой флагшток и гакаборт все еще на месте. Сочли, что она выглядит превосходно, хотя и довольно подавленной, как того и требовали сами обстоятельства плавания "Леопарда". Казалось, что и она и ее компаньон имели многое, что сказать друг другу. Трижды слышался ее беспричинный булькающий смех, и трижды весь квартердек: от вахтенного офицера до мрачного древнего старшины-рулевого, держащего курс, лыбились как идиоты.
На третий раз звук открывающейся двери каюты стер улыбки с их лиц. Отрезвев, все перешли на подветренную сторону, поскольку среди них находился капитан, который посмотрел на небо, паруса, нактоуз, и начал свое обычное вышагивание взад-вперед, поднимая, в ожидании окрика, взгляд на топ мачты при каждом повороте. И снова донесся смех, негромкий, но очень близко, от поручней юта: смех длился и длился, переливаясь, рассыпая чистое веселье, и Джек не мог ему противиться, хоть убей: несогласный с ситуацией, в которой находился, и, напрягая мозг, он почувствовал ответный смех, зародившийся в районе живота, и развернулся перпендикулярно подветренному борту.
- Хотя почему, ради Бога, я должен вести себя как мрачный старый стоик, сказать трудно, - заметил Джек сам себе, затем, обнаружив, что колебания внутри не утихли, шагнул вперед к вантам грот-мачты, положил свой сюртук на пушку, перешагнул через фальшборт, через коечную сетку, и неторопливо полез вверх по выбленкам.
- Господи, - сказал он, поднявшись, - я вряд ли забирался наверх хоть раз за это плавание. Именно так капитаны становятся толстыми и злобными, сварливыми, тошнотворными Юпитерами Громовержцами.
Джек был уже достаточно стар, чтобы не спешить и не пытаться перегнать двадцатилетнего марсового, и это тоже хорошо, поскольку, сделав остановку на марсе, обнаружил, что уже задыхается. Взглянул на живот, покачал головой, и затем посмотрел вниз на квартердек.
- Мистер Форшоу, - позвал капитан, выбрав самого молодого мичмана, совершающего первое плавание, медлительного, глупого и несчастного ребенка, - принесите мою подзорную трубу.
Он подождал, ничего не предпринимая, пока не появилась встревоженное лицо мальчика: сильным, рискованным вывертом Форшоу перекинул короткие ноги через бортик, приземлился на марсе и молча предложил подзорную трубу. Джеку уловил, что в настоящий момент парень не сможет произнести ни слова связно, несмотря на внешнее спокойствие.
- Мне сейчас пришла мысль, мистер Форшоу, - сказал он. - Что-то я не видел вас ползающим по такелажу с другими мальчишками. Вы боитесь высоты, не так ли?
Он говорил довольно любезно, тоном дружеской беседы, но даже в этом случае лицо Форшоу заалело, и он дал безнадежно запутанный ответ: "это было ужасно, сэр, он вообще об этом не думал".
"Нельсон мог управиться с подобным", - подумал Джек, - "но сомневаюсь, смогу ли я". Тем не менее, он продолжил.
- Самое важное - не смотреть вниз, пока у тебя нет достаточной ловкости, и обеими руками держаться за ванты, а не за выбленки. Теперь давайте вместе прогуляемся до брам-салинга. Мы легко с этим справимся.
Все выше и выше к небу.
- Вы обнаружите, что это очень похоже на домашнюю лестницу, а сейчас - все время смотрите вверх, не цепляйтесь слишком сильно, дышите легко - потихоньку вокруг футоксов, теперь, всегда выбирайте внешние брам-ванты, теперь, положите руку на шпор бом-брам-стеньги - это бом-брам-стеньга. Мы иногда ставим ее за брам-стеньгой, пропуская через эзельгофт, но это означает больший вес наверху. Присядьте здесь, эти снасти служат, чтобы развести бом-брам-ванты. Ну, разве это не здорово? - он осмотрел огромное пространство океана на западе, и там, точно там, где и должна быть, лежала темная масса, более плотная, чем любое облако. Джек разложил телескоп, и, увеличившись, мыс св. Рока принял хорошо знакомую форму: идеальный выход в место назначения.
