- Отчего же непременно в исповедальню, и именно в эту, а не в другую?
- Если вы еще не поняли, сеньорита, бесполезно и объяснять вам! - ответила девушка с насмешливой улыбкой.
Наступило короткое молчание, донья Санта покраснела как пион; по ее учащенному дыханию видно было, что в ней происходила сильная борьба.
- Ты демон, Лолья! - проговорила она наконец.
- Демон, который вас любит, дорогая нинья, и желает вам счастья.
Пробило полночь. Девушки расстались на ночь. Десять минут спустя Лолья Нера спала крепким сном; что же касается доньи Санты, то она, помолившись Богу, долго ворочалась с бока на бок и только к двум часам утра сомкнула глаза от усталости, с именем дона Торрибио на устах.
На следующий день все произошло так, как говорила Лолья Нера.
Прослушавши обедню, девушка, дрожа от страха, проскользнула в исповедальню, дверь которой камеристка открыла перед ней.
Через полчаса она вышла оттуда счастливая и улыбающаяся; ей удалось увидеться с своим возлюбленным и, несмотря на толстую стену, разделявшую их, они обменялись несколькими словами, столь дорогими для любящих сердец.
- Пойдем, - сказала она Лолье Нере отрывистым голосом, - о, как я счастлива! Я все расскажу тебе.
- Опустите вуаль, нинья! - ответила ей девушка. Донья Санта улыбнулась, тотчас же опустила вуаль, и обе девушки стали поспешно переходить площадь, столкнувшись почти лицом к лицу с доном Кристобалем Паломбо и Наранхой, которые так и не заметили их, упустив из-под самого носа.
Через пять минут молодой человек, переодетый в солдата, тоже вышел из церкви и на минуту остановился у одной из колонн; потом, взглянув многозначительным взглядом на дворец губернатора, усмехнулся и затем направился к реке большими шагами.
Дон Кристобаль и Наранха проехали совсем близко от него, разговаривая вполголоса, но не только не обратили на него внимания, а даже совсем не видели его: до такой степени они были поглощены своим разговором.
Этот солдат был дон Торрибио де Ньеблас.
Глава XI
КАКИМ ОБРАЗОМ ДОН ТОРРИБИО
ДОБИЛСЯ СВИДАНИЯ С ДОНОМ МАНУЭЛЕМ
И ПОСЛЕДСТВИЕ ЭТОГО СВИДАНИЯ
Было около трех часов пополудни. Жители Уреса, сидевшие до сей поры по домам, взаперти, вследствие невыносимой жары, начали понемногу открывать ставни и двери своих квартир, лавок и магазинов; на улицах стали показываться монахи, солдаты, нищие и даже негоцианты.
Одним словом, город стал постепенно принимать свою обычную внешность и оживление, но не веселость, так как, по своей малочисленности, Урес едва ли не самый скучный город в Мексике.
Дон Мануэль де Линарес сидел у себя в кабинете, подписывая ордера и депеши, которые ему передавал дон Кристобаль Паломбо. Вдруг послышался шум лошадей, въезжавших во двор дворца.
- Что это? - спросил он у дона Кристобаля, кладя на стол недочитанную депешу.
- Не знаю, пойду осведомлюсь, если хотите!
- Пожалуйста; меня что-то беспокоит приезд этих всадников!
Дон Кристобаль встал и вышел. Он был в отсутствии не более пяти минут; все это время дон Мануэль не отрывал устремленного на дверь взгляда.
- Ну, - спросил он, лишь только тот показался, - кто это?
- Удивительно, дорогой дон Мануэль, как верны ваши предчувствия!
- А что?
- Я готов держать пари на тысячу, что вы не отгадаете, кто именно хочет непременно видеть вас.
- Я не расположен отгадывать загадки, - резко сказал дон Мануэль. - Потрудитесь объяснить, кто это; верно, враг?
- Да, и один из самых опасных.
- Его имя?
- Дон Торрибио де Ньеблас.
- Дон Торрибио, здесь! - вскричал в изумлении губернатор.
Дон Мануэль заходил в волнении по своему кабинету.
