Душа у него ухнула в пятки. Скалли и Льюис. Мог ли Вебстер работать под одной из этих фамилий? Может, и мог. Может, из него сейчас пытками выуживают крупицы сведений об Адаме? О застенках Конфедерации ходили жуткие слухи, и Адам покрылся холодным потом. Принуждая себя сохранять внешнее спокойствие, невозмутимо отхлёбывая кофе, он мысленно твердил себе, что ни одно из двух донесений, которые он отдал Вебстеру, не подписано его именем, да и времени Адам потратил немало, выводя каждый рапорт печатными буквами, чтобы не узнать было по почерку. И всё равно страх не отпускал.
- Их, полагаю, повесят? - прочистив горло, спросил Адам, стараясь говорить как можно беззаботнее.
- Виселицу подонки точно заслужили, но Льюис - англичанин, а Скалли - убогий ирландец, то есть, счастье лицезреть эту парочку подданных Её величества на концах двух верёвок должно быть одобрено длинноносыми лордами. - Меридит фыркнул, явно не одобряя подобного чистоплюйства правительства, - Их ведь и пальцем тронуть нельзя. Как же, британские подданные! Так что я даже сомневаюсь, что из них удастся вытрясти хоть что-нибудь об их грязных шпионских делишках.
- Может, вытрясать нечего?
- Наверняка, есть. Уж я бы нашёл.
- Пожалуй, я не буду пока беспокоить Джонстона этой новостью. Во всяком случае, пока шпионы не заговорят. - сказал Адам.
- Смотри сам. - пожал плечами Меридит, - Я просто подумал, что тебя новость развлечёт.
Реакция Адама удивила капитана, но не слишком: майор Фальконер давно заслужил в министерстве репутацию чудака.
- Вечерком не поддашься соблазнами Скримсвиля? - осведомился Меридит.
Скримсвиль был районом с дурной славой, где находились самые гадкие в Ричмонде притоны, игорные дома и подпольные питейные дома (продажу спиртного в Ричмонде запретили, надеясь обуздать разгул преступности). В Скримсвиль после наступления темноты опасались соваться патрули военной полиции, лишь время от времени отваживавшиеся на короткие набеги ради того, чтобы конфисковать партию шампанского в одном из элитных "мэзон д’ассиньясьон" (бардаков, по-простому).
- У меня на вечер другие планы. - сухо ответил Адам.
- Молитвенное собрание? - ухмыльнулся капитан.
- Да.
- Тогда вознеси и за меня молитву, Фальконер. А лучше парочку, потому как я сегодня в Скримсвиле хочу гульнуть на всю катушку. - Меридит убрал со стола ноги и встал, - Наслаждайся кофе, не торопись. Допьёшь, занесёшь кружку.
- Обязательно. Спасибо.
Адам пил ароматный кофе, глядя в окно на площадь перед Капитолием. Спешили по своим делам правительственные чиновники с папками; патруль профосов - военных полицейских, вооружённых винтовками с примкнутыми штыками, мерил шагами Девятую улицу под каланчой Белл-Тауэр, звон с которой возвещал горожанам о пожаре или ином бедствии. Двух белых карапузов невольница-негритянка вела за руки наверх холма, к статуе Джорджа Вашингтона. Всего два года назад, печально думал Адам, в этом городе он был, как дома. Как в родном поместье "Семь вёсен". Теперь же от Ричмонда веяло опасностью и интригами. Адам вздрогнул, почти физически ощутив распахивающийся под ногами люк и колючую верёвку, захлёстывающую петлёй шею. Чушь, сказал себе он. Джеймс Старбак дал слово не раскрывать никому имени Адама, а Джеймс Старбак - христианин и джентльмен, так что Адаму ничего не угрожает. Арест Скалли и Льюиса, кем бы они ни были, Адама заботить не должен. Несколько успокоившись, он сел за стол, достал лист бумаги и написал адресованное капитану Натаниэлю Старбаку и мисс Виктории Ройал приглашение на чаепитие к преподобному мистеру Гордону, которое имеет место состояться у него дома в пятницу.
6
Джон Скалли и Прайс Льюис не проронили ни словечка даже тогда, когда были обнаружены зашитые в их одежде документы, за которые можно было бы повесить даже святого. У Льюиса, англичанина, нашлась карта Ричмонда. На ней была выведена линия построенных Ли укреплений с отметками на месте вероятных редутов и звездообразных фортов. Сопровождавшая карту записка требовала точных сведений как о самих оборонительных сооружениях, так и о насыщенности их артиллерией. Ирландец Джон Скалли вёз в подкладке пиджака письмо без штемпеля, адресованное почётному секретарю Общества поставки Библий в действующую армию Конфедерации. Внутри конверта находились два листка. Один, подписанный "братом во Христе" безымянного почётного секретаря, майором армии США Джеймсом Старбаком, содержал просьбу выполнить задание, изложенное на втором листке; второй же листок настоятельно требовал уточнить последние данные о численности войск генерала Магрудера и гарнизонов населённых пунктов от Ричмонда до Йорктауна.
