Щелкнул отодвинутый засов, распахнулась тяжелая, сколоченная из толстенных досок дверь, и капитан увидел уходящие вниз ступени. Дальше лестница тонула в темноте, из которой тянуло сырым холодом. На маленькой площадке за дверью стояли какие-то палки и бруски со свернутой парусиной.
– Носилки, – подмигнул Мефисто. – Бывает, покойничков тяжеловато одному тащить наверх на горбу.
Он взял фонарь и начал спускаться. Капитан последовал за ним. Внизу, в низком холодном подвале, стояло несколько пустых столов, а у стены виднелось сооружение, напоминавшее нары в казармах
– Где же ваши, э-э… подопечные? – Федор Андреевич огляделся.
– Нет, ты не убийца, – Мефисто поднял фонарь и заглянул в лицо Кутергина, – и не доктор, а покойников все равно не боишься. Кто же ты? Погоди не отвечай, я хочу сам догадаться! Ага, синьор – военный и бывал в сражениях? Так?
Капитан согласно кивнул. Хозяин мертвецкой довольно рассмеялся и повел его наверх, сообщив, что, на счастье гостя, покойницкая пуста. Пьетро, наизусть знавший все привычки Мефисто, уже топтался у дверей и, как только они вышли из подвала, попрощался, пообещав приехать утром вместе с Карло.
– Располагайтесь. – Мефисто закрыл дверь за приятелем и указал на одну из лавок. – Других постелей нет.
– Благодарю. – Федор Андреевич сунул саквояж под голову, рядом, с ним положил заряженный пистолет, накрылся сюртуком и лег. Наблюдавший за его приготовлениями ко сну Мефисто допил вино и задул лампу.
Ложе было жестким и неудобным, но Кутергин настолько устал, что почти сразу провалился в сон. Однако выспаться не удалось. После полуночи в дверь громко и настойчиво постучали. Капитан настороженно поднял голову и взвел курки пистолета – кто это? Неужели вернулся Пьетро? Но зачем?
Проснулся Мефисто, шепотом велел гостю лежать и молчать. Чиркнула спичка, затеплился маленький огонек на конце фитиля лампы. Уродливая тень поползла следом за сторожем морга к двери.
– Кто там? Неужели нельзя подождать до утра? – Похоже, Мефисто готовился затеять скандал, лишь бы не открывать двери. Ему что-то ответили, и сторож немного сбавил тон: – А-а. это вы, доктор. Погодите, я только оденусь.
Он на цыпочках вернулся и знаками показал гостю, чтобы тот спрятался за занавеской. Кутергин сграбастал вещи в охапку и кинулся в угол. За занавеской стояли колченогий умывальник, небольшой шкафчик и висели на гвозде несколько кожаных фартуков, покрытых бурыми пятнами засохшей крови. Однако сейчас не до брезгливости.
Мефисто отодвинул засов, и дверь распахнулась настежь. Маленький насмешник и философ отлетел к стене как перышко, – в комнату ворвались несколько человек с фонарями и пистолетами в руках. Капитан понял: нежданные посетители мертвецкой пришли по его душу, а тонкая занавеска – плохая защита, если душа не хочет расстаться с бренным телом. Душа явно этого не хотела, и Кутергин решил прорваться к окну и выскочить в парк: раздумывать и гадать, как бандиты сумели отыскать его убежище, не оставалось времени.
Капитан резко отдернул занавеску и выстрелил в окно. Стекло разлетелось вдребезги, но в ответ тоже ударили выстрелы и раздались яростные крики. По счастью, Федора Андреевича не задели, но путь к окну успел перекрыть детина с толстой шеей и сломанными ушами профессионального борца. Наклонив круглую голову, он широко раскинул руки, и капитану пришлось из второго ствола выстрелить ему прямо в лицо, чтобы освободить себе дорогу.
