- Ну что ж, господа, - сказал Миранда, поставив свой бокал на стол и доставая длинную тонкую сигару из инкрустированного перламутром сигарного ящика, - позвольте мне спросить, наконец, чем же вызван ваш нежданный визит ко мне. Насколько мне помнится, я никогда не имел дела с вашим ведомством. С военным министерством - да, но к Адмиралтейству я пока ни разу не обращался.
- М-р Марсден и я находимся в курсе всех ваших дел с военным министерством, - сухо ответствовал Барроу. - Именно по этой причине я взял на себя смелость посетить вас, граф, без предварительной договоренности. Если мы с вами найдем общий язык, вам больше не придется обивать там пороги.
- Ваши слова проливают бальзам на мои раны, сеньор Барроу! - воскликнул Миранда. - Вы не поверите, как надоели мне эти ваши чиновники, от которых просто невозможно чего-либо добиться. Я беседую с министром, я встречаюсь с членами Парламента, я получаю аудиенцию у Его Высочества принца Уэльского и что же? Все эти господа выслушивают меня благосклонно и каждый обещает помочь. Но когда дело доходит до бюрократов… О это чернильное семя! Не знаю, как обстоят дела у вас, в Адмиралтействе, но я поражаюсь, что у Англии вообще имеется армия. Если судить по тем чиновникам, с которыми пришлось столкнуться мне, удивительно, что ваши солдаты получают пищу, обмундирование и боеприпасы. Мне кажется, любая бумага, попавшая в лапы этих мерзких людишек, заранее обречена на пропажу. Я уже почти год в Англии, но мне так и не удалось проделать даже маленькой трещины в глухой стене равнодушия.
- Сочувствую вам, сеньор Миранда, - отозвался Барроу, - хотя и не разделяю ваших взглядов на английских чиновников. Я ведь и сам чиновник.
- Умоляю, простите меня, сеньор Барроу! - поспешил принести извинения Миранда. - Я вовсе не имел в виду никого из присутствующих. А кроме того, вас нельзя считать обычным чиновником, как и м-ра Марсдена. Ваши имена известны всей Англии, да что Англии, всему миру! А степень важности вашей должности равна любой министерской. Нет-нет, сеньор Барроу, вы не можете отнести мои слова в свой адрес. Я имел в виду обычных крючкотворов, которым доставляет наслаждение переправлять просителя из одной инстанции в другую, пока у бедняги не откажут ноги или не остановится сердце. В Испании с этим проще, сунул в лапу - и дело сделано. А к здешним чиновникам не знаешь как и подступиться.
- Наши тоже берут, - усмехнулся Барроу, - но к ним надо знать подход, как вы справедливо заметили, граф. Не везде, конечно. Скажем, в Адмиралтействе я готов поручиться за каждого. Мы очень тщательно подбираем людей. Слишком многое зависит от боеспособности флота, поэтому мы не в праве рисковать и брать на службу случайных проходимцев.
- Нисколько не сомневаюсь в честности ваших коллег, сеньор Барроу, - с облегчением заверил собеседника Миранда. - Вы правы, разумеется, нельзя вот так сразу обобщать. Должно быть, мне просто не везло.
- Как сказать… - несколько загадочно пробормотал Барроу.
- Что вы имеете в виду, сеньор? - насторожился Миранда.
- Сейчас я все вам объясню, граф. Хорнблоуэр посмотрел на м-ра Барроу и поразился происшедшей с ним перемене. Взгляд его сделался жестким, на бледных щеках заиграл легкий румянец, пальцы судорожно вцепились в подлокотники кресла. Хорнблоуэр понял, что приближается решительный момент, ради которого Марсден и Барроу затеяли эту поездку.
- Если я не ошибаюсь, сеньор Миранда, вы неоднократно обращались в военное министерство, а также к различным высокопоставленным лицам с просьбами помочь вам свергнуть власть Испанской Короны в Южной Америке?
