- Обращайтесь ко мне "сэр", - теперь Деннисон стоял совсем рядом со Старбаком, так что запах мази, которую капитан накладывал на покрытое болячками лицо, был почти непереносимым. Это был какой-то кисловатый запах, но не керосин, и внезапно Старбак его опознал, и вместе с рвотным позывом на него нахлынули воспоминания о ричмондской тюрьме. - Обращайтесь ко мне "сэр", - повторил Деннисон, ткнув Старбаку пальцем в грудь.
- Да, сэр.
Денисон поморщился.
- Прошлой ночью вы мне угрожали, Поттер.
- Правда, сэр?
- Правда, черт возьми. Так что либо вы немедленно вернетесь в дом и извинитесь перед лицом остальных офицеров, либо вам придется столкнуться с последствиями.
Старбак сделал вид, что обдумывает варианты, и пожал плечами.
- Полагаю, я предпочитаю последствия, капитан, сэр.
Деннисон мрачно усмехнулся.
- Вы жалкий глупец, Поттер, просто глупец. Вот и прекрасно. Знаете Кровавый ручей?
- Смогу его найти, сэр.
- Найдете его сегодня в шесть, Поттер, если потрудитесь спросить кого-нибудь, где в Ричмонде проводят дуэли. У Кровавого ручья, у подножия холма Чимборасо на другом конце города. В шесть. Приведите секунданта, если найдете какого-нибудь идиота, кто согласился бы вас поддержать. Мои секундантом будет полковник Холборроу. И еще кое-что, Поттер.
- Сэр?
- Постарайтесь быть трезвым. Нет никакого удовольствия пристрелить пьяного.
- В шесть, сэр, трезвым, - ответил Старбак. - Жду с нетерпением, сэр. И еще кое-что, сэр.
Деннисон обернулся.
- Да? - подозрительно спросил он.
- Поскольку вы меня вызвали, то оружие выбираю я. Это так ведь делается?
- Так выбирайте, - беспечно отозвался Деннисон.
- Сабли, - мгновенно произнес Старбак с достаточной уверенностью, чтобы Деннисон удивленно моргнул. - Сабли, капитан! - беззаботно повторил он, когда развернулся и пошел прочь. Запах лекарства выдал секрет Деннисона, и Старбак внезапно понял, что с нетерпением ожидает дальнейших событий.
Глава четвертая
Подполковник Свинерд стоял на берегу реки и благодарил Господа за то, что сохранил ему жизнь и дал возможность лицезреть это мгновение. Небольшой бриз поднимал рябь на воде, и мириады мелких брызг сверкали, отражая сияющее на безоблачном небе солнце. По меньшей мере три оркестра играли единственную мелодию, которую могли бы исполнять в этот день, хотя полковник сожалел о том, что они не играют в унисон, а весело состязаются в праздновании этого знаменательного события. Свинерда похлопывал покалеченной левой рукой по ножнам в такт ближайшему оркестру, а потом, сам того не осознавая, начал петь.
"Дорогая мама, - тихо затянул полковник, - разорви цепи тирана. Мэриленд! Виргиния взывает не втуне, Мэриленд! - он повысил голос, когда его захлестнули эмоции. - Она встретит на равнине собратьев. Смерть тиранам! Это гордый напев быстро прогонит льстецов. Мэриленд, мой Мэриленд!
Со стороны ближайшей роты Легиона Фалконера раздались аплодисменты, и Свинерд, не заметив, что повысил голос настолько, что его могли услышать, покраснел, когда обернулся на эти иронические хлопки. Было время, и не так уж давно, когда солдаты чертыхались при виде Гриффина Свинерда, но они были побеждены христианской благодатью, а точнее, той работой, которую она проделала со Свинердом, и теперь полковник знал, что солдаты его любят, и благодаря этому благословенному дару сегодня он мог всплакнуть, хотя и так уже плакал от радости.