- Там, - сказал он, кивнув в сторону мыса, - Америка. Теперь можете спуститься и сообщить мистеру Тернбуллу. Спускаться намного легче благодаря силе тяжести: но вы все время должны смотреть вверх.
Время от времени он мельком поглядывал на круглое лицо, истово смотрящее вверх, а за ним видел палубу: длинную, тонкую, и удивительно далекую - окаймленную белой пеной щепку в море, с небольшими фигурками, двигающимися по ней. Но большую часть времени он смотрел на мыс.
- Молю Бога, что Стивен позволит Пуллингсу остаться, - пробормотал Джек вслух. - Год или около того с Грантом в качестве первого лейтенанта будет…
Окрик впередсмотрящего прервал ход его мыслей, поскольку теперь мыс был виден с рея, находящегося ниже:
- Эй, на палубе, два румба справа по носу земля.
С этого времени семейные "леопардовцы" взяли перья и чернила, а те, кто не умел писать, диктовали свои образованным друзьям, иногда простецким языком, но чаще в словах и выражениях настолько высокопарных и официальных, какие только могли изобрести, и изложенных возвышенным слогом. Сдержав обещание, Стивен передал просьбу миссис Уоган добавить свое письмо к быстро прибывающему потоку.
- Будет интересно узнать, что в нем содержится, - сказал он, и, как и ожидал, Джек отвернулся, отвернулся быстро, но недостаточно быстро, чтобы скрыть выражение крайнего отвращения, и чего-то, очень похожего на презрение.
Капитан Обри приложил бы все усилия, чтобы обмануть врага, воспользовавшись фальшивыми флагами и ложными сигналами, чтобы тот поверил, что корабль является безвредным купцом, нейтралом или соотечественником, а также любой другой уловкой, которая могла прийти в его плодотворную голову. На войне все честно, все, кроме вскрытия писем и подслушивания за дверью. С другой стороны, если Стивен, вскрывая письма, сможет подтолкнуть Бонапарта на один дюйм ближе к границе ада, то он с радостью растерзает всю почтовую карету.
- Ты прочтешь перехваченные депеши, открыто радуясь и ликуя, - сказал он, - считая, что это публичные документы. Если ты ценишь искренность, ты должен тогда признать, что любой документ, имеющий отношение к войне, также является публичным документом: ты должен очистить ум от этих глупых предрассудков.
В глубине сердце Джек остался при своем убеждении, но письмо Стивен получил и сидел, держа его в руках в неприкосновенной приватности кормовой каюты. Было раннее утро, "Леопард" лежал невдалеке от Ресифи, довольно далеко от рейда - риф, охраняющий внутреннюю якорную стоянку, находился в доброй половине мили. Первый же взгляд на письмо совершенно неожиданно поразило его, поскольку адресовалось Диане: никогда Мэтьюрин не думал о такой возможности, предполагая, что их знакомство поверхностное, и прошло несколько минут, прежде чем он смог собраться с мыслями и заняться печатью. Печати и сопутствующие ловушки не представляли для него сложности, а эта потребовала всего лишь тонкого раскаленного ножа: и все же, несмотря на это, ему дважды пришлось останавливаться из-за дрожи в руках. Если письмо содержит доказательства вины Дианы, это убьет его.
При первом прочтении в письме не обнаружилось ничего подобного. Миссис Уоган чрезвычайно оплакивала внезапную разлуку со своей дорогой миссис Вильерс - случай сам по себе слишком ужасный и неприятный, чтобы вспоминать, - а в один момент даже подумала, что их разделит расстояние между этим миром и лучшим, поскольку в своем раздражении при виде тех одиозных грубиянов, миссис Уоган выпалила из пистолета или даже двух - другой выстрелил сам по себе, и это, как оказалось, повернуло дело из разряда просто проявления храбрости в преступление, караемое смертной казнью. Но поскольку ее адвокаты очень умно обтяпали дельце, а добрые друзья пришли на помощь, то их отделяет только расстояние в половину этого мира, и то, возможно, не очень надолго. Пусть миссис Вильерс передаст приветы всем их друзьям в Балтиморе, особенно Китти ван Бюрен и миссис Тафт, и будет очень любезно с ее стороны сообщить мистеру Джонсону, что все хорошо и никакого непоправимого вреда не случилось, а более подробную весточку он получит от мистера Коулсона.