Проржавленные дни: Собрание стихотворений - Наталья Кугушева 8 стр.

23 октября 1951

"Под бубен шамана лукавый и мерный…"

Под бубен шамана лукавый и мерный
Пляшу – и бубенчики в косах звенят.
И стала душа моя злой и неверной,
Змеиным и жадным стал пристальный взгляд

Судьба справедливо и мудро вмешалась:
В огнеупорное сердце мое
Вложила любовь человечью и жалость –
В суровое бросила бытие.

"Не будет цветов и траурных лент…"

Б. Кисину

Не будет цветов и траурных лент,
Никто не отгрохает нам монумент,

И надпись не ляжет на плиты -
Здесь, мол, поэт погребен маститый.

И критик не будет бубнить панегириков
Из года в год безответному лирику,

А с геморроем и без геморроя
В ящик засунут, забьют и зароют.

28 октября 1951

РЮРИКУ ИВНЕВУ

Мимо губ змеевидных и каменных глаз.

Р.И.

Змеиных губ и каменных глаз
Антихристова печать
Молодость нашу дотла изожгла
Взыскующая печаль…

Кровавое зарево над землей
Кровав каннибалов пир, –
Но горных вершин вознесен аналой,
Кифары и пенье лир,

Лотос из смрадного лона болот,
Мудрая тишина,
Ветер качает спеющий плод,
Розовый, как луна,

Розы, тяжелые от росы,
Моря гул и простор –
Это для нас замедляют часы
Смертный свой приговор,

Чтобы прохладой коснулась губ
Утром в саду сирень,
Чтобы ромашками на лугу
Солнечный длился день,

Чтобы не руки в тоске заломив,
С поднятою головой
Мы возвестили бы миру: он жив,
Сей человек – живой!

6 ноября 1951

ИНДЕЙСКОЕ

Не велик вигвам,
Неказиста "прерия".
Разве есть Москва?
Не верю я!

Быт суров и прост.
Через мостик
Мы при свете звезд
Ходим в гости.

Идем гуськом
Тропинкой узкой,
Погреемся чайком
С сахаром вприкуску.

Мороз стучит.
Чем потешить душу?!
Рядком на печи
Мокасины сушим.

Снега кругом,
Да голос волчий.
Сидим за столом
Пригорюнясь, молча…

Может, снится сон
В ночь холодную
Про ледяной Юкон
Джека Лондона.

11 ноября 1951

ПЕЙЗАЖ

Он стучит, недобрый ветер,
В дверь швыряет снегом острым
Море Северное. Остров
Ледяной сжимает пояс,
И пятном туманным светит
На простор безлюдный полюс.
Под ногами ходит море,
Запечатанное льдами,
Штормовая непогода
Движет грозными горами.

3 декабря 1951

"За разрывами черных туч…"

За разрывами черных туч
Ослепительный миг зари.
Ты не бойся ни бездн, ни круч –
Полным голосом говори.

Не вползет лукавой змеей
Из закатного царства страх –
Да святится имя Твое
На земле и на небесах!

21 декабря 1951

БЛАГОДАРНОСТЬ ЗА ЖИЗНЬ

Прощай. Благодарю
За всё, что было –
За черный ветер и зарю,
За месяц легкокрылый.

За музыку стихов,
Что я не дописала,
За то, что было много слов,
А счастья – было мало.

Благодарю Любовь.
Благословлю любимых
И посланных судьбой
Друзей, прошедших мимо.

Всё тоньше Парок нить,
Их бормотанье глуше –
И время напоить
Вином прощальным душу.

3 декабря 1951

"Не красною, не голубой…"

Не красною, не голубой,
Лиловой кровью брызнет вена,
И снег сиреневою пеной
Примнется мягко под тобой.

Отяжелевшая рука
Застынет в сладостной истоме.
И всё острей, всё незнакомей
Твой профиль поднятый слегка.

15 января 1952

ЗАЧЕМ (тема)

И греясь у костра, в звериной шкуре,
Тяжелой палицей дробя суровый камень
И низкий лоб в раздумья первом хмуря,
– Зачем? – подумал он. И этой мыслью ранен.

Мучительно пронес сквозь тьму тысячелетий
Живую боль звериной злобной тайны.
Зачем шумят моря? Зачем над миром ветер?
И жизнь земли ненужна и случайна?

Зачем любовь? И музыка, и чудо
Вечерних зорь над тихими полями?
Куда ушел ты? И пришел откуда?
Звериной плотью дух испепеляя.

