Глава 11
Сорокасемилетний Отто Бисмарк низко склонился над крупномасштабной картой Европы. Серый столбик ломкого пепла не удержался на кончике его сигары и упал прямо на кружочек, обозначавший Копенгаген, накрыв пролив Каттегат, соединяющий Балтийское и Северное моря. Бисмарк бросил окурок сигары в пепельницу и засмеялся – положительно, даже его сигарный пепел падает именно туда, где он витает мыслями. А он как раз думал, что русский флот со времен императора Петра Первого считает Балтику чуть ли не придворной лужей Зимнего дворца. Нет слов, русские корабли сильны, у них отважные капитаны, умелые матросы и опытные адмиралы, но…
Но если Отто запечатает Каттегат, придавив его железной немецкой задницей, то русские так и останутся плавать в своей придворной луже! Чтобы выйти в Норвежское море или Атлантику, а то и еще дальше, волей-неволей нужно пройти через Каттегат! Многопушечные корабли не перетащишь волоком, как некогда на пути "из варяг в греки". Вот тогда пусть царь Александр и пускает кораблики в луже!
Бисмарк достал новую сигару, обрезал ее кончик и прикурил от свечи. Сдул с карты пепел и ткнул острой ножкой циркуля в кружочек Копенгагена – здесь он нанесет первый удар и станет хозяином пролива! Создавая новую армию и новую империю, надо всегда попробовать остроту штыков, и лучший способ сделать это – развязать небольшую победоносную войну, которая ясно покажет всем, что с Германией не стоит шутить! Он правильно выбрал жертву, пусть ею станет Дания. []
Конечно, не стоит зря дразнить петербургского медведя, поэтому проливы останутся открытыми. Пока. Но при первой же необходимости он будет иметь возможность закрыть, их! Русским сейчас все равно не до того, что творится на окраинах Европы. Александр сам притаился, как зверь перед прыжком, и тоже, наверное, по ночам сидит над картами. Говорят, его интересуют азиатские просторы? Неужели не дает спокойно спать слава великого тезки, древнего царя Македонии, тоже мечтавшего покорить огромную и загадочную Азию?
Если все обстоит действительно так, тем лучше! Пусть отправляет туда полки, в Туркестане есть где разгуляться. Самое главное, это надолго. А бедный Отто не может себе позволить мечтать о покорении бескрайних просторов, он только хочет скушать маленькую Данию и тем самым начать возрождение славы Пруссии времен короля Фридриха Второго. Возродить славу, но не повторить ошибок старого Фрица, замахнувшегося на Россию! Отто сам жил в Санкт-Петербурге и потому считал себя знатоком в русских делах, о которых судил не понаслышке.
Бисмарк откинулся на спинку кресла и поглядел в окно. Давно стемнело и пора отдохнуть, но сжигало нетерпение и томила жажда успеть сделать как можно больше.
Нынешний прусский король Вильгельм Первый Гогенцоллерн был регентом при слабоумном прусском короле Фридрихе-Вильгельме Четвертом целых три года, пока в 1861 году сам не взошел на престол. Вильгельма Первого никто не считает слабоумным, но тем не менее Отто был уверен, что без него, Бисмарка, тот не сделает ничего. Не прижмет хвост зазнавшимся австрийцам [], не поставит на место французов [], не объединит в единое целое Германию [], сплавив в монолит множество раздробленных и слабых государств, среди которых истинно германский дух сохранила лишь Пруссия. А когда возникнет империя, в ней достойное место займет и Вильгельм, и сам Бисмарк, немалыми стараниями которого уже сейчас создается рейх. Даже итальянцы объединились и сумели создать свое королевство, а уж немцам это велел сделать, сам Бог!
Кстати, об итальянцах. Австрийцы все еще удерживают часть Северной Италии и Милан. Надо придумать, как осложнить отношения между Турином и Веной еще больше []. Когда придет черед австрияков, будет нелишним, если итальянцы дернут их сзади за штаны и подсыпят перцу под хвост.
