Но этот призыв исстрадавшейся души так и не достиг слуха Франсуа, и конский топот вскоре стих вдали.
Тогда женщина бросилась к потрясенным слугам, с открытыми ртами наблюдавшим за безумным бегством своего господина из его собственного дома.
- Куда он направился? - тихо спросила она.
Часовой, узнав Жанну де Пьенн, поспешно обнажил голову и почтительно ответил:
- Это никому не известно, сударыня.
- А когда он приедет назад?
- Господин заявил: никогда!
- Он поскакал туда… А что это за дорога?
- Это дорога на Париж, мадам.
- Так он отправился в Париж…
Ну что же! Значит, и она отправится в столицу! А если нужно, и еще дальше! Она готова пройти пешком через весь Иль-де-Франс! Готова следовать за своим мужем хоть на край света!..
И Жанна, крепко прижав к себе спящую дочурку, зашагала вслед за Франсуа. Ее путеводной звездой была любовь, любовь к мужу и ребенку. Ничего не страшась, женщина спокойно шла по дороге через мрачный ночной лес…
Любовь придавала Жанне сил. Молодая женщина не боялась ни темноты, ни лесных теней, ни бандитов, рыскавших по всей округе. Она шагала быстро и уверенно, прижимая к груди Лоизу. Жанна совсем не думала о том, что пустилась в путь без денег, в чем была, не захватив даже плаща. Она не знала дороги, у нее не было друзей в Париже, но женщина с ребенком на руках шла и шла, будто завороженная… Жанна спешила к любимому…
Вскоре после странного отъезда Франсуа дровосеки доставили в замок истекающего кровью Анри. Немедленно послали за врачом. Тот обследовал раненого и заявил:
- Он не умрет, но выздоравливать будет медленно. Пролежит, наверное, полгода…
Дровосеки, разумеется, видели, что страшную рану Анри нанес его собственный брат, но, трепеща перед господами Монморанси, эти люди благоразумно промолчали. И в замке подумали, что младший сын коннетабля пострадал от рук лесных разбойников.
В это время замок оставлял еще один человек. Это был шевалье де Пардальян. Он, конечно, не знал о поединке братьев, но даже если бы и знал, все равно поспешил бы унести ноги из владений Монморанси. Старик не сомневался: Анри не забудет, что Пардальян ослушался его, и жестоко накажет своевольного слугу.
- Получается, что, вернув младенца матери, я пошел против своего хозяина, - соображал шевалье де Пардальян. - А значит, надо убираться отсюда. Ведь мой благородный господин теперь с наслаждением повесит меня на первом же суку… Я, конечно, дворянин, но господин Монморанси-младший, не задумываясь, вздернет и дворянина, только веревку выберет поновее. Так что постараемся, чтобы моя шея оказалась как можно дальше от этой прочной веревки…
Пардальян придирчиво оглядел коня, тщательно исследовал свою экипировку, вскочил в седло, усадил перед собой сына, весело помахал рукой мрачным башням замка и направил скакуна к парижскому тракту.
Минут через двадцать он неожиданно заметил, что по дороге движется какая-то тень. Пардальян придержал коня и разглядел в темноте женщину с ребенком. Она шла в том же направлении, в котором ехали отец с сыном.
Старик тут же узнал Жанну и вполголоса обратился к ней:
- Мадам!
Она замедлила шаг и поинтересовалась:
- Скажите мне, эта дорога приведет меня в Париж?
- Обязательно, мадам… Но молодой женщине нельзя идти в одиночку через лес, да еще ночью. Разрешите мне охранять вас!
Однако Жанна лишь улыбнулась.
- Как хотите, но я все-таки буду вас сопровождать, - объявил Пардальян.
- Не нужно! Мне вовсе не страшно, - возразила старику Жанна.
- Послушайте, мадам, а у кого вы остановитесь в Париже? У родных? У друзей?
- Нет… я никого там не знаю…
- А на что вы будете жить?
Жанна потупилась. Пристально взглянув ей в лицо, шевалье вдруг решился, свесился с седла и сунул женщине в руку какую-то крошечную сверкающую вещицу, а потом умчался вперед. До Жанны издалека донесся его голос:
- Мадам, не кляните шевалье де Пардальяна слишком жестоко! Я дружил с ним - он вовсе не так плох!..
Лишь теперь Жанна сообразила, что разговаривала с тем же мужчиной, что недавно принес ей Лоизу. Она опустила глаза: у нее на ладони в лунном свете сиял перстень с огромным бриллиантом.
Пардальян подарил матери то, что получил от Анри де Монморанси за похищение ее ребенка.
IX
ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ
Коннетабль Анн де Монморанси метался по главному залу своей парижской резиденции. Слуги, жавшиеся по углам, изумленно смотрели на герцога и тихонько шептались об удивительных делах, творившихся в этом доме.
Сегодня к парадному подъезду подошла усталая женщина с младенцем на руках. Заметив ее из окна, коннетабль взволнованно приказал провести незнакомку в его кабинет.
А вчера ночью вдруг объявился старший сын коннетабля, которого все давно оплакали. Отец и сын ссорились и страшно кричали друг на друга, а потом Франсуа снова взлетел в седло и ускакал неведомо куда.
Чуть позже нарочный привез из замка Монморанси горькую весть: на младшего сына коннетабля напали в лесной чаще бандиты и жестоко изранили юношу.
Тем временем его величество король Генрих II сообщил, что навестит после полудня отважного предводителя своих войск, а это означает, что впереди новые сражения.
Многочисленная дворцовая челядь завершала последние приготовления к визиту его величества. Было уже два часа пополудни, а король отличался пунктуальностью.
Дворец Монморанси, расположенный напротив Лувра, недалеко от паромной переправы Пор-о-Пассер, был достойным жилищем всемогущего сеньора. Дом Монморанси блистал величественной роскошью: в те времена феодалы были не менее влиятельны, чем король, а зачастую куда более богаты.
Лишь Ришелье сумел покорить надменных герцогов и баронов.
В парадном зале дворца уже собралось человек шестьдесят дворян, принадлежавших к свите коннетабля: настоящий королевский двор. Старый Монморанси, хитрый и ловкий политик, не упускал случая напомнить Генриху II о величии и богатстве своего рода.
Коннетабль уже не раз приближался к двери своего кабинета, куда отвели таинственную женщину, но в нерешительности замирал на пороге, а потом опять принимался ходить по залу. Но вот он собрался с духом, резко открыл дверь и захлопнул ее за собой.
Жанна стояла в центре комнаты, а спящий младенец лежал в большом кресле. Коннетабль бесцеремонно спросил женщину:
- Что вам угодно, мадам?
- Господин коннетабль…
- Да-да, - нетерпеливо дернул плечом герцог. - Разумеется, вы собирались здесь встретиться вовсе не со мной. Возможно, вы и обманули бы своими лживыми речами моего сына, но меня вам не провести!
Жанна де Пьенн посмотрела на коннетабля глазами, полными страдания и боли:
- Да, это правда. Я шла сюда, чтобы поговорить с Франсуа. Но я рада увидеть отца моего дорогого мужа.
- Вашего мужа?! - яростно взревел коннетабль. - Как вы смеете называть так моего сына? Этой ночью Франсуа признался мне во всем. Я знаю все, вы поняли? Все! Мне известно, как вы со своим папенькой ловко окрутили моего мальчика и заставили его жениться на вас. И он заключил этот брак, позорящий имя Монморанси.
- Это подлая ложь!
- Что?! Да вы отдаете себе отчет?..
- Ваше поведение, милостивый государь, недостойно дворянского титула и герба! Если бы мой отец, которого вы убили, смог встать из могилы, он отхлестал бы вас по щекам и его не остановил бы даже ваш возраст… Как вы можете оскорблять даму, принадлежащую к вашей семье?!
Слова Жанны не были словами уязвленной женщины; это была речь оскорбленной королевы.
Потрясенный Монморанси побагровел, потом побелел; он хотел позвать слуг, но, слава Богу, опомнился. Знаменитый полководец сдался, восхитившись твердостью духа этой хрупкой женщины, и замер перед Жанной в почтительном поклоне.
- Господин мой! - снова заговорила она, пытаясь справиться со своими чувствами. - Вы полагаете, что вам все известно! Но как вы заблуждаетесь! Нет, вы не знаете чудовищной правды; не знает ее и мой горячо любимый муж, которому принадлежу я душой и телом… Во имя Франсуа, во имя этого невинного ребенка, во имя нашей любви - умоляю, позвольте мне рассказать вам все, господин коннетабль!..
Прекрасная и мужественная речь Жанны, ее нежное лицо и душевная стойкость тронули сердце старого герцога.
- Я готов вас выслушать, мадам, - вежливо проговорил он и покосился на спящую малютку. Жанна заметила этот взгляд, и в душе ее затеплилась надежда. Не в силах скрыть материнской гордости, она взяла младенца на руки, ласково поцеловала и, преодолевая робость, протянула суровому деду.
В этот миг каменное сердце старика дрогнуло. Наклонившись над ребенком, он поинтересовался:
- Как вы его назвали?
- Лоиза! - улыбнулась Жанна.
Старый герцог разочарованно отпрянул. Девочка! Даже не прикоснувшись к малышке, он опустился в кресло и сказал:
- Итак, мадам, я вас слушаю… Можете быть со мной откровенной, вам нечего опасаться.
Жанна почувствовала, что старик решительно подавил зародившуюся было в его душе неожиданную симпатию к ней. Однако, несмотря на это, призвав на помощь все свое мужество, молодая женщина твердо вознамерилась объясниться с отцом Франсуа начистоту.
Она поведала старику о первом свидании с Франсуа, о внезапно вспыхнувшей страсти, о пылких признаниях и горячих клятвах. Она рассказывала - и речь ее, полная любви и нежности, лилась, словно дивная песнь…
Затем старик узнал о ночном венчании, об угрозах Анри, о рождении Лоизы и о тех ужасных муках, что выпали на долю несчастной жены и матери…
Жанна ничего не утаила, старик же слушал ее горестную исповедь в полном молчании. Страдания Жанны не взволновали его. Герцога заботило только одно - как спасти от бесчестия имя Монморанси.
В отчаянии несчастная женщина бросилась на колени и протянула руки к жестокому отцу своего супруга. Рыдания сотрясали все тело Жанны:
- Монсеньор, я вижу, вы мне не верите! Господи, я не смогла достучаться до вашего сердца!.. Но, клянусь, все, что я говорила, - правда, чистая правда… Я готова поклясться на святом Евангелии, нет, я клянусь жизнью Лоизы, моей дочери!.. Почему вы молчите? Почему не хотите поверить мне?.. Монсеньор, ведь Франсуа - ваш сын, а Лоиза - ваша родная внучка… Пожалейте, пожалейте меня, я больше не выдержу, я умру!..
Жанна умоляла, а старик коннетабль, глядя на обессилевшую, измученную женщину, размышлял…
- Я не сомневаюсь в вашей искренности, мадам, - проговорил наконец коннетабль, - как не сомневаюсь и в том, что каждое ваше слово - правда…
- Благодарю Тебя, Господи! - вскричала обрадованная Жанна. - Моя дочь спасена!
Каменное сердце коннетабля снова дрогнуло, но, быстро справившись со своими чувствами, он решительно заявил:
- Я не знал о той роли, которую сыграл в этой истории мой сын Анри. Франсуа ни о чем таком даже не обмолвился. (А вот это уже было ложью! Франсуа рассказал отцу о "признании" брата.) Говоря, что мне все известно, я намекал на ваше тайное венчание. Решившись жениться против моей воли, Франсуа тяжко оскорбил меня и показал, что преступно пренебрегает интересами нашего рода. Этот брак не может быть заключен, мадам!
- Но он уже заключен! - пролепетала Жанна. - Мы ведь женаты уже целый год!
Коннетабль не спеша вытащил из-за обшлага камзола две бумаги, одну из которых, расправив, подал Жанне:
- Взгляните-ка!
Жанна быстро прочла документ, и лицо ее залила смертельная бледность. А написано на листе, который дрожал в ее руке, было следующее:
"Повелеваю нашему прево, господину Теллье, схватить Франсуа, графа де Маржанси, старшего сына и наследника рода Монморанси, полковника нашей швейцарской гвардии, и заключить оного Франсуа в нашу королевскую темницу, именуемую Тампль, где ему и надлежит пребывать до той поры, пока не придет ему время предстать перед Богом. Такова наша королевская воля"
- О господин мой! - ломая руки, зарыдала Жанна. - Но за что? Чем провинился перед вами Франсуа? Обречь собственного сына на пожизненное заключение! Или вам просто нравится пугать меня?
- Мадам, - холодно проговорил Монморанси, - эта бумага еще не подписана. Однако помните: я королевский коннетабль. Скоро король пожалует сюда. И стоит мне только протянуть ему этот документ, поклониться и сказать: "Не изволите ли подписать, ваше величество?", как завтра же, мадам, вашего любимого бросят в темницу.
- Боже, какой ужас… Нет, не может быть… За что же?
- Он совершил преступление - он женился на вас.
- Преступление! - прошептала Жанна, чувствуя, что теряет рассудок. - Так покарайте же меня… лишь меня одну!
Глаза коннетабля засветились злой радостью.
- Хорошо, мадам, ознакомьтесь теперь с другой бумагой. Это ваше прошение о расторжении брака.
- Нет, нет, умоляю вас! Лучше смерть! - воскликнула Жанна.
- Развод, конечно, получить непросто, расторжение брака - дело сложное, но с помощью его величества…
- Сжальтесь надо мной! Я молю лишь о справедливости!
- Думаю, Его Святейшество Папа Римский с благосклонностью рассмотрит ваше прошение… Вам нужно только поставить свою подпись…
- О нет… Я не откажусь от Франсуа, он мой, мой!
- Подпишите, мадам… и Папа расторгнет этот брак.
- Но как же моя дочь? Из-за вашей жестокости у нее не будет ни отца, ни имени!
- Прекратите, мадам. Одну из этих бумаг я скоро положу перед королем. Или прошение о расторжении брака будет нынче вечером послано в Рим, или Франсуа отправится завтра в тюрьму. Ваша подпись спасет его…
- Смилуйтесь! - рыдала Жанна.
Тут у парадного подъезда грянули восторженные клики:
- Король! Да здравствует король!
Запели фанфары, по каменным плитам застучали каблуки множества придворных, сопровождавших Генриха II. Дверь кабинета приоткрылась, и на пороге вырос дворецкий:
- Мой господин! Его величество уже здесь!
- Что ж, прощайте, мадам, - медленно проговорил Монморанси. - Вы можете разорвать прошение о расторжении брака. Я передам королю приказ, касающийся Франсуа, и ваш муж умрет в тюрьме.
- Стойте! Я подпишу! - простонала измученная жертва.
И она подписала роковую бумагу…
Не глядя на бедную женщину, коннетабль вырвал у нее из рук вожделенный документ, засунул его за обшлаг камзола и чеканной походкой жестокого, привыкшего к страданиям и смерти солдата двинулся навстречу королю Генриху II.
Стены дворца Монморанси содрогались от приветственных криков:
- Да здравствует король! Да здравствует коннетабль! Да здравствует король! Король… Король…
X
ДАМА В ТРАУРЕ
Папа Римский объявил тайный брак Франсуа де Монморанси и Жанны де Пьенн недействительным. В 1558 году Франсуа, ставший маршалом королевских войск, взял в жены принцессу Диану де Франс, незаконнорожденную дочь короля Генриха II. За две недели до свадьбы он навестил свою будущую жену.
- Мадам, - сказал Франсуа невесте, - я не знаю, как вы относитесь ко мне. Что же до меня, признаюсь вам честно: я не люблю вас и никогда не смогу полюбить…
Принцесса, улыбаясь, смотрела на жениха. А тот продолжал:
- Король и коннетабль желают нашего брака. Мне оказали огромную честь, предложив стать вашим мужем, и я готов выполнить волю его величества и волю моего отца, которые руководствуются соображениями высокой политики… Но, возможно, мои слова обидели вас?
- Отнюдь, господин маршал, - снова улыбнулась Диана.
- Если бы мое сердце принадлежало мне, - воскликнул Франсуа, - я положил бы его к вашим ногам, ведь вы само совершенство. Однако…
- Вашим сердцем уже завладела другая дама?
- Ах нет, мадам! Я выбрал не те слова. Мое сердце мертво!
Диана поднялась со стула. Она была красива, умна и великодушна.
- Господин маршал, - ласково проговорила принцесса, - столь откровенные речи действительно покоробили бы меня, если бы их вздумал произносить кто-то другой. Но на вас я не могу сердиться… Так покоримся же королевской воле, но своими чувствами распорядимся сами… Вы ведь желали именно этого?
- Да, мадам, - тихо ответил бледный Франсуа. Возможно, сам того не сознавая, он ждал от невесты каких-то иных слов?
- Не беспокойтесь, господин маршал, я глубоко уважаю ту скорбь, которой охвачено ваше сердце.
Таким образом, между будущими супругами было заключено определенное соглашение.
Сразу после свадьбы Франсуа отправился в военный поход. В боях он не щадил себя, наоборот - стремился под пули и отважно кидался на врага, упорно ища смерти, но смерть бежала от него.
С Анри Франсуа больше не виделся. Ходили слухи, что братья откровенно избегают друг друга. Если старший воевал в северной Франции, то младший принимал участие в кампании на юге.
И все же им пришлось встретиться: слишком уж тесно переплелись их судьбы.
Оба они по-прежнему любили одну женщину. Но она пропала, и братья, как ни старались, так и не сумели найти ее.
Так где же скрывалась Жанна де Пьенн? Возможно, смерть была к ней более милостива, чем к Франсуа, и бедная женщина давно оставила сей бренный мир? Но нет, Жанне пока не суждено было умереть!
После роковой встречи с коннетаблем, который принудил молодую женщину отказаться от своего счастья и пожертвовать собой ради любимого, несчастная выбежала из дворца Монморанси и бросилась прочь. От горя она едва не лишилась рассудка.
Жанна перенесла страшные муки, но не погибла. И сейчас она жила в Париже, в одном из небогатых домов на улице Сен-Дени. Под самой крышей, в мансарде, Жанна занимала три маленькие комнатки. Поднимемся же по лестнице и зайдем в крошечную, бедную, но чистую и светлую комнату. Мы не увидим тут ни роскошной мебели, ни драгоценных безделушек - и все же обстановка здесь изящная, а все предметы подобраны с большим вкусом. Ах, что за очаровательная картина открылась нашему взору!
Жанна расположилась у окна, возле нее сидит прелестная юная девушка.
Теперь мы знаем, почему Жанна не умерла! Почему она так хотела жить! Материнское чувство спасло ее от отчаяния. Она навсегда потеряла своего возлюбленного, своего супруга, но у нее осталась дочь!
Именно любовь к этому восхитительному созданию и не позволила Жанне умереть, именно она давала женщине душевные силы и помогала противостоять невзгодам, именно она служила ей всю жизнь поддержкой и опорой.
Жанна шагнула к зеркалу, оглядела себя и грустно покачала головой.
- Он, скорее всего, уже и не узнал бы меня. Я стала старой и некрасивой. А ведь он звал меня феей весеннего леса… Теперь же все называют меня Дамой в трауре…
Но Жанна неправа! Она все еще ослепительно прекрасна. Бледность лишь оттеняет ее изысканную красоту, точеные черты, великолепные волосы, блестящей волной ниспадающие на плечи.
Вот только ее глаза не сияют больше как звезды, на них будто набежало облачко грустных воспоминаний и всепоглощающей материнской нежности.
И все же Жанна - удивительно красивая женщина. Соседи называют ее Дамой в трауре, ибо она всегда носит черные платья.
Но стоит Жанне взглянуть на девушку; вышивающую у окна, как глаза ее вновь загораются надеждой, а лицо освещается дивной улыбкой.