Гизела думала, что умрет от страха, но затем близость всех этих людей даже успокоила ее. В толпе можно было затеряться, стать одной из многих. После долгих дней уединения это чувство общности было странным, но приятным. В городе дурно пахло, люди на улицах толкались, но на душе у принцессы стало тепло.
– Куда? – нетерпеливо спросила Руна.
Впервые она позволила Гизеле вести ее. Принцессе не хотелось признаваться в том, что она плохо знает родной город и понятия не имеет, куда надо идти, поэтому Гизела решила просто следовать за толпой. Когда людей вокруг стало поменьше, девушка поняла, что они действительно сумели подобраться к королевскому дворцу. Покосившиеся деревянные домики сменились величественными каменными сооружениями, а на улицах встречались уже не монахи, торговцы и ремесленники, а солдаты.
Никем не замеченные, девушки пробрались во двор замка, и, только когда они оказались неподалеку от терм, маленькой часовенки и главной башни замка, непрошеных гостей наконец-то окликнули.
Навстречу им вышел какой-то мужчина. Он произнес что-то неразборчивое. "Убирайтесь" или "Что вам надо?" Гизела не смогла понять ни слова.
Подошедший к ним оказался настоящим великаном. Принцессе пришлось запрокинуть голову, чтобы заглянуть ему в глаза. Руна была не такой маленькой, как ее спутница, но и она испугалась. Рука северянки легла на нож.
Гизеле захотелось попросить великана отвести их к королю, но в последний момент она взяла себя в руки:
– Мы к ризничему.
Громила сделал еще один шаг им навстречу и указал на часовню:
– Вон там подают милостыню, но только по средам и пятницам.
Лишь сейчас Гизела поняла, что не знает, какой сегодня день недели. И сколько времени прошло с тех пор, как ее отец встретился с Роллоном в Сен-Клер-сюр-Эпте.
Очевидно, она слишком долго раздумывала о том, как убедить охранника, что они не нищенки. Гигант потерял терпение. Сделав еще один шаг, он схватил девушку за руку. Гизела вскрикнула, и, хотя уже через мгновение успокоилась, паника в ее голосе подсказала Руне, что не стоит больше полагаться на принцессу. А может, она решила, что с помощью оружия можно гораздо быстрее донести свою мысль до охранника, чем с помощью слов. Обнажив нож, северянка замахнулась. Громила тут же отпустил Гизелу, толкнув ее на землю. Девушка упала на холодные камни двора, и в тот же миг ее окружили другие стражники. Вид у этих мужчин был угрожающий. А еще они были вооружены.
Гизела не видела, напала ли на них Руна. Северянку тут же скрутили, заломили ей руки за спину и потащили прочь.
– Нет! – завопила Гизела. – Не трогайте ее! Я ведь…
Девушка запнулась. Нельзя было выдавать себя.
Громила подхватил ее под руку и потащил за собой – в противоположном направлении. Руна обнажила оружие, а значит, ее бросят в тюрьму, а вот Гизелу просто выставят за ворота.
– Нет! – повторила девушка. – Выслушайте меня! Я…
Она уже не видела Руну и не слышала ее криков. И тут в голову Гизеле пришла страшная мысль. А что, если стражники не бросят ее в темницу, а сразу убьют?
Слезы рекой хлынули у нее из глаз. Сквозь мутную пелену принцесса с трудом разглядела ворота. Она уже приготовилась к тому, что ее снова толкнут и она упадет на землю, но тут стражник вдруг остановился.
Суматоха во дворе не осталась незамеченной. У ворот неожиданно появилась какая-то женщина. Она что-то сказала, но Гизела не разобрала слов, слишком сильно шумела кровь у нее в ушах. Принцесса почувствовала, как мужчина осторожно отпустил ее – и уже в следующее мгновение ее голова покоилась на груди этой женщины. Гизела перенесла столько мучений, вытерпела столько боли – теперь же она вновь почувствовала себя в безопасности. В мире не осталось ничего страшного, холодного, грубого. В мир вернулись уют и покой.
– О Господи! – выдохнула женщина.
Гизела не могла вымолвить ни слова. Но теперь она знала, что вернулась домой. Наконец-то. Женщиной, спасшей ее от стражника, была Бегга, ее кормилица. Гизела готова была простоять так весь день, наслаждаясь уверенностью в том, что теперь все будет хорошо и Бегга позаботится о ней. Принцесса вцепилась в кормилицу, и женщина крепче сжала ее в объятьях, а затем отстранилась.
Стражник уже ушел, но во взгляде Бегги читалось недовольство, даже страх. Она поспешно потащила Гизелу за собой. Женщина шла, опустив голову. Почему-то она не смотрела принцессе в глаза.
Вместо того чтобы отвести свою воспитанницу в центральную башню с тронным залом, Бегга увлекла девушку в один из домов, где жили крепостные. У Гизелы на языке вертелся вопрос о том, что все это значит, но она не хотела ни о чем говорить, не хотела тревожиться. Сейчас ей необходимо было отдаться радости, сполна насладиться мыслью о том, что она вернулась домой.
Внутри здания было темно, только горела пара факелов из березы. Факелы сильно дымили, но Гизеле было все равно. Пускай дым разъедает ей горло, пускай щиплет глаза – главное, что ей больше не придется спать под открытым небом.
Бегга все тянула ее за собой, и в какой-то момент принцесса воспротивилась. Одного ее жеста было достаточно для того, чтобы служанка отпустила ее руку.
– Мама… где мама? Ты ведь к ней меня ведешь? – спросила Гизела.
Бегга опустила голову еще ниже. Ее подбородок коснулся ключицы.
– Твоя мама уехала из Лана, – пробормотала она. – Она… не могла больше здесь оставаться. Госпожа уехала В Шелль, в монастырь.
Эта новость потрясла Гизелу. Конечно, Фредегарда говорила ей о своем решении уйти в монастырь, но это должно было случиться только после возращения Гизелы в Лан. Речь никогда не шла о том, что Фредегарда уедет в монастырь одна.
– Но что же нам теперь делать? Бегга… ах, Бегга…
Ей о стольком хотелось поведать своей кормилице. Гизеле нужно было выговориться, рассказать обо всех своих страданиях, о бегстве, о ранении. Но Бегга стояла перед ней, отводя глаза, и принцесса невольно смутилась.
Она решила, что сначала следует обсудить самое важное:
– Та женщина, с которой я пришла сюда… Стражники увели ее… не знаю куда, наверное, в темницу. Ты должна позаботиться о том, чтобы ее освободили. Она так часто помогала мне в дороге. Без нее я бы погибла. Я обещала ей, что она…
Наконец-то Бегга подняла голову, но вместо того чтобы ответить Гизеле, схватила девушку за руку и потянула дальше.
Факелов на стенах было все меньше, свет становился все приглушеннее, потолки все ниже. Ничто тут не напоминало тронный зал в башне короля или комнату, в которой Гизела провела детство.
– Где… Где мы?
– Прежде всего нужно, чтобы ты поела. – Бегга так и не ответила на вопрос.
Возможность утолить голод представлялась ей как никогда заманчивой. Да, можно поесть, вымыться, переодеться в чистое, поспать… Сейчас это было самым главным. По крайней мере это отвлекло Гизелу от мыслей о матери. Но не о Руне.
– Та женщина в темнице… – вновь заговорила принцесса.
– Об этом мы позаботимся позже.
– Разве… разве мне не следует побеседовать с отцом?
Конечно, мать предупреждала Гизелу о том, что король ничего не должен знать об их плане, но мамы тут не было, и ситуация изменилась.
Эгидии угрожала смерть, за Гизелой охотился Таурин, раскрывший обман Фредегарды. А значит, мирный союз между франками и норманнами оказался под угрозой.
Король должен был узнать об этом!
Бегга энергично замотала головой.
– Не получится, – решительно заявила она.
– Ты хочешь сказать, мы должны и дальше…
– Твоего отца тут нет, – перебила ее Бегга.
Гизела удивленно распахнула глаза. Она знала, что отец часто бывал в разъездах, но думала, что после заключения мира в Сен-Клер-сюр-Эпте король какое-то время проведет во дворце, чтобы успокоиться.
Всего мгновение назад девушка чувствовала себя в безопасности, теперь же у нее мурашки побежали по коже. Родной дом, по которому она так тосковала, показался ей чужим, ведь тут не было ни ее матери, ни отца, только кормилица, да и та не смела смотреть ей в глаза.
Но Бегга хотя бы могла поговорить с ней. Служанка затараторила, захлебываясь словами, – она была очень рада, что может сменить тему и больше не думать о судьбе Гизелы.
Бегга поведала принцессе о том, что король сейчас в Лотарингии. Наследник престола этих земель, Людовик Дитя, и вправду был ребенком. Он был слаб и очень юн. Недавно Людовик умер, и король решил воспользоваться этой возможностью, чтобы присоединить Лотарингию к Западно-Франкскому королевству. Но Конрад, король Восточно-Франкского королевства, также заявил свои права на престол. Он уже перешел Рейн и остановился в Аахене. Карл хочет заставить Конрада отказаться от притязаний на Лотарингию и готов подкрепить свои намерения военными действиями. Именно поэтому он и уехал.
В Лотарингии многие люди поддерживают правителя Западно-Франкского королевства, предпочитая видеть на троне своей страны именно его, а не его восточного соседа.
Гизеле вспомнился разговор, подслушанный ею перед отъездом из замка. Тогда речь тоже шла о Лотарингии. Гагон утверждал, что необходимо заключить мир с норманнами, поскольку это позволит присоединить Лотарингию к Западно-Франкскому королевству.
Тогда принцесса особо не задумывалась над этим и только сейчас поняла, что король Карл пожертвовал ею, своей старшей дочерью, не только ради мира, но и ради новых земель. Она вспомнила земли, по которым они с Руной шли последнее время. Там простиралась холодная равнина с серыми реками и ледяными пещерами. Населена она была угрюмыми торговцами. Неужели земля настолько ценна? Или Лотарингия совсем другая, там тепло и светло и цветут сады?
– Да у тебя же кровь идет! – вдруг вскрикнула Бегга.
И действительно, из-под повязки, которую Руна соорудила из куска волчьей шкуры, вытекла тонкая струйка крови. Только сейчас их взгляды встретились и Гизела впервые увидела в глазах Бегги привычную заботу.
– Все не так уж плохо, – торопливо пояснила она. – Но что же нам теперь делать?
Служанка беспомощно пожала плечами:
– Гагон не поехал с твоим отцом в Лотарингию, хотя он оттуда родом. Он остался здесь.
Она произнесла это имя с презрением. Гагона, любимца короля, презирали многие. А Фредегарда так и вовсе его ненавидела. В конце концов, именно он настоял на свадьбе Гизелы и Роллона.
– Нельзя, чтобы он узнал о моем возвращении! – в ужасе воскликнула принцесса.
Бегга опустила глаза:
– Я тоже так считаю. Наверное, тебе стоит прежде всего поговорить с епископом Реймса.
Епископ Реймса был могущественным человеком, а сам Реймс находился недалеко от Лана. Впрочем, тот же епископ одобрил брак Гизелы и Роллона.
– Я могу… послать к нему гонца, – предложила Бегга.
– Но прежде… – принцесса лихорадочно раздумывала, – ты должна освободить из тюрьмы ту девушку. Ее зовут Руна. Она спасла меня и…
Бегга притянула воспитанницу к себе. Ее объятия показались Гизеле не такими нежными, как раньше, словно кормилица пыталась не утешить ее, а заставить замолчать.
– Потерпи, все образуется, – пробормотала Бегга, не вступая в спор по поводу Руны. – Для начала нам нужно обработать твою рану. А потом тебе следует переодеться и поесть.
Через два часа Гизела немного успокоилась, и все ее тревоги показались ей необоснованными. Девушка была счастлива, потому что ей больше не нужно было мерзнуть и голодать.
Правда, Бегга не позволила ей сходить в термы, чтобы хорошенько помыться, но Гизела хотя бы обтерла тело влажной губкой. Бегга промыла ее рану травяной настойкой с едким запахом, а потом наложила свежую повязку. От настойки рана словно загорелась, но после всего пережитого Гизела легко перенесла новую боль. Бегга причесала ей волосы гребнем. Косы девушки все еще казались грязновато-серыми, а не пшеничными, как раньше, но в них хотя бы не осталось веточек и листьев. А самое главное, Гизела наконец-то переоделась в свежую одежду. Принцесса надела несколько нижних юбок. Все они были простыми, зато чистыми и не рваными. Голову Гизела обвила виттой. Эта лента тоже не соответствовала ее положению: витта была сделана изо льна, а не из шелка. Зато она была мягкой и гладкой.
В какой-то момент Бегга оставила девушку одну, отправившись за едой. Только теперь Гизела смогла осмотреть комнату, в которой находилась.
Обстановка была очень скромной, особенно по сравнению с детской Гизелы. Не было ни мягких пуховых подушек на кровати, ни каменного камина, но все же тут было не так грязно, как в крестьянских домах. Окна закрывала плотная ткань, и потому даже днем приходилось зажигать лампы, свисавшие с потолка. Рядом с кроватью стоял маленький столик, вокруг него – три деревянных стула, немного поодаль – дубовый сундук.
Наверное, именно тут жила Бегга с тех пор, как уже не могла спать в кровати Гизелы.
Когда служанка вернулась с едой, принцесса наконец смогла насытиться. Гизела залпом выпила стакан грушевого сока и обожгла язык супом, в котором плавали ломтики хлеба. Но эта боль была ничто по сравнению с чувством сытости. Принцесса давно уже не ела ничего, приправленного специями, и теперь язык у нее горел – не только от ожога, но и от жгучего привкуса перца, тмина и кориандра. Не успела она проглотить и пару ложек, как отвыкший от обильной пищи желудок заурчал, но, несмотря на тошноту, Гизела не могла остановиться. Кроме супа Бегга принесла ей гусиную ножку, уже остывшую и немного жестковатую, но зато зажаренную, а не сырую.
Только наевшись, Гизела смогла продолжить разговор.
– Руна! – воскликнула она, дожевав последний кусок. – Ты выяснила, что они сделали с Руной? Ей тоже нужно переодеться и поесть!
Бегга погладила девушку по щеке. Похоже, служанка хотела успокоить Гизелу, проявить нежность, но ее рука дрожала, как и голос.
– Я позабочусь об этом, а ты пока ложись и поспи.
– Но эти стражники! Они ведь потащили ее в темницу!
Вдруг они ей навредят?! – в ужасе закричала Гизела. – Бегга, ты должна…
– Я позабочусь об этом! – Резко отдернув руку, служанка отшатнулась и вновь опустила голову. – Я посмотрю, как она, а потом пошлю гонца к епископу Реймса. Его преосвященство должен знать о том, что ты в Лане. А ты, Гизела, пока что отдохни. Когда ты проснешься, все будет в порядке.
Развернувшись, Бегга вышла из комнаты. Прежде кормилица всегда укладывала Гизелу в постель, укутывала ее одеялом, и теперь принцессе было как-то не по себе. Кроме того, пища камнем лежала у нее в желудке.
Подойдя к лежанке, Гизела села и провела ладонью по мягкому чистому льну. Девушку подташнивало, голова у нее раскалывалась. Принцессу зазнобило, и она укрылась одеялом. На лбу у нее выступили капли пота – то ли из-за болезни, то ли из-за раны. Но почему-то Гизела не чувствовала усталости. В ней нарастало беспокойство – то же самое она испытывала в Руане, в лесу, в реке, по дороге в Лан. Что-то было не так – и дело было не только в том, что ее родители уехали, она лежала в чужой комнате, а Бегга не смотрела ей в глаза. Изменилась сама Гизела. С той самой ночи в Руане, когда она вышла из кухни, ища уборную. С той самой ночи, когда она подслушала разговор Полны и Таурина и попыталась предупредить Эгидию. Конечно, тогда принцесса действовала опрометчиво и оказалась в тюрьме, где и сидела бы до сих пор, если бы не Руна. Но но крайней мере она что-то сделала, а не просто ждала.
Вот и сейчас Гизела не могла ждать. Откинув одеяло, девушка встала, надела сапоги, которые принесла ей Бегга, закуталась в накидку и вышла в коридор. Там было пусто. Медленно, но решительно Гизела пошла вперед. Коридор привел ее к какой-то двери. Принцесса понятия не имела, что находится за этой дверью, а главное, не понимала, почему ей так тревожно.
А потом она услышала голос Бегги, громкий и отчетливый:
– Сейчас она спит. Она верит мне.
– Вот и хорошо. Пускай она думает, что все в порядке. И никому не говори о том, что она здесь.
Гизела сразу узнала этот голос. Она нечасто беседовала с этим человеком, но он слегка гнусавил, и это ей запомнилось. С Беггой разговаривал Гагон, советник ее отца. В этом не было никаких сомнений. И они говорили о Гизеле, хотя Бегга и уверяла свою воспитанницу в том, что Гагону нельзя знать о ее появлении в городе.
Только теперь Гизела поняла, почему ее кормилица прятала глаза и уложила ее спать в комнате для слуг.
Девушка зажала рот рукой, чтобы не вскрикнуть от ужаса. Предательство Бегги ранило ее больнее стрелы – ведь на этот раз рана открылась не на ноге, а в сердце.
– Ты поступила правильно, – говорил тем временем Гагон. – Хорошо, что ты пришла ко мне.
– Я сказала ей, что мы обратимся к епископу Реймса, – в голосе Бегги слышалось заискивание.
Что бы ни заставило служанку пойти на это, ей тоже было нелегко. Но от этого Гизеле не становилось легче.
– Епископ Реймса – хороший человек, – заметил Гагон. – Мы ведь не хотим беспокоить его по пустякам, верно? У него и своих забот хватает.
– Но…
– Скольким людям известно о том, что Гизела находится здесь?
– Ее видели несколько стражников, но я не думаю, что они ее узнали. В их присутствии я не называла ее по имени. Да, и еще эта женщина, с которой она пришла сюда…
Сердце Гизелы гулко билось в груди. Свежая, чистая одежда, которой она так радовалась, вдруг показалась девушке слишком тяжелой, будто платье было сшито не изо льна, а из камней.
– Похоже, что та женщина не из франков, – продолжила Бегга. – Она напала на стражника и угодила в темницу.
– Пускай там и сгниет. Впрочем, я предпочел бы, чтобы она и вовсе исчезла из мира живых.
Послышался испуганный крик, и Гизела подумала, что потеряла самообладание. Но потом она поняла, что это охнула Бегга.
– Но вы ведь не можете… – в ужасе проговорила служанка.
– Тут речь идет о гораздо большем, чем одна человеческая жизнь, моя добрая Бегга. – Гагон произносил слова так тихо, что Гизела едва могла их разобрать. – Речь идет о мире с норманнами. А мир с норманнами необходим нам для того, чтобы король получил Лотарингию. Ты ведь не хочешь навредить своему королю, правда?
– Но эта женщина…
– Ты же сама сказала, что она не из народа франков. Наверное, она язычница, а убить язычницу – не грех. Кроме того, – Гагон перешел на шепот, – милая моя Бегга, мы с тобой знаем, что важно в жизни. Простые человеческие радости. Пожалуй, я попрошу кастеляна похлопотать о том, чтобы тебе выделили новую комнату. С каменным камином, конечно же. И ты получишь столько дров, что сможешь днем и ночью поддерживать огонь. А еще я думаю, что тебе не помешали бы новые пуховые подушки, не так ли? Ты уже немолода, иногда твои старые кости болят… И когда я смотрю на твое платье, я понимаю, что тебе нужно новое.
Молчание, повисшее в воздухе, причинило Гизеле такую же боль, как и слова Гагона. Она понимала, что Бегга не сможет воспротивиться искушению, – и оказалась права.
– Что вы сделаете с этой… девчонкой, не мое дело, – поспешно заявила служанка. – Но вы ведь не навредите Гизеле, правда? – В ее голосе послышалась мольба.
– Конечно же нет! – с чувством воскликнул Гагон. – Просто ей придется… уехать отсюда. Никто не должен узнать о том, что она обманула Роллона. Даже ее отец.
– Вы ведь отошлете ее в Шелль, к матери? – с надеждой спросила служанка.
– Успокойся, милая Бегга. Я не допущу, чтобы с принцессой случилось что-нибудь плохое.