- Совершенно верно, м-р Барроу. Обращался и неоднократно, как вы совершенно справедливо заметили. Более того, я ни разу не получил прямого отказа. Все соглашались с моими планами и уверяли меня, что постараются сделать все возможное для их осуществления. Вот только никто до сих пор не удосужился даже пальцем пошевелить. А ведь я просил так немного! С полтысячи старых мушкетов, немного боеприпасов и хоть какой-нибудь корабль, чтобы доставить все это и моих людей к берегам Америки. Я даже не просил высадить нас непременно в Перу, на моей родине, где у меня большие связи и множество сторонников. Какая, в сущности, разница, где начинать. Достаточно одной искры, чтобы заполыхал весь континент, и тогда прогнившая власть королевских губернаторов и вице-королей рухнет сама собой, как карточный домик.
- Скажите, сеньор Миранда, - спросил Барроу после паузы, - вы никогда не задумывались о том, что все те чиновники, которые, как вы считаете, пытались вставлять вам палки в колеса, могли поступать так по инструкции свыше?
- О, я давно уже подозреваю нечто в этом роде! - с горечью произнес Миранда. - Какой же вы все-таки двуличный народ, англичане.
- Английские политики, сеньор Миранда, - мягко поправил его Барроу, - как, впрочем, любые другие политики, в том числе и испанские.
- Тут вы правы, сеньор, - согласился Миранда, - хотя я по-прежнему не понимаю, какой вред Англии может причинить ослабление могущества Испании? Насколько мне известно, вы все еще находитесь в состоянии войны с ней.
- Это так, граф, но не забывайте о будущем. Сегодня мы воюем с Испанией, а завтра можем стать друзьями. Испанцы не слишком любят французов и их самозваного императора и сражаются больше из страха перед союзниками. У Англии с Испанией нет существенных причин для противоборства, поэтому наше правительство старается не слишком давить на испанцев.
- Тем не менее, вы явились ко мне с каким-то конкретным предложением, не так ли? - вкрадчиво поинтересовался Миранда. - Что-нибудь изменилось в сфере большой политики?
- К сожалению, - сухо ответил Барроу. - Но перейдем к делу. Как вы правильно заметили, сеньор Миранда, я уполномочен сделать вам конкретное предложение. Прежде всего, позвольте сообщить вам, что ваша просьба относительно военного снаряжения удовлетворена и даже с избытком. Вот ордер, подписанный военным министром, на получение из арсенала в Плимуте 1000 мушкетов новейшей конструкции, принятых на вооружение в армии Его Величества, 40 пятидесятифунтовых бочонков пороха, 5 легких полевых четырехфунтовых пушек, 500 ядер к ним, а также по 10 центнеров мушкетных пуль и картечи.
Барроу достал из внутреннего кармана сложенный вчетверо лист бумаги и с легким поклоном протянул его графу. Тот выхватил документ из рук собеседника, поспешно развернул его и впился глазами в текст. Он прочитал его дважды или трижды, каждый раз нежно поглаживая то место, где стояла подпись и печать военного министра. Видно было, что одна только мысль о столь крупной партии смертоносного снаряжения доставляет сеньору Миранде почти физическое наслаждение. Внезапно он встрепенулся и с тревогой поднял глаза на сидящего напротив Барроу.
- У меня нет слов, чтобы выразить свою благодарность, сэр, но молю вас, скажите скорее, каким образом все это богатство будет доставлено по назначению?
- В конце ноября или начале декабря Королевское Географическое Общество планирует отправить научную экспедицию в Южную Америку с целью исследования устья Амазонки, а также уточнения очертаний береговой линии Восточного побережья материка. В состав экспедиции предполагается включить один линейный корабль, два фрегата и несколько малых вспомогательных судов. Возглавит ее коммодор Кларк. Я полагаю, на всех этих кораблях найдется местечко как для ваших головорезов, так и для вашего драгоценного груза. Вы удовлетворены, граф?
- Более чем, сеньор Барроу. Но я сгораю от любопытства. Кто тот таинственный благодетель, за которого я должен молиться? Вы? Или…
- Или. Идея и ее осуществление целиком принадлежат м-ру Марсдену. Между прочим, для получения этого ордера потребовалось вмешательство самого Премьер-министра, так что он достался м-ру Марсдену не без затруднений. Что же касается благодарственных молитв, то тут у меня большие сомнения. М-р Марсден убежденный протестант, а вы, насколько мне известно, столько же убежденный католик.
- О, это не имеет значения! - воскликнул Миранда. - За такого протестанта, как м-р Марсден, я готов не только молиться, но и жизнь отдать.
- Жизнь не нужно, - успокоил его Барроу, - но вы же понимаете, надеюсь, сеньор Миранда, что м-р Марсден занялся решением ваших проблем вовсе не ради ваших прекрасных глаз?
- Конечно понимаю, - сокрушенно признался Миранда, безуспешно пытаясь скрыть невольную ухмылку, - но так хочется иногда верить в человеческое бескорыстие!
- И часто вам приходилось сталкиваться в жизни с подобными проявлениями, граф? - теперь уже Барроу не смог сдержать улыбки.
- Увы! - вздохнул испанец. - Даже не вспомню, сколько лет назад был последний случай.
- Ну что ж, очень рад, что мы понимаем друг друга. Сейчас я расскажу вам вкратце о той услуге, которую вы могли бы оказать м-ру Марсдену. Разумеется, вы вправе отказаться, если что-то покажется вам несовместимым с вашими убеждениями или честью дворянина. Только не забудьте, что м-ру Марсдену еще предстоит уговорить капитана Кларка взять на борт ваш отряд и груз, прямо скажем, не очень совместимый с чисто научной экспедицией.
- Ха! Научная экспедиция! - презрительно фыркнул Миранда. - Линейный корабль и два фрегата. Две сотни пушек, как минимум, полторы или две тысячи человек команды, не считая морской пехоты. И это вы называете научной экспедицией?
- Времена сейчас неспокойные. Должны же мы как-то позаботиться о безопасности ученых мужей. Вы со мной не согласны, граф?
- Ну что вы, сеньор Барроу! В вашем объяснении есть резон. Я просто не подумал о том, что несчастных географов в самом деле необходимо защищать. Особенно в устье Амазонки. Там столько свирепых хищников и ядовитых змей, что даже двухсот орудий и батальона морской пехоты может не хватить. А еще ведь есть индейцы с их луками и отравленными стрелами… Да, вы совершенно правы! Почему бы вам не предложить добавить к экспедиции еще несколько боевых кораблей? Кстати, кто такой капитан Кларк? Первый раз слышу. Почему бы не поставить во главе адмирала Нельсона или, на худой конец, Коллингвуда? Я всегда преклонялся перед уважением англичан к географии, так неужели вы допустите, чтобы ваши ученые подвергались хоть малейшему риску?
- Я доведу ваше предложение до сведения м-ра Марсдена, а он, в свою очередь, надеюсь, вынесет его на рассмотрение Коллегии Адмиралтейства, - кивнул Барроу с самым серьезным видом. - Но мы немного отвлеклись от темы, вам не кажется, граф?
- Да, давайте вернемся к той услуге, которую я счастлив буду оказать м-ру Марсдену, - с жаром подхватил Миранда, но тут же поскучнел лицом и добавил: - Если, конечно, это не будет несовместимо с моими убеждениями или честью дворянина. Говорите, прошу вас, сеньор Барроу!
Барроу отхлебнул глоток вина из своего бокала и принялся излагать сущность принятого накануне плана. Когда он закончил и вопросительно посмотрел на Миранду, тот заговорил не сразу, а только минуту или две спустя.
- Мне понятна суть вашего предложения, сеньор Барроу, как понятны и все опасности, связанные с осуществлением ваших намерений. Сейчас я ничего вам не отвечу. Мне нужно подумать. Давайте вернемся к этому разговору после обеда, если вы не против.
- Я вовсе не тороплю вас, граф, - сказал Барроу. - Если вы желаете, мы можем дать вам на обдумывание пару дней.
- Это лишнее. Мне вполне хватит пары часов. Миранда встал из-за стола и снова открыл дверцу в стене.
- Гонсалес! - позвал он. - Что там с обедом?
- Все готово, Ваше Сиятельство, - последовал приглушенный ответ.
