На поприще твоих чужих домов
Нетрудно стать холодным тротуаром.
Недаром я любил тебя.
Недаром
Валился снег из высших закромов
И заносил меня в такую даль.
Я вас глазами льдистых лип увидел.Залюбовался.
И в метельный выдел
Моя метнулась легкая печаль.
Вы шли, так стройно за руки держась.
Над вами купол ввысь белел, кружась.
Вы разошлись.
Но вы сойдетесь снова.
Исчезли вы, а я еще лежал.
Вернулись вы, а я, как снег, бежал.
Я не давал, мне не давали слова.Потом я шел по улице пустой,
Отряхивая снег десятилетний.
Он плохо таял, был он беззаветней
Себялюбивой памяти людской.
Давай снежок из прошлого слеплю.
Метни его вон к той оконной раме.
Я рассказал скользящими словами…
Иди катайся.
Я не тороплю.Когда-то я задумался:
О чем
Умалчивают ангелы?
О чем
Умалчивают, заслонясь плечом,
Как бы стыдясь нескромного вопроса?
Я о тебе все выведал без спроса,
Нечаянной метелью увлечен.Я улицу твою застал тогда,
Когда она тебя припоминала,
Тебя, когда легко ты принимала
Тот самый снег, в те давние года.Снег этот, полный сдержанного пыла,
Запечатлевший набело черты
Домов, надежд, деревьев, -
Это было
Все то, о чем умалчивала ты.Снег тянет вверх.
Лови его, кружись.
Лови, лови снежинку строчкой точной.… … … … … … … … … … … … … …
Ну не смешно ль:
Обманывает жизнь,
А остается столь же непорочной.1966
"Безвестность - это не бесславье…"
Безвестность - это не бесславье.
Безвестен лютик полевой,
Всем золотеющий во здравье,
А иногда за упокой.Безвестно множество селений
Для ослепительных столиц.
Безвестны кустики сиреней
У непрославленных криниц.Безвестен врач, в размыве стужи
Идущий за полночь по льду…
А вот бесславье - это хуже.
Оно как слава.
На виду.1966
"Время тянется, катится, мчится…"
Время тянется, катится, мчится.
Штемпелюет.
И ставит печать…
Надо письма читать научиться,
Научиться на них отвечать.Не пора ли!
Затеряна в росах,
В бездорожьях печаль затая,
Я ведь знаю, в каких ты вопросах
Бьешься там, незадача моя.И рука моя сызнова метит
За тетрадью другую тетрадь.
Кто напишет тебе, кто ответит,
Если я перестану писать!1966
"Поймай меня на том…"
Поймай меня на том,
На чем нас ловят,
На пустяке,
Неосторожном слове.
Прошу, попробуй вымани секрет.
Я всех болтливее и бессловесней.
И запиши.
И это будет песней,
Которую ищу я с детских лет.1967
"Попробуй вытянуться…"
Попробуй вытянуться,
Стать повыше.
Слезами, дождиком
Стучать по крыше.
Руками, ветками,
Виском, сиренью
Касаться здания
С поблекшей тенью.Попробуй вырасти
Такой большою,
Чтоб эти улицы
Обнять душою,
Чтоб эти площади
И эти рынки
От малой вымокли
Твоей слезинки.Упав локтями
На холмы окраин,
Будь над путями,
Над любым трамваем,
Над тополями,
Что боятся вздоха.
И не касайся их,
Не делай плохо.Потом подумай
О такой причуде:
Все слезы выплакав,
Вернуться в люди.
По горькой сырости,
Босой душою.
Попробуй вырасти
Такой большою -
И в том
оплаканном
Тобою мире
Жить в той же комнате
И в той квартире.1967
Новоарбатская баллада
Гляжу все чаще я
Средь шума будничного
На уходящее
С чертами будущего.Мне жалко поезда,
Вспять откатившегося,
Дымка и посвиста
Невоплотившегося.Ташкентской пылью
Вполне реальной
Арбат накрыло
Мемориальный.
Здесь жили-были,
Вершили подвиги,
Швырнули бомбу
Царизму под ноги.
Смыт перекресток
С домами этими
Взрывной волною
Чрез пол столетия.
Находят кольца.
А было - здание.
Твои оконца
И опоздания.Но вот! У зданий
Арбата нового,
Вблизи блистаний
Кольца Садового,
Пройдя сквозь сырость
Древесной оголи,
Остановилась
Карета Гоголя.
Он спрыгнул, пряча
Себя в крылатку,
На ту - Собачью -
Прошел площадку.Кто сел в карету?