Джон Скалли, которому было предъявлено письмо, божился, что купил пиджак по случаю и ни о каком письме ни слухом, ни духом. Он широко улыбался, говоря с допрашивающим его майором:
- Увы, майор, ничем не могу помочь.
- Видел в гробу я вашу помощь. - буркнул ражий майор Александер, лицо которого с застывшим навек брюзгливым выражением украшали пышные бакенбарды.
- Будешь отмалчиваться, - бросил он Скалли, - повесим.
- Это вряд ли, майор. Я, понимаете ли, гражданин Великобритании.
- Видал в гробу я вашу Великобританию. - прорычал Александер.
- В другое время я подписался бы под вашим заявлением обеими руками, майор, но при теперешних обстоятельствах вы не найдёте ирландца, испытывающего более верноподданнические чувства к чёртовой Англии, чем я! - ангельски лыбился Скалли.
- Английское подданство тебя не спасёт, не надейся. Повесим, как миленького. - грозился Александер, но Скалли развязывать язык готовности не изъявлял.
На следующий день пришли вести о том, что янки в форте Монро зашевелились. Генерал МакКлеллан прибыл, наконец, к войскам, и Виргиния, трепеща, ожидала могучего удара выступившей из форта Монро огромной армии, что шутя снесёт жалкую горстку солдат, обороняющуюся между Йорктауном и Малберри-Айлендом.
- Ещё месяц, - ободрял Джона Скалли Прайс Льюис, - и мы спасены. Героями будем!
- Если они нас не повесят прежде. - перекрестился Джон Скалли.
- Не повесят. Не посмеют.
- Мне бы твою уверенность. - тяжко вздохнул Скалли.
- Не посмеют, не посмеют. - твердил Прайс Льюис.
Однако день спустя в тюрьме состоялось заседание военного трибунала. Представленные в качестве улик карта Ричмонда и письмо к "почётному секретарю Общества поставки Библий в действующую армию Конфедерации" не оставили у членов суда ни малейших сомнений в виновности подданных дружественного вроде бы государства, и уже спустя час подсудимым был вынесен смертный приговор. Скалли пробрал озноб, а Льюис презрительно бросил:
- Вы не посмеете!
- Уведите. - хлопнул по столу председательствующий подполковник, добавив злорадно, - "Вы будете повешены за шею, покуда не умрёте", псы!
Тень крыльев ангела смерти пала на Скалли, и он взмолился к майору Александеру:
- Мне нужен священник! Ради всего святого, майор, приведите мне священника!
- Замолчи, Скалли! - прикрикнул на него Прайс Льюис, но приговорённых тут же развели по разным камерам.
В комнату к Скалли майор Александер принёс бутылку ржаного виски:
- Это, конечно, против правил, Джон, но я подумал, что тебе не помешает хоть как-то скрасить твои последние часы на грешной земле.
- Вы не можете так с нами! Вы не имеете права нас казнить!
- А ну, молчать! - рявкнул Александер.
В наступившей тишине Скалли услышал стук молотков.
- Слышишь? Сколачивают эшафот для вас, Джон. На утро. - мягко произнёс Александер.
- О, нет, майор…
- Линч его фамилия. Это должно тебя утешить, Джон.
- Утешить? - пролепетал Скалли.
- Ну да. Разве тебя не греет сознание того, что повесит тебя другой ирландец? Между нами говоря, старина Линч не большой искусник в своём ремесле. С последними двумя откровенно напартачил. Один был чёрный парень, двадцать минут мучился. Преотвратное, скажу тебе, было зрелище. И дёргался, и обмочился, хрипел, как наждак по стеклу. Ужасно. - Александер сокрушённо покачал головой.
Джон Скалли порывисто перекрестился, закрыл глаза и мысленно воззвал к творцу, прося укрепить его дух. Он должен быть сильным, чтобы не подвести Пинкертона.
- Всё, чего я прошу - это пригласить священника. - выдохнул Скалли.
- Расскажешь нам, что знаешь, Джон, и утреннее мероприятие пройдёт без твоего участия. - попробовал искусить его майор, но Скалли соблазну не поддался:
- Мне нечего рассказывать, майор. Приведите мне священника.
Ночью к Джону Скалли явился священник. Он был стар, но сохранил не по возрасту пышную седую гриву. Кожа на его аскетическом лице была загорелой до черноты, как будто он провёл немало лет, миссионерствуя в жарких странах. При этом облик падре нёс на себе отпечаток некой потусторонней просветлённости. Так, наверно, мог бы выглядеть смертный, одним глазком успевший заглянуть за грань и точно знающий, что там его ожидает лучший мир. Святой отец сел на койку и, достав из портфеля обтрепавшийся по краям омофор, благоговейно поцеловал расшитую ленту перед тем, как повесить на шею. Осенив крёстным знамением приговорённого, он представился:
- Я - отец Малрони. Родом из Галоуэя. Хочешь исповедаться, сын мой?
Скалли преклонил колени:
- Прости меня, отче, ибо я грешен. - он перекрестился.
- Продолжай, сын мой. - изрёк отец Малрони голосом звучным и сочным, каким только и можно бичевать пороки под высокими сводами католических соборов, - Продолжай.
- Я исповедовался последний раз лет десять назад, - несмело начал Скалли, но затем его прорвало, и признания во всех его мелких прегрешениях посыпались, как из худого мешка: обжуливание шлюх, богохульства, прикарманивание казённых средств, враньё и манкирование обязанностями доброго христианина.
- Моя матушка всегда говорила, что я плохо кончу. Так и вышло. - под конец маленький ирландец хлюпал носом и всхлипывал.
- Мир тебе, сын мой, мир. - голос патера обволакивал и убаюкивал, - Раскаиваешься ли ты в своих грехах?
- Да, отче. О, Господи, да. - Скалли, не стесняясь, плакал.
Он опустил голову на руки, а руки лежали на коленях священника. Лицо отца Малрони не выражало ничего. Ладонь его с узловатыми длинными пальцами слегка поглаживала шевелюру Скалли, а взгляд медленно скользил по беленым стенам узилища от лампы до зарешечённого оконца. От слёз кающегося ирландца на коленях ветхой сутаны патера образовалось мокрое пятно.
- Я же не заслужил смерти, отче? - рыдал Скалли.
- Тогда за что же они намерены тебя повесить, сын мой? - вопросом на вопрос ответил отец Малрони, продолжая гладить волосы Скалли, - Что же такого дурного ты совершил?
И Скалли без утайки поведал о том, как к нему и Прайсу Льюису обратил Аллен Пинкертон с просьбой пробраться на Юг и выяснить судьбу своего пропавшего агента, лучшего агента, какого только имел Пинкертон; Пинкертон клялся, что вынужденные заигрывать с англичанами конфедераты в случае провала пальцем побояться тронуть британских подданных, а южане, и вправду, пальцами в них не тыкали, а сразу обрекли на виселицу.
- Да, сын мой, ты не заслужил виселицы. - с долей негодования оценил ситуацию отец Малрони, - Ты всего лишь стремился помочь попавшему в беду ближнему. Ведь это так?
Пальцы его гнали прочь страхи Скалли.
- Так что же, отыскали вы вашего пропавшего?
Ирландский акцент в речи священника усилился. Видимо, старик устал.
- Отыскали, отче. Он заболел. Острая ревматическая лихорадка. Должен был жить в отеле "Баллард-хаус", но из-за хвори перебрался в "Монументал", и мы потратили на поиски целый день. Слава Богу, за беднягой есть кому присмотреть. Одна из дамочек Пинкертона.
Отец Малрони остановил поток слов движением руки:
- Бедный человек. Ты говоришь, он болен?
- Не может ни повернуться, ни двинуться, отче. Очень страдает.
- Скажи мне его имя, сын мой, чтобы я мог молиться за этого несчастного. - кротко попросил священник и, почувствовав, что Скалли колеблется, добавил, - Это исповедь, сын мой, а тайну исповеди священнослужитель уносит с собой в могилу. То, что ты скажешь, на исповеди, останется между мной, тобой и Всемогущим. Так что ты можешь смело называть мне имя болящего, дабы я мог молить Создателя о ниспослании исцеления.
- Вебстер, отче. Тимоти Вебстер. Он - настоящий разведчик, не чета нам с Прайсом. Да мы с Прайсом, собственно, и не хотели лезть во всю эту тайную кухню, просто оказывали услугу Пинкертону. Приехали выяснить, что случилось с Вебстером. Вот уж кто настоящий разведчик! Лучший из лучших!
- Буду молиться за него. А женщина, что ухаживает за ним, как её зовут, сын мой?
- Хетти Лоутон, отче.
- Буду молить Господа и за неё тоже. Ответь мне, сын мой, этот майор-тюремщик, как его… Александер, да? Он упоминал о каком-то письме, найденном у тебя.
- Да, отче. Мы должны были пустить письмо в ход, если Вебстера не найдём, - описав стойку в вестибюле собора святого Павла, под натянутую крест-накрест тесьму которой следовало подсунуть послание, Скалли жалобно спросил, - Ну, какой вред от того, чтобы принести в церковь письмо, отче?
- Никакой, сын мой.
Возложив ладонь на макушку Скалли, отец Малрони назначил ему в знак покаяния четырежды прочесть молитву "Аве, Мария", отпустил грехи на звонкой латыни и пообещал, что будет добиваться помилования собрата-ирландца у южных властей.
- Но сильно не обольщайся, сын мой. Местные не слишком прислушиваются к нам, католикам, да ещё и ирландцам. Эти южане, честное слово, хуже англичан. Нас они не очень-то любят.
- Но вы попробуете? - жалобно вопросил Скалли.
- Разумеется, сын мой.
Перекрестив Скалли, отец Малрони удалился.
В кабинете начальника тюрьмы патера дожидались майор Александер и щуплый лейтенант в очках. Молча наблюдали они затем, как отец Малрони нетерпеливо сбросил омофор, содрал через голову сутану, под которой обнаружился отлично сшитый дорогой сюртук. Брезгливо оглядев ладони, седой опустил их в стоящую на столе миску с водой и принялся тщательно отмывать пальцы, будто желая смыть с них малейшее воспоминание о жёстких волосах Скалли. Уже без малейшего ирландского акцента, зато с явственным виргинским выговором, человек, назвавшийся "отцом Малрони", сказал:
- Того, кто вам нужен, зовут Тимоти Вебстер. Он разбит ревматизмом, валяется в гостинице "Монументал", так что с ним хлопот не будет. Ухаживает за ним некая Хетти Лоутон. Её тоже надо брать. Она такая же тварь, как и Вебстер.
Седой отряхнул руки, достал из кармана серебристый портсигар, вставил в рот тонкую пахучую сигару. Щуплый лейтенант услужливо поднёс шандал с горящими свечами. Раскурив сигару, старик одарил лейтенанта внимательным взглядом:
- Гиллеспи, так?
- Да, сэр. Так точно, сэр.
- Что в сумке, Гиллеспи? - седой кивнул на свешивающуюся с плеча лейтенанта кожаную торбу.
Гиллеспи открыл сумку, показав находящиеся внутри бронзовую воронку и шестигранную бутыль тёмно-синего стекла.
- Масло, в полном соответствии с методом моего отца. - гордо сообщил он.
Старик презрительно скривил губы:
- Намерены лечить наших заключённых от преступных наклонностей? Серьёзно?
- Современная наука доказала, что дурные наклонности - одна из форм помешательства, а на помешанных лечение по методу моего отца сказывалось благотворно. - с вызовом ответил лейтенант.
- Помешанные меня не волнуют. Впрочем, как и арестанты, исключая Скалли с Льюисом. От последних двоих, лейтенант, держитесь подальше. Это приказ. - седой пригладил волосы и повернулся к Александеру, - Жаль, но из соображений политического характера этих северных прощелыг казнить нельзя. Мы не можем себе позволить сейчас роскошь дразнить британцев. С другой стороны, островитяне едва ли станут возражать, если мы воздадим негодяям по заслугам. Отправьте их с неграми камень ломать на месяцок-другой.
Он попыхтел сигарой, размышляя, и распорядился положить письмо, адресованное анониму-почётному секретарю несуществующего общества, на стойку в соборе святого Павла и установить круглосуточный надзор.
- …Но первым делом арестуйте Вебстера.
- Конечно, сэр. - кивнул Александер.
Седой достал из кармашка сюртука золотой перстень старинной работы с затейливым гербом, - свидетельством древности рода, надел на безымянный палец:
- Дождь так и льёт?
- Да, сэр, льёт.
- Может, проклятые янки утонут в слякоти по пути сюда. - буркнул старик мрачно.
Дожди и раскисшие дороги замедляли наступление северян на Йорктаун, но седой сознавал в полной мере, перед лицом какой опасности оказалась Конфедерация. Как бы то ни было, сегодняшняя тонкая работа увенчалась успехом. Он выявил шпиона и получил шанс обезвредить предателя, пока известного только лишь, как "почётный секретарь". Пока. Седой проверил, заряжен ли таскаемый им с собой "дерринджер", надел плащ и шляпу.