25 января 1952

"Лунной сонатой ночь за окном…"

Лунной сонатой ночь за окном,
Лунная зимняя ночь.
Голубоватым холодным вином
Напоена до отказу
Зимняя снежная сказка
Волк ли серебряный бродит в снегу,
Ветер ли бросил огни на бегу, –
С лунного звонкого диска
Падают медленно искры.
Снежным цветком расцветает окно –
Лунной сонатой тянется ночь.

29 января 1952

"Всё выдумано мною, всё – забава…"

Всё выдумано мною, всё – забава.
И вот теперь, в суровой тишине
Я тешу жизнь лирическою славой,
Что после смерти вспомнят обо мне.
Была ль любовь? Иль не было? – Не знаю.
Любовный крест я бережно несла.
По скалам шла, по узенькому краю
Над пропастью любовь меня вела.
Пылали дни. И разогретый воздух
Дрожал над полуденною землей.
Горячей ночью осыпали звезды
Ночного таинства высокий аналой.
Не кровь, а музыка прозрачная звенела,
И голос Муз пророчески звучал.
И к легкому, как тень, склонялась телу
Торжественно-безмолвная Печаль.

20 февраля 1952

ТЕАТР

То златокудрой Травиатой,
То с кастаньетами Кармен –
Актеры грустного театра,
Мы все во власти перемен.

Под палочкою дирижера
Оркестр – незримая судьба, –
И пропоет над нами скоро
Суда Господнего труба.

21 февраля 1952

БРЕД

В крови поет лихорадка,
И с крыши спускается бред.
Он – липкий, душистый, сладкий,
И вырваться – мочи нет.

И вязнет горячее тело, –
Мне страшно – проснуться нельзя,
Над городом, в храме белом
Какие-то люди скользят.

Войти я туда не смею,
И путь в темноте не знаком,
Деревья – как черные змеи,
И где-то за лесом дом.

Пустые летят трамваи,
На миг осветивши путь.
Но дома я не узнаю,
Где я должна отдохнуть.

Где я должна пред разлукой
Взглянуть в родные глаза –
Костлявые злые руки
Уводят меня навсегда.

13 марта 1952

БЕТХОВЕН.I

Беззвучный мир остался за порогом.
Едва очерчена над крышами луна.
На львиный лик разгневанного бога
Нисходит комнатная тишина.

Он одинокий, и больной, и гордый, –
Садится. Слушает, закрыв глаза,
И вот уже трагических аккордов
Высокомерная растет гроза.

Миры ноют и движутся планеты,
И Млечный Путь космический орган,
Летучих скрипок легкие кометы
Прорезывают звездный океан.

Величествен покой раскрывшегося духа.
Земля обиды, горечи утрат…
Не человеческим, не скудным слухом
Он слышит музыку. И входит в звонкий сад.

23 марта 1952

БЕТХОВЕН.II

Ты душу дал земле. И небо и земля,
Безмолвные и грубые доселе,
Заговорили вещим языком:
Мертворожденные глухие камни,
Сверкающие снежные вершины,
Что белым пламенем горят, не угасая;
И океанов грозное движенье,
Качающее облака седые;
И звезды, утонувшие в пучине
Холодных и стремительных валов, -
Всё обрело великое звучанье.
Немую человеческую душу
Ты приобщил к дыханию Вселенной,
В едином ритме Вечность заключив.

1 декабря 1952

БУКИНИСТИЧЕСКАЯ КНИГА

Острый запах старых книг,
Шорох блекнущих листов,
И изысканный язык
Стихов.

Старомодные виньетки:
Розы, сердце и перо –
И Амур стрелою меткой
В грудь поникшего Пьеро.

От растрепанных страниц
Пахнет пыльной резедой.
На обложке – стая птиц
Проплывает над водой.

Под любовным мадригалом
Тонкий почерк написал:
"Губы ласковы и алы,
Сердце – ледяной кристалл".

Вижу белый строй колонн,
Старых лип густую тень
И закрывшую балкон
Темно-синюю сирень.

И дрожит французский томик
В легкой девичьей руке –
И не двинутся в истоме
Тени листьев на песке

6 апреля 1952

"На грусть имею право…"

На грусть имею право,
Н боль и на беду,
На свет печальной славы,
Что за собой веду.
Но ни за что на свете
Не соглашусь отдать
Безумного поэта
Святую благодать,
Вот этот озаренный
Открывшийся покой,
Навеки покоренный
Крылатою стрелой.
Влюбленными глазами
Душа моя жива,
И собирает память
Певучие слова.

5 июня 1952

"Это хорошо, когда суета…"

Это хорошо, когда суета
Молодая, веселая и живая,
Это хорошо, когда я занята
И усталая засыпаю,

Сокровенное зреет на дне,
В глубину уходя корнями, –
И взрывается вдруг в тишине,
Как певучее яркое пламя.

5 июня 1952

СОН

Ты в тишине мне говорила,
Я помню голос, не слова, –
Туманен облик Твой, Мария,
В ночи очерченный едва,

Но синих глаз святую нежность
И скорбь сухих от горя губ,
Их красоту и безнадежность
Забыть, проснувшись, не могу.

7 июня 1957

ЖАСМИНЫ

Пройдут века. И это горе минет.
Какой-нибудь влюбленный выйдет в сад,
И бледные, как облака, жасмины
Окрасит пурпуром закат.

И грусть Офелии, вернувшись издалека,
Прошелестит жасминною листвой –
И прозвучат шекспировские строки
Вечерней музыкой свободной и живой.

<1957?>

"ОРФЕЙ В АДУ" ГЛЮКА

1. "Вползает в гору камень дикий…"

Д. Шепеленко

Вползает в гору камень дикий,
Деревья бродят по земле,
Но не догонит Эвридику
Орфей на звонком корабле.

Поет закат и волны вторят,
Эллада меркнет за кормой.
Зачем божественное море
Седой покинул рулевой

И встала смерть за руль покорный?
И слышит в шуме ветра Глюк,
Как наполняет парус черный
Святая музыка разлук.

21 июня 1957

2. "Черные розы твои, Эвридика…"

Черные розы твои, Эвридика,
Вечер качает на тонких стеблях.
Скорбью Орфея, простой и великой,
Полны аккорды, не смолкнут в веках.

Не расплескав, поднимаются волны,
Волны несут на певучих гребнях
Синюю пену стремительных молний,
Розы бессмертья в бессмертных морях.

21 июня 1957

"Лишь мечтать, мечтать не возбраняется…"

Р.

Лишь мечтать, мечтать не возбраняется.
И в ночной бессмертной тишине
Образ твой бесплотный проявляется
Легким контуром на полотне.

И спокойно складки покрывала,
Как у статуй, падают к ногам.
И рука прозрачная прижала
Чашу драгоценную к губам.

В этой чаше скорби и познанья
Желтое священное вино.
Лотосов индусских очертанья
Дышат мудростью и тишиной.

14 сентября 1952

"Оскудело сердце. Опустели…"

Д. И. Шепеленко

Оскудело сердце. Опустели
Переполненные музыкой недели.

Над душой, исчерпанной до дна,
Наступила ледяная тишина.

Листья золотые надо мной
Разговаривают с тусклою луной.

И стоят засохшие цветы,
Как надгробные забытые кресты. -

Эту грусть вовеки не избыть,
Эту грусть вовек не разлюбить.

16 сентября 1952

"Осенних ржавых листьев…"

Осенних ржавых листьев
Сухое бормотанье.
Закат огнем неистовым
На праздник увяданья.
Малиновый малинник,
Червоный ясный клен
И розовый осинник
Струят легчайший звон.
В серебряной полыни
Запутались листы,
Небесной благостыни
Бессмертные цветы.

27 сентября 1957

ТУМАН

В сумерках белый туман
Тянется из-за Ишима –
Сколько сказочных стран
Тихо проходят мимо:

Яблонь легчайший снег,
Голуби стаей белой,
Розы несет человек,
Розы – охапки целые,

Море на берег ведет
Белую пену прибоя;
Моря прозрачный лед –
Белое и голубое.

Бархат зимних степей,
Белая грусть жасминов,
Парус среди зыбей –
Белым крылом лебединым.

В белом руне облаков
Грозные к небу горы,
Строки белых стихов,
Белый хрустальный город.

28 октября 1952

"Затухает ночь. Затихнул чайник…"

Затухает ночь. Затихнул чайник.
Ветер затихает за окном.
Небо цвета человеческой печали
Наползает на забытый дом.

Хорошо послушать в час вечерний
Мудрую седую тишину –
Музыки безмолвное теченье,
Поднимающееся в вышину.

Ноябрь 1952

ПАМЯТИ ГЕРДЫ

Тихий голос твой услышу
В дерзком шуме бурь ночных.
Быстро бегают по крыше
Звери на когтях стальных

И дерутся. Шерсти клочья,
Белой шерсти ледяной
Целый день до самой ночи
Мимо окон предо мной

Пролетают вихрем грозным,
Липнут к стеклам. И мороз
Белые ночные розы
Украшает в блестки звезд.
Зажигает блеском звезд.

8 ноября 1952

БУРАН

Закрою глаза – и поет прибой,
В море спускается вечер,
Алое море зовет за собой
В сверкающую быстротечность.

В высь кипарисы у древних скал,
Розы в огне закатном,
На золотистой шкуре песка
Водорослей ржавые пятна.

Нет. Не зима шелестит в трубе
Злой ледяной порошей –
Вьются глицинии по судьбе
Нежные и хорошие,

Теплое море у наших ног.
Вечная песнь прибоя.
Ветер, свернувшись, на берег лег
Сонной змеей голубою.

Ноябрь 1952

"Вы не прочтете никогда…"

Прощай. Поезда не приходят оттуда.

Прощай. Самолеты туда не летят.

П. Антокольский

Вы не прочтете никогда
Стихи, написанные вам, –
В те дни угрюмая беда
Пером водила по строкам.

Вы не узнаете теперь,
Как мимо звезд летит земля
И сколько счастья и потерь
В упругом беге корабля,

Какие штормы стерегут
Живых людей земли
И где нашли они приют,
Где грустно отцвели.

Вы не вернетесь никогда
В пустой холодный дом,
И будет медленно звезда
Качаться над прудом

И вдруг, запутавшись в ветвях,
На землю упадет –
Не удержать ее в руках,
Не разглядеть ее полет!

8 ноября 1952

"Ковшом "Большой медведицы"…

Ковшом "Большой медведицы"
Не зачерпнуть до дна –
Сверкает, льется, светится
Ночная глубина.

Уйди и стань под звездами,
И руки протяни,
Лови в прозрачном воздухе
Летящие огни.

И в крови человеческой
Не звездное ль вино
Крепчайшим соком вечности
В стихи претворено.

9 ноября 1952

НОЧЬ

Тьма обступила кругом,
Черная в окна глядится,
Маленький белый дом
Сжался замерзшей птицей,
Робкие крылья сложил,
Вздрагивает от ветра.
Бьется чуть слышно жизнь,
И не дожить до рассвета.

14 ноября 1952

"Последний луч, скользнувший по столу…"

Последний луч, скользнувший по столу,
Пропал за горизонтом безвозвратно.
И час печали – entre chien et loup –
Заполз в окно, чужой и непонятный.
Ни мрак, ни свет. Шевелятся в углах
Неумолимые земные тени.
На потолке качает злобный страх
Сухими щупальцами неживых растений.

И все земные грустные дела:
Обиды, вины, святотатства, беды
И то, что жизнь проклятью предала,
За мною бродят всюду следом.

21 ноября 1952

ИОЛАНТА

Я были слепа, как Иоланта
Пахли розы в тишине садов,
И ручья дремотное "бель-канто"
Слышалось в прохладе берегов.

Приходили милые подруги,
Говорили нежные слова
И делили девичьи досуги.
Сеном пахла мягкая трава.

И скрипели на песке дорожки.
Осторожность медленных шагов,
И рука легко касалась кожи
На пути невидимых стволов…

26 ноября 1952

"Прозревшей мне сверкнули звезды…"

Прозревшей мне сверкнули звезды,
И пробил час, священный час –
И свет и яростный, и грозный
На миг блеснул и вновь погас.

Но помню. Помнить буду вечно
Снега. Пустыню. Дом пустой.
Склонившийся над книгой вечер
И свет лампады золотой.

28 ноября 1952

МАМОНТ

Он возник из тьмы тысячелетий,
Непонятный, грозный и косматый.
Над его заржавленным скелетом
Сон цветет, цветут чабрец и мята…

……………………………………………
Повстречать бы гостя в час вечерний,
Как он шел тропинкой к водопою,
Медленно шагал походкой мерной,
Грозною качая головою.

И земля стонала под ногами
Непонятного космического зверя.
Всё склонялось пред его клыками,
Люди прятались, таясь, в пещере.

Каменные палицы дрожали
И плотней запахивались шкуры…
На скале потомки отыскали
Мамонтов священные фигуры.