Кто автодверцей
В минуту эту
Ударил с сердцем?
Кто, дав спасибо,
А не мерси,
Расстался с нею -
Уже в такси!Ведь вот, послушай,
Какое дело.
Волной воздушной
И стих задело.
Где зона слома
И зона сноса,
Застряло слово
Полувопроса.
Полумашина,
Полукарета
Умчала отзвук
Полуответа…Прощай, любимая!
В твоем обличье
Неуловимое
Есть что-то птичье,
Все улетающее,
Все ускользающее,
Одна слеза еще,
В улыбке тающая.
И все. С обломками
Я за чертою,
С мечтой, с обмолвками,
Со всей тщетою.
Прощай, летящая,
Прическу путающая.
Все уходящее
Уходит в будущее.1967
"Нет сил никаких улыбаться…"
Нет сил никаких улыбаться,
Как раньше, с тобой говорить,
На доброе слово сдаваться,
Недоброе слово хулить.Я все тебе отдал.
И тело,
И душу - до крайнего дня.
Послушай, куда же ты дела,
Куда же ты дела меня?На узкие листья рябины,
Шумя, налетает закат,
И тучи на нас, как руины
Воздушного замка, летят.1967
Речной вокзал
Заиндевевшие снасти,
Синь, затаившая дух.
Как привалившее счастье
Эти сугробы и пух.Это ведь было до снега,
Возле воды и весла.
Льстивая тайна побега
Славою нас обошла.Помню осенние воды,
Сеть расписаний сухих.
Вмерзли твои пароходы
В лед опозданий моих.На берегу, как в затоне,
Остановились года.
Лишь дуновенье погони
Шло по воде иногда…Нет ни бесславья, ни славы
В том, что, темнея на цвет,
Чьи-то заставы и травы
Нам уносились вослед.Здесь задыхались от бега
И не прощались они…
Все это было до снега,
Перебелившего дни.Заиндевевшие снасти,
Даль, затаившая дух,
Как привалившее счастье
Эти сугробы и пух.1967
Чужая книга
После дней обаянья,
После белых ночей
С этой книгой свиданья
Все нежней и горчей.Это очень похоже
На ближайший отлет.
Гул винта, как по коже,
По обложке идет.
Средь вокзального быта,
Вся - поющая, вся
На скамейке забыта,
Остающаяся.Не средь шумного бала,
А под вопли грачей
Ты меня испугала
Страхом юных ночей.
Невозможностью слиться,
Невозможностью взять,
И отдать, и открыться,
То есть все рассказать.Невозможность явиться
И в любом пустяке
Невзначай воплотиться,
Как дано пустельге.На скамейке, подмокшей
От весеннего льда,
Голос, не превозмогший
Красоты и стыда.
Это даже не слово,
Что в сердцах говорим…
Дивный слепок с чужого,
Населенный своим.1967
Весна на Арбате
Снег и ржавчина…
Разве так можно!
Рыжею прошвою ваш особняк
Подчеркнула весна,
Осторожно,
Первой строчкой.
А в доме сквозняк.Дом снаружи красив и опрятен.
Но тазам на его чердаке
Все трудней
Географию пятен
Сохранить
На лепном потолке.Все течет…
Полушарье размыло
У амура над левым плечом.
В перекройку
Наружного мира
Дом и этим уже вовлечен.Ты выходишь,
Сжимая перчатки,
Кто-то новый уже
Тут как тут.
Говорит,
На Собачьей площадке
Должен быть
Через десять минут.Вот записка.
Она непреложна.
Ах, доверчивый провинциал?
Кто-то шутит.
Но разве так можно!
Вместо подписи -
Инициал.Ты идешь.
И какое-то время,
Как влюбленный,
И он за тобой.
"Это там!.."
За заборами теми
Вздох кувалды.
А день голубой!Он берется
В каркасы литые.
Пыль вонзается
В тающий снег.
В этом доме как сны золотые…
В этом доме…
Он был или нет?Я ищу тебя.
Влажны и гулки,
Оглушают меня
Вечера.
Просто выбыли
Те переулки,
Те названия
И номера.Сколько писем
Любви и привета
В это лето
Вернется
Назад!
Адрес выбыл.
Но ждите ответа.
Если жив на земле
Адресат!1967
"Эта память…"
Эта память
Как странное зимнее озеро,
Что зима вплоть до лунок
Совсем заморозила.
И стоишь перед ним.
И боишься весны:
Вдруг оттают
И тайны, и весла, сны.Это было давно,
В декабре, в феврале.