Потому что армия Юга Роберта Ли, которая снова и снова сражалась с вторгнувшимися в страну северянами, переправилась через Потомак.
Они шли на север.
Конфедерация перенесла войну в Соединенные Штаты Америки. Уже год как янки топтали землю Юга, грабили его фермы и бахвалились тем, что опустошат его столицу, но теперь южане сами стали захватчиками, и огромная темная масса людей переходила брод под боевыми знаменами Юга.
- Я слышу раскаты далекого грома, - пел Свинерд, и на сей раз Легион запел вместе с ним, их голоса у реки слились в удивительно гармоничную мелодию. - Мэриленд! Старый горн протрубит, Мэриленд! Он не мертв, и не глух, и не нем, ура! Он выкинет северный мусор! Он дышит, пылает и он придет, он придет! Мэриленд, мой Мэриленд!
- Хорошо поют, Свинерд, хорошо поют! - говорившим был Нед Мейтленд, новый командир Легиона, пришпоривший лошадь в сторону Свинерда. Тот был пешим, потому что его лошадь, единственный предмет роскоши, которым он обладал, отдыхала. Людям вроде Мейтленда нужны были три ездовые лошади и четыре вьючных мула для пожитков, чтобы окружить себя комфортом во время кампании, но Свинерд отказался от всей этой мишуры. Он владел лошадью, потому что командующий бригадой иначе не справился бы со своей работой, и унаследовал палатку и слугу от Таддеуса Бёрда, но палатка принадлежала армии, а слуга, слабоумный по имени Хирам Кетли, должен был вернуться на службу к Бёрду, как только тот поправится от полученной у Кедровой горы раны.
- А что вы будете делать, Мейтленд, когда вернется Бёрд? - спросил Свинерд, поддразнивая самоуверенного Мейтленда, приехавшего на войну с двумя палатками, четырьмя слугами, бадьей для принятия ванн и серебряными столовыми приборами, которыми он ел отварные овощи.
- Я слышал, что он не вернется, - ответил Мейтленд.
- А я слышал, что вернется. Его жена написала Старбаку, что он поправляется, и когда он вернется, вам придется отдать ему Легион. Он его настоящий командующий.
Мейтленд отмахнулся.
- Есть куча других вакансий, Свинерд.
- Думаете, меня могут убить, да? Рассчитываете стать командующим бригадой? Похоже на то, Мейтленд, отвечу за вас. Во сколько обошелся этот мундир?
- Достаточно дорого, - Мейтленд вел себя безмятежно и редко заглатывал наживку Свинерда, возможно потому, что знал - его связи в Ричмонде обеспечат ему спокойное продвижение по службе до высших армейских чинов. Главным трюком, по мнению Мейтленда, было получить достаточно военного опыта, чтобы придать этому продвижению правдоподобие, достаточно, но не более того. Он вытащил из седельной сумки бинокль и направил его на противоположный берег, в Мэриленде, где Свинерд увидел, как в реку вошел эскадрон кавалеристов Стюарта. Всадники зачерпывали шляпами воду и брызгали ей друг в друга, как дети. Армия пребывала в праздничном настроении.
- Вот бы у Легиона по-прежнему был оркестр, - сказал Свинерд, когда ближайшие музыканты в энный раз начали играть "Мэриленд, мой Мэриленд". - Раньше он у нас был, но пропал. По крайней мере, пропали все инструменты.
- Похоже, у Легиона много чего пропало, - легкомысленно заявил Мейтленд.
- Что вы имеете в виду, интересно? - спросил Свинерд, пытаясь скрыть вызванное снисходительным тоном Мейтленда раздражение. Свинерд не был уверен, что Мейтленд намеревался произвести именно то впечатление, которое у него получилось, но выглядел он высокомерным человеком, неодобрительно взирающим на всё, с чем встретится.
- Главным образом офицеры, - ответил Мейтленд. - Большинство офицеров, похоже, были произведены в это звание в последние несколько недель.
