Лодка над Атлантидой - Виктор Кернбах 2 стр.


Но спать пришлось недолго. В уши, словно отравленная стрела, врезался резкий звук медной трубы. Яхубен тут же вскочил на ноги. Протер глаза и выскочил наружу, удивленно осматриваясь по сторонам: кругом стояла кромешная тьма. Может быть, почудилось? Но нет, все солдаты бежали в поле и строились. Он бросился за ними искать свое место. Сотники бежали вдоль палаток, поднимая палкой еще не проснувшихся солдат.

Палатки и поклажа были поспешно собраны, погружены на рабов и быков. Вокруг строя солдат стояли с горящими факелами в руках рабы. Четверо невольников несли на плечах кресло Пуарема с высокой спинкой из черного дерева, обитого по углам медью и серебром. Четверо других рабов несли сверкающее позолотой кресло жреца Тефнахта. Жрец, сидя спокойно в своем кресле, водруженном на плечи носильщиков, о чем-то размышлял, а может быть, дремал. Другое кресло было пусто.

Войска стояли в сомкнутом строю, ожидая команды. Каждый солдат держал сверкающее медью оружие (лук или копье); на круглых блестящих щитах играли блики горящих факелов. Перед войском выстроились две сотни рабов с поклажей. Остальной груз был размещен на быках и ослах, погоняемых рабами, в хвосте армии. Освещенная факелами армия атлантов чего-то ждала. Пуарем поднялся на свое кресло, чтобы произнести короткую речь. Он сказал:

- Любимый сын Бога Морей, наш бог и повелитель, да будет он вечен, здоров и могуществен, приказал нам пройти пустыню и привести в нашу страну рабов. По приказу нашего бога и повелителя, да будет он вечен, здоров и могуществен, мы шли при свете, дарованном Богом Солнца. Страна эта жаркая, поэтому боги не хотят, чтобы вы в поисках рабов и золота истощали свои силы, солдаты! Факелы будут освещать нашу дорогу каждую ночь, днем же вы будете спать. В конце пути вас ожидает богатая добыча и похвала нашего славного господина, да будет он вечен, здоров и могуществен.

Армия тронулась в путь. Впереди нее в креслах, установленных на носилках, рабы несли Пуарема и Тефнахта. Между ними верхом на пестром быке ехал раб Аута.

Яхубен шел в первой шеренге. Увидев странного раба, солдат стал смотреть только на него, не интересуясь ни Пуаремом, ни сиятельным Тефнахтом.

Ночь была холодная, как все ночи в пустынях, но солдаты с трудом передвигали ноги. С самого отплытия из Атлантиды никто из них не спал целую ночь подряд. Глаза у людей слипались, и бороться с усталостью становилось все труднее и труднее, Яхубен ни на минуту не мог отвести глаз от раба Ауты. Каждый раз, когда тот поворачивался к военачальникам, при свете факелов были видны его глубокие и теплые глаза. Это был стройный, не намного старше Яхубена мужчина. У него была черная блестящая кожа, белые зубы, густые волосы, огромный лоб с небольшими морщинками, большой нос, довольно тонкие губы, жилистые руки и широченные плечи. Закинув голову, Аута почти все время смотрел на небо, где едва мерцали звезды. С ними или без них небо все равно было черным. Бледные отсветы факелов, которые несли рабы, слабо освещали дорогу. Но отсутствие света не мешало передвижению войск. В пустыне не было ни болот, ни гранитных валунов, ни острых камней, ни колючего кустарника. Всюду лежал лишь песок и песок. Яхубен хорошо знал, что в этой стране порою совсем нет воды. Бот почему многие быки и ослы везли на своих спинах пропитанные древесной смолой бочонки и бурдюки из воловьих шкур, наполненные водой.