Докурив, Отто медленно сложил карту убрал ее в папку и некоторое время сидел, полуприкрыв глаза. Перед его мысленным взором, колыхая штыками проходили батальоны, цокая подковами и сверкая палашами скакали, кавалеристы, грохотали колесами по мостовым немецкие пушки. Он верил: все это будет! Причем в самом ближайшем будущем. Иначе зачем же он столько работает, сгорая от желания сделать как можно больше, даже за счет сна? Сделать не для себя, для Германии! И предостеречь ее от повторения ошибок с Россией…
Вынырнув из беспамятства, уже не раз наученный горьким опытом Рико продолжал неподвижно лежать с закрытыми глазами и чутко прислушивался к доносившимся до него звукам. Кажется, вокруг тихо, и Шарль осторожно приоткрыл один глаз. Он лежал на обочине около канавы, на дне которой еще сохранилась лужица воды после прошедшего пару дней назад дождя. В сереньком свете только-только нарождавшегося утра смутно вырисовывались дома деревушки, башенки церкви, отдельные деревья. И поблизости ни одной души.
Голова страшно болела и кружилась. Слегка касаясь кончиками пальцев наиболее болезненных мест, бандит определил, что кожа над ухом рассечена и там уже успела образоваться корка засохшей крови. Шарль сунул палец в рот, проверил зубы и успокоился: все целы, а на привкус крови можно не обращать внимания. Затем он ощупал ребра, пошевелил руками и ногами, боясь обнаружить переломы, однако обошлось. Конечно, Рико сильно недооценил оборванца: наверное, тот был очень хорошим солдатом, может быть, даже сержантом, дезертировавшим из полка. Он ударил Шарля не в грудь, как тот ожидал, а в живот и вдобавок, как прикладом ружья, врезал другим концом палки по голове.
Кряхтя и охая, Рико сел, переждал первый приступ тошноты и головокружения, потом поднялся на ноги. Черт подери, а который сейчас час? Сколько он провалялся тут, в зарослях жесткой пыльной травы у грязной канавы? Шарль привычно сунул руку в жилетный карман, но часы исчезли, а вместе с ними исчезли и перламутровые рыбки на брелоке, служившие одновременно охранной грамотой и паролем. Это было очень неприятно: неужели бродяга обобрал поверженного противника, как мародер на поле боя? Поискав часы – вдруг они просто выпали, но не обнаружив их, Рико разразился страшными проклятиями.
Кинжала тоже не было, зато нашлась дубинка. И то благо. А где жеребец? Пешая прогулка представлялась сейчас Рико чем-то вроде изощренной пытки инквизиции, однако конь тоже пропал. О девчонке даже не стоило вспоминать – ее давным-давно и след простыл, а продолжать поиски в таком состоянии, да еще пешком Шарль не собирался. Сейчас следовало признать собственное поражение и придумать вполне правдоподобные оправдания: все равно никто не сможет проверить истинность его слов. Конечно, лучше просто вильнуть хвостом в сторону и зарыться в тину, но одно обстоятельство заставляло бандита вернуться – все случилось так быстро и неожиданно, что Шарль просто не успел взять деньги, оставшиеся в его комнате. О, если бы они были при нем! Тогда адью, мсье!
Но деньги остались в комнате! Рико еще раз грязно выругался сквозь зубы и медленно поплелся по дороге через поле, прикидывая, как бы получше облапошить Фиша. Надо заставить его поверить в придуманную версию и сделать своим союзником при разговоре с Мирадором. Этот постник внушал Шарлю наибольшие опасения – за ним стояла реальная грозная сила.
Войдя в ворота дома, бандит увидел закрытую карету и понял: поговорить с толстяком один на один уже не удастся. Это плохо, но все равно придется выкручиваться. Ладно, не впервой, как-нибудь отбрешется, а потом навалятся новые заботы и все быльем порастет. Конечно, если за оплошность не прибьют сразу.
В прихожей его встретил Титто. Увидев запекшуюся кровь на голове Шарля и разорванный костюм, он сочувственно прищелкнул языком и показал пальцем наверх:
– Тебя ждут в гостиной второго этажа. Жеребца выводить?