- Что ему нужно от меня? - спросил он, вдруг остановившись.
- Я спрашивал у него, но он ответил мне, что лично все передаст вам. Сказать ему, что вы согласны принять его?
- Нет! - вскрикнул он, - мне нужно сначала узнать его намерения.
- Я тоже так думаю.
- С другой стороны, дон Торрибио де Ньеблас - дворянин, и я обязан ему; отказ может оскорбить его; лучше принять.
- Так я скажу ему?..
- Что я к его услугам; когда он войдет, я вас попрошу удалиться.
- Вы решаетесь остаться один с этим человеком?
- Отчего же нет? Ведь он уже два раза спас мне жизнь! Не с целью же убийства он явился сюда?! К тому же, этот человек в высшей степени благороден; я ничего не имею лично против него; ну, идите же!
Дон Кристобаль вышел с поклоном. Вскоре затем доложили:
- Сеньор дон Торрибио де Ньеблас.
- Просите! - сказал дон Мануэль. Дон Торрибио показался. Дон Мануэль встал, сделал несколько шагов ему навстречу с самым любезным видом и улыбкой на губах.
- Друг или недруг, очень рад вас видеть, сеньор дон Торрибио де Ньеблас!
Молодой человек поклонился и сел в кресло, которое ему подкатил служитель.
Дон Торрибио был в богатом и элегантном мексиканском костюме, который очень шел ему.
Он подождал, пока привратник вышел, затем, вежливо обратившись к дону Мануэлю, начал:
- Сеньор дон Мануэль де Линарес, вы встретили меня словами: "друг или недруг, очень рад вам". Не скажите ли вы мне откровенно, что вы этим хотели сказать?
- С удовольствием, кабальеро! Эти слова означают, что несмотря на некоторые недоразумения, возникшие между нами, я чувствую к вам искреннюю симпатию и что, каковы бы ни были мотивы вашего визита, все-таки я рад вам и счастлив видеть вас.
- Благодарю вас за такое дружеское объяснение, сеньор! Я в восторге и теперь могу надеяться, что все, что у вас в сердце имеется дурного против меня, изгладится. Я же лично, сознаюсь, до сих пор не могу понять той ненависти, которую вы выказывали мне. Но, считая вас за врага, я готов говорить с вами почти как с другом.
- У меня связаны прекрасные воспоминания с вашей личностью, дон Торрибио, ради которых я не могу быть вашим врагом. Постараюсь доказать вам это на деле, когда к тому представится случай. Теперь же прошу вас объяснить мне настоящую цель вашего визита; надеюсь, что вы явились ко мне не для того, чтобы доставить мне удовольствие видеть вас, хотя мне это и очень приятно.
- Действительно, дон Мануэль, мой визит имеет другую, серьезную причину: я послан к вам моим другом, доном Порфирио Сандосом.
- Что ему угодно от меня? - спросил дон Мануэль, насторожившись.
- Дон Порфирио, сеньор, поздравляет вас с ловкостью, которую вы обнаружили в пронунсиаменто, чтобы занять место, принадлежащее ему.
- А-а! Дон Порфирио поздравляет меня?
- Совершенно искренне, сеньор, - спокойно ответил дон Торрибио, - ему было решительно все равно, быть или не быть губернатором Соноры: вы знаете, что дон Порфирио не честолюбив.
- Зачем же он тогда хлопотал об этом губернаторстве?
- Это по другим соображениям, сеньор.
- Могу я узнать, по каким именно?
- Я нарочно приехал к вам, сеньор, чтобы сообщить их вам.
- Как вы любезны, сеньор, примите заранее всю мою благодарность!
Оба человека вежливо раскланялись, как два дуэлянта перед выстрелами.
- Пожалуйста, соблаговолите!
- Сию минуту я буду иметь честь объяснить вам, сеньор!
- Отлично, кабальеро, я слушаю вас!