- Ну тогда неси. Потом можешь звать людей. Когда всех накормишь, скажи сержанту, чтобы поднялся ко мне.
- Слушаюсь, Ваше Сиятельство!
Не прошло и трех минут, как на пороге снова появился толстяк-повар с уставленным закусками подносом. На отдельном блюде дымились сложенные в стопку тонкие плоские лепешки. Хорнблоуэр сразу узнал знаменитые испанские тортильи, которые ему довелось пробовать на Ямайке еще в бытность младшим лейтенантом "Славы". Гонсалес быстренько сгрузил блюда с закусками на стол, расставил тарелки и исчез за следующей переменой.
- Виски? Бренди? Ром? - осведомился Миранда, открывая дверцу стенного шкафа.
- Капельку бренди, если можно, - сказал Барроу.
- А у вас есть ямайский ром, сэр? - спросил Хорнблоуэр, которому тортильи на блюде напомнили совместные с Бушем трапезы в кабаках Кингстона.
- Разумеется, капитан! Не только ямайский, но и кубинский. Большинство истинных ценителей предпочитает последний. Но я не хочу никому навязывать своего мнения. Попробуйте оба, сеньор Хорнблоуэр, и решите сами, что вам больше нравится.
Хорнблоуэр последовал совету хозяина и вскоре пришел к тому же выводу: кубинский ром оказался на самом деле лучше ямайского. Ему не раз приходилось присутствовать на званых обедах у прославленных капитанов и адмиралов, но нигде угощение не было таким вкусным. Холодные закуски буквально таяли во рту, а седло барашка под острым, удивительно ароматным соусом не шло ни в какое сравнение с той жилистой бараниной, какую приходилось есть в море даже на адмиральском флагмане. Молодое парное мясо с любимым молодым картофелем - что может быть лучше?! Покончив с первой порцией, Хорнблоуэр отрезал себе еще кусок баранины, не испытывая при этом никаких угрызений совести. На блюде еще осталось достаточно для целого десятка едоков, тогда как за столом сидело всего трое. Совсем другое дело на обеде у адмирала, где младшим офицерам не всегда удавалось даже попробовать то или иное блюдо, - все расхватывали старшие по чину, - не говоря уже о повторной порции.
- Ваш повар - просто чудо, сеньор Миранда, - сказал капитан, оторвавшись наконец от тарелки. - Где вы его раздобыли, если не секрет?
- Да, отлично готовит, шельмец, - подтвердил Миранда, самодовольно улыбаясь. - Ничего удивительного, в свое время он служил шеф-поваром у вице-короля Перу.
- В самом деле? - заинтересовался Барроу. - И как же вам удалось переманить его, граф? Насколько я знаю поваров, они не очень-то жалуют походную жизнь и скитания.
- Гонсалесу такая жизнь нравится, - возразил Миранда, - кроме того, я его не сманивал. Он сам предложил мне взять его на службу, когда я собирался отплывать во Францию.
- Как?! Он добровольно покинул службу у короля, семью, родную землю, чтобы отправиться с вами за тридевять земель? Невероятно! - воскликнул Барроу.
- Ну, не то чтобы совсем добровольно… - протянул Миранда.
- Ага! Так я и знал! - вскричал Барроу. - Здесь есть какая-то тайна. Расскажите нам, граф, прошу вас.
- Да не было никакой тайны, - нехотя сказал Миранда, - просто Гонсалес отравил племянника вице-короля, и ему надо было срочно покинуть страну.
- То есть как это отравил? - прошептал потрясенный Барроу.
- Да очень просто. У нас в Перу растет одно растение. Не знаю, как оно называется по латыни, но мы называем его яблоком смерти. На Кубе это растение называют "манзанилла". Гонсалес подмешал сок манзаниллы в острый соус, который каждый раз готовили специально для молодого человека. Вообще-то манзаниллой отравиться не просто, - яд выдает специфический запах. Но в остром соусе с разнообразными приправами различить этот запах почти невозможно… Так что племянник скончался полчаса спустя после обеда в страшных мучениях.
- Но почему он так поступил? - спросил Горацио.
- Молодой повеса обесчестил единственную сестру Гонсалеса. Через неделю должна была состояться ее свадьба, а тут такое… Бедная девушка не вынесла позора и наложила на себя руки. Будь Гонсалес дворянином, он мог бы вызвать подлеца на дуэль, но не будучи им, он поступил так, как поступил. Я знал его сестру. Это была чудесная девушка и настоящая красавица.
- А вы не боитесь, что в один прекрасный день он отравит и вас? - с любопытством спросил Хорнблоуэр.
- Меня? - удивился Миранда. - Помилуйте, за что? Ведь я же не соблазнял его сестру.
- Ну, мало ли за что, - не отставал Хорнблоуэр, - предположим, вы приказали за что-нибудь его высечь, а он затаил обиду…
- Такого не может случиться! - твердо отрезал Миранда.
- Вы так уверены в своем поваре, граф? - с легкой иронией спросил Барроу.
- Я уверен во всех своих людях. Каждый из них при вступлении в Освободительный Легион - так называется мой отряд - поклялся на крови до последнего вздоха бороться за свободу Америки и во всем беспрекословно подчиняться приказам командира Легиона, то есть моим. К тому же, сеньор Хорнблоуэр, в моем отряде нет телесных наказаний, чего нельзя сказать о вашем прославленном флоте.
- Интересно… - задумчиво протянул Барроу. - А как же тогда вы поступаете с провинившимися?
- В Легионе существует всего два вида наказания: изгнание и смертная казнь. За все время лишь однажды пришлось применить последнюю. Один солдат напился и зарезал своего лучшего друга из-за пустяковой ссоры. С тех пор я установил для рядовых сухой закон.
- И он соблюдается? - недоверчиво спросил Хорнблоуэр, отлично знакомый с пристрастием английских моряков, да и солдат тоже, к спиртному в любом его виде.
- Как это ни удивительно - да! - с оттенком гордости в голосе ответил Миранда.
- А за какие преступления вы подвергаете своих людей изгнанию? - поинтересовался Барроу.
- За кражу, мародерство, насилие и прочие серьезные провинности, исключая убийство, за которое положен расстрел. Должен сказать, однако, что и изгнание как меру наказания я применял лишь дважды. И оба раза виновные на коленях умоляли меня лучше расстрелять их на месте, чем выгонять из отряда.
- Невероятно! - воскликнул Барроу. - Такая преданность делает вам честь, граф.
- Не мне, сеньор Барроу, но тому делу, которому служим мы все, от графа до последнего солдата, - святому делу свободы.
Барроу еле заметно поморщился. Миранда этого не заметил, но наблюдательный Хорнблоуэр не преминул отметить про себя, что Второго Секретаря Адмиралтейства, похоже, коробит от излишне высокопарных фраз.
- А если ваши люди провинятся по мелочи, скажем, подерутся меж собой, что тогда? - поспешил задать еще один вопрос Хорнблоуэр.
- Мелкие грехи "отпускает" мой секретарь Рикардо. Вы с ним вскоре познакомитесь, сеньоры. Рикардо - мой молочный брат и моя правая рука. Я ему всецело доверяю и скажу вам сразу, что должен буду посвятить его во все детали, если, конечно, приму ваше предложение, сеньор Барроу.
- Вы уверены, что ему так уж необходимо знать о нашем плане, сеньор Миранда? - озабоченно спросил Барроу. - Чем меньше людей будет посвящено в тайну, тем меньше риск утечки информации. Вы могли бы поставить ваших подчиненных в известность позже, на заключительном этапе операции, когда уже поздно будет что-то предпринять, даже если среди ваших людей окажется шпион.
- Вы не поняли меня, сеньор Барроу, - спокойно ответил Миранда, - Рикардо, повторяю, мой молочный брат и моя правая рука. Будь у меня родной брат, я не смог бы любить его больше, чем Рикардо. Он несколько раз спасал мне жизнь, так же как и я ему. Между нами такие узы, что сильнее кровных. Рикардо скорее позволит изрезать себя на куски, чем проронит хоть слово, которое может мне повредить.