– Его нет, – усмехнулся Рико и полнился и гостиную.
Первое, на что он наткнулся, были белые от страха, глаза Фиша – толстяк почти утонул в большом кресл в углу и старательно делал вид, что погружен в размышления. У круглого стола, покрытого вязаной скатертью, сидел незнакомый рыжеватый мужчина в дорожном костюме. Поглядев на Шарля, он иронично хмыкнул и начал подпиливать ногти. Мирадор прохаживался по гостиной, тиская в ладонях тонкие перчатки Услышав шаги Рико, он резко обернулся и почти весело произнес:
– Наконец-то! Где девушка?
– Бежала, – глядя в пол, глухо ответил Шарль.
– Бежала? – словно не расслышав, переспросил Мирадор. – Бежала, когда ее охраняли трое мужчин, и еще сумела нанести вам рану?
Он показал на голову Рико, и у того мелькнула мысль: может быть, солгать, Что вылетел в темноте из седла и сильно расшиб голову, а жеребец убежал? Нет, не пройдет! В эту ложь никак не укладывались часы и кинжал. И конь не мог умчаться далеко.
– Ее ждали в деревне вооруженные люди. – Шарль прямо поглядел в холодные, немигающие глаза Мирадора. – Я успел догнать девку и даже схватил ее за волосы, но… Меня оглушили, взяли часы с брелоком, кинжал и лошадь. Видимо, они сочли меня уже мертвым и не добили, только поэтому я стою перед вами, мсье.
– Сколько их было? – холодно полюбопытствовал загорелый мужчина в дорожном костюме.
Бандит решил не врать про кровавые битвы с полчищами врагов и поединки с великанами: здесь собрались не дети. Все должно выглядеть предельно правдоподобно. Конечно, один противник – слишком мало, пять – много, а вот трое – в самый раз.
– Трое. Двое отвлекли мое внимание, а третий подкрался и треснул по голове. Я сразу потерял сознание и не мог сопротивляться. – Шарль поглядел в лица присутствующих.
Фиш опустил глаза, Мирадор все так же вышагивал по гостиной и в этот момент как раз повернулся к Рико спиной, а человек с медным загаром вернулся к маникюру. Повисло гнетущее молчание.
– Как ома могла договориться с ними о встрече? – Мирадор посмотрел на Эммануэля, и тот быстро ответил точно так, как примерный ученик, зануда и отличник, отвечает на вопрос строгого учителя:
– Этого не может быть! Если ее действительно ждали, Шарль стал жертвой обстоятельств.
"Ты прав, – подумал Рико. – Жертва обстоятельств? Хорошо сказано. Похоже, Фиш на моей стороне? Впрочем, ему просто больше некуда деваться".
– Да, я нарвался на бандитов, – подтвердил он.
– Хуже, чем ты сам? – язвительно поинтересовался Мирадор.
Мужчина в дорожном костюме бросил на стол пилку для ногтей и потянулся, как кошка. Потом легко поднялся и фамильярно взял Мирадора за лацкан.
– Я уезжаю и увожу старика. Хватит! Вы не смогли убрать русского, теперь сбежала девка. Нет, все!
– Русский? – Фиш встревоженно поднял глаза на Мирадора. – Что это значит?
– Потом объясню, – отмахнулся тот и обернулся к Роберту. – Ты не уедешь!
– Ты ошибаешься, – усмехнулся Роберт. – Я уеду, причем немедленно.
– Хорошо, – согласился Мирадор. – Поезжай. Но тогда Адмирал узнает, что по твоей небрежности сумел скрыться Али-Реза.
Повисло гнетущее молчание. Фиш испуганно сжался в кресле: ему казалось, что перед ним встали на хвосты друг против друга две огромные змеи и гипнотизировали взглядом одна другую. Не дай Бог помешать их поединку! Рико привалился плечом к косяку – он не обладал таким развитым воображением, как Эммануэль, поэтому смотрел на веши более прозаически: Мирадор и меднолицый выясняют, кто сильнее? Прекрасно, значит, им сейчас не до бедного Шарля.