- По известным причинам, о которых я не стану теперь распространяться, сеньор дон Порфирио Сандос преследует двадцать лет какую-то ему одному известную цель с необыкновенным упорством, свойственным лишь его расе; затем, он решил во что бы то ни стало уничтожить страшный союз бандитов, которые разоряют Мексику; я должен сказать вам правду, сеньор, что усердно помогаю ему в этом деле.
- Как вы называете этот союз?
- О! Он очень известен, к сожалению: это союз платеадос.
- Вы с доном Порфирио затеяли трудную вещь, сеньор! Все мексиканские власти старались о том же, и все напрасно; и вы нечего не добьетесь.
- Вы думаете? - спросил дон Торрибио насмешливо.
- Убежден!
- На чем же вы основываете такую уверенность?
- На том, что дон Порфирио пробыл месяц правителем Соноры.
- Я не понимаю вас, сеньор.
- Сейчас поймете: в течении этого месяца дон Порфирио со своими друзьями успели перерыть архивы всех городов Соноры.
- А! - проговорил дон Мануэль презрительно.
- Когда все было перерыто, вы себе представить не можете, какие любопытные сведения оказались в руках дона Порфирио. Да, эти платеадос очень смелые и ловкие бандиты. Я больше не удивляюсь, что они так легко увертываются от преследования правительства, - они сильнее его. Но странно, их глава еще не додумался делать революцию ради своей выгоды и объявить себя независимым.
Молодой человек сделал особенное ударение на последних словах, с такой злой усмешкой, от которой дону Мануэлю не поздоровилось.
- А! Он отыскал такие драгоценные сведения в этих архивах! Я и не знал этого; надо бы и мне заглянуть их.
- О! Теперь это было бы бесполезно. Вы бы там ничего не нашли.
- Отчего это, позвольте спросить?
- А потому, что дон Порфирио Сандос добился правления в Соноре исключительно для того, чтобы отыскать эти документы, и, конечно, раз они очутились в его руках - поспешил спрятать их в верное место.
- А! - проговорил дон Мануэль сдавленным голосом.
- Итак, вы видите, что вам не стоит терять время на бесполезные поиски! - сказал молодой человек.
- Этот факт весьма важен.
- Дон Порфирио ответит, перед кем следует; но это еще не все.
- Что же еще?
- Разыскивая документы платеадос, дон Порфирио нашел другую вещь: объяснение, чем мотивировалось его путешествие в Апачерию, во время которого вы так ловко лишили его правления; но он очень смеялся.
- Он смеялся над моим пронунсиаменто?
- От всего сердца. Это убедило его в том, что все, что он узнал, оказалось правда.
- Как это?
- Вы торопитесь?
- Я? Нисколько! Отчего вы меня спрашиваете об этом?
- Потому что, если вы можете подарить мне еще несколько минут, я расскажу вам очень интересную историю.
- Говорите, милейший дон Торрибио, вы так хорошо умеете рассказывать! В чем же дело?
- Оказывается, что храбрые индейцы, апачи, сиу и пауни-волки, которые более десяти лет оставались спокойными и жили в мире с мексиканцами, теперь сильно взбунтовались. Они вошли в сношение с известными негодяями, которые замышляют объявить себя независимыми от Мексики и приготовляются соединится с ними и напасть массой на границы нескольких пунктах зараз.
- О-о! Дело принимает серьезный оборот, - сказал дон Мануэль, вздрагивая, что не ускользнуло от глаз молодого человека. - Но уверены ли вы в точности этих известий?
- Я не имею обыкновения говорить неправду, сеньор!
- Но, соглашаясь с вами в важности этих фактов, позвольте вам заметить, что во всем этом нет ничего такого, что бы могли приписать лично мне, чтобы обвинить меня.
- Совершенно верно, сеньор, но я еще не кончил!
- А! - проговорил губернатор сверкнув глазами на молодого человека, - пожалуйста скажите, в чем это обвинение?
- Извольте, сеньор; только позвольте поправить ваше выражение: я не формулировал никакого обвинения против вас, да и не брался за это. Но я взялся передать вам только то, что говорят; слухи же так и останутся слухами, если не найдется несомненных доказательств для положительных улик.
- Слушаю.