- Мы сражаемся, - заметил Свинерд, - а значит, офицеров убивают. В Ричмонде вы об этом не слышали?
- До нас доходили слухи, - мягко произнес Мейтленд, протирая линзы бинокля. - Но даже если и так, Свинерд, мне нужны люди получше.
- Которые знают, как есть галеты с помощью ножа и вилки? - предположил Свинерд.
Мейтленд пропустил сарказм мимо ушей.
- Я говорю об уверенных в себе людях. Уверенность воодушевляет. Взять юного Мокси. Какая жалость, что он уехал.
Капитан Мокси отправился в Ричмонд, чтобы служить адъютантом Вашингтона Фалконера.
- Мокси был бесполезен, - заявил Свинерд. - Если бы я собрался воевать, Мейтленд, мне хотелось бы иметь дело не со слабаками вроде Мокси, а с людьми вроде Ваггонера и Траслоу.
- Но едва ли их можно назвать вдохновляющими, - язвительно отметил Мейтленд.
- Победа - лучшее вдохновение, - ответил Свинерд, - а люди вроде Траслоу ее приносят.
- Возможно, - признал Мейтленд, - но я бы положился на Мокси. Или на этого парня Тамлина.
Свинерду пришлось на секунду задуматься, кто такой Тамлин, а потом он вспомнил человека из Луизианы, заявившего, что он был в плену на Севере со времен падения Нового Орлеана.
- Вам он нужен? - удивился он.
- Он кажется достойным человеком, - сказал Мейтленд. - И готовым служить.
- Вы так думаете? Мне кажется, для человека, который провел пять месяцев в тюрьме у янки, он выглядит слишком упитанным, но наверное, наши былые собратья могут позволить себе хорошо кормить пленных. Я бы назвал юного Тамлина скользким типом.
- Он уверен в себе, это точно, - отозвался Мейтленд. - Полагаю, вы послали его в Ричмонд?
- В Винчестер, - сказал Свинерд. Винчестер в долине Шенандоа являлся базой снабжения кампании, и все оставшиеся вне подразделений военные пересылались туда, чтобы получить новое назначение. - По крайней мере, его не навяжут бедняге Старбаку, - добавил Свинерд.
- Старбак мог бы считать себя счастливчиком, если бы навязали, - ответил Мейтленд, снова наставив бинокль на противоположный берег. Тот берег густо зарос лесом, но за деревьями Мейтленд видел вражеские угодья, залитые ярким солнечным светом.
- Если Старбаку повезет, - произнес Свинерд, - он вернется в бригаду. Я потребовал, чтобы его батальон прислали к нам, если его прикомандируют к армии.
Мейтленд поежился при мысли, что снова встретится с Желтоногими. Его назначение командующим этого батальона было низшей точкой карьеры, и лишь энергично дергая за все ниточки он смог спастись.
- Сомневаюсь, что мы их увидим, - сказал он, не в силах скрыть облегчение. - Они не готовы выступить в поход и не будут готовы еще многие месяцы.
И никогда, подумал он, если полковник Холборроу этим займется.
- И с какой стати они вообще нам нужны? - добавил он.
- Потому что мы христиане, Мейтленд, и никого не можем отвергать.
- Кроме Тамлина, - едко отозвался Мейтленд. - Выглядит так, словно они для нас годятся, Свинерд.
К бригаде скакал посыльный. Лошади с брызгами тянули через брод экипаж из госпиталя под аккомпанемент ободрительных криков со стороны ближайших войск. В этом экипаже находился Роберт Ли, поранивший руки, пытаясь успокоить испуганную лошадь. Раненый командующий, подумал Свинерд, не есть хорошее предзнаменование, но он отмел эту языческую мысль, когда к Мейтленду подъехал гонец, решивший, что этот элегантный подполковник и есть командующий бригадой.
- Вот тот, кто вам нужен, - Мейтленд указал на Свинерда.
Посыльный привез приказ бригаде Свинерда пересечь реку, и тот, в свою очередь, оказал Легиону честь повести бригаду на землю Севера. Полковник шел мимо построенного в колонну поротно Легиона.
- Помните, ребята, - снова и снова восклицал он, - никакого мародерства! Никаких грабежей! Выписывайте расписки за всё, что берете! Покажите им, что мы христианская страна! Вперед!
Первая рота Траслоу подождала, пока по броду прошлепает батарея южнокаролинских пушек, а потом направилась на дорогу и вниз по грязному склону в воду. Знаменосцы шли с единственным флагом Легиона, который нес лейтенант Коффмэн, пытаясь держать боевое знамя высоко, несмотря на ветер, пока его хилое тело боролось с бурлящим течением Потомака по пояс в воде. Он храбро двигался вперед, словно исход всей войны зависел от того, удержит ли он знамя с бахромой над водой. Многие солдаты спотыкались, не из-за ран, а потому что до мозолей натерли ноги в дрянных башмаках, и прохладная вода была для них словно целительный бальзам. Некоторые, однако, отказались переходить реку. Свинерд задержался, чтобы поговорить с полудюжиной подобных солдат под предводительством сухопарого капрала из четвертой роты. Его звали Барридж, и он был хорошим солдатом и постоянным посетителем молитвенных собраний полковника, но теперь, как всегда уважительно и упрямо, Барридж настаивал, что не должен подчиняться приказам Свинерда.
- Не наше дело идти на север, полковник, - твердо заявил он.
- Ваше дело - подчиняться законному приказу, Барридж.
- Нет, если он идет вразрез с совестью, полковник, и вам это известно. Для нас законно защищать свои дома, а не атаковать чужие. Если какой-нибудь янки сунется на юг, я убью его для вас, но не пойду на север устраивать резню, - объявил Барридж, и его товарищи закивали в знак одобрения.
Свинерд приказал отвести этих солдат назад, туда, где военная полиция собирала других таких же, которые не желали расширять войну за пределы своей родной земли. Свинерду жаль было терять этих шестерых, потому что они были среди лучших в бригаде, но этот спор он бы никогда не выиграл, так что попрощался с ними и последовал за Легионом через реку. Некоторые окунулись с головой в воду, чтобы слегка вымыть волосы, но большинство поспешило на северный берег, взбираясь на землю Мэриленда, потом они пересекли мост через Чесапикский залив и канал Огайо, которые лежали сразу за рекой. И вошли на территорию врага.
Это было прекрасное место с благоустроенными фермами, хорошей лесистой землей и невысокими холмами, пейзаж ничем не отличался от того, который они покинули, только эти холмы, фермы и леса управлялись вражеским правительством. Здесь развевался другой флаг, и это придавало остроту ничем не примечательному сельскому пейзажу. Не то чтобы большинство солдат из пяти полков бригады Свинерда считали Мэриленд врагом, они скорее считали его рабовладельческим штатом, который принудили остаться в Союзе из-за географического положения, и многие надеялись, что вторжение конфедератов привлечет толпу новобранцев под флаги с диагональным крестом мятежников. Однако как бы ни симпатизировал Мэриленд мятежу, он всё же был вражеским штатом, и то тут, то там над фермами с вызовом развевались звездно-полосатые флаги, показывая, что это территория янки.
Но гораздо больше было флагов Конфедерации, в основном самодельных, с блеклыми цветами и нечетким изображением, но они приветствовали армию Ли, и когда после полудня солдаты Свинерда проходили по Бакистауну, небольшая толпа, радующаяся прибытию мятежников, уже охрипла от криков. У дороги расставили ведра с водой и лимонадом, а женщины разносили вдоль усталой колонны подносы с печеньем. Пара домов в Бакистауне была заперта, а ставни захлопнуты, но основная часть деревни приветствовала вторжение. Пока колонна шла по городу, оркестр из Техаса играл неизбежный "Мэриленд, мой Мэриленд". Мелодия стала отрывочной, превратившись в какофонию звуков, когда местные жители снабдили музыкантов сидром, пивом и виски.