– Выходит, мы квиты? – Роберт снова опустился в кресло и вытянул ноги. – Хорошо, я пока останусь, но только не в этом доме.
– Я признателен вам, – слегка поклонился Мирадор и перевел взгляд на Рико. – Ты вернешь девчонку! Любой ценой! Скорее всего она побежала к дяде. Возьмешь парочку хороших ребят из тех, что приехали со мной, и отправляйтесь. Но сначала приведи себя в порядок. А ты, Эммануэль, готовься к переезду. Немедленно оставляем эту лачугу!
Толстяк выбрался из кресла и промокнул платком мокрый лоб: самое страшное теперь позади, и отдуваться за побег Лючии в основном придется старому приятелю Шарлю. Сделав ему знак следовать за собой, он вывел бандита в коридор и шепнул:
– Ничего, обойдется. Утянешь ее прямо из спальни, имение не монастырь. Пошли посмотрим рану на голове. Тебя прилично приложили.
– Жертва обстоятельств, – ехидно ухмыльнулся Шарль. – О чем это они толковали? И кто этот мужчина с рыжей мочалкой на щеках?
– Роберт. – Фиш заговорщически понизил голос. – Англичанин из Индии. Привез какого-то мага или факира в черном плаще.
"Заливает, – подумал Рико. Он послушно дал выстричь волосы вокруг раны и поморщился, когда толстяк начал промывать ее водой. – Как всегда заливает, без зазрения совести. Какие факиры или маги? На кой черт тащить их в такую даль из Индии?"
– А при чем здесь русский?
– Потом поговорим, – шепнул Эммануэль. – Сюда идут.
Действительно, через секунду в комнату заглянул Мирадор. Скептически сощурясь, он поглядел на рану бандита и, не сказав ни слова, ушел. Следом появился Титто и сообщил, что все готово к переезду. Фиш наскоро наложил повязку, и Рико спустился во двор. Там в закрытую карету усаживали человека, закутанного в широкий черный плащ. Увидев его, Шарль подумал: пожалуй, Эммануэль единственный раз за все время их знакомства сказал правду. Но эту мысль тут же заслонила другая: как вернуть беглянку? Мирадор не зря дал в помощь двух головорезов – они не только помогут, но и приглядят, чтобы Рико не вздумал сбежать! Значит, он под подозрением и единственный способ снять его с себя – это выкрасть Лючию…
– Отвечайте, кто вы?
Федор Андреевич понял: волею обстоятельств он опять попал в неприглядную историю. Но при чем здесь брелоки от часов с перламутровыми рыбками? Отчего увидев их, синьор Лоренцо так разволновался, что даже держит его под прицелом? Если ему так нужны часы, пусть забирает! Главное, никто не тронул заветную деревянную дощечку, подаренную Али-Резой.
– Простите, но я хотел бы знать, по какому праву вы допрашиваете меня?
– Не занимайтесь словоблудием, – насупился хозяин имения. – Вам должно быть прекрасно известно, кто я такой и почему допрашиваю вас!
Он сердито бросил на стол часы бандита. Отец Франциск вздрогнул и поглядел на брелоки с перламутровыми рыбками, как на отвратительную жабу, внезапно появившуюся на белоснежной, туго накрахмаленной скатерти.
– Представьте себе, я не знаю, кто вы, – стараясь сохранять спокойствие, ответил Кутергин. Уж не угодил ли он в новую, хитро расставленную западню?
– Этот синьор – маркиз Лоренцо да Эсти, – почтительно сообщил священник. – Ему принадлежит все в этой округе.
Федор Андреевич подумал: а что, если бы сохранились бумаги, в которых он именовался Жаном-Батистом Рамьером? Вот уж действительно, нет худа без добра. Как бы тогда пришлось выкручиваться? Он выпрямился и гордо вскинул голову:
– Господин маркиз! Я капитан русского Генерального штаба Федор Кутергин. На итальянскую землю я ступил почти двое суток назад, прибыв на тендере из Порт-Саида. Часы с брелоками, которые вы так упорно показываете мне, принадлежали бандиту, из рук которого я вырвал вашу племянницу.
– Это правда, – подтвердила Лючия.
– Вы… русский? – На лице маркиза отразилось неподдельное изумление. – Но, простите, синьор капитан, как вы сможете нам это доказать?
– Позвольте мне присесть?
– Прошу. – Лоренцо положил пистолет на стол и указал русскому на кресло напротив себя. Усаживаясь, Кутергин оглянулся и к немалому облегчению заметил, что рослые лакеи смотрят на него уже не так злобно. Однако они встали у него за спиной.
– Извините, но ужинать мы будем только после того, как поставим все точки над известной буквой, – сказал маркиз. – Итак, что вас привело в Италию, господин капитан? Поверьте, мы так пристрастно расспрашиваем вас не из праздного любопытства.
– О, моя история весьма необычна, – улыбнулся офицер. – Все началось с того, что меня направили для съемок местности в азиатские степи и пустыни туда где начинаются владения хивинского хана и живут племена воинственных текинцев.
– Надо ли понимать так, что вы… шпион, господин капитан? – прервал его Лоренцо.
– Отнюдь! Разведчик – да, но не шпион! Я отправился в официальную экспедицию, имея соответствующие бумаги, в сопровождении солдат и в установленной для моего звания форме. Подданные хана имеют обыкновение нападать на русские пограничные поселения, и наш государь твердо решил положить предел подобному беззаконию.
– Понятно. Прошу извинить меня. – Маркиз привстал и поклонился. – Продолжайте, синьор капитан.
– Вам придется запастись терпением, – предупредил Кутергин и поведал об основных событиях, заставивших его прибыть в Италию.
Он рассказал о встрече с караваном, с которым шли слепой шейх и его сын, о стычке в развалинах древней крепости, о жестоком предводителе вольных всадников Мирте, о погоне за похитителем его документов и подарка слепца, продолжавшейся в пустыне, горах Афганистана, в Индии и Аравии. Упомянул и о коварных исмаилитах.
Присутствовавшие слушали его, затаив дыхание. Маркиз сурово хмурил густые брови, отец Франциск беззвучно шевелил губами, перебирая четки, а Лючия казалась смертельно бледной, словно вся кровь отлила от ее прекрасного лица с огромными зеленовато-карими глазами. Лакеи, стоявшие за спинкой кресла Федора Андреевича, замерли.
– Шейх одного из племен бедуинов познакомил меня с капитаном тендера, – заканчивая свое повествование, сказал Кутергин. – На его корабле я прибыл в Геную и своими глазами видел, как с французского торгового судна "Благословение" сошел Мирт, одетый в европейское платье. С ним были какой-то незнакомец и закутанный в широкий черный плащ человек. Я решил, что это слепой шейх, и нанял извозчика, чтобы следовать за их каретой, но на меня напали бандиты. Спасаясь от них, я случайно встретился с Лючией. Остальное вам известно.
Он поглядел на девушку. В ее глазах стояли слезы, грудь бурно вздымалась. Наверное, ее сильно взволновал рассказ, и капитан подумал: может ли он рассчитывать с ее стороны на нечто большее, чем просто долг вежливой благодарности за помощь в трудную минуту?
Синьор Лоренцо, заметив состояние племянницы, накрыл ее руку своей широкой ладонью, как бы призывая не выдавать своих чувств.
– Капитан! Вы можете назвать имена слепого шейха и его сына? – тихо спросил он и впился взглядом в лицо русского, напряженно ожидая ответа.
– Мансур-Халим и Али-Реза.
– Они оба живы? – осторожно уточнил Лоренцо.
– С Али-Резой мы вместе бежали от Мирта и расстались в городе храмов, – ответил Кутергин. – Что же касается его отца, я не сомневаюсь: в Генуе именно его высадили с "Благословения".
Лючия тихо застонала, как от сердечной боли, внезапно пронзившей грудь. Отец Франциск перестал молиться и побелевшими пальцами вцепился в край столешницы, повернув к гостю покрытое бисеринками пота лицо. Голос его прерывался от волнения: