- Очень хорошо! - крикнул Хорнблауэр в ответ. Может быть, появление фрегата не имеет никакого отношения к маневрам "Отчаянного" в Ируазе, но вероятнее противоположное. Хорнблауэр оглядел шлюп - матросы драили палубу, но в пять минут можно все переменить. Он в мгновение ока может подготовить корабль к бою или поставить все паруса.
- Так держать, - скомандовал он рулевому. - Мистер Карджил, не будете ли вы так любезны поднять флаг.
- Вот он, сэр, - сказал Провс. В подзорную трубу Хорнблауэр видел брамсели фрегата - тот с попутным ветром шел по Гулю. Этим курсом он встретится с "Отчаянным" через несколько миль.
- Мистер Буш! Я хотел бы, чтоб вы спустились, как только закончите наблюдения.
- Есть, сэр.
"Отчаянный" медленно двигался прежним курсом. Бессмысленно было бы ставить дополнительные паруса, делая вид, будто он ни в чем не замешан. Французское флотское начальство из десятка источников уже наслышано о его дозоре.
- Вы ведь не собираетесь им доверять, сэр? - Это Буш, он спустился на палубу и немного волновался. Волнение никак не отразилось на невозмутимой манере Буша, но его обнаруживал сам факт, что Буш осмелился прямо высказать совет.
Хорнблауэр не хотел убегать. Он имел все преимущества - "Отчаянный" находится с подветренной стороны от фрегата, может в любой момент поставить все паруса и двинуться в сторону открытого моря. Но Хорнблауэр не хотел этого делать. Он был твердо уверен, что в таком случае француз последует за ним и с позором будет гнать до самой Атлантики. Смелый шаг поднимет дух команды, произведет впечатление на французов и - это главное - рассеет неуверенность Хорнблауэра в себе. Это - проверка. Инстинкт советовал ему быть осторожным, но он убеждал себя, что осторожность - лишь прикрытие для трусости. Трезвый расчет внушал, что опасаться нечего, страх говорил, что французский фрегат замышляет подойти на расстояние выстрела и уничтожить "Отчаянный". Надо действовать согласно расчету, отбросив страх, но Хорнблауэр хотелось бы только, чтоб сердце его не билось так лихорадочно, чтоб ладони не потели так сильно, чтоб по ногам не бегали мурашки. Он хотел бы, чтоб Буш не стоял так близко, мешая пройтись по шканцам. Тут он сказал себе, что все равно не смог бы шагать взад и вперед, показывая всем и каждому свою нерешительность.
Сегодня каботажные суда потоком шли из Бреста, пользуясь попутным ветром - если б война была объявлена, они бы на это не решились. Хорнблауэр говорил с капитанами трех разных рыбачьих судов, и ни один из них ничего не слышал о войне. Возможно, все они участвуют в заговоре с целью развеять его опасения и заманить в ловушку - но уж очень это маловероятно. Если б новость о начале войны достигла Бреста всего час назад, фрегат не успел бы подготовиться к выходу в море и пройти Гуль. С другой стороны, рассуждения Хорнблауэра подтверждало то, что даже если война не объявлена, французское флотское начальство будет действовать именно так. Услышав, что наглый британский шлюп курсирует возле Бреста, они должны были собрать по всем кораблям достаточно матросов для одного фрегата и послать этот фрегат, чтоб тот отпугнул британское судно. Хорнблауэр не должен этого допустить - ветер может оставаться таким не один день, и тогда "Отчаянному", чтобы продолжить наблюдения, придется долго лавировать обратно.
Фрегат был виден уже целиком - в подзорную трубу Хорнблауэр видел его до самой ватерлинии. Он был большой; в борту виднелось двадцать крашеных портов, не считая пушек на шканцах и полубаке. Восемнадцатифунтовки, скорее всего - вдвое больше пушек, чем у "Отчаянного", общий вес ядер при бортовом залпе больше в четыре раза. Но пушки не выдвинуты: Хорнблауэр поднял подзорную трубу, чтоб осмотреть реи. Он напрягал глаза - сейчас он должен полагаться не только на расчет, но и на зрение. Он был уверен в том, что увидел. Фока-рей, фор-мар-сарей, грота-рей, грот-марса-рей - все они не укреплены цепными боргами. Если бы фрегат был готов к бою, такую предосторожность не упустили бы. Они не собираются драться. Это не западня.
- Будут приказания, сэр? - спросил Буш. Буш хотел бы подготовить корабль к бою, открыть порты и выдвинуть пушки. Если что-нибудь может вызвать враждебные действия со стороны французов, то именно это. Хорнблауэр отлично помнил приказы Корнваллиса, как письменные, так устные. Они строго предписывали ему не предпринимать никаких действий, которые могли бы навлечь на Англию обвинения в развязывании войны.
- Да, - сказал Хорнблауэр в ответ на вопрос Буша, но облегчение, промелькнувшее было на лице первого лейтенанта мгновенно сменилось озабоченностью, когда он увидел блеск в глазах своего капитана.
- Мы должны поприветствовать их, мистер Буш, - сказал Хорнблауэр. Было что-то безумно возбуждающее в том, чтобы принуждать себя к холодной вежливости, в то время как внутри у него все кипело. Нечто подобное происходит в паровых машинах мистера Уатта, когда не работает выпускной клапан.
- Есть, сэр, - сказал Буш. Дисциплинированный ответ - единственно возможный ответ на приказ старшего по званию.
- Вы помните процедуру, мистер Буш?
Ни разу Хорнблауэр не приходилось приветствовать французское военное судно - до сих пор для него увидеть французский корабль означало вступить в бой.
- Да, сэр.
- Тогда будьте так любезны отдать приказ.
- Есть, сэр. Все наверх! Все наверх! Встать к борту! Мистер Вайз! Следите, чтоб матросы соблюдали порядок. Сержант морской пехоты! Выстройте своих людей на шканцах! Ровненько, ровненько. Барабанщик справа. Боцманматы! Приготовьтесь засвистеть, как только начнет барабан. - Буш повернулся к Хорнблауэру: - У нас нет музыки, сэр, кроме барабана и дудок.
- Они большего от нас и не ждут, - сказал Хорнблауэр, не отрывая от глаза подзорную трубу. Один сержант, один капрал, двенадцать рядовых и барабанщик - вот и все, больше морских пехотинцев на военном шлюпе не предусмотрено - но Хорнблауэр думал не о них. Все его внимание сосредоточилось на фрегате. Без сомнения, с палубы француза десятки подзорных труб направлены сейчас на "Отчаянного". Как только на шлюпе началась суматоха, Хорнблауэр увидел такую же суматоху и на фрегате. Матросы выстроились вдоль борта - целая толпа. По воде разнесем шум - четыре сотни взволнованных французов занимали свои места.
- Молчать! - крикнул Буш в эту самую минуту. Голос его звучал как-то странно - он не хотел, чтоб французы слышали его слова, и потому пытался орать шепотом. - Покажите лягушатникам, как ведут себя британские моряки. Выше головы, и стойте тихо.
Синие мундиры, белые штаны - это французские солдаты выстроились на шканцах фрегата. Хорнблауэр в подзорную трубу различил блеск примкнутых штыков, сверкающую медь музыкальных инструментов. Корабли быстро сходились - фрегат нес больше парусов и шел быстрее шлюпа. Ближе и ближе. "Отчаянный" - корабль-гость, ему и начинать приветствие. Хорнблауэр опустил подзорную трубу.
- Давайте, - сказал он.
- Барабан! - скомандовал Буш. Барабанщик выбил долгую дробь.
- Ружья на кар-р-раул! - приказал сержант, потом тише: - Раз. Два. Три!
Сержант поднял короткую пику, пехотинцы взяли ружья на караул тем красивым движением, которое дается долгой муштрой. Протяжно и мучительно засвистели дудки. Хорнблауэр снял треуголку и прижал ее к груди - поднести пальцы к полям шляпы не соответствовало бы случаю. Теперь он видел капитана на шканцах фрегата - рослый мужчина, тот на французский манер держал шляпу над головой. На груди его сверкала звезда - видимо, недавно введенный Бонапартом орден Почетного Легиона. Хорнблауэр вернулся к действительности - он начал приветствия, ему и первым прекращать. Он скомандовал Бушу.
- Барабан! - приказал Буш, и дробь прекратилась. Тут же смолкли дудки боцманматов, немного не одновременно, не так, как хотелось бы Хорнблауэру. На шканцах фрегата кто-то - тамбур-мажор, наверное - поднял длинную палку с бронзовыми колокольчиками и резко ее опустил. Тут же загремела полдюжина барабанов - военный марш, невразумительное смешение звуков, которое Хорнблауэр никогда не понимал. Жезл тамбур-мажора ритмично вздымался и падал. Наконец музыка смолкла. Хорнблауэр надел шляпу, французский капитан тоже.
- Ружья на плечо-о-о! - прокричал сержант.
- Разойдись! - скомандовал Буш, потом не так громко:
- Тихо! Молчать!
Возбужденные матросы могли по команде "разойдись" начать болтовню - они тоже ни разу в жизни не проходили близко от французского судна, не обменявшись бортовыми залпами. Но Буш твердо вознамерился убедить французов что команда "Отчаянного" сплошь состоит из стоиков. Вайз тростью приводил приказ в действие, и матросы разошлись дисциплинированно - порядок нарушил лишь один короткий вскрик, когда трость обрушилась на чью-то спину.
- Это и впрямь "Луара", сэр, - сказал Буш. Отчетливо видно было название, выписанное изящными золотыми буквами на украшенной орнаментом корме фрегата. Хорнблауэр вспомнил, что Буш по-прежнему не ведает, откуда оно ему известно. Приятно прослыть всезнающим, пусть даже необоснованно.
- И вы были правы, сэр, что не стали от них удирать, - продолжал Буш. Почему так невыносимо видеть восхищение в глазах Буша? Буш не знает об участившемся сердцебиении и о потных ладонях.
- Наши ребята смогли поближе взглянуть на француза, - неловко произнес Хорнблауэр.
- Точно, сэр, - согласился Буш. - Вот уж чего я не ждал, так это услышать эту мелодию с французского фрегата!
- Какую? - неосторожно спросил Хорнблауэр, и тут же разозлился, что обнаружил свою слабость.
- "Боже, храни короля", сэр, - просто ответил Буш. К счастью, ему не пришло в голову, что кто-то может не узнать гимн своей страны. - Если б у нас был оркестр, нам пришлось бы играть их "Марсельезу".
- Пришлось бы, - сказал Хорнблауэр. Надо немедленно сменить тему. - Смотрите! Они ставят брамсели. Быстрее! Засеките время! Мы посмотрим, что они за моряки.
6
С запада дул штормовой ветер. Невероятно ясная погода, стоявшая последние несколько недель, кончилась, и Атлантика вернулась в обычное свое состояние. Под полностью зарифленными марселями "Отчаянный" боролся с ветром, идя в крутой бейдевинд на левом галсе. Левый борт он подставил огромным валам, беспрепятственно пробежавшим тысячи миль от Канады до Франции. Шлюп качался с бока на бок, потом с носа на корму, потом подпрыгивал и снова кренился на бок. Ветер так сильно давил на его марсели, что он почти не наклонялся влево - кренясь на правый борт, он на миг замирал и возвращался в вертикальное положение. Но хотя бортовая качка и ограничивалась таким образом, корабль подпрыгивал вверх и проваливался вниз на каждой проходившей под днищем волне. Все стоявшие на палубе чувствовали, что давление досок на ноги увеличивается и затем уменьшается всякий раз, как судно поднимается вверх падает вниз. Ветер завывал в такелаже, древесина стонала под постоянно меняющимся напряжением, изгибавшим судно по длине. Но стон этот успокаивал - то был не резкий треск и не беспорядочные шумы. Он говорил, что "Отчаянный" гибок и податлив, а не жесток и хрупок.
Хорнблауэр вышел на шканцы. Он был бледен от морской болезни - изменение качки застало его врасплох. Правда, сейчас ему было совсем не так плохо, как когда они первый раз вышли в Ла-Манш. Он кутался в бушлат и вынужден был за что-нибудь держаться, ибо прежняя привычка к качке еще не восстановилась. Со шкафута появился Буш в сопровождении боцмана. Он козырнул и внимательно огляделся.
- До первого шторма никогда не узнаешь, что может оторваться, сэр, - сказал Буш.
Все, что казалось надежно принайтовленным, в сильную качку обнаруживает опасную склонность смещаться под действием непредсказуемых напряжений. Буш с Вайзом только что закончили долгий осмотр.
- Что-нибудь не в порядке? - спросил Хорнблауэр.
- Только мелочи, сэр, за исключением стоп-анкера. Его заново закрепили.
Буш широко улыбался, глаза его весело горели - его явно радовали и смена погоды, и свист ветра, и новые, связанные с этим, обязанности. Он потер руки и глубоко вдохнул. Хорнблауэр мог бы утешиться воспоминаниями, что и он когда-то радовался непогоде, и даже надеждой, что когда-нибудь будет радоваться вновь, но сейчас эти утешения казались ему напрасными, а надежда - тщетной.
Хорнблауэр взял подзорную трубу и огляделся. Погода на мгновение прояснилась и горизонт отодвинулся. Далеко на правой раковине Хорнблауэр увидел что-то белое, потом, встав покрепче (насколько это ему удалось) поймал это белое в поле зрения подзорной трубы. Это был бурун у Ар Мэн - какое странное бретонское название - самого южного из всех рифов, охраняющих подступы к Бресту. Пока Хорнблауэр смотрел, волна налетела на скалу и накрыла ее целиком.
Белый гребень поднялся ввысь как колоссальная колонна, достиг высоты грот-марселей судна первого класса, затем ветер возвратил его в небытие. Тут на корабль налетел шквал, который принес с собой ливень. Горизонт вновь сомкнулся, и "Отчаянный" опять стал центром крохотного кусочка вздымающегося серого моря. Низкие тучи нависли над самыми верхушками мачт.
Они были так близко от подветренного берега, как только Хорнблауэр отважился подойти. Человек более робкий при первых признаках непогоды отошел бы подальше в море, но в таком случае робкого человека очень скоро снесло бы далеко от места, за которым ему поручено наблюдать, и ему потребовалось бы несколько дней, чтоб вернуться на позицию. А в эти дни мог задуть попутный для французов ветер, и те могли бы двинуться, куда пожелают, незамеченные. Казалось, на карте, помимо параллелей и меридианов, прочерчена еще одна линия, отделяющая безрассудство от разумной смелости, и Хорнблауэр держался у самой границы безрассудства. Теперь - как всегда на флоте - оставалось только ждать и смотреть. Бороться со штормовым ветром, примечая усталыми глазами все его изменения, с трудом идти на север одним галсом, делать поворот оверштаг и с таким же трудом идти на юг другим галсом, лавировать на подступах к Бресту, пока не представится возможность разглядеть получше. То же самое Хорнблауэр делал вчера, то же он будет делать бессчетное число раз, если война все-таки разразится. Он вернулся в каюту, чтобы скрыть новый приступ морской болезни.
Через некоторое время, когда ему немного полегчало, в дверь заколотили.
- Что случилось?
- Впередсмотрящий что-то прокричал с марса, сэр. Мистер Буш велел ему спуститься.
- Иду.
Хорнблауэр вышел на палубу и увидел, как впередсмотрящий перелез на бакштаг и соскользнул по нему на палубу.
- Мистер Карджил, - сказал Буш. - Пошлите другого матроса на его место.
Буш повернулся к Хорнблауэру.
- Я не мог расслышать, что он там кричит, из-за ветра, потому велел ему спуститься. Ну, что ты там увидел?
Впередсмотрящий стоял с шапкой в руках, слегка напуганный необходимостью разговаривать с офицерами.
- Не знаю, важно ли это, сэр, но когда в последний раз прояснилось, я заметил французский фрегат.
- Где? - спросил Хорнблауэр. В последний момент он сдержался, чтоб не произнести эти слова так резко, как намеревался вначале. Ничего не выиграешь, а кое-что и проиграешь, если начнешь орать на этого человека.
- Два румба на подветренной скуле, сэр. Корпуса видно не было, но марсели я разглядел, сэр. Я их знаю.
После обмена приветствиями "Отчаянный" довольно часто встречал "Луару" в Ируазе - это немного походило на игру в прятки.
- Какой у нее курс?
- Она идет в бейдевинд, сэр, под взятыми в два рифа марселями, на правом галсе, сэр.