Солдаты пели. Скоро некоторые умолкли и, чтобы как-нибудь скоротать время, начали шепотом рассказывать о разного рода приключениях и происшествиях. Позднее песни умолкли совсем, прекратились разговоры. Теперь молчали все. Стало холодно. Людей согревала лишь размеренная ходьба по этой проклятой земле, где днем их морила жарища, а ночью сковывал мороз. Кое-кто дремал на ходу; ноги, привыкшие к дороге, двигались сами. Начал дремать и Яхубен. Сон немного согревал его, но стоило ему очнуться от дремоты, как вновь становилось холодно. Потом уже ничто не могло удержать его от сонного состояния - ни звездная ночь, ни солдатская привычка, ни даже сама ходьба. Когда же Яхубену удавалось приоткрыть тяжелые веки, он с вожделением смотрел на Пуарема и Тефнахта, которые спокойно спали в своих широких креслах, покрытых шкурами леопардов. Даже раб, едущий на быке, теперь вызывал зависть - ведь он, по крайней мере, хоть сидел. Яхубен на какое-то мгновение открывал глаза, затем его веки снова слипались, а ноги машинально шли дальше. Если бы не было лука, щита, стрел, меча, топора, шлема, походной сумки и самого тела, то ноги шли бы совсем легко. Через некоторое время у Яхубена стали дрожать колени, и он, окончательно выбившись из сил, как все остальные солдаты, огромным усилием заставил себя бодрствовать. Он понимал, что теперь при любом, хотя бы мгновенном, оцепенении ноги его подогнутся и он, бряцая доспехами, упадет на песок и заснет мертвым сном.

До рассвета оставалось недолго.

Шли до тех пор, пока солнце не осветило всю пустыню. Его теплые утренние лучи приободрили солдат, но вскоре солнце нагрело воздух, и стало нестерпимо жарко. Пуарем приказал остановиться. Немедленно началась разбивка лагеря. Еды было для всех вдосталь, лишь воду выдавали с ограничением. По каждому хотелось не есть, а пить. Наконец все, даже рабы, улеглись под покровом толстых полотнищ палаток.

Укладываясь, Яхубен через щель в палатке увидел рабов, которые поспешно сооружали из листьев полог над креслами Пуарема и Тефнахта.

Проснувшись после почти двухчасового глубокого сна, солдат вышел взглянуть на пустыню. И тут около песчаного холма он увидел Ауту. Раб смотрел вдаль. Недавно сделанный полог из листьев хорошо прикрывал беседующих Тефнахта и Пуарема. Только теперь Яхубен мог более внимательно разглядеть военачальников. Прошло совсем немного времени с того момента, когда молодой солдат ловко подставил свой щит под копье воина из страны Ретену, направленное в грудь Пуарема. Командующий тогда сказал: "Яхубен, я не забуду тебя". Неужели он забыл его?

Яхубен хотел было вернуться в палатку спать, но вдруг послышался чей-то возглас. Солдат повернулся: слуга возле Пуарема делал ему знак подойти. Яхубен посмотрел на него с удивлением. Но вдруг он оживился. Пуарем не забыл его!

Яхубен предстал перед военачальниками.

- Твое имя Яхубен? - спросил командующий армией.

Яхубен почувствовал, как гордость наполняет его грудь. Ведь сам командующий всей армией атлантов назвал его по имени, которое он запомнил еще с времен войны в стране Ретену. Солдат посмотрел Пуарему прямо в глаза и подтвердил, что он и есть Яхубен. Командующий сказал:

- Я думал тебя позвать, но ты пришел сам.

Стоя неподвижно в нескольких шагах от главнокомандующего, солдат ждал, когда ему скажут, зачем он понадобился. Ему хотелось вернуться на песчаный холм, чтобы увидеть, чем занимается теперь раб, но он не посмел этого сделать. И стоял, смотря на Пуарема.

- Не знаю, от кого исходила мысль взять с собой раба. Мне он совсем не по душе. Вы обходитесь с ним более мягко, чем с людьми. - Сказав это, Пуарем начертил на песке веткой, которую держал в руках, несколько странных знаков.

- Словно бы без раба Ауты и его пестрого быка мы не дойдем до Та Кемета!

Жрец Тефнахт посмотрел на него с еле сдерживаемой усмешкой и недовольством. Молчание жреца раздражало Пуарема. Находясь чаще в пути и на войне, чем в дворцах правителя и высших чиновников, он, вероятно, забыл, а может быть, и вовсе не знал всех тонкостей их жизни.

Теперь он почувствовал, что в чем-то совершил ошибку. Он стал прославленным завоевателем стольких народов, но не был ни сановником, ни великим жрецом.

Пуарем вопросительно посмотрел в глаза Тефнахту. Но жрец, сделав езду знак в сторону ожидавшего его солдата, тут же сказал:

- Всемудрейший и святой наш владыка лишился своего раба, дабы помочь нам. Раб Аута знает небо как ночью, так и днем. Ему известны языки, на которых говорят наши будущие рабы. Он знаком с их привычками и местами, где расположены их деревни. Кого же ты желал бы взять в проводники? Ведь Великий Жрец нам дал своего раба, который подходит для этой цели более других.

- И все-таки Великий Жрец его избаловал. Может случиться, Аута забудет, что он всего-навсего раб! - сказал недовольно Пуарем.

Тефнахт улыбнулся:

- Если забудет, нам никто не препятствует напомнить, что жизнь его зависит от нашего приказа, а смерть его покоится на кончике кинжала, который подвешен у нас на бедре.

Вслушиваясь в эти слова и удивляясь тому, что его делают свидетелем такого разговора, Яхубен попытался понять его смысл, но почувствовал, как его начинает сковывать сонное оцепенение.

Небо было ясным, но не голубым, как в Атлантиде, а какого-то грязноватого цвета. Жара, даже в тени толстой парусиновой палатки, становилась все более и более изнуряющей.

Не поворачиваясь к солдату, Пуарем приказал ему:

- Яхубен, ты пойдешь с рабом Аутой на восток. Пойдете немедленно. Возьмите трех быков: двух для вас, третьего для продовольствия и палатки. Ты возьмешь лук, копье, щит, хорошо отточенный нож и как можно больше стрел. У раба нет оружия. Ты его должен охранять и защищать. Он знает дорогу. В полуденные часы вы должны отдыхать, вечером, ночью и утром идти. Каждую ночь зажигайте по одному костру там, где мы могли бы его заметить. Поджигайте деревья, их огонь виден лучше. Если не увидим огня, мы не тронемся с места. Армия последует за вами только в том случае, если вы покажете кострами, что путь выбран. Не забывай, что боги подарили тебе молодость и силу, чтобы ты храбро ими распоряжался и не вызывал их гнева каким-нибудь необдуманным поступком. Понял, Яхубен? Я надеюсь на тебя!

Яхубен низко поклонился командующему и громким голосом произнес:

- Я понял, господин. Я буду радостью богов и покорным слугой нашего великого повелителя, да будет он вечен, здоров и могуществен!

После того как Яхубен повторил слова приказа Пуарема и тот убедился, что он все понял, ему было разрешено уйти.

- Позови сюда раба! - добавил Тефнахт, не взглянув в сторону Яхубена, и тот отправился за ним.

Несмотря на усталость, Яхубен чувствовал, как в нем растет радость, оттого что именно его выбрали изо всех солдат, и, возможно, если соблаговолит Бог Вод и Бог Войны, он станет сотником раньше, чем многие другие его товарищи.

Полный раздумий, Яхубен отправился искать раба.

ГЛАВА III

Вот уж две ночи шли они по пустыне. Два дня просидели в палатке, вконец обессилев от нестерпимой жажды и трудного пути. Сердца их стали каменными, а ноги

И руки налились свинцом.

Каждую полночь они разжигали костер. В первый же день после нескольких часов ходьбы они нашли дерево и зажгли его. Прежде чем снова тронуться в путь, Аута нагрузил на имевшихся у них трех быков связки хвороста, что вызвало недоумение у солдата. Раб, заметив это, сказал:

- Край, к которому мы движемся, представляет собой зеленый оазис. Но если ночь застанет нас в песчаной пустыне, тогда нам не найти деревьев для костра. А если мы доберемся в оазис до наступления темноты, то зачем нам жечь дерево, дающее людям пищу и прохладу?

Солдат, не зная, что на это ответить, промолчал.

На вторую ночь, идя по песчаной пустыне, Яхубен понял, что раб прав. Разложенный на вершине холма хворост вполне заменил горящее дерево.

- А не заблудятся они? - неуверенно спросил Яхубен, греясь у огня.

- Пламя видно издалека, - ответил раб. - Если будет трудно, то у них есть раб Узинкулуми. Он бывший моряк и знает звезды… Тебе хочется спать, Яхубен?