Однако в эту ночь удача отвернулась от Кутергина. Сзади толкнули в спину, и пуля, лишь слегка опалив волосы, не задела гиганта. Взревев, он вцепился в русского, сграбастал его сюртук, саквояж и добирался до руки с пистолетом, чтобы сломать ее, как сухую ветку. Чудом капитану удалось оттолкнуть детину, но тот лишь пошатнулся и вновь выбросил вперед мясистую лапу со скрюченными пальцами. Нырнув под нее, русский метнулся в другую сторону: к окну ему явно не пробиться, к выходу тоже. Нападавшие учли свои прежние ошибки и теперь твердо намеревались получить в качестве почетного и желанного трофея жизнь синьора иностранца. То, что сам он не имел ни малейшего желания расстаться с этой жизнью, их совершенно не трогало. Наоборот, они делали решительно все, дабы добиться своего – нападавших было не два и не три, как днем, а почти с десяток.
Как ни странно, это обстоятельство играло на руку Федору Андреевичу: бандиты просто мешали друг другу. Капитан понял, что единственное место, где он сейчас может спрятаться от удавки или пули, – подвал мертвецкой! Кажется, Мефисто не закрыл его на засов после экскурсии, устроенной для гостя? Но есть ли замок с другой стороны двери?
Кутергин успел первым, на долю секунды опередив бандитов. Рванул за ручку двери – хвала всем богам она оказалась открыта. Иногда чужие причуды совершенно неожиданным образом способны помочь попавшим в беду. Капитан захлопнул дверь за собой, навалился всем телом, чтобы ее не открыли с той стороны и уперся ногами в край лестницы. Он не думал, что, возможно, сам лезет в ловушку, из которой нет выхода: в данный момент все пересиливал инстинкт самосохранения.
Федор Андреевич раскинул руки, чтобы упереться ладонями еще и в стены, и наткнулся пальцами на грубую холстину свернутых носилок; тут же мелькнула мысль: а что, если попробовать использовать их как подпорки? С этой стороны двери нет ни задвижки, ни крюка: покойники не вылезают из подвалов мертвецких. Конечно, здесь темно, как до сотворения мира, и он мог просто не заметить запоров, но искать их нет времени. Схватив носилки, он подсунул один их конец под дверную ручку, а другим – упер в выступ стены. Торопливо вогнал рядом еще одни носилки и толстый брусок. Хорошо, что дверь открывалась внутрь подвала, а не наружу. Иначе он просто не выдержал бы состязания в силе с похожим на борца детиной: тот шутя выбьет любую дверь.
С той стороны приглушенно бухнул выстрел, и в дверь подвала словно трахнули молотом, однако пуля не прошила мореное дерево. Это вызвало взрыв яростных криков бандитов. Капитан услышал, как щелкнул задвинутый засов и кто-то сказал:
– Куда он денется? Там нет даже окон. Кончайте палить! Идите за инструментом!
– Ты, мозгляк! Где топор? – Наверное, добрались до Мефисто, на свою беду приютившего русского.
– Живей, живей! – подгонял властный голос. – Брось этого урода! Или вы собираетесь копаться до утра?
Капитан невольно вздрогнул – в подвале нет окон. Когда они с Мефисто спускались в мертвецкую, он даже не подумал обратить внимание на подобные детали: кто же знал, что несколько часов спустя придется очутиться в мрачном подземелье в роли живого трупа? Итак, чем он располагает? Совершенно бесполезный пистолет – зарядить его нечем, все припасы остались в саквояже, который теперь у громилы со сломанными ушами. Ах, как все неудачно, ведь в саквояже остались его бумаги и кожаный кисет с золотом Али-Резы!
Ладно, благо, он в брюках, сапогах, рубашке и жилете. В жилетном кармашке спрятаны пять золотых, завернутых в тряпочку, – так, на всякий случай, – коробок спичек и несколько сигар.
"По крайней мере, можно покурить". Федор Андреевич невесело усмехнулся и чиркнул спичкой по стене. В неверном, колеблющемся свете он ступил на лестницу, ведущую в подвал.
Внизу за время его отсутствия ничего не изменилось: те же нары у стены, те же столы и тот же тяжелый дух. Но некогда брезгливо морщить нос. Капитан зажигал спичку за спичкой и шарил руками по стенам, но не находил даже дырок в плотной каменной кладке. Однако должна же быть вентиляция? Иначе здесь уже через несколько дней не продохнешь от трупного запаха!
Наверху послышались удары – бандиты ломали дверь подвала. Долго ли выдержат доски мощные атаки топора и лома? Наверняка инструменты вручили головорезу со сломанными ушами: бухало, как из пушки.
Кутергин пересчитал оставшиеся спички и сразу отложил пяток на непредвиденный случай. Теперь он мог сжечь всего четыре, и если не отыщет выхода, останется лишь подняться наверх и принять последний бой. Было бы с кем, а то с портовыми бандюгами!
Федор Андреевич горько усмехнулся и полез на нары, чтобы осмотреть скрытый ими участок стены. Дверь наверху стонала и трещала, однако пока держалась. От какой же малости иногда зависит жизнь человека! Сейчас она зависела от добросовестности неизвестного плотника, сколотившего дверь подвала мертвецкой.
Кутергин забрался на самый верхний ярус нар, чиркнул спичкой и не поверил глазам – прямо перед ним темнела забранная решеткой квадратная ниша. Неужели перед ним вентиляционное отверстие и открывается путь к спасению? Но решетка! Капитан поднес спичку ближе к нише, и огонек потух, будто на него дунули из темноты. Чертыхнувшись с досады, русский уцепился за решетку обеими руками и что было сил рванул, напрягшись до ломоты в позвоночнике. Вмурованные в стену ржавые железные прутья больно впились в пальцы. Еще одно усилие, и раздался хруст: часть решетки вывалилась. Федор Андреевич лихорадочно ощупал образовавшееся отверстие и понял – не пролезть! Тогда он начал отгибать оставшиеся прутья. Удары молотом наверху отдавались в ушах, заставляли торопиться. Наконец, дыра расширилась, и можно протиснуться. Чиркнув еще одной спичкой, он прикрыл ее пламя ладонью и посветил внутрь ниши. Да, это вентиляционное отверстие: квадратное в подвале, дальше оно имело круглое сечение и изгибалось коленом, но другого пути на поверхность все равно не оставалось. Капитан лег на спину и, весь извиваясь как червяк, втянулся в сырую темноту.
Лишь только он скрылся, дверь подвала рухнула. Освещая путь фонарями, по лестнице торопливо скатились несколько бандитов. Увидев пустые столы и нары, они разразились проклятьями и начали заглядывать во все закоулки, решив, что их жертва, не помня себя от страха, забилась в темный угол…
Самым трудным оказалось преодолеть колено вентиляционной трубы. Федор Андреевич вытянул руки и, буквально по вершку, стал подтягиваться, одновременно складываясь пополам и продвигая руки все выше и выше. Наконец, его пальцы нащупали деревянную опалубку, прикрытую крышкой-домиком, как в скворечнике. Не долго думая, он выбил ее головой и выскочил из трубы, как пробка из бутылки. Оглядевшись, увидел, что оказался между флигелем и мертвецкой. В стороне тяжело переступали копытами запряженные в коляску кони. Между кустов парка мелькали неясные тени.
Капитан осторожно двинулся вдоль стены к лошадям. Но неожиданно в лицо ему ударил яркий луч света и раздался торжествующий вопль:
– Вот он!..
Увидев из окна толстую лозу дикого винограда и узенький карниз, Лючия словно заболела – днем и ночью ее преследовало одно и то же видение: вот она перелезает через подоконник, вцепляется в раму, делает пару шагов по карнизу, хватается за виноградную лозу и начинает спускаться. Перед рассветом она часто пробуждалась оттого, что сердце замирало от страха высоты, а днем ее, как магнитом, тянуло к распахнутому окну и стоило большого труда заставить себя не высовываться, хотя так и подмывало еще раз поточнее измерить глазами расстояние и мысленно пройти первый отрезок пути к желанной свободе.
Что делать потом? Девушке не раз приходило в голову, что неплохо бы попытаться выяснить, где она находится, но как это сделать? Сторожа ничего не скажут пленнице, а больше спросить не у кого. Робкие надежды на Титто – все-таки он итальянец – не оправдались: южанин оказался ничуть не лучше, чем болтавшие между собой на французском бандиты. Оставалось одно – незаметно припрятать несколько кусочков хлеба, насушить из них сухари, дождаться ночи потемнее, связать из простыней страховочную веревку, поскольку лоза ненадежна, обмануть бдительность сторожей и бежать.
В любом случае, была уверена Лючия, она все еще находится в Северной Италии. Да и Мирадор, вместе с которым появился Титто, собирался отправиться на несколько дней в Геную. Раз так, то главное – выбраться из дома и оказаться на свободе. Местность здесь густонаселенная, в первой же деревне она узнает, где очутилась, и попросит помощи. Если вдруг, паче чаяния, тут не слышали имени ее дяди, всегда можно обратиться к полицейскому, жандарму или, на худой конец, к сельскому старосте. Они не откажут попавшей в беду несчастной пансионерке.
Все это хорошо, даже прекрасно, однако самое трудное – не спуститься по веревке из окна и даже не узнать, где ты находишься, а обмануть сторожей! Как назло, здесь нет заветного шкафа и нельзя подслушать похитителей; лишь иногда удавалось уловить обрывки разговоров Шарля с Бенито-Эммануэлем, когда они излишне громко беседовали под дверями или под окнами комнаты. Правда, такое случалось редко. С Титто они почти не общались, хотя вместе садились за стол и по вечерам играли в карты. Судя по всему, южанин им чужой, хотя французы и не проявляли к нему открытой неприязни или пренебрежения.
Внезапно решиться на побег Лючию вынудил один подслушанный ею разговор.
Рядом с комнатой пленницы находилась гостиная-холл, где ее сторожа каждый вечер азартно резались в карты. Во время игры они прикладывались к бутылке и вскоре начинали говорить громче обычного. Тогда девушка ложилась на пол и приникала ухом к щели под дверью,
В тот вечер все шло как обычно: после ужина дверь комнаты пленницы тщательно заперли, и бандиты устроились в гостиной, настежь распахнув там окна. Сначала они ужинали, потом сели играть в карты. Лючия легла на пол у двери и стала слушать.
– Сегодня твоя очередь караулить ее ночью, – долетел до нее голос толстяка.
– Не надо напоминать, я пока не рамолик [], – раздраженно откликнулся Шарль.
– Не злись, – хохотнул Эммануэль. – Лучше бы караулить в постели, вместе с ней конечно. Девка чудо как хороша. Грудь Дианы-охотницы, глаза испуганной лани, лебединая шея, тонкая талия и роскошные бедра.
Лючия краснела и бледнела. А толстяк, сладострастно причмокивая, начал говорить такие веши, что у девушки перехватило дыхание от гнева и возмущения.
– Мы играем козыри трефы, синьор! – прервал поток сальностей голос Титто.
– Простите, заболтался, – начал оправдываться Эммануэль. – Но ведь никто из вас не отказался бы! Разве не так?
– Только не языком, как ты, – буркнул Шарль.
– Пока не остается ничего другого, – вздохнул толстяк. – Девка неприкосновенна, как священная корова индусов. А потом увидим.
– Женщины всегда приносят одни неприятности. – философски заметил Титто. – Играем черви?
– Играем, – согласился Эммануэль.
– Долго нам еще здесь торчать? – раздраженно поинтересовался Шарль.
– Утром приедет Мирадор. – ответил толстяк. – И мы отправимся дальше. А ты лучше приглядывай за нашей пташкой.
– Куда она денется? – огрызнулся Шарль. – Все двери заперты! И не забывай: третий этаж! Вряд ли она хочет покончить жизнь самоубийством.
– Церковь этого не прощает, – подтвердил Титто. – Души самоубийц прямиком отправляются в ад!
– Тем не менее, – не сдавался Эммануэль.
– Хорошо! – Шарль явно был раздражен.
Послышался звук отодвигаемого кресла, затем тяжелые шаги. Лючия моментально вскочила и отбежала к кровати. Шаги стихли у двери ее комнаты, потом заскрежетал ключ в замке и голос Шарля спросил:
– К вам можно войти?
– Я готовлюсь ко сну, – холодно ответила Лючия. – Потрудитесь оставить меня в покое.
– Спокойной ночи, – буркнул бандит. Не открывая дверь, он вновь запер ее, вернулся в гостиную и занял свое место за карточным столом. – Я буду проверять нашу пташку каждый час.
– Она выцарапает тебе глаза, – засмеялся толстяк.
– Не выцарапает, – меланхолично заметил южанин. – Ваша очередь сдавать, синьор Бенито.
Девушка села, обхватив колени руками, и закусила губу: что делать? Утром приедет загадочный Мирадор, и бандиты собираются увезти ее еще дальше, но куда? И тут решение пришло само собой – надо бежать этой же ночью! Не теряя драгоценного времени, она вскочила и принялась за дело. Стянула с кровати простыню, разорвала ее на полосы и связала крепкими узлами. Веревка получилась не слишком длинной, но может быть, ее хватит, чтобы спуститься хотя бы до второго этажа?
Кажется, Шарль обещал проверять ее каждый час? Наверное, стоит дождаться следующей проверки и лишь после этого действовать. Не раздеваясь она легла на голый матрас, укрылась до подбородка одеялом и начала жарко молиться Пресвятой Деве, прося сохранить и спасти ее. Время тянулось медленно, из гостиной доносились возгласы бандитов, продолжавших карточную игру. Часов у Лючии не было, и оставалось лишь набраться терпения и ждать, ждать…
Наконец, раздались шаги и стук в дверь. Голос Шарля громко звучал в тишине:
– Вы спите, дитя мое?
Его слова вызвали взрыв смеха у оставшихся в гостиной. Лючия повыше натянула одеяло – вдруг бандит вздумает войти в комнату? – и ответила:
– Оставьте меня впокое!
Шарль хмыкнул и ушел. Девушка тут же встала и на цыпочках прокралась к двери. Кажется, ее сторожа продолжают игру? Тем лучше!
Она тихонько открыла окно, привязала к бронзовой ручке рамы сделанную из простыни веревку, перелезла через подоконник и встала на узенький карниз. Еще не успев сделать и шага, Лючия почувствовала, как горло сжали спазмы страха и как замерло сердце: одно дело – смотреть из комнаты во двор и мысленно совершать побег, и совсем другое – стоять на узеньком карнизе на краю зловещей темной пустоты. Но есть ли путь к отступлению? И куда он приведет ее – к новым страданиям?
Лючия крепко ухватилась за спасительную веревку и медленно двинулась к плетям дикого винограда, стараясь не смотреть вниз, чтобы не закружилась голова. Помертвевшими губами шепча молитвы, девушка уговаривала себя не бояться: дева Мария всегда слышит просьбы несчастных и не оставит в беде! Только бы ничего не заподозрили бандиты, устроившиеся в гостиной, – ее окна совсем рядом и отчетливо слышны голоса толстяка и Шарля; Титто, по своему обыкновению, больше отмалчивался.
Показалось, что прошла целая вечность, пока она шла по карнизу, но, наконец, ей удалось дотянуться до толстой и прочной лозы. Не выпуская веревку, девушка ухватилась за виноградную плеть и застыла с раскинутыми в стороны руками: ее расчет оказался неверным – веревки из простыни не хватило даже для того, чтобы добраться до конца карниза!
Разжать пальцы было мучительно трудно и страшно, но Лючия заставила себя сделать это. Теперь путь назад полностью отрезан. Девушка стиснула губы и, преодолев страх, вцепилась в лозу. И та не обманула ее: под листьями скрывалась решетка из тонких реек, а это значительно облегчало спуск во двор. Сдерживая нетерпеливое желание поскорее ощутить под ногами твердую почву, Лючия начала осторожно спускаться и вдруг увидела, как квадрат света, падавшего из окна гостиной, закрыла черная тень Девушка испуганно сжалась и подняла глаза: у окна стоял Титто. Заметит он ее или нет?
– Господи, сделай так, чтобы он меня не увидел, – прошептала Лючия.
Южанин дососал дешевую сигару, щелчком отправил окурок во двор и отошел от окна. Беглянка облегченно, перевела дух.