Все оттает
На новой зеленой земле.
Но опять оживут -
Что нам делать тогда? -
Неприязни,
Замерзшие в те холода.
Эта память
Как странное рыхлое озеро,
Что зима вплоть до лодок
Совсем заморозила.
Продолжался бы март.
Не спешил бы апрель.Начинается
Первая наша капель.1967
"И самый юный в мире дождь…"
И самый юный в мире дождь
Исчез за первым поворотом.
И показалось: ты идешь
По тротуарам, как по нотам.И я впервые ждал: тобой,
Тебе навеки посвященный.
Как переулок голубой,
Не камнем - лунами мощенный.Был в лужах весь окрестный свет,
А их оставил дождик краткий,
Как перевернутый ответ
Под легкой детскою загадкой.Ведь воробьиной тишины
Мерцала первая отрада.
Ведь больше не было войны
И было в мире столько лада.И снова голубь ускользал
От голубей в иные сети.
И я тогда еще не знал,
Что нет единственной на свете.1967
"На влажные планки ограды…"
На влажные планки ограды
Упав,
золотые шары
Снопом намокают,
не рады
Началу осенней поры.- Ты любишь ли эту погоду,
Когда моросит, моросит…
И желтое око на воду
Фонарь из-за веток косит?…Люблю. Что, как в юности, бредим,
Что дождиком пахнет пальто.
Люблю.
Но уедем, уедем
Туда, где не знает никто…И долго еще у забора,
Где каплют секунды в ушат,
Обрывки того разговора,
Как листья, шуршат и шуршат.1967
"Однажды проснется она…"
Однажды проснется она
Со мной совершенно одна.Рукой пустоту она тронет,
Разбудит ее и прогонит.И на два запрется замка
От призрака и двойника.Так что ж это все-таки было,
Какая нас сила сводила?!Я выйду.
Пойму: не вернусь.
И все ж, уходя, оглянусь.1967
"Дышала беглым холодом вода…"
Дышала беглым холодом вода.
Осенний ветер горек был на вкус.
Неву оставив,
Мы сошли тогда
У самой Академии искусств.В тени молчали пары,
Млели мхи.
Ветвистый сумрак сверху нависал.
И я тебе рассказывал стихи,
Которых я потом не написал.1967
Грачи прилетели
После первых ночей,
Отшумевших лесами,
После белых подушек
И черных ручьев
У сугробов опять
Синяки под глазами,
Синева под глазами
У всех облаков.Как в гостиницах
Шишкинские канители,
Этих сосен и елей
Развес и наклон,
Так сегодня - Саврасов,
"Грачи прилетели"
Наштампован в апреле
И в жизнь проведен.Он бросает готовое,
Птиц не осилив.
Ветки долго пустуют
Под небом нагим.
Но приходит на помощь
Художник Васильев
И рисует грачей
Одного за другим.То слетаются, то
Разлетаются тучей,
Обживая вне рамы
И в раме жилье.
И бросается гвалт,
Этот гомон летучий,
То ль в окно мастерской,
То ль из окон ее.Белый храм, над которым
Грачиная давка,
То к глазам подплывет,
То, как по ветру, - вспять.
Так что надпись на нем
"Керосинная лавка"
То является, то
Исчезает опять.Тают черные сучья
И синие вены.
Но, творец, а художники?
Где же они?
Беспорядок, беспамятство…
Благословенны
Эти первые ночи
И первые дни!1967
Родные стены
Эти окна подернуты инеем,
Эти стекла запаяны льдом.
Только свечкой да собственным именем
Оживил я заброшенный дом.И сижу.
Пригорюнилась рядышком
Тень,
во тьме потерявшая спесь.
Одиноко жила моя бабушка,
Александра Ивановна, здесь.Все сыновние жизни,
дочерние
Озаряла ее доброта.
Час,
как областью стала губерния,
Пропустила,
была занята.В наших судьбах являясь провидицей,
Малограмотна бабка была.
И нехватку обоев в провинции
Возмещала
чем только могла.Клей ведерными лился замесами,
Одевали стену за стеной
И газеты с большими процессами,
И плакаты любой стороной.Назубок и парады и бедствия
Знал по стенам бревенчатым я,
Педагогов пугала впоследствии
Образованность эта моя.Там, где окна мне кажутся льдинками,
Помню,
возле кровати моей
Две огромных бумаги с картинками,
Льва Толстого большой юбилей.Помню выезды Анны и Вронского.
Помню Левина,
Кити,
каток,
И собаку парения броского,
Узколицую,
длинную.
Дог?Печь, как бабка,
поет в полутемени.
Помогают мне с легкой руки
Сообщения нового времени
И попутные черновики.О малине,
о черной смородине,
О годах,
уносящихся прочь…
Помогают и стены на родине,
Отчего же им нам не помочь!1967
"Пластинка должна быть хрипящей…"
Пластинка должна быть хрипящей,
Заигранной…
Должен быть сад,
В акациях так шелестящий,
Как лет восемнадцать назад.Должны быть большие сирени -
Султаны, туманы, дымки.
Со станции из-за деревьев
Должны доноситься гудки.И чья-то настольная книга
Должна трепетать на земле,
Как будто в предчувствии мига,
Что все это канет во мгле.1967
"В дни, когда рано темнеет…"
В дни, когда рано темнеет,
Сразу становится поздно.
Но тем не менее веет
Ранью.
Туманно и звездно.
Шел я.
Менялась погода.
Жил, не считая мгновений.
Ждал я тебя, как прихода
Лучшего из вдохновений.
Вот и возникла, как завязь,
Ты - из любви и участья.
Вот и запел я, склоняясь
И улыбаясь от счастья.
Дерево к ночи синеет.
Листья качаются грозно.
В дни, когда рано темнеет,
Сразу становится поздно.1968
Разлад
Сразу несколько стихотворений
Я пишу, ни одно не выходит.
Сразу несколько книжек читаю,
Ни одна далеко не уводит.На бумаге нелепо смешались
Времена миновавшего года.
В дом, где окна распахнуты в зелень,
Снег является с черного хода.Начинается бестолочь, глупость…
Затевая интимную свару,
Третий лишний огромным мольбертом
Заслоняет влюбленную паруИ рисует себя, горемыка,
А выходит соперник счастливый.
С этим каверзным автопортретом
Он уходит, такой сиротливый.Он идет в голубом пересвисте,
И хотя все цветы процветают,
Над душой его желтые листья
Совершенно спокойно витают.Мне ужасен подобный художник,
Потому что хорошего мало:
Все-то краски смешал, перепутал,
Потерял и концы и начала.Сразу несколько пишет портретов,
Ни один у него не выходит.
Сразу несколько книжек читает,
Ни одна ни к чему не приводит.1968
"Белые гнезда снега…"
Белые гнезда снега
Тают под переклик
Птиц, осадивших небо
Пристанционных лип.Насыпью там, где тает
Наст под березняком,
С грохотом пролетает
Ветер порожняком.Там, перед ним, - перроны,
Встречные города,
Встречные перегоны,
Встречные поезда.Солнце по всем Россиям
Фабрик и деревень.
И облака на синем
Белые, как сирень.1968
"Черные ветки России…"
Черные ветки России
В белом, как небо, снегу.
Эти тропинки глухие
Я позабыть не смогу.С веток в лесу безымянном
Падает маленький снег.
Там, в отдаленье туманном,
Тихо прошел человек.Между сугробами дровни
Прошелестели едва.
Белая ель, как часовня,
Ждет своего Рождества.Белые ветки России
В синем, как небо, снегу.
Эти проселки седые
Я позабыть не смогу…Острое выставив ушко,
Белка, мала и бела,
Как часовая кукушка,
Выглянула из дупла.1968
Этюд I
Я ощущал прямую связь
Меж тонким голосом ребенка
И уходившей прямо в ясь
Звездой, светившей тонко-тонко,И одинаковость огня
Моей под ветром зыбкой лампы
С тем, за шесть станций от меня,
Туманом театральной рампы.Я был артистом.
Я слагал
Себя из тысячи явлений
И без раздумья полагал,
Что только мир и бог, и гений.Что два плюс два совсем не пять.
Я растворялся в этом мире,
Чтоб сотворить его опять
Свежо, как дважды два четыре.Чтобы итогом и концом
Моих самозабвенных бдений
Он с тем же собственным лицом
Восстал из всех несовпадений.Я был артистом.
В этот миг
Я строил мир, как он велит мне,
Чтоб с ним зажить в таком же ритме,
В каком живет он, милый мир.С развалинами чувств моих
Восстановленьем расквитаться,
Стать человеком.
И остаться
Им до скончанья дней своих.Я слишком яростно тужил,
Чтоб утешаться чашкой чая…
А мир, как прежде, жил да жил,
Моих страстей не замечая.Он пел, работал, ел и спал.
Но в том-то все и было дело:
Как надо мир существовал.
Земля как следует гудела.