- Колдуны, о громадном влиянии которых на индейские племена вам хорошо известно, пустили слухи, что теперь наступил срок для исполнения пророчеств, данных свыше их предкам: что белые будут навсегда изгнаны с американского материка, на котором восстановится господство Инков.
- Гм! Какие странные пророчества!
- Разве вы ничего не знали о них, сеньор?
- Гм! А вы, сеньор Торрибио?
- Я - иностранец!
- Да, это правда. Но даю вам слово, я слышу от вас о них в первый раз.
- Значит, вы не знаете, что они прибавляют?
- Решительно ничего и буду в восторге узнать это.
- Говорят… Вы видите, все та же формула. Итак, говорят, что священный огонь, доверенный императором Монтесумой перед его смертью одному из его верных друзей, нашелся, и что серебряная коробочка, в которой он хранился, будет представлена счастливым обладателем ее всем начальствующим лицам, в полном собрании на общий совет; потом этот человек, указанный пророками, примет на себя команду над всеми войсками краснокожих и будет признан ими как единственный и законный наследник Монтесумы.
- Все это очень фантастично: легенда недурно придумана; и имя этого человека называют?
- Да, называют, сеньор, и не только по поводу этого дела, но его упоминают везде, где вопрос идет о грабительствах и пожарах.
- Как, говорят… - вырвалось у дона Мануэля против его желания.
- Говорят, что этот человек - душа заговора, что он главный зачинщик, и все делается по его наущениям!
- Но ведь это возмутительная, гнусная клевета! - вскричал губернатор.
- Так вы знаете, кто этот человек сеньор? Ведь я, кажется, не назвал его?
- Но, вы сами, сеньор дон Торрибио, откуда вы набрались таких сведений? - сказал губернатор с перекосившейся улыбкой, желая скрыть свое волнение.
- Не я набирал их сеньор, это дон Порфирио Сандос. Лично мне ничего не известно; он же многое узнал во время своего пребывания в Охо-де-Агуа и теперь у него масса доказательств; несколько негодяев которые так изменнически напали на него в Марфильском ущелье, попали к нему в руки и много чего порассказали ему.
- Разве можно верить словам подлых бандитов? - сказал дон Мануэль, пожав плечами.
- Конечно, нельзя, сеньор, но эти слова подтверждаются документами, которые хранятся у дона Порфирио. На трупе Лопеса де Карденаса нашли портфель, наполненный самыми компрометирующими бумагами.
- Как, дон Лопес де Карденас убит! - вскричал дон Мануэль, позеленев от ужаса.
- Да, выстрелом, когда он явился в Тубак шпионить за доном Порфирио! - небрежно ответил молодой человек, крутя папиросу.
Дон Мануэль вздохнул и опустил голову на грудь. Наконец он поднял голову и бросил угрожающий взгляд на молодого человека.
- Хорошо, - сказал он со злостью, - зачем же вы явились сюда и как осмелились сделать это?
- Сеньор кабальеро, - ответил дон Торрибио, нисколько не испугавшись его грубой выходки, - я бы мог совсем не отвечать вам на подобную дерзость. Но я явился сюда с целью предложить вам мировую, а потому даже оскорбление с вашей стороны не остановит меня на полпути.
- Предложить мне помириться? - изумился дон Мануэль.
- Да, кабальеро; иначе чем же объяснить мое присутствие здесь?
- Я не понимаю вас, сеньор; ваша дружба к дону Порфирио, моему заклятому врагу, содействие, которое вы ему оказываете, говорят сами за себя.
- Вот здесь то вы и ошибаетесь, сеньор дон Мануэль. Я иностранец, и мне нежелательно было бы вмешиваться в чужие распри; дон Порфирио Сандос оказал мне громадные услуги. Что же касается вас, то вы сами питаете ко мне некоторую признательность. И я решился на следующее: встав между вами, постараться прекратить эту ненависть, которая разделяет вас, найти такое средство примирения, которое оказалось бы удобным и выгодным для обеих сторон. Это так просто, справедливо и честно, я убежден, что все остались бы довольны.
- Вы поражаете меня: вы-то ради чего интересуетесь этим делом?
