- Знаю, знаю, - небрежно бросил Алеша. - Ах, пиво хорошее. Жизнь - Родине, честь - никому!
- Перестань паясничать! Сейчас не до шуток.
Снаружи раздался какой-то шум. Друзья с кружками в руках шагнули к окну.
Во двор въехал возок, груженный дровами. Возница вошел в дом.
Сзади раздался скрежет железа. Друзья быстро оглянулись и с изумлением увидели, что стол с посудой и остатками еды пополз вниз.
В кухне стоял с большой жердью в руке возница. Стол опустился. Возница зацепил крюком кольцо и потянул. На мгновение вверху стал виден люк. Но его тут же с грохотом перекрыла ржавая металлическая заслонка.
Пустынная вечерняя улица немецкого городка Цербста. Одинокий фонарь на углу, елки вдоль ограды, особняк с характерным рисунком стен.
Кабинет герцога.
Саша крепко спал на кушетке. На другой - Алеша. Неожиданно обозначился лик Софьи с младенцем - именно такой запомнил ее Алеша перед отъездом. Она положила руку на его лоб. Алеша вздрогнул во сне, в глазах появилось осмысленное выражение.
В окно были видны черепичная крыша и узкая кирпичная труба с ажурным козырьком. Из-за нее вышел кот и сел как египетская статуэтка.
В номере гостиницы "Три короны" Никита уныло смотрел на пустынную улицу.
- Ничего не понимаю. - Он развернул письмо и в который раз прочел: - "Ждем тебя с Алешкой в "Трех коронах". Уже третий день пошел…
- Ну, задержались… А может, поездку им отменили. А может, случилось что. Все под Богом ходим! - Гаврила вынул из серебряного ведерка бутылку шампанского. - Вернемся в Геттинген, Никита Григорьевич, а? Город чистый, славный, все по-немецки знают…
Стол был накрыт на три персоны. Догорали свечи.
- В Россию хочу. Соскучился, - отрезал Никита и подошел к столу.
- Что вы там потеряли? Ох, эти дружки-разрушители, - ворчал Гаврила. - Отужинайте, князь! Стоило шампань охлаждать - весь лед растаял!
В коридоре послышались торопливые шаги.
Никита встрепенулся:
- Они! Гаврила, открывай бутылку!
Слуга ловко вынул пробку и наполнил бокалы.
- За встречу! - воскликнул Никита, поднимая бокал.
Гаврила гостеприимно распахнул дверь - и опешил от неожиданности.
Никита был потрясен еще больше своего слуги.
На пороге стояла "лесная фея" в беличьей шубке и меховом капоре. Руки ее в лисьих рукавицах подпирали подбородок. Она знала, какое производит впечатление, и еле сдерживала смех.
Гаврила неслышно выскользнул из комнаты.
- Я пришла вернуть вашу вещь. - Она протянула к Никите руки. - Возьмите. Мех огненной лисицы согрел мне не только руки, но и сердце.
Девушка старательно выговаривала слова. Речь ее была заранее продумана.
Никита сдвинул варежку на ее руке и поцеловал теплое запястье.
- Подарки назад не принимают.
- Окажите мне маленькую услугу. - Она сделала еще шаг навстречу Никите, глаза ее горели дерзким весельем.
- Это счастье - служить вам, - пролепетал Никита.
- Мне необходим урок русского языка. - Она помедлила. - Какие слова сказали бы вы знатной особе, чтобы обрести ее доверие… и любовь?
Она продолжала смотреть на него в упор.
Никита с трудом преодолел смятение.
- Я бы… сказал так: "Ангел мой, с тех пор как я увидел вас, моя жизнь приобрела смысл… Всякий миг моего бытия принадлежит вам… Я живу ради вашего взгляда, вашей улыбки, вашего…" Простите, - Никита вышел из образа Ромео, - а та влиятельная особа - молода, красива?
- Не важно! - улыбнулась девушка. - Она женщина. А женщина всегда чувствует себя молодой и красивой.
- Тогда можно добавить… "Ради вашего взгляда, улыбки, ради вашего… поцелуя…". Но ведь так не говорит женщина женщине.
Лица их сблизились, они почувствовали жаркое дыхание друг друга.