- Вы совершенно правильно сделали, что доложили. Теперь возвращайтесь на свой пост. Пусть другой матрос останется с вами.
- Есть, сэр.
Матрос двинулся к мачте, и Хорнблауэр посмотрел на море. Горизонт снова сузился. Зачем "Луара" вышла из порта и борется со штормовым ветром? Может быть, ее капитан хочет потренировать матросов в плохую погоду. Нет. Надо быть честным с самим собой - на французов это не похоже. Всем известно, что скаредное французское начальство избегает без нужды трепать суда.
Хорнблауэр заметил, что Буш стоит рядом и ждет, пока к нему обратятся.
- Что вы об этом думаете, мистер Буш?
- Я думаю, прошлой ночью они стояли на якоре в Бэртэнском заливе, сэр.
- Меня это не удивило бы.
Буш имел в виду залив Бэртом, расположенный на обращенной к морю стороне Гуля, где при дующем с запада ветре можно стоять на длинном якорном канате. И, если "Луара" стояла там, она наверняка связалась с берегом. Ее капитан мог получить новости и приказы из Бреста, расположенного всего в десяти милях. Он мог узнать, что война объявлена. Если так, он попытается захватить "Отчаянного" врасплох. В таком случае, разумнее всего было бы повернуть судно оверштаг. Идя на юг правым галсом, "Отчаянный" вышел бы достаточно далеко в море, чтоб не опасаться подветренного берега, и настолько отдалился бы от "Луары", чтоб посмеяться над любой попыткой его преследовать. Но… Все это напоминало Гамлетовские сомнения, то место, где Гамлет говорит: - "Вот в чем вопрос". Ко времени появления Корнваллиса "Отчаянный" может оказаться далеко от своей позиции, и пройдут дни, пока он на нее вернется. Нет, раз так надо рискнуть судном. "Отчаянный" - ничтожный винтик в споре двух огромных флотов. Он дорог Хорнблауэру лично, но сведения, которые ему удастся раздобыть, в сотни паз важнее Корнваллису, чем сам шлюп.
- Мы останемся на прежнем курсе, мистер Буш, - сказал Хорнблауэр.
- Она в двух румбах на подветренной скуле, сэр, - заметил Буш. - Когда она к нам приблизится, мы будем достаточно далеко от нее на ветре.
Хорнблауэр уже это просчитал; если б результат был иным, он уже пять минут назад повернул бы "Отчаянный" оверштаг и сейчас мчался бы к безопасности.
- Снова немного проясняется, сэр, - заметил Буш, оглядываясь по сторонам. В это время с марса снова крикнули:
- Вот она, сэр! Один румб впереди правого траверза!
- Очень хорошо!
Ветер немного утих, и можно было, хотя и с трудом, "переговариваться" между марсовым и палубой.
- Вот она, сэр, - сказал Буш, направляя подзорную трубу. В этот момент "Отчаянный" поднялся на волне, и Хорнблауэр, хотя и неясно, различил марсели "Луары". Они были круто обрасоплены, и он видел в подзорную трубу только узкие полоски. "Отчаянный" был не меньше чем в четырех милях на ветре от нее.
- Смотрите! Она поворачивает оверштаг, сэр! Полоски превратились в прямоугольники, дрогнули и встали. Теперь марсели "Луары" обрасоплены параллельно марселям "Отчаянного" - оба судна идут одним галсом.
- Они повернулись оверштаг, как только заметили нас, сэр. Они по-прежнему играют с нами в прятки.
- В прятки? Мистер Буш, я полагаю, началась война. Трудно было произнести эти слова спокойно, словно между делом, как надлежит человеку с железными нервами: Хорнблауэр старался, как мог. У Буша таких предрассудков не было. Он уставился на Хорнблауэра и присвистнул. Но он смог мысленно повторить тот путь, который только что проделал Хорнблауэр.
- Я думаю, вы правы, сэр.
- Спасибо, мистер Буш. - Хорнблауэр произнес это язвительно, и тут же пожалел о сказанном. Нечестно заставлять Буша расплачиваться за напряжение, которое испытывает его капитан, да и не вяжется с его идеалом непроницаемости обнаруживать это напряжение. Хорошо, что следующий приказ который Хорнблауэр собирался отдать, наверняка отвлечет Буша от полученной обиды.