Совершенно другие планы на ближайшее время имел первый секретарь российского посольства Якоб-Георг фон Рейнеке. Утром он поговорил с послом Голицыным. Дмитрий Михайлович безо всяких возражений подписал его прошение об отпуске, потом спросил, где надворный советник намерен отдыхать. Якоб-Георг ответил, что вместе с супругой поедет на воды в курортный город Карлсбад, находящийся в Богемии, и уже списался с гостиницей "Империаль", заказав двухкомнатный номер. Князь одобрил это намерение. Он неоднократно бывал в Карлсбаде на водах и отлично изучил курорт. Действительный тайный советник рекомендовал своему помощнику быть там осмотрительнее при игре в карты. Целые шайки шулеров промышляют в Карлсбаде летом и легко обманывают увлекающихся игроков.
План насчет поездки на воды зародился в голове "Немца" после объяснения с княгиней Мещерской, переодетой в служанку, в их столовой. Тогда она первой поцеловала его. Пусть этот поцелуй был скорее дружеским, чем любовным, но он БЫЛ. Все остальное, связанное с данным событием, отступало на второй план, ибо касалось работы, и только работы. Теперь же к ней примешивались чувства, и Якоб-Георг поддался им со всей страстью человека разумного, но весьма решительного.
На водах в Карлсбаде, в обстановке уютной, беззаботной, веселой, фон Рейнеке хотел сделать Аржановой предложение руки и сердца. Он - вдовец, владелец поместья в Санкт-Петербургской губернии, занимает прочное положение на службе, знаком с Анастасией Петровной более полугода. Разве сии обстоятельства не повод, дабы рассмотреть предложение и ответить на него положительно?
То, что курская дворянка состоит в церковном браке с полковником, князем Мещерским, его не смущало. Брак можно расторгнуть. Дело, конечно, нескорое, однако вполне реальное при наличии высоких покровителей, достаточных финансовых средств и неуклонного желания, проявленного обеими сторонами. Захочет ли князь Мещерский расстаться с законной супругой, надворный советник тоже не задумывался. Он давно навел кое-какие справки о своем сопернике, и они говорили не в пользу полковника.
Прошением об отпуске и письмом на бланке гостиницы "Империаль" в Карлсбаде, подтверждающем заказ номера, Якоб-Георг пришел в столовую в самом радужном настроении. Он забыл, что сегодня - среда, день встречи Аржановой с ее конфидентом. Напрасно он ждал "дорогую Лору", она не появилась. Глафира, сочувствуя ему, дала обычное объяснение: "барыня с утра немножко вышедши", - помедлила и добавила: "при корзинке". Это успокоило надворного советника. Он решил вечером, хотя бы и в нарушение их традиции, нанести визит прямо в будуар "супруги", ибо времени до отъезда в Карлсбад оставалось немного. О своем намерении он известил горничную и просил предупредить ее сиятельство.
Анастасия вернулась около шести часов вечера. Она очень устала от долгой и вынужденной прогулки в жаркий и солнечный день по венским улицам и магазинам, зато пребывала в уверенности, что никто ее не выследил. В дом первого секретаря российского посольства она попала через черный ход, предназначенный для прислуги, корзинку оставила на кухне, где столкнулась с Глафирой и приказала ей быстро нагреть чан с водой для омовения в ванной комнате.
Поливая барыню чуть теплой водой из ковша, горничная не спеша пересказывала ей домашние новости, упомянув о предполагаемом посещении женской половины дома "Немцем". Однако курская дворянка слушала ее невнимательно. Мысли Флоры были заняты сегодняшним сообщением Кропачека про Рейхенбах, и чем больше она размышляла над ним, тем серьезнее становилась. Детали новой операции все четче прорисовывались в ее мозгу, как острова в океане, покрытом рассеивающимся туманом.
Вопрос о лицензии Анастасия решит завтра, отправившись гулять в образе Лоры фон Рейнеке с сопровождающим ее полицейским шпиком Уве Оксенкнехтом. Естественно, это будет стоит немалых денег. Кроме того, придется рискнуть и воспользоваться австрийским паспортом на имя некой Греты Эберхард, где описываются приметы самой Флоры. Очень качественную подделку, изготовленную секретной канцелярией Ее Величества, вручили Аржановой еще в Яссах, так сказать, для страховки, на всякий пожарный случай. Похоже, таковой случай сейчас наступил.
А какие роли смогут играть при поездке в Рейхенбах с передвижной винной лавкой Глафира, ее сын Николай, сержант Ермилов? Ведь все упирается в знание языка. Она понемногу занималась с ними немецким. Но результаты обнадеживали мало. Есть люди, вообще не способные обучиться чужестранной речи. Для неграмотного Ермилова, который и на русском-то говорил своеобразно, уроки барыни пропали зря. Он запомнил слов десять-двадцать. Значит, пусть будет глухонемым. Обычная его работа с лошадьми от этого не пострадает.
Гораздо больше смекалки и старания проявил Николай. Регулярно посещая вместе с матерью продуктовый рынок, он нахватался там разных обиходных фраз и даже усвоил венский простонародный говор с растянутыми гласными и невнятно произносимыми согласными "d", "g" и "h". Аржанова, заметив его достижения, разрешила меткому стрелку приходить на дополнительные занятия. Чтобы побыть лишние полчаса с барыней наедине, Николай зубрил по утрам немецкие слова, записанные русскими буквами, как проклятый. Вот ему награда - станет младшим братом Греты Эберхард, всегда следующим за ней и распоряжающимся хозяйством.
С Глафирой тоже все ясно. Она - из польских крестьян, кое-как знает немецкий (что соответствовало действительности), убирает в лавке, моет посуду, прислуживает хозяйке. Разве может кто-нибудь вести с ней разговоры?
- Матушка барыня, - сказала горничная, обтерев Аржанову полотенцем и подав ей кружевной, почти прозрачный пеньюар. - Коль ужинать не желаете, хоть оранжад с бисквитом возьмите. Виданное ль дело - и маковой росинки цельный день во рту не держать!
- Ладно. Принеси в будуар. Там прохладнее будет, - ответила Анастасия, туго затянув шелковый пояс на талии…
В спальне, небольшой квадратной комнате с одним окном, затянутым марлей от мух и комаров, и впрямь было душновато. Будуар, соединенный с ней, проветривался лучше. Три его окна выходили на восток, и солнце уже не заливало его своим жарким светом. Курская дворянка подошла к письменному столу, снабженному ящичками, достала лист бумаги. Привычки описывать замыслы она не имела, ограничивалась двумя-тремя словами.
Карандашом на листе Анастасия вывела наверху слово "Повозки", потом ниже - слова "Лошади, упряжные и верховые", потом еще ниже - "Инвентарь для лавки". Подумала и добавила слово "Какой?" К сожалению, она пока понятия не имела, что именно необходимо для торговли спиртными напитками вразлив и на вынос, где это можно приобрести, сколько чего стоит. Разные личины - и не без успеха - переменила она, будучи на службе государевой, однако пиво по кружкам еще не разливала.
Но ничего, она научится. Скажет трактирщику Иоханнесу, что накопила денег, хочет открыть собственную пивнушку на окраине Вены и потому просит у него совета. Толстяк хорошо относится к ней и едва ли откажет. Она готова безвозмездно отработать дня два-три в его заведении где угодно: на кухне, в зале, за трактирной стойкой.
Новая роль Флору не страшила, не смущала, не беспокоила. Следовало лишь привыкнуть к ней сначала как бы мысленно. Она хотела представить себя на месте бойкой торговки в клеенчатом фартуке, с руками, мокрыми от пива, в общении с трезвыми, полупьяными и совсем пьяными мужиками.
- Ваше сиятельство, в добром ли здравии вы пребываете? - раздался голос Якоба-Георга за ее спиной.
Курская дворянка невольно вздрогнула от неожиданности и обернулась. Надворный советник в простой рубахе, кюлотах и домашних туфлях на босу ногу стоял перед ней, улыбаясь. В руке он держал свернутые в трубочку бумаги и протянул их со словами:
- Какое-то лицо у вас сильно озабоченное. Вот почитайте мои записки. Надеюсь, они улучшат ваше настроение. Тем более - на ночь.
- Сударь, я не одета, - строго сказала Аржанова. - Почему вы вошли сюда без стука?
- Два часа назад я просил Глафиру предупредить вас, и, право, не ожидал…
Ей вспомнилось бормотание горничной в ванной комнате. Да, она говорила. Можно ли быть такой рассеянной, особенно - при подготовке важной операции? Нет, нельзя. Теперь уж сердиться на "супруга" не стоит. Анастасия развернула бумаги, переданные "Немцем", и прочла их в великом удивлении.
- Что это значит, милый друг?
- Мой сюрприз, дорогая Лора.
- Все-таки надо предупреждать.
- Ну, тогда сие не станет сюрпризом.
Июньский вечер продолжался и переходил в самую приятную свою стадию. Солнце скрылось, его последние лучи догорали на паркете. Новая мебель из орехового дерева, обитая бежевой гобеленовой тканью с растительным орнаментом, при закатном свете смотрелась великолепно. Любимые комнатные цветы дипладения и гордения с причудливыми яркими цветами и блестящими листьями, всегда напоминавшие Аржановой ее севастопольский сад, благоухали.
Якоб-Георг не сводил глаз с курской дворянки. Догадывается ли она, что в прозрачном кружевном пеньюаре, надетом на голое тело, выглядит куда обольстительнее, чем обнаженная древне-греческая богиня? Впрочем, искушение - давно известный способ женского колдовства. Но он опасен, ибо бушующая река может выйти из берегов.
- А чего, собственно говоря, вы этим добивались? - спросила Анастасия.
Первый секретарь посольства усмехнулся:
- Абсолютно ничего.
- Неужели?
- Да. Клянусь вам.
- Клянетесь в чем?
- В искреннем и глубоком чувстве.
Он взял у нее из рук свои бумаги и положил их на письменный стол. Там они тотчас свернулись в трубку, докатились до бронзовой чернильницы, зацепившись за которую, замерли возле пучка острозаточенных гусиных перьев. Аржанова проводила их взглядом, в недоумении пожала плечами и собралась произнести речь:
- Послушайте…
Однако надворный советник не дал ей больше вымолвить ни слова. Очень ловко он подхватил княгиню Мещерскую на руки и быстро донес до спальни. На широкую кровать они упали вместе. Прикосновение горячих губ своего напарника курская дворянка ощутила сначала на щеках, потом на шее, потом на плечах и на груди. Дальше Якоб-Георг, не встретив сопротивления, действовал более уверенно. Шелковый пояс он развязал в один миг и пеньюар распахнул. Задыхаясь от волнения, "Немец" прижал ладони к ее темно-розовым соскам, низко склонился над Анастасией и тут увидел длинный тонкий белесоватый шрам, довольно-таки уродливый, пролегающий точно между двух прелестных упругих холмиков.
- Что это? - в полной растерянности спросил он.
- Сувенир, - невозмутимо ответила Аржанова.
Якоб-Георг лег на подушки рядом с ней и прикрыл рукой глаза. Конечно, о прошлом Флоры ему рассказывали, но в самых общих чертах. Скорее это были похвалы ее смелости, опыту, умению. Ее личное знакомство с императрицей Екатериной Великой также свидетельствовало о высокой степени доверия. Она побывала в Крымском ханстве до его присоединения к России, в Стамбуле, отличилась при штурме крепости Очаков. Теперь же надворный советник задумался о другом: чем его "дорогая Лора" там занималась, если кто-то оставил на ее прекрасном теле такой "сувенир"? Что она способна совершить в благоустроенном европейском государстве? Вообще, с какой целью ее сюда прислали?
Анастасия исподтишка наблюдала за "Немцем". Она не обижалась на Якоба-Георга ни за взрыв бешеных эмоций, ни за его внезапное окончание. По ее мнению, масон фон Рейнеке принадлежал к какому-то другому, малопонятному ей миру, может быть, странному, может быть, слишком возвышающемуся над прозой бытия. Но Флоре он нравился. Суть дела состояла в том, что она, даже отвечая на его ласки, все равно бы не позволила ему завершить их соитием. Не могла курская дворянка так рисковать собой перед отъездом в Рейхенбах. Не могла, и точка.
Повернувшись к напарнику, Аржанова ласково провела рукой по его щеке. Якоб-Георг тяжело вздохнул и прижал ее ладонь к губам. Все, о чем он мечтал, почти осуществилось. Нечто, похожее на объяснение в любви. Нечто, похожее на ответ "да". Нечто, похожее на телесную близость.
- Ваша идея с отпуском и поездкой на воды в Карлсбад мне кажется разумной и своевременной, - сказала Аржанова, заглядывая ему в глаза.
- Очень рад, дорогая Лора.
- Совершенно открыто и официально мы выедем из Вены. Вот только на курорт вы прибудете один.
- А вы куда денетесь? - безмерно удивился фон Рейнеке.
- Сегодня, милый друг, я получила донесение от конфидента о международной конференции, устраиваемой в Силезии. Там ожидается подписание неких секретных соглашений. В частности - между Австрией и Турцией. Это угрожает интересам Российской империи. Значит, я должна все узнать в точности…
По круглым щекам Глафиры катились слезы, и она изредка утирала их краем белого фартука. Горничная стояла перед открытым гардеробом и перебирала туалеты барыни, в нем хранящиеся. Это ж сколько красивых, добротных и, самое главное, - дорогих - вещей придется бросить!
Вот корсажи к разным платьям: парчевые, бархатные, суконные с серебряными позументами шириной в один вершок (то есть около 4,5 см - А. Б.). Вот юбки, зимние, демисезонные, летние из сукна, плотного лионскиго шелка, голландского полотна, в модных венских ателье заказанные. Вот два "карако", или изящных дамских сюртучка, из английского сукна, тонкого, мягкого, как бы бархатистого, да еще с жемчужными пуговицами. Вот настоящая турецкая шаль, большая, с бахромой по краям, с цветами, вытканными посередине, ей цена - шестьдесят пять дукатов в магазине Соломона Айзенштерна, что на площади возле собора Святого Стефана находится. Кому все достанется, коли княгиня Мещерская и верные ее слуги на квартиру первого секретаря российского посольства больше не вернутся?
Вчера Глафира, молча выслушав разъяснения Анастасии Петровны, пошла в свою комнату, достала гадательные карты, привычно раскинула их на столе. Ничего обнадеживающего и определенного тузы, короли и дамы ей не сказали. Дальняя дорога, казенный дом, валет "пик" в услужении, но не долгом, какое-то непредвиденное событие, бегство в сторону большой реки. Ни города Вены, ни господина фон Рейнеке с его безоглядной любовью к барыне, которого горничная теперь держала за короля "бубен", она, к своему огорчению, не увидела. Хотя долго хитрила с раскладом картинок, отпечатанных на атласной бумаге в городе Берлине.
Получалось, что ее сиятельство права. Дорогие и модные вещи, кои носила супруга надворного советника, совершенно не подходят Грете Эберхард, владелице передвижной пивной и винной лавки, что отправляется вслед за делегацией австрийского Министерства иностранных дел в силезскую деревню Рейхенбах, поистине - на край света. Распродать за неделю их невозможно, это сразу вызовет подозрения. Взять с собой - затруднительно, поскольку повозок у них всего три, и оные до отказа забиты бочками с пивом и вином, разным скарбом, нужным для торговли и мало-мальски облегчающим жизнь в походе.
Единственное исключение - ларец с драгоценностями. Завернув в дерюгу, ее можно засунуть куда-нибудь между корзинами, сундуками, баулами. Да и то опасно. Каким образом, например, к торговке Грете могла попасть бриллиантовая диадема стоимостью в семь тысяч дукатов, золотые заколки для волос, браслеты, серьги, броши, украшенные алмазами, рубинами и изумрудами?..
Тем временем в столовой Аржанова вместе с Сергеем Гончаровым внимательно рассматривала расстеленную на обеденном столе большую цветную карту Священой Римской империи и прилегающих к ней земель. Силезия, которая их сейчас интересовала, искони принадлежала Габсбургам. Около пятидесяти лет назад ее захватили прусские войска под командованием короля Фридриха Второго. Австрийская армия так и не сумела выбить пруссаков с захваченной ими территории. Мария-Терезия скрепя сердце согласилась отдать "Неугомонному Фрицу" плодородную провинцию площадью в 5147 квадратных километров в обмен на признание ее мужа, Франца-Стефана Лотарингского, императором, а ее - императрицей Священной Римской империи.
Столицей Силезии являлся город Бреславль (совр. город Вроцлав, Польша - А. Б.). Селение Рейхенбах раполагалось примерно в сорока километрах к северу от него, ближе к горам, отделяющим Силезию от Моравии. Населяли провинцию немцы, чехи и поляки. В основном они занимались земледелием и выращивали пшеницу, лен, сахарную свеклу. Но имелись и разработки бурого и каменного угля, залегавшие неглубоко, удобно для добычи.
Анастасия не была уверена, что уголь ей понадобится. Она ехала в Рейхенбах на месяц-два, пока австрийцы будут договариваться с пруссаками и турками. Впрочем, многое зависело от канцеляриста Кропачека и тех бумаг, которые попадут к нему в руки. Если на международной конференции случится нечто из ряда вон выходящее, то она готова скакать день и ночь, лишь бы доставить ценные сведения вовремя.
Однако колдун уверял Флору, будто лучше и безопаснее не скакать по дорогам, а плыть по рекам. В Австрии, горной стране, они текут быстро и, слава богу, в нужном для русских направлении: с северо-запада на юго-восток.
Например, ближайший лагерь наших войск, где сейчас стоит дивизия генерал-аншефа графа Суворова-Рымникского, находится в румынском городе Галац, на левом берегу Дуная. Река же Морава, берущая начало примерно в ста верстах от Рейхенбаха, близь прусско-австрийской границы, на склоне горы Кралицки Снежник, у деревни Долна Морава, впадает в Дунай возле Девина (район совр. города Братислава, Словакия - А. Б.). Девин - большой перевалочный торговый порт. Баржа "Матильда", приткнувшись там к какому-нибудь из множества причалов, может ждать ее сиятельство, и никто ничего не заподозрит.
Почти полгода назад став штурманом, а затем капитаном у Франца-Ксаверия Зюсмайера, белый маг полюбил речное судоходство. Он досконально изучил Дунай, вторую по величине реку в Европе после Волги. Дунай был совсем не голубым, как любят именовать его восторженные почитатели, а мутным, желтовато-коричневатым из-за частиц грунта, смываемого сильным потоком воды с илистых почв Среднедунайской и Нижнедунайской низменности. Судовождение здесь требовало изрядного умения и осторожности. Река имела причудливый рельеф. Она то сужалась, то расширялась, то выходила на стремнину, то образовывала длинные отмели и тихие заводи, то обтекала острова.
Штурманским циркулем Гончаров на глазах курской дворянки измерял водные артерии Священной Римской империи, в уме проводил исчисления и выдавал готовые ответы:
- Возьмем среднюю часть Дуная от города Генью до города Турку-Северин в Карпатах. Это будет почти 900 верст. Здесь течение довольно быстрое. Обещаю вам скорость передвижения до 200 верст в сутки. Разве это мало?.. Дальше, от Турку-Северина до Галаца я насчитал почти 800 верст. Но река тут течет по равнине, и скорость, конечно, уменьшится…
- Сколько дней вообще?
- Если считать от Рейхенбаха, что сто верст до Моравы вы проедете за три дня, то по рекам - не менее недели.
- Чья территория?
- Австрия, Словакия, Венгрия, княжество Банат, Валахия, Румыния. Дунай, по большей части, служит границей между ними и Османской империей.
- Придется купить красный флаг со звездой и полумесяцем, - меланхолически заметила Аржанова.
- Стало быть, вы принимаете предложение? - обрадовался колдун.