Яхубен не знал, стоит ли ему обижаться на покровительственную манеру раба спрашивать его о сне, словно маленького ребенка. Спрашивать его, которого выбрал из многих тысяч солдат мудрейший Пуарем! Но у Ауты были такие добрые глаза, что Яхубену они казались глазами брата, на которого обижаться было просто невозможно.

Ночью шли долго. Аута смотрел на небо, стараясь гнать быков по избранному направлению. С некоторых пор присутствие невооруженного раба вселяло в Яхубена куда больше уверенности, чем все его оружие. Однажды он почувствовал неодолимую потребность поделиться своими мыслями с Аутой, но так, чтобы не унизить себя перед рабом. Он решил, что лучше всего подступиться к этому окольным путем:

- Как это ты можешь ходить по пустыне днем и ночью и не заблудиться? Ночью, я заметил, ты идешь по звездам. Ну, а днем-то как? Днем ведь ничего не видно, один песок кругом…

Аута слегка улыбнулся:

- Днем видна тень от солнца. Яхубен пристально посмотрел на него и недоверчиво покачал головой.

- Многие говорят о тебе, но разве кто-нибудь знает тебя? Ты кажешься каким-то таинственным. Я иногда думаю: как странно, что ты раб! Светлейший Тефнахт говорит, что ты знаешь много языков, знаком с жизнью разных народов. Ты ведешь войско. А ты ведь раб… Любой может тебя ударить плетью.

- А ты? - сказал Аута, и при слабом свете по его лицу скользнуло нечто вроде горькой улыбки.

Яхубен опустил глаза.

- Я не… не знаю. Но, вероятно, так хотят боги!

- Не боги, Яхубен! - тихо проговорил раб, и с лица его исчезла улыбка.

- А кто же?

Аута молчал.

Яхубен уже привык к его молчанию. Угрюмым Аута не был, да и глупым тоже, он был даже мудрым. Аута часто улыбается, по больше молчит, это свойственно его натуре. Да, но почему он не ответил на мой вопрос? Может быть, считает меня ребенком…

- Ты из тех краев, куда мы идем? - спросил его Яхубен. - Вероятно, тебя волнует, что ты идешь в свою страну…

Раб снова улыбнулся, не сказав в ответ ни слова. Яхубен почувствовал себя задетым.

- Расскажи что-нибудь о себе! - сказал он. - Да не молчи, расскажи что-нибудь, дорога станет короче.

- В любом случае дорога очень длинная, - ответил Аута. - Я не отсюда. Родился я недалеко от влажных лесов, там, где живут карлики, на юге. Это все, что мне известно. Остальное ты сам знаешь.

- Неужели в самом деле существуют карлики?

- Да.

- А ты их видел? Они что, такие страшные и злые, как говорят о них люди?

- Злые - нет, а что уродливые, то может быть.

И он снова замолчал, пока Яхубен не вспомнил о своем последнем вопросе. Какой же была остальная жизнь Ауты? В лагере о таинственном невольнике ходили разные слухи. Одни говорили, что он не всегда был рабом, другие рассказывали о нем как о мудреце, знающем все, что можно знать о мире и о людях. Но никто не ведал, как он стал рабом и как сумел научиться всему тому, что ему было известно.

- А ты разве не был рожден свободным? - спросил Яхубен.

На сей раз Аута опять рассмеялся, не ответив ни слова. Яхубен почувствовал себя оскорбленным. Уж не над ним ли он смеется? Как только посмел!

- Смеешься?! - сказал он, задетый за живое. - Уж не надо мной ли?

Раб тяжело вздохнул, словно простонал. Солдат задумался. Да, может быть, и так. Ему самому пришлось немного побыть рабом в стране Ретену, где он как-то заблудился и потерял свою армию, пока его не нашли товарищи и не спасли. Но это был всего лишь несчастный случай. Иногда рабами бывали и чужеземные правители. Но Яхубен был атлантом, а не негром. Большинство рабов - негры, они-то действительно рабы! Да и дети их тоже… Стой, стой!.. Кажется, что-то здесь не так. Или этот раб не столь умен, как идет о нем слава, или он его обманывает.

- Как так - не рождаются рабами? - сказал солдат. - А дети рабов, рожденные в рабстве…

- Они рождаются людьми. А рабство делает их рабами сразу же после появления на свет.

- Ты когда попал в рабство?

- Позже. Меня вырастили чужие люди. Для меня они были отцом и матерью. Это были тоже негры. Они научили меня стрелять из лука. Потом обучили языку барабанов и языкам соседних племен.

Он замолчал. Это еще сильнее распалило любопытство Яхубена. И он нетерпеливо сказал:

- Ну, а дальше что было? Расскажи все, что потом случилось.

- Ничего особенного. Был я членом совета старшин деревни. Потом оказался рабом в Та Кемете. А оттуда попал в Атлантиду.

- Так быстро?

- Не быстро. На это ушли годы.

- А в Та Кемете долго жил? У кого ты там был рабом?

- Меня забрал начальник войска роме. Я выучил их язык. Потом он продал меня жрецу племени роме за медный нож с серебряной ручкой.

- Ну, и…

- Жрец научил меня писать, читать и распознавать звезды.

- Ну, а потом?

- Потом ничего особенного. Меня взяли в рабство атланты вместе с моим хозяином, но он вырвал у одного из солдат меч и заколол себя, а я попал случайно в числе прочих рабов на Святую Вершину. Позже Великий Жрец взял меня к себе. Вот и все.

- В Та Кемете тебе понравилось?

Раб улыбнулся:

- Ты думаешь, рабу нравится рабство?

Яхубен посмотрел на него с удивлением. Затем спросил снова:

- Ну, а какова страна Та Кемет? Я спросил тебя о ней и о том, как она тебе понравилась, потому что я знаю только ее северную часть, но я слышал, будто бы она простирается по всему течению реки Хапи. Правда ли это?

- Да. Но это не единая страна, на этой земле расположено множество мелких, воюющих между собой государств. Та Кемет - название целого края, по которому протекает река Хапи.

- Ты не заметил, как сильно похож их язык на наш? А почему?

- Думаю, что вы одного племени с ними.

- А почему эти страны воюют между собой? Атлантида ведь тоже состоит из десяти стран, но она живет как единая страна. У нее единый повелитель…

- Как раз поэтому. Вы все подчиняетесь одному правителю.

- Да будет он вечно жив, здоров и могуществен! - добавил солдат, видя, что раб замолчал. Ему показалось странным, что раб не произносит привычную и обязательную для каждого жителя Атлантиды здравицу в честь правителя. Озадаченный, он произнес: - Ты почему не говоришь так?

Раб улыбнулся:

- Но ведь ты ж сказал за меня.

Яхубен пристально посмотрел на него. Свет факела слабо освещал глаза Ауты. Что могло скрываться в них? Презрение или насмешка? Разве раб не знал, что солдат вооружен и может его убить, если он посмеет взбунтоваться?

- Ты не подумал, как опасно для тебя не произносить здравицы? А если я тебя убью? - сказал Яхубен. Голос его немного дрожал.

Не поворачивая головы в его сторону, раб спокойно произнес:

- А что мне терять? Я не потерял бы ничего.

- И тогда все же почему… - голос его теперь дрожал сильнее, - …почему… - Солдат сделал над собою усилие и быстро произнес: - …ты не сделал так, как твой бывший хозяин, заколовший себя мечом?

- А чего бы я добился? - ответил спокойно раб.

- Как - чего… Ты бы был свободен.

Аута вздохнул:

- Смерть - это ничто. В жизни происходит много такого, что я хотел бы познать.

Яхубен не все понимал из того, о чем говорил Аута, но он согласился со справедливостью сказанных им слов. Он прекрасно знал, что смерть не таит в себе ничего.

Раб говорил, что в жизни случается многое. Это и Яхубену было известно. И ему нравилось узнавать о жизни новое. Жаль только одно: что этот столь много знающий раб скупо отвечал на его вопросы. О чем думал раб, когда он молчал? Яхубен решил, что тот, может быть, думает о племенах, к которым они направлялись. Вообще Яхубен был не особенно разговорчив, но длинная дорога и одиночество в пустыне в конце концов изменили характер обоих.

Назад Дальше