- Но весьма важной причине, сеньор: я хочу помирить двух людей, которые, хотя и при разных обстоятельствах, были мне полезны.
- Прекрасная цель! - проговорил дон Мануэль насмешливо.
- Пусть между вами и доном Порфирио существовала страшная, неумолимая ненависть, я не отрицаю этого, но эта ненависть, не прекращающаяся столько лет, дала слишком много жертв с той и с другой стороны.
- Но что же вы хотите сказать?
- Сеньор дон Мануэль де Линарес, - сказал дон Торрибио с сильным ударением на каждом слове, - если эта ненависть действительно существовала, теперь, слава Богу, она угасла!
- Угасла! - воскликнул дон Мануэль, подпрыгнув на стуле.
- Со стороны дона Порфирио, по крайний мере! - спокойно ответил дон Торрибио.
- Как, он забыл?
- Все, кроме одного!
- А именно?
- Что вы оба - мексиканцы, преданные своему отечеству, что этому отечеству грозит опасность со стороны диких язычников, что вы должны соединиться и идти рука об руку, чтобы защищать его. Повторяю вам сеньор, дон Мануэль, ненависть дона Порфирио навсегда готова исчезнуть. Есть доказательство, которое убедит вас, что я говорю правду.
- Доказательство! Где же оно, дон Торрибио?
- Если бы дон Порфирио Сандос захотел уничтожить вас, он давно добился бы этого. В его руках бумаги, в которых заговорщики и бандиты ссылаются на вас, как на своего руководителя. Кто ему мешает представить эти бумаги куда следует, присоединив к ним секретные документы, в которых значится имя человека, претендующего незаконно завладеть престолом Инков, и изложены все планы и средства для исполнения этого преступного замысла?
- Он не сделал этого! - пробормотал дон Мануэль дрожащим голосом.
- Не сделал по своему благородству; он находит недостойным себя, даже подлым доносить на вас, своего врага!
- Он был бы гораздо великодушнее, если бы принес эти бумаги сюда, и я уничтожил бы их перед вашими глазами!
- Конечно, - ответил дон Торрибио с иронией. - Но раз эти ужасные доказательства будут уничтожены, то он остается безоружным перед вами. Дон Порфирио еще не уверен в ваших добрых намерениях, чтобы сделать столь непростительную глупость.
- Значит, вы мне предлагаете условия? - сказал дон Мануэль дрожащим от злости голосом.
- Может быть; во всяком случае, дон Порфирио желает мира.
- Приготовляясь вместе с вами к войне?
- Мы только обороняемся: вспомните о западне в Марфильском ущелье!
- Не я устраивал ее!
- Не стану спорить; но все же вы допустили ее; а асиенда дель-Пальмар, на которую вы пробовали напасть?
- Я не знаю, на что вы намекаете. Я, в свою очередь, тоже буду откровенен с вами, сеньор дон Торрибио. Вы полагаете, что я верю в ваши добрые намерения, о которых вы говорите так красноречиво; вы просто выдумали предлог, чтобы явиться сюда; неужели вы думаете, что я не знаю ваших проделок?
- Что вы хотите этим сказать?
- Я знаю, что вы проживаете скрыто в Уресе уже шесть дней. Ради какой цели? Я догадываюсь. Но смотрите, берегитесь, чтобы мои предположения на перешли в уверенность.
- Вы угрожаете мне, сеньор?
- Может быть, отвечу и я вам. Но помните, что между нами всякое примирение невозможно: вас и всех ваших друзей я всегда буду считать своими врагами. Знайте, что я неусыпно буду следить за каждым вашим шагом и расстрою все ваши проекты, направленные как против меня, так и против известных особ моего семейства, на которых вы осмелились обратить ваше особенное внимание.
- Это уж слишком, сеньор! Подобные намеки я считаю за оскорбление как лично себя, так и для той особы, которую я глубоко уважаю. Раз вы объявляете войну, - хорошо, мы принимаем вызов. Мы сделали последнюю попытку удержать вас на краю бездны. Теперь пеняйте сами на себя!