Ученица как эхо повторяла каждое слово своего учителя.
С улицы донесся стук молотка в дверь. Она отпрянула от Никиты.
- Мне пора, - выдохнула таинственная незнакомка. - Будем благодарить небо за дар, посланный нам, и надеяться на встречу.
Никита порывисто схватил ее руки.
- На встречу? Когда? Завтра!
- Нет-нет. - Она испугалась его решительности. - Это невозможно. На рассвете я уезжаю в Потсдам.
- Я последую за вами! - Он умоляюще заглянул девушке в глаза. - Не отказывайте мне, прошу вас!
- Моя мать слишком подозрительна… и колюча. Она не любит случайных людей… и будет в ярости.
- Не волнуйтесь, я буду деликатен, а в дороге мужская помощь всегда пригодится.
Незнакомка колебалась недолго.
- А почему нет? - вдруг азартно спросила она себя. - И пусть это будет нашей маленькой дорожной тайной! - Она покосилась на шампанское.
Никита поспешно подал ей бокал.
- Но я не знаю вашего имени. Надеюсь, хоть это не тайна?
Она помедлила, принимая решение, и наконец таинственно прошептала:
- Графиня Рейнбек. Но близкие зовут меня просто Фике.
Они сдвинули бокалы.
По улицам Берлина ехала карета. Она подкатила к калитке с узорной решеткой. За решеткой виднелся газон с аккуратно подстриженными кустами, а дальше - двухэтажный, вычурной архитектуры особняк.
Из кареты выпрыгнул де Брильи и уже на ходу дал указание сидевшему в карете Жаку:
- Не думаю, что я задержусь в миссии надолго. Сними гостиницу где-нибудь поблизости и распакуй вещи.
Вестибюль особняка, где разместилась французская миссия.
- Маркиз Шетарди? - спросил де Брильи старого слугу.
- Их сиятельство ждут вас. - Слуга с поклоном принял плащ и указал на дверь.
Шетарди обедал, просматривая последние газеты. Увидев де Брильи, он встал ему навстречу.
- О, Брильи, несказанно рад! Вы успели вовремя. Прошу к столу.
- Ненавижу немецкую кухню, - проворчал Брильи, усаживаясь и засовывая салфетку за подбородок.
- Повара, как и Францию в сердце, я вожу с собой, - засмеялся Шетарди.
Слуга принес второй прибор.
- Сразу к делу, - начал Шетарди. - Я получил шифровку из Петербурга. Выбор сделан! Из Цербста в Россию едет невеста наследника Петра. Девицу сопровождает мать, герцогиня Ангальт-Цербстская, весьма экстравагантная и решительная особа. Знаете, с этакой авантюрной складкой. Они едут тайно.
Оба рассмеялись.
- Но почему императрица Елизавета остановила выбор на этом нищем доме? Герцог Ангальт-Цербстский всего лишь генерал на службе у Фридриха.
- Я думаю, что король Прусский и есть главный сват, - задумчиво сказал Шетарди. - А что касается захудалого дома… Нищета делает людей уступчивыми. Из безликой принцессы Софьи сделают куклу, марионетку в чужих руках. А она согласится на все в благодарность за корону.
- Не скажите… Богатство и власть кружат голову, - веско возразил Брильи. - Нет более жестокого хозяина, чем освобожденный раб… Что-то здесь Бестужев недодумал. - Он вытер рот салфеткой. - Вкусно…
- Бестужев против этого брака, - как бы между прочим заметил Шетарди.
- Ах вот как!.. - протянул удивленно Брильи. - И мое задание?..
- Вы должны завоевать сердца цербстских дам.
- И сделать их марионетками в наших руках? - засмеялся Брильи, шевеля пальцами, как опытный кукольник.
- Вот именно, - кивнул Шетарди. - Это настолько важно для Франции, что здесь все средства хороши: обольщение, подкуп, угрозы, шантаж… Не мне вас учить!
- Приятные мы мужчины, - с горькой иронией заметил Брильи. - Эх, политика! - Он растер уставшее лицо, помолчал. - Надо подумать… С авантюрной складкой, вы говорите? Особы подобного рода падки на всяческие эффекты. И потом, все женщины обожают опекать слабых, жалких, больных и убогих. Это их, видите ли, возвыша-а-ет! Хм-м…
- Кофе?
- Благодарю. - Он поднес чашку к губам.
- Признаться, с некоторых пор все эти дамы мне порядком осточертели.
- Не узнаю вас, Брильи! Стареем? - усмехнулся Шетарди.
- При чем тут возраст? - огрызнулся шевалье.
- Да-а, глубокий след в вашем сердце оставила эта русская красавица.
- Не будем говорить о Ягужинской! - резко оборвал его Брильи.
Шетарди улыбнулся его горячности и дружески потрепал по плечу:
- Ну, удачи вам, шевалье!
Двор особняка герцога Ангальт-Цербстского тонул в тумане.
В предрассветных сумерках была видна карста, слуги грузили багаж, впрягли лошадей. Тускло светили зажженные факелы.
Алеша и Саша из окна все того же кабинета наблюдали за происходящим.
- По-моему, "влиятельные особы, коих нам надлежит сопровождать до Риги", - с иронией произнес Саша, - собираются дать деру!
- Похоже, эти шустрые дамы, - ехидно заметил Алеша, - совсем не желают видеть нас в роли провожатых.
- Заперли нас, чтоб свидетелей не было, - добавил Саша.
- Свидетелей чего? - пытливо спросил Алеша.
- Сие есть тайна великая, - иронично протянул Саша. - И тайну сию нам суждено разгадать.
Возбужденная Иоганна, герцогиня Ангальт-Цербстская, стояла в прихожей перед зеркалом уже в шубе, надевая шляпу - ей не нравилось, как она сидит, и это очень злило герцогиню. За спиной маячил супруг-генерал.
- Моя дражайшая супруга, - церемонно увещевал он ее, - почему вы настаиваете, чтобы я не сопровождал вас? Поймите, это же просто неприлично.
- Это прилично. В рекомендации Фридриха ясно сказано - вдвоем с дочерью. Он понимает: если едет вся семья, то это официальный визит, что подозрительно. А так - две путешествующие дамы…
- Но ведь это опасно. По дорогам шатается столько швали! Если вы не хотите взять меня, то почему отказываетесь от помощи наших пленников, этих русских офицеров?
- Потому что мы едем тайно, под чужими фамилиями… черт подери! - Она справилась наконец со шляпой. - Нам не нужен эскорт! Зачем привлекать к себе внимание?
- Но как вы объясните в Петербурге их пленение? - воскликнул герцог, переходя к своему главному вопросу.
- Господи, да кто этим будет интересоваться? - Иоганна с трудом сдерживалась. - Оплошность слуг!
Она неожиданно поставила ногу на стул и задрала юбку. Обнаружилась сумка с пуговицей, прикрепленная к поясу нижней юбки.
- Письма! - потребовала Иоганна у мужа и стала складывать протянутые им бумаги в сумку, продолжая между тем разговор. - Эти мальчишки могли перепиться, наскандалить, попасть под стражу, завязнуть у девок, наконец. Возможностей более чем достаточно. Мне поверят - не им! - Пуговица была застегнута. - И не мучьте меня этими пустяками! - Она топнула ногой и вильнула бедрами, оправляя юбки, затем уверенным мужским жестом сунула за пояс пистолет. - Мы накануне таких событий! Продержите этих офицеров три дня… лучше пять. Эти пять дней мне необходимы. Ну что вы на меня уставились?
Герцог восхищенно смотрел на супругу.
- Женский ум такой изворотливый! Воистину…
- Давайте прощаться. Фике!
Фике уже стояла перед отцом, в беличьей шубке и в капоре, вся ее фигура выражала нетерпение.
- Дочь моя! Тебе придется жить в России, где правят цари, - начал он торжественно. - Тебе будет трудно. Поэтому прежде всего молись Богу! - Он перевел дыхание. - И помни: ты лютеранка. Достанет ли в твоем хрупком теле сил, чтобы исполнять заветы святой лютеранской церкви? Но ты дочь солдата…
На глазах герцога выступили слезы, он несколько раз перекрестил дочь.
Фике стояла растроганная.
- Я выполню ваши заветы, отец…
- Помни, всегда помни: ты немка!
- Этому ее можно не учить! - встряла герцогиня. - Фике умная девочка. Обними отца, нам пора ехать! Не раскисай. Карл…
Герцогиня, как куклу, повернула дочь к отцу и, едва они трогательно обнялись, оторвала девочку от герцога и повела к выходу.
Саша и Алеша продолжали через окно следить за происходящим. Они видели, как из дома вышли три женские фигуры, быстро сели в карету.
Герцогиня крикнула кучеру:
- Гони! К ночи мы должны быть в Потсдаме!
Карета, сопровождаемая огромными псами, выехала со двора.
- Что будем делать, гардемарины? - по привычке воскликнул Саша, обшаривая комнату взглядом.
Алеша безнадежно пожал плечами.
Саша меж тем заглянул в дымоход камина, проверил оконные решетки, попытался выломать дверь. Бесполезно!
Раздался знакомый скрежет железа. Лязгнул засов, и из люка поднялся стол. Только на этот раз на нем были большой фаянсовый кувшин с водой, таз и два полотенца.
- Аккуратная нация! - с усмешкой сказал Саша и нагнулся над тазом. - Полей мне.
Но как только Алеша взял кувшин, стол дернулся и пошел вниз.
Друзья переглянулись и поняли друг друга без слов. Саша смахнул туалетные принадлежности на пол и улегся на столешнице. Алеша разместился рядом.
Стол медленно опускался.
Минуя уровень пола, они увидели отточенный край металлической заслонки. Оба повернули головы набок, прижались к столешнице щеками, распластались на ней.
Заслонка, как гильотина, скользнула у них над головами и увлекла за собой Сашин шарф, пригвоздив его к потолочной балке.
Внизу была кухня: пылал огонь в печи, на плите булькал суп в большой кастрюле, на необъятной сковороде жарилось мясо.
У стены, задрав голову вверх, стояли двое мужчин в подштанниках, голые по пояс и в поварских колпаках. В руках у них были большие жерди. Увидев незнакомцев, один из поваров тут же бросился на них.
Саша без труда перехватил жердь и прижал ею повара к стене.
Потревоженная шумом, из-за занавески вышла полураздетая дородная немка. Она позевывала, почесывалась - и вдруг замерла, открыв рот, потом завопила, как безумная, и бросилась прочь.
Воспользовавшись замешательством, второй повар выскользнул из кухни.
На пороге две огромные собаки жрали выброшенную требуху. При виде непрошеных гостей они подняли окровавленные морды, ощетинились, зарычали.
- Алешка, сюда! - Саша вскочил на стол.
Мощный пес с измаранной кровью мордой в два прыжка догнал Алешу и сбил с ног.
Второй пес пытался схватить Сашу за ноги. Тот вертелся волчком, отбиваясь шпагой. Другой рукой он выхватил из-за пояса пистолет и, выбрав момент, выстрелил. Раненая собака заскулила и поползла в сторону. Саша спрыгнул со стола и поспешил на помощь другу.
Алеша, лежа на полу, пытался отодрать от себя собаку. Рукоятью пистолета Саша оглушил огромного пса. Оба кинулись к выходу.
По двору метались слуги, всполошившиеся от криков и стрельбы. Возле крыльца стояла запряженная телега с дровами. Друзья вскочили на нее.
- Но-о-о-о!!! - завопил Саша и стегнул лошадей.
Алеша, напрягшись, свалил поленницу в снег. Лошади, почувствовав облегчение, рванулись с места.
Слуги шарахнулись по сторонам, пропустив беглецов.
Телега вырвалась за ворота и помчалась по улицам Цербста, пугая ранних прохожих.
Карета катилась лесом. Никита смотрел в окошко на мелькавшие елки.
Неожиданно за крутым поворотом Никита увидел неподвижную карету.
Гаврила резко придержал лошадь. Никита вышел. Сквозь заснеженные хвойные ветки они разглядели графиню Рейнбек и Фике, стоявших около своей кареты.
Высокие сугробы вдоль дороги были истоптаны, снег забрызган кровью. Тут же валялось выломанное колесо, какие-то обрывки бумаги и материи шуршали на ветру. Ничком в сугробе лежал мужчина в разорванной одежде, другой с трудом влезал в карету графини. Кучер ему помогал. За фигурой кучера не удавалось разглядеть лицо потерпевшего, но было слышно, как он стонал.
- Нападение, - с тревогой прошептал Никита.
- Успокойтесь, князь, - не на наших. Тревожно мне, Никита Григорьевич. Вернемся назад от греха… Вечно вы ввязываетесь!
- Помолчи! Женщинам грозит опасность. Да любой уважающий себя мужчина…
- Охота пуще неволи, - промямлил Гаврила.
- Ну при чем здесь Фике? - взорвался Никита. - Даже если бы это случилось не с ней, с кем угодно, я все равно помог бы потерпевшим.
- Кто не просит, тому не подают.
- И потом, грешно упускать такой случай, - отмахнулся Никита от слуги. - Он послан мне самой фортуной!
Никита прыгнул в карету и подъехал к злополучному месту.
- Сударыня, могу я предложить вам свою помощь? - Он поклонился Иоганне.
Фике встретилась глазами с Никитой и заговорщицки улыбнулась, пряча лицо в муфту.
- Можете, сударь! - воскликнула мать, оглядываясь на его карету.
- Мой экипаж к вашим услугам.
- Я пересяду, маменька! - обрадовалась дочь. - В нашей карете тесно.
Фике рванулась к карете Никиты, но мать удержала ее.
- Веди себя прилично! - прошипела она ей в ухо и больно ущипнула, потом обратилась к горничной: - Шенк… пересядьте в экипаж этого любезного юноши. Вы будете охранять нас, - милостиво позволила она Никите.
- Рад служить вам, сударыни. - Он помог герцогине сесть в карету.
- Это ужасно… кровь. - Она старалась не смотреть на лежавшего на снегу человека. - Убитый… Мое сердце не в силах выдержать, оно разорвется.
- Мужайтесь, сударыня, - прошептал Никита, видя такую чувствительность, и протянул руку Фике.
Девушка шагнула на ступеньку и насмешливым шепотом произнесла:
- У нас у всех достанет сил, чтобы перенести несчастье ближнего. Не волнуйтесь за маменьку. - В глазах ее застыли слезы.
Обе кареты отъехали от злополучного места. Когда они скрылись за поворотом, лежавший в снегу мужчина поднял голову и негромко свистнул. Из лесу ответили таким же свистом.
Карета Иоганны.
К Брильи - это его внесли в карету - возвращалось сознание. Иоганна отерла платком оцарапанный лоб шевалье. Он открыл глаза.
- О Боже, где я? Я вижу перед собой ангела!
- Ему уже лучше, - сообщила Иоганна дочери.
Та оторвала глаза, полные слез, от книги, скользнула по шевалье взглядом и отвернулась к окну, ища глазами кибитку Никиты.
- Кто вы, сударь? - Материнским жестом Иоганна провела рукой по его волосам.
- Всего лишь вояжер, сударыня. Я рискнул путешествовать без охраны и поплатился за это. Граф де Моден-Эгильон к вашим услугам.
- О! Я была представлена в Париже мадам де Эгильон. Она ведь в родстве с вашим министром?
- И с королевой, - важно сказал Брильи. - Графиня де Эгильон - моя тетка.
- Графиня Рейнбек с дочерью. - Иоганна с улыбкой поклонилась.
- С дочерью? Вы смеетесь надо мной! - Он был потрясен. - Я думал, что вы сестры… Как прелестна ваша дочь!
В голосе Брильи было столько искреннего восхищения, что Фике подняла на него из-за книги заплаканное личико.
- Что вы читаете, прекрасное дитя?
Фике показала обложку.
- Ларошфуко, - прочитал де Брильи. - Я польщен. И чему учит вас этот великий француз, философ и насмешник?
- "Истинная любовь - одна, а подделок под нее тысячи", - неторопливо прочитала Фике, захлопнула книгу и шмыгнула носом.
- О, вы унаследовали не только красоту и доброту вашей матери, но и ее ум! - продолжал де Брильи. Потрясенный, он не мог оторвать взгляд от юной красавицы. - Вот когда сожалеешь о прожитых годах… - Он взял ее руку, нежно погладил, давая понять, что хочет поцеловать, но не решается.