Мы говорили, что у лейтенанта Ванслиперкена не было ни родных, ни друзей на английском берегу. Но это относилось ко времени его службы в английском флоте до восшествия на престол короля Вилльяма III. После же того он переселил сюда в одно из предместий Портсмута свою матушку, жившую небольшой пенсией от голландского правительства. Когда-то эта женщина занимала какую-то маленькую должность в дворцовом штате и, как говорят, была в свое время очень красива и не скупа на ласки; теперь же она была почти безобразная, старая женщина, сгорбленная, скрюченная, но сохранившая все свои способности, как в расцвете лет; ничто не могло укрыться от ее подслеповатых маленьких глазок, и хотя она с трудом ковыляла, но не держала прислуги и всю домашнюю работу справляла сама, будучи слепа, как ее сын. Неизвестно, какого рода преступление лежало у нее на совести, но что она некогда совершила какой-то тяжелый проступок, было несомненно. Однако, ни малейшего раскаяния не было в душе старухи, ничего, кроме страха наказания или возмездия. Корнелиус Ванслиперкен был ее единственным ребенком, хотя она дважды была замужем. Сына своего она не любила, но держала его в повиновении и относилась к нему, как к маленькому. Переезд ее в Англию совершился с их общего согласия: дело в том, что у старухи были скоплены деньги, и сын желал обеспечить их за собой, а также на случай приезда иметь где остановиться, иметь угол и хозяйство, и человека, которому он мог бы довериться. Ее же презирали и ненавидели все там, где она жила, и сторонились, как зачумленной, а потому она была весьма довольна, когда ей представился случай покинуть свое прежнее местопребывание и переселиться в Англию. Старуха пережила всех своих сверстников и осталась одинокой среди нового поколения, которому отцы и матери передали отвращение к ней, как к ядовитому гаду.
Озаботившись заменой утерянной шлюпки новою, лейтенант Ванслиперкен направился к жилищу своей матери.
Это была одна небольшая комната во втором этаже старого, неприглядного дома. Когда он еще подымался по лестнице, старуха признала его шаги. Войдя в комнату, лейтенант Ванслиперкен застал свою мать в большом глубоком кресле у очага, на котором дотлевали две обгорелых головни.
- Как поживаешь, матушка? - осведомился лейтенант.
- Жива еще, как видишь!
- Дай вам Бог много лет здравствовать!
- Так ли? - усомнилась старуха.
- Я к вам на короткое время, матушка!
- Тем лучше, дитя мое, тем лучше! Когда ты в море, ты наживаешь деньги, а на берегу только проживаешь! Привез ты с собой червончиков?
- Привез, матушка, и хочу поручить их вашему попечению!
- Давай сюда!
Ванслиперкен высыпал на колени матери содержимое довольно большого кожаного мешка, и старуха дрожащими руками стала пересчитывать червонцы.
- Все золото! Золото! Золото! - шептала она. - Пока ты жив, дитя, никогда не расставайся с золотом. Я еще не умру, еще черти не скоро меня заберут в свои когти! Вот ключ, - продолжала старуха, - возьми и запри это золото, а ключ отдай мне! Ну, вот так, теперь оно сохранно! Если хочешь, можешь говорить, я отлично слышу! - добавила она, располагаясь поудобнее в своем кресле.
Ванслиперкен пересказал матери все события его последнего плавания, сообщил о своих чувствах ко вдове, а также к Костлявому и к Джемми Дексу. Старуха все время слушала, не прерывая, и, наконец, сказала:
- Да, да… Я испытала то же самое, только мне никто не смел встать поперек дороги. А у тебя не мой характер, ты трус… Парня этого ты лучше оставь в покое, ничего ты этим не выиграешь. А вот с женщиной можно дело сделать: тут есть, чем поживиться, у нее есть деньги!..
- Да, матушка, но ведь она не соглашается!
- Не соглашается? А ты не можешь переломить ее характера? Не можешь запятнать ее репутацию? Вот она и будет твоя, и деньги ее будут твои. А собака пусть живет, пусть ей достанется обглодать кости этой Иезавели. Впрочем, ты ведь трус: ты не посмеешь ничего сделать!
- Боюсь? Чего же я боюсь?
- Ты боишься виселицы, боишься смерти… А я ничего не боялась раньше… А теперь боюсь только смерти, но я еще не умру, нет, нет! Ну, а твой капрал потерялся в Зюйдер-Зее? Ну, что же, мертвые не болтливы! А он мог бы порассказать про тебя кое-что, дитя мое! Ха, ха, ха! Ну, пусть от него рыба разжиреет…
- Но я не могу обойтись без него, матушка!
- Ах, сотни тысяч чертей! - воскликнула старуха. - И я родила такого малодушного труса! Нет, Корнелиус Ванслиперкен, ты не похож на свою мать! Правда, твой отец…
- А кто был мой отец?
- Молчи, дитя! Ну, теперь уходи себе! Я хочу быть одна с моими воспоминаниями, иди…
Лейтенант знал, что никакие возражения, никакие увещания не помогут, а вызовут только целый град проклятий, послушно взял свою шляпу и вышел из комнаты. Выйдя на улицу, он, не оборачиваясь, зашагал по направлению к порту, где его ждала шлюпка, и вернулся на куттер "Юнгфрау", стоявший на якоре в нескольких саженях от берега.
- А, вот и он явился! - крикнул на борту громкий, резкий голос необычайно рослой женщины, голова которой была украшена чепцом с зелеными лентами. - Вот и он, негодяй этакий, который хотел угостить фухтелями моего Джемми!
Это была супруга Джемми Декса, которая, узнав о том, что случилось, явилась на судно, сгорая жаждой мщения.
- Молчи, Могги! - сказал Джемми, стоявший подле нее.
- Погоди, я помолчу до поры до времени, а там пусть посмотрит, негодный обманщик!
- Да молчи же, Могги! Кругом стоят люди, а тут как раз за тобой стоит солдат!
- Пусть он возьмет себе это на память, а потом передаст своему капралу! - крикнула рассерженная женщина и, размахнувшись, наградила солдата оплеухой в самое ухо.
Солдат, которому такое угощение не пришлось по вкусу, посторонился и поспешил отступить вниз.
- Перестань, Могги, - унимал ее Джемми, - не то мне придется насильно заткнуть тебе глотку!
- Эй, голубчик, да ведь тебе для этого придется еще бежать за лестницей! Ага! Он ушел вниз, эта старая крыса, ушел целовать своего паршивого пса! Погоди, и ему еще достанется от меня, когда я доберусь до его господина… Фухтелями моего Джемми! Моего дорогого, любимого, ненаглядного Джемми! Мерзкая тварь, да как он смел об этом подумать?!
- Пойдем вниз, Могги! - уговаривал ее муж, тихонько подталкивая ее к люку.
- Ну, чего ты меня толкаешь, Джемми?! А впрочем, Бог с тобой, пойдем ужинать! - и Могги, обхватив своего мужа, как мать ребенка, на руках снесла его с лестницы, к немалой забаве и удивлению его товарищей, дивившихся необычайной силе этой женщины.
Когда стемнело, к куттеру пристала лодка, и на судно явился какой-то странного вида человек.
Он был встречен Обадиа Коблем, который осведомился у него, что ему угодно.
- Я желаю говорить с командиром этого судна немедленно! - сказал незнакомец.
- Попрошу обождать, я сейчас доложу командиру!
- Что это за человек? - спросил Ванслиперкен.
- А Бог его знает, какой-то странный человек!
- Ну, проводи его сюда!
Войдя в каюту, незнакомец, прежде чем поздороваться, запер за собой дверь и, повернув в ней ключ, в виде пояснения добавил: - Прежде всего осторожность! Осторожность во всем!
- Кой черт! Да что вам здесь надо? - воскликнул Ванслиперкен, несколько струсивший, между тем как Снарлейиоу подозрительно обнюхивал ноги гостя с видимым желанием испробовать свои зубы на его голубых нитяных чулках.
- Уберите вашего пса и приступим к делу, время дорого! - заявил посетитель, придвигая себе стул. - Ну, полагаю, что никто нас не подслушивает: для меня это вопрос жизни… Дело вот в чем: вы командуете этим судном?
- Я!
- Вам поручено задержать контрабанду в этих водах?..
- Да!
- Желаете вы получить пять тысяч фунтов стерлингов в карман? Я могу вам доставить сведения, где пройдет этот товар на сумму свыше 10 тысяч фунтов! Понимаете?
- Понимаю, как же! - сказал Ванслиперкен, придвигая себе стул и садясь рядом с посетителем. - Я буду вам крайне благодарен за такую услугу! Не желаете ли чего-нибудь выпить? У меня есть настойка! - сказал лейтенант и вынул из своего запертого шкафчика каменный кувшин и две маленькие рюмочки.
- Да, это прекрасная штука! - заметил гость. - Попрошу у вас вторую рюмочку!
Это уже было сверх того, что предлагал Ванслиперкен, и такая нескромность со стороны гостя покоробила его. Но, приняв в соображение, что, быть может, настойка развяжет ему язык, лейтенант налил вторую рюмку.
- Превосходная настойка, - похвалил посетитель, опоражнивая и эту рюмку и снова придвигая ее к лейтенанту, давая тем понять, что желательна и третья. Но Ванслиперкен, конечно, постарался не понять этого намека.
- Потрудитесь сказать, где же и когда мне можно будет задержать эту контрабанду?
- Это надо вам сказать?
- Но я полагаю, что вы именно затем и явились сюда!
- Это будет зависеть…
- От чего?
- От уговора! Сколько вы мне дадите? Какая будет моя доля барыша?
- Ваша доля? Да ведь вы не офицер на королевской службе! Вознаграждение, хотите вы сказать…
- Нет, доля: я - доносчик; дело в моих руках!
- Положитесь на меня, я буду очень щедр!
- Но сколько? Я хочу знать цифру!
- Это мы увидим впоследствии. Во всяком случае, нечто вполне приличное… можете быть спокойны!
- Нет, это мне не подходит! Добрый вечер, сэр! Весьма вам благодарен за угощение: превосходная настойка!
Но мистер Ванслиперкен не хотел отпустить своего гостя ни с чем после того, как тот выпил у него столько настойки. Весьма естественно, что он сперва попытался побаловать доносчика одними обещаниями, которых не собирался даже осуществить, затем опять прибег к своей настойке.
- Куда же вы, сэр? Выпейте еще рюмочку!
- С удовольствием! - согласился гость, снова садясь на прежнее место. - Ваша наливка восхитительна, чем больше ее пьешь, тем больше хочется!.. Что же, поговорим еще о деле! Я скажу на этот раз прямо свои условия: половина моя!
- Половина! - воскликнул Ванслиперкен. - Половина 10 тысяч фунтов! 5000 фунтов!
- Да, половина 10000 будет 5000, как вы изволите говорить!
- И вы хотите, чтобы я дал вам 5000 фунтов?!
- Мне кажется, что я предлагаю вам эту сумму, так как без меня вы не получите ни гроша! И свои пять тысяч я намерен получить и получу во всяком случае, а вы или подпишите это условие, или я ухожу. Вы не единственное судно в порту, слава Богу!
Ванслиперкен попытался еще некоторое время уговорить доносчика сбавить цену, но в конце концов, хотя и неохотно, подписал условие; на этом дело и было решено.
- С отливом мы должны сняться с якоря! Я останусь здесь на судне. Ночь будет лунная, да если бы даже и было темно, как у черта в пекле, и тогда я нашел бы дорогу, но вас я попрошу держать наготове шлюпки и вооружить людей, так как надо ожидать схватки!
- Но где же и когда они пройдут?
- Завтра ночью позади острова Уайта! Да вот постойте, - продолжал доносчик, взглянув на часы. - Боже правый, часа через два нам надо сняться, а я пойду посмотрю, откуда теперь ветер. Но прежде, лейтенант, выпьемте за успех нашего предприятия! - добавил он и духом осушил рюмку, снова похвалив настойку.
ГЛАВА XV. Экипаж "Юнгфрау" теряет хорошую премию из-за Снарлейиоу
На другой день куттер "Юнгфрау" уже огибал восточную оконечность острова Уайта. Погода стояла ясная. В поспешности отплытия мистер Ванслиперкен не заметил, что жена Джемми осталась на судне, и, выйдя на палубу, увидел ее стоящей на баке, где она весело болтала с матросами.
- Что это там за женщина? - спросил Ванслиперкен Янсена.
- Это ди фрау… ди фрау Джемми Декс!
- Как она смела явиться на судно?! Пошлите ее сейчас ко мне!
Солдат подошел к жене Джемми и передал ей приказание командира, а муж просил ее пойти и вести себя кротко и прилично.
- Как вы попали сюда, женщина? - грозно крикнул Ванслиперкен, оглядывая ее с головы до ног.
- Как попала? Да на лодке приехала, понятно!
- А почему вы не съехали на берег, когда судно отплывало?
- По той причине, что лодки не было!
- Прекрасно-с! Вот что я вам скажу: если я вас еще раз вижу здесь, на судне, то за последствия будете отвечать вы сами!
- И я вам скажу, сударь, что если вы мне попадетесь на берегу, то за последствия также ответите сами! Попадетесь вы мне, смотрите! Сметь подумать угостить фухтелями моего дорогого, возлюбленного Джемми! Да я за это… - и Могги, согнув в локте одну руку, ладонью другой со всего размаха ударила немного пониже локтя. - Вот что! - закончила она и, повернувшись, пошла обратно на бак, не желая далее продолжать разговора.
Ванслиперкен вскипел от бешенства, поняв, что означал жест Могги.
- Послать сюда солдат! - крикнул он. - Схватить эту женщину и отвести ее вниз! Я вымещу все это на ее муже, прописав ему надлежащую порцию! Пусть он будет уверен в этом!
- И ты, сударь, тоже можешь быть уверен, я вымещу все на твоей паршивой собаке… Помни это! Я отправлю ее в плавание, как твоего капрала! Если ты осмелишься хоть пальцем тронуть моего Джемми, я задушу этого пса своими руками; изготовлю из него сосиски и тебе пришлю фунтик - полакомиться. Прочь, ребята, если хотите, чтобы ваши носы были целы!
- Вы хорошо знаете эту сварливую женщину? - спросил Ванслиперкена его новый знакомец.
- Нет! - ответил лейтенант, не особенно довольный вмешательством этого господина.
- Ну, так предупреждаю вас, берегитесь ее! Она свое слово сдержит!
Начало смеркаться (дни были короткие). Куттер отошел миль на восемь от берега и, следуя вдоль линии острова Уайта до тех пор, пока, по расчетам доносчика, они не поравнялись с известным пунктом, лег в дрейф, спустив все свои три шлюпки. На одной команда была поручена Шорту, на другой - Коблю, а в третьей был сам командир и доносчик. Джемми Декс принял начальство на судне и получил приказание оставаться на месте. Когда шлюпки готовы были отпихнуться, Ванслиперкен вдруг вспомнил про свою собаку: оставить ее на судне после угроз Могги на попечении поклявшегося уничтожить ее Костлявого, было все равно, что обречь ее на верную смерть, и потому, несмотря ни на какие возражения и протесты доносчика, приказал подать себе собаку в шлюпку и тогда только отошел от судна.
Четверть часа спустя доносчик заявил, что они подошли к тому месту, где контрабандисты должны выгрузить контрабанду, и потребовал полной тишины и осторожности, так как малейший звук мог выдать контрабандистам их присутствие и испортить все дело. Шлюпки вошли в крошечную бухту в скалах прибрежья, о которые с шумом и плеском ударялся прибой, и, миновав это место, очутились в маленьком защищенном бассейне, где вода была глубокая, но совершенно спокойная.
Около часа шлюпки оставались в этом бассейне, поджидая контрабанду. Ночь была лунная, видеть можно было далеко. Но скоро на море опустился густой белый туман.
- Только этого они и ждали! Теперь все обойдется как нельзя лучше! - сказал доносчик. - Погодите, я уже слышу плеск весел, будьте наготове! Ни слова, ни звука!
Действительно, большая длинная лодка, одинаково приспособленная как для гребли, так и для парусов, быстро приближалась к бассейну и теперь находилась уже на расстоянии не более 10 сажен от входа в бассейн.
Все с напряжением ожидали решительного момента, как вдруг Снарлейиоу, заслышав звук весел, кинулся вперед и, вскочив на нос шлюпки, громко залаял: "Боу! Боу! Боу!"
Заслышав лай, контрабандисты, знавшие, что с людьми, которым они должны были сдать свой товар, не должно быть собаки, тотчас же затабанили и стали уходить, а Снарлейиоу продолжал между тем все лаять. Контрабандисты, конечно, поспешили удрать, тем более, что на вершинах скал показались огни, означавшие присутствие врага, и в несколько секунд лодка с контрабандой бесследно скрылась в густом тумане.
- Проклятая собака! Ведь она вынула из моего кармана пять тысяч фунтов стерлингов! - воскликнул доносчик. - Я же говорил вам: вышвырните ее за борт!
Ванслиперкен тоже был вне себя от бешенства.
- Вперед, ребята! - крикнул он. - Работай дружно! Мы их нагоним!
- Как не так! - насмешливо произнес его новый знакомый. - Теперь посылайте корову догонять зайца! Я этих людей знаю; можете не трудиться. Пусть бы черт вас побрал и вашу проклятую собаку вместе с вами! Я, конечно, потерял 5000 фунтов, но могу утешиться, что и вы потеряли ровно столько же! Дорого же вам стоит этот паршивый пес!
В данную минуту Ванслиперкен был так раздражен этой потерей почти целого состояния, что готов был побить Снарлейиоу и даже смолчал, когда увидел, что матросы награждали его пинками, досадуя за неудачу.
- Что же мы теперь будем делать? - спросил он.
- Вернемся назад, поджавши хвосты, как побитые собаки! - сердито отозвался доносчик. - Но знайте, лейтенант, что вы теперь нажили себе во мне врага, а это не шутка!
Все вернулись в дурном настроении духа, а когда рассказали о всем остававшимся на судне, то Костлявый заметил: "Как видно, эта собака не так-то удружает шкиперу, и вряд ли черт послал ее ему на помощь".
- Да, - сказал Янсен, - эта собака - просто собака!
ГЛАВА XVI. Новая сцена и новые действующие лица
Как мы уже говорили, шлюпки куттера "Юнгфрау" поджидали контрабандистов в маленьком бассейне, защищенном скалами, в задней части острова Уайт. Над этим бассейном нависли страшные грозные скалы Блэк-Ганг-Чайна , который считался совершенно неприступным. Но, в сущности, доступ был, и контрабандисты избрали это место для выгрузки своего товара и тут же, среди этих грозных скал и обрывов, над самой отвесной стеной, обрывавшейся в море, устроили свои склады. Здесь, на высоте 60 футов, была площадка в 100 квадратных футов, служившая как бы двором громадной глубокой пещере. Площадка, слегка покатая в сторону маленького замкнутого бассейна, была обращена к морю своим высоким краем; в сторону бассейна скалы спускались так же круто, но здесь человеческая рука прорубила извилистую, незаметную для непривычного глаза тропку до того места, где скала, наконец, обрывалась с высоты 15 футов совершенно отвесно; отсюда к бассейну спускалась лесенка, которую по миновании надобности убирали.
Самая пещера, о которой говорилось выше, имела множество разветвлений и ниш, служивших частью складами для товаров, частью жилым помещением. В одной из ниш пробил себе дорогу живой родник свежей студеной воды, которой те же заботливые человеческие руки устроили сток наружу. Жилые помещения в этом женском монастыре, так как здесь жили только одни женщины, были устроены с некоторой претензией на удобство: стены завешены чистой парусиной, постели постланы на широких нарах, а вдоль стен расставлены столы, шкафы и скамьи. В передней части пещеры помещалась общая кухня, причем дымоход был устроен так, что дым вырывался наружу через множество сравнительно мелких отверстий и щелей, и со стороны моря его всегда можно было принять за туман или выделение паров от припека солнца.