Бригада ковыляла дальше, стоптанные башмаки поднимали клубы белой пыли, дрейфующие с легким ветерком на запад. В миле от Бакистауна вдруг где-то далеко на востоке послышался треск стрельбы, и некоторые солдаты потянулись за своими потрепанными винтовками, словно готовясь к сражению, но больше выстрелов не последовало. Впереди простиралась щедрая и спокойная местность, греясь в теплых лучах летнего солнца. Господь был в небесах, и в мире всё казалось прекрасным, а армия Ли шла на север.
***
Старбак шагал по Ричмонду. Оставив Люцифера с небольшим багажом и письмом к Дилейни в доме Салли, он повел Марту Поттер на экскурсию по всем питейным заведениям Ричмонда. Официально спиртные напитки были под запретом, но с тем же успехом правительство могло запретить дышать.
Старбак начал с наиболее респектабельных заведений, расположенных вблизи станции железной дороги Ричмонда-Питерсберга на Бёрд-стрит. Именно там Марта видела мужа в последний раз. Старбак отбросил посещение борделей, рассудив, что пьяного мужчину в течение трех дней ни одна шлюха терпеть не будет, им было бы куда проще обчистить карманы Мэтью Поттера в первую же ночь и бросить где-нибудь на улице на попечение военной полиции. Протрезвевшего офицера тут же отправили бы в лагерь "Ли". Если он до сих пор не прибыл, значит, лейтенант находился в алкогольном раю - или того хуже.
Старбак последовательно понижал ранг посещаемых питейных заведений. Поначалу места, в которые он совался, еще претендовали на некую степень утонченности высшего общества, но чем дальше, тем хуже становились и обстановка, и алкоголь. Он постучался в дюжину заведений на Локуст-Элли, но и там следы пропавшего лейтенанта не обнаружились. Затем поиски привели его на Мартин-стрит, из окон тамошних домов высовывались шлюхи, и Марта покраснела:
- У него бы не хватило денег пить все эти дни, сэр.
- А вдруг, кто его знает, - возразил Старбак.
- В моем кошельке валялось не больше трех долларов.
- На три доллара можно надолго застрять в этом городке, мэм, - ответил Старбак. - Я полагаю, у него был с собой китель? Пара башмаков, револьвер?
- Да, всё это.
- Тогда он мог продать все свои вещи и пить три месяца подряд. Ад его забери, - выругался он, затем извинился: - Простите мои выражения, мэм, но он должен быть там. В Аду. Думаю, вас лучше отвести к мисс Салли.
- Я иду с вами, - настояла Марта. Несмотря на застенчивость, девушкой она была упрямой, и Старбаку ни за что не удалось бы убедить ее оставить поиски.
- Мэм, в Аду неспокойно.
- А вдруг он ранен?
А вдруг он мертв, подумалось Старбаку.
- Мэм, я настаиваю.
- Настаивайте, сколько влезет, сэр, - упрямилась Марта, - но я иду. А если вы не возьмете меня, я просто пойду за вами.
Старбак извлек револьвер и проверил, на месте ли все пять капсюлей.
- Мэм, - сказал он, - место, в которое я иду, неспроста назвали Адом. Оно находится в Скримерсвиле. Отвратительные названия, мэм, и места тоже отвратительные. Даже военные полицейские меньше чем ротой туда не ходят.
Марта нахмурилась:
- Там преступники? - спросила она.
- Можно и так сказать, мэм. Дезертиры, полно ворья и до чёрта рабов. Только это не смиренные рабы, мэм. Они с металлургического завода Тредегара и крепки, как те штуковