- Такой способ выражать признательность послужит нам дурным примером, дорогая Барби, - со смехом подхватила Марианна, - мы все будем вынуждены поступить как вы, и Робин умрет от счастья.
- И это будет для меня блаженная смерть, вам не кажется, леди Марианна?
Девушка покраснела.
По лицу Аллана Клера скользнула едва заметная улыбка.
- Рыцарь, - сказал Уилл, подходя поближе к молодому человеку, - вы видите, какие теплые чувства внушает Робин моим сестрам, и он эти чувства заслужил. Рассказывая вам о наших несчастьях, Робин скрыл от вас, что он спас от смерти моих отца и мать; не поведал вам, с какой бесконечной преданностью он относится к Барбаре и Уинифред; умолчал о том, что нежно, как лучший друг, заботился о моей невесте Мод. И говоря о леди Марианне, Робин не добавил: "Я заботился о счастье той, что была далеко от вас; в моем лице она имела верного друга, самоотверженного брата…"
- Прошу вас, Уильям, - прервал его Робин, - пощадите мою скромность, хоть леди Марианна и говорит, что я разучился краснеть, я чувствую, как мое лицо начинает пылать.
- Дорогой Робин, - сказал рыцарь и в волнении сжал руки молодого человека, - за мной давно огромный долг признательности по отношению к вам, и я счастлив, что могу теперь его засвидетельствовать. Мне не нужно было слов Уилла, чтобы увидеть, как достойно выполнили вы трудную задачу, доверенную вашей чести, ибо тому порукой были и есть все ваши поступки.
- О милый брат, - воскликнула Марианна, - если бы вы знали, как он был добр и щедр ко всем нам! Если бы вы знали, насколько достойно похвал его поведение по отношению ко мне, вы бы его почитали и любили, как…
- … как его любишь ты, да? - спросил, нежно улыбаясь, Аллан.
- Да, как я его люблю, - ответила Марианна и на ее лице отразилось чувство огромной гордости, а ее мелодичный голос задрожал от волнения, - и я не боюсь признаться в чувстве к великодушному человеку, разделившему со мной все мои печали. Робин любит меня, дорогой Аллан, и любит меня так же сильно и давно, как я люблю его. Я обещала свою руку Робин Гуду, и мы ждали твоего приезда, чтобы освятить наши чувства перед алтарем.
- Мне приходится краснеть за свой эгоизм, Марианна, - сказал Аллан, - и этот стыд заставляет меня вдвойне ценить безупречное поведение Робина. Твой единственный защитник был далеко от тебя, он тебя забыл, а ты, дорогая сестра, продолжала помнить о нем и ожидать его возвращения, полагая, что без него ты не имеешь права на счастье. Простите мне, и вы и он, мою невольную жестокость; Кристабель будет моей заступницей перед вами. Спасибо, дорогой Робин, - добавил рыцарь, - спасибо, у меня нет слов, чтобы выразить вам мою искреннюю благодарность… Вы любите Марианну, и Марианна любит вас, и я счастлив и горд отдать вам ее руку.
И с этими словами рыцарь взял руку сестры и вложил ее в руки Робина.
Сердце Робина было переполнено радостью, он привлек Марианну к себе и страстно поцеловал.
Уильям, казалось, обезумел от проявлений восторга у окружающих и, искренне желая дать выход своим бурным чувствам, обнял Мод, несколько раз поцеловал ее в шейку, пробормотал что-то нечленораздельное и наконец разразился оглушительным "ура".
- Мы поженимся в один и тот же день, хорошо, Робин? - закричал он радостно. - А точнее, завтра. Ах, нет, нельзя откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня, это приносит несчастье! Поженимся сегодня? Что вы на это скажете, Мод?
Девушка рассмеялась.
- Вы уж чересчур торопитесь, Уильям! - воскликнул рыцарь.
- Слишком тороплюсь? Хорошо вам так говорить, Аллан, но если бы вас, как меня, похитили прямо из объятий женщины в ту минуту, когда вы собирались назвать ее своей женой, вы бы не говорили, что я слишком тороплюсь. Разве я не прав, Мод?
- Да, Уильям, вы правы, но все же сегодня нам свадьбу отпраздновать не удастся.
- Почему? Почему, я вас спрашиваю? - нетерпеливо воскликнул Уилл.
- Потому что мне необходимо на несколько часов покинуть Барнсдейл, друг Уилл, - ответил рыцарь, - а мне было бы чрезвычайно приятно присутствовать на вашей свадьбе и свадьбе моей сестры. Я со своей стороны надеюсь на счастье стать мужем леди Кристабель, и три наши свадьбы могли бы быть отпразднованы в один и тот же день. Подождите немного, Уильям, и через неделю все устроится к нашему взаимному удовольствию.
- Ждать еще неделю?! - вскричал Уильям. - Это невозможно!
- Но, Уильям, неделя пройдет быстро, - сказал Робин, - и у вас достанет душевных сил набраться терпения.
- Хорошо, покоряюсь, - расстроенным тоном сказал молодой человек, - все вы против меня, а мне приходится защищаться одному. Мод должна была бы меня красноречиво поддержать своим нежным голоском, а она молчит. Умолкаю и я. Знаете, Мод, мне кажется, что нам нужно было бы побеседовать о нашей будущей семейной жизни; пойдемте, погуляем в саду, так часа два и пройдет, и эта бесконечная неделя станет на два часа короче.
И не ожидая согласия девушки, Уильям взял ее за руку и увлек за собой в зеленую тень парка.
Семь дней спустя после свидания Аллана Клера и лорда Фиц-Олвина леди Кристабель одиноко сидела, а точнее - полулежала в кресле в своей комнате.
Поникшая фигура девушки была скрыта тяжелыми складками белого атласного платья, а покрывало английского кружева, спускаясь с белокурой головки, почти целиком укутывало ее. Лицо ее с правильными и чистыми чертами было смертельно бледно, бескровные губы плотно сжаты, а огромные помертвевшие глаза с ужасом безотрывно смотрели на дверь.
Время от времени горячая слеза сбегала по лицу Кристабель, и лишь эта слеза, эта роса печали, свидетельствовала о том, что жизнь еще теплится в этом ослабевшем теле.
Два часа прошло в смертельном ожидании. Кристабель была как неживая: в душе ее теснились пленительные воспоминания о невозвратимом прошлом, и она с непередаваемым ужасом следила за приближением рокового мгновения.
- Он забыл меня! - неожиданно воскликнула девушка, сжимая руки, ставшие белее, чем ее платье. - Он забыл ту, которой клялся в любви, которой говорил, что любит только ее; он женился! О мой Господь! Сжалься надо мной, силы оставили меня, сердце мое разбито. Я столько выстрадала! Из-за него я выслушивала горькие упреки, терпела холодные взгляды того, кого обязана любить и почитать! Ради него я без единой жалобы вынесла жестокое обращение, мрачное одиночество в монастыре! (Из груди девушки вырвалось сдержанное рыдание, и слезы хлынули из ее глаз.) Тихий стук в дверь прервал горестные размышления леди Кристабель.
- Войдите, - еле слышно сказала она.
Дверь отворилась, и перед глазами убитой горем девушки появилось сморщенное лицо сэра Тристрама.
- Дорогая леди, - сказал старик с гримасой, которую он считал любезной улыбкой, - наступил час отправляться в путь. Позвольте мне, прошу вас, предложить вам руку: сопровождающие уже ждут нас, и скоро мы станем самыми счастливыми супругами во всей Англии.
- Милорд, - прошептала Кристабель, - я не в состоянии спуститься.
- Что вы такое говорите, любовь моя? Вы не в состоянии спуститься? Ничего не понимаю: вы одеты, нас ждут. Ну же, дайте мне вашу прекрасную ручку.
- Сэр Тристрам, - подняла свой пылающий взор Кристабель, и губы ее задрожали, - заклинаю вас, выслушайте меня; если есть в вашем сердце хоть искра жалости, то вы склонитесь к мольбам бедной девушки и избавите меня от этой ужасной церемонии!
- Ужасной церемонии?! - с весьма удивленным видом повторил сэр Тристрам. - Что это значит, миледи? Я вас не понимаю.
- Избавьте меня от необходимости что-либо объяснять вам, - рыдая, ответила Кристабель, - я благословлю ваше имя, я буду молить Бога за вас.
- Мне кажется, вы очень взволнованы, моя голубка, - сказал старик слащавым голосом. - Успокойтесь, и сегодня вечером или завтра утром, если вам это удобнее, вы поведаете мне свои девичьи тайны. Сейчас нам нельзя терять ни минуты, но после свадьбы все будет иначе, у нас будет уйма времени, и я с утра до вечера буду вас слушать.
- Ради Бога, милорд, выслушайте меня сейчас: если мой отец вас обманывает, то я не хочу обольщать вас напрасными надеждами. Милорд, я не люблю вас, мое сердце принадлежит одному молодому дворянину, которого я знаю с самого детства; подавая вам руку, я думаю о нем: я люблю его, милорд, я люблю его и всей душой привязана к нему.
- Вы забудете этою молодого человека, миледи, и, когда вы будете моей женой, вы о нем и не вспомните, поверьте мне.
- Я никогда его не забуду; его образ навечно запечатлен в моем сердце.
- В вашем возрасте люди всегда думают, что полюбили навеки, любовь моя, но время уходит и стирает из памяти некогда столь дорогие черты. Идемте же, мы обо всем этом поговорим позднее, и я постараюсь, чтобы мечты о будущем вытеснили из вашего сердца воспоминания о прошлом.
- Милорд, вы безжалостны!
- Я люблю вас, Кристабель.
- Господи, смилуйся надо мной! - вздохнула бедняжка.
- Конечно, Господь смилуется, - сказал старик, беря Кристабель за руку, - и пошлет смирение и забвение. (Сэр Тристрам почтительно, нежно и сочувственно поцеловал холодную руку, которую он держал в своих.) Вы будете счастливы, миледи, - добавил он.
Кристабель печально улыбнулась.
"Я умру", - подумала она.
В Линтонском аббатстве шли последние приготовления к венчанию леди Кристабель и старого сэра Тристрама.
С утра часовня была увешана великолепными драпировками, а благоухающие цветы распространяли в ней сладостные ароматы. Епископ Херефордский, который должен был венчать супругов, во главе монахов в белых стихарях стоял на пороге церкви, ожидая новобрачных. За несколько минут до приезда сэра Тристрама и леди Кристабель к епископу подошел какой-то человек, державший в руке маленькую арфу.
- Ваше преосвященство, - сказал незнакомец, почтительно кланяясь, - вы будете венчать будущих супругов?
- Да, друг мой, - ответил епископ, - а почему ты меня об этом спрашиваешь?
- Ваше преосвященство, - ответил незнакомец, - я лучший арфист во Франции и Англии, и обычно на всех пышных праздниках пригождается мое искусство. Я слышал о свадьбе богача сэра Тристрама и единственной дочери барона Фиц-Олвина и решил предложить свои услуги его сиятельству.
- Если ты так же талантлив, как на вид уверен в себе и тщеславен, добро пожаловать.
- Спасибо, ваше преосвященство.
- Я очень люблю звучание арфы, - продолжал епископ, - и ты бы доставил мне удовольствие, если бы сыграл что-нибудь до приезда новобрачных.
- Ваше преосвященство, - гордо ответил незнакомец и величественно завернулся в свой длинный плат, - если бы я был обычным бродячим музыкантом, каких вы привыкли слышать, то пошел бы навстречу вашим желаниям; но я играю только в определенное время и в соответствующем месте; скоро я удовлетворю вашу вполне понятную просьбу.
- Ах ты наглец! - разгневанно воскликнул епископ. - Приказываю тебе немедленно играть!
- И до струн не дотронусь, пока не явится свадебный поезд, - с полным хладнокровием возразил незнакомец, - но вот тогда, ваше преосвященство, вам доведется услышать звуки, которые вас удивят, будьте уверены.
- Мы скоро сможем судить, чего ты стоишь: вот и жених с невестой.
Незнакомец отошел на несколько шагов, а епископ двинулся навстречу приехавшим.
На пороге церкви леди Кристабель, почти теряя сознание, повернулась к барону Фиц-Олвину.
- Отец, - сказала она еле слышным голосом, - сжальтесь надо мной, это замужество станет моей смертью.
Барон строго взглянул на дочь, приказывая ей замолчать.
- Милорд, - обратилась она к сэру Тристраму, судорожно вцепившись в его рукав, - не будьте безжалостны, вы еще можете вернуть мне жизнь, смилуйтесь надо мной!
- Поговорим об этом позже, - ответил сэр Тристрам, делая знак епископу, что пора войти в церковь.
Барон взял дочь за руку, намереваясь подвести ее к алтарю, как вдруг громкий голос произнес:
- Стойте!
Лорд Фиц-Олвин вскрикнул, а сэр Тристрам, готовый упасть в обморок, прислонился к порталу церкви. Незнакомец взял за руку леди Кристабель.
- Жалкий бродяга! - воскликнул епископ, узнав арфиста. - Кто позволил тебе, наемному музыканту, дотронуться своими грязными руками до этой благородной девицы?
- Провидение, которое послало меня, чтобы я стал ей опорой в ее слабости, - гордо ответил незнакомец.
Барон набросился на арфиста.
- Кто вы? - закричал он. - И почему препятствуете совершению священного обряда?
- Несчастный! - воскликнул незнакомец. - Вы называете священным обрядом заключение омерзительного союза между юной девушкой и стариком! Миледи, - добавил он, почтительно склоняясь перед едва живой от страха Кристабель, - вы пришли в лом Господень, чтобы взять имя благородною человека, и вы это имя получите… Мужайтесь, Господь в своей божественной доброте хранил вашу невинность.
Арфист одной рукой развязал завязки плаща, а другой поднес к губам охотничий рог.
- Робин Гуд! - воскликнул барон.
- Робин Гуд, друг Аллана Клера, - прошептала леди Кристабель.
- Да, Робин Гуд и его веселые лесные братья, - ответил наш герой и обвел взглядом отряд лесников, незаметно окруживших людей сэра Тристрама.
И в ту же минуту к ногам леди Кристабель бросился изящно одетый молодой кавалер.
- Аллан Клер! Мой дорогой Аллан Клер! - воскликнула девушка, складывая руки. - Да благословит вас Бог за то, что вы не забыли меня!
- Ваше преосвященство, - сказал Робин Гуд, подходя к епископу с почтительным видом и обнаженной головой, - вы собирались против всех законов человеческих и божеских соединить два существа, которым Небо не предначертало жить под одним кровом. Посмотрите на эту юную девушку, посмотрите на человека, которого из-за своей ненасытной жадности отец хотел дать ей в мужья. С раннею детства леди Кристабель помолвлена с рыцарем Алланом Клером. Он, как и она, молод, богат и знатен, он любит ее, и мы смиренно просим вас освятить их союз.
- Я возражаю против этого брака, - крикнул барон, пытаясь высвободиться из рук Маленького Джона, на долю которого выпала забота его удерживать.
- Тихо, жестокосердый человек! - воскликнул Робин Гуд. - Ты еще смеешь что-то говорить в святой церкви и отказываться от своего обещания, которое ты дал!
- Я не давал никаких обещаний, - прорычал лорд Фиц-Олвин.
- Ваше преосвященство, - повторил Робин Гуд, - угодно ли вам обвенчать этих молодых людей?
- Я не могу этого сделать без согласия лорда Фиц-Олвина, - ответил епископ Херефордский.
- А я согласия не дам никогда! - крикнул барон.
- Ваше преосвященство, - продолжал Робин, не обращая ни малейшего внимания на вопли старика, - я жду вашего окончательного решения.
- Я не могу взять на себя ответственность удовлетворить вашу просьбу, - ответил епископ, - оглашение не было сделано, а закон требует…
- Мы исполним закон, - сказал Робин. - Друг Маленький Джон, перелайте сиятельного лорда на время одному из ваших людей, и сделайте оглашение.
Маленький Джон повиновался и трижды объявил о предстоящей свадьбе Аллана Клера и леди Кристабель Фиц-Олвин. Но епископ снова отказался благословить их союз.
- Это ваше окончательное решение, ваше преосвященство? - спросил Робин.
- Да, - ответил епископ.
- Пусть будет так. Я это предвидел, и мы привезли с собой лицо, которое имеет право исполнять священнические обязанности. Отец мой, - продолжал Робин, обращаясь к старику, который скромно держался в стороне, - соблаговолите войти в часовню, супруги последуют за вами.
Пилигрим, который помог освободить Уилла, медленно подошел к Робину.
- Я готов, сын мой, - сказал он, - я буду молить Господа помочь страждущим и простить злым.
Без всякого шума, чему немало способствовало присутствие веселых братьев, свита сэра Тристрама и барона вошла в церковь, и обряд начался. Епископ удалился; лорд Тристрам жалобно стонал, а лорд Фиц-Олвин глухо бормотал какие-то угрозы.
- Кто отдает эту девицу в жены этому мужчине? - спросил старик, простирая дрожащие руки над головой Кристабель, стоявшей перед ним на коленях.
- Угодно вам ответить, милорд? - спросил Робин Гуд.
- Умоляю вас, отец! - сказала девушка.
- Нет, тысячу раз нет! - закричал барон, совершенно вышедший из себя.
- Поскольку отец этой благородной девицы отказывается выполнить данное им клятвенное обещание, его место займу я. Я, Робин Гуд, отдаю в жены рыцарю Аллану Клеру леди Кристабель Фиц-Олвин.
Вся дальнейшая церемония прошла беспрепятственно.
Как только Аллан Клер и леди Кристабель были обвенчаны, в дверях церкви появилось семейство Гэмвеллов.
Робин Гуд пошел навстречу Марианне и подвел ее к алтарю, а за ним подошли Уильям и Мод.
Проходя мимо Робина, благоговейно опустившегося на колени рядом с Марианной, Уилл шепнул ему:
- Наконец-то, друг мой Роб, настал счастливый день! Только взгляните на Мод: до чего же она хороша! А как громко бьется ее сердечко!
- Тише, Уилл, молитесь, и да услышит нас Господь!
- Да, я буду молиться, буду молиться всей душой, - ответил молодой человек.
Пилигрим благословил обе новые пары и, воздев дрожащие руки, просил Господа простереть над ними свою милосердную десницу.
- Мод, милая Мод, - вскричал Уильям, как только они вышли из церкви, - наконец-то ты стала моей женой, моей любимой женой! Я был так огорчен всеми этими задержками, что с трудом могу поверить в свое счастье. Я с ума схожу от радости. Ты моя, только моя! Ты хорошо молилась, Мод? Ты просила Богоматерь, чтобы она подарила нам во все дни нашей жизни такое же счастье, как сегодня?
Мод и смеялась и плакала; сердце ее было переполнено любовью и благодарностью к милому, доброму Уильяму.
Женитьба Робина доставила такую радость веселым лесным братьям, что, выйдя из церкви, они грянули дружное "ура".
- Горлопаны! - проворчал лорд Фиц-Олвин, с большой неохотой шагая за Маленьким Джоном, который самым вежливым образом предложил ему покинуть церковь.
Несколько минут спустя церковь совсем опустела. Лорд Фиц-Олвин и сэр Тристрам, оставленные без лошадей, грустно поддерживая друг друга, в совершенно расстроенных чувствах медленно брели по дороге к замку.
- Фиц-Олвин, - сказал, ковыляя, старик, - вы вернете мне миллион золотых, которые я вам доверил.
- Ну уж нет, сэр Тристрам, я в ваших несчастьях неповинен. Если бы вы послушались моих советов, этой беды бы не случилось. Когда б вы обвенчались в часовне замка, было бы обеспечено и ваше, и мое счастье. Но вы предпочли огласку тайне и яркий свет - темноте, и вот вам итог. Глядите, этот негодяй уводит мою дочь! И мне надо возместить убыток: миллион я оставлю себе!
Возвращаясь в Ноттингем таким же плачевным образом, как и их господа, слуги держались позади них и тихо посмеивались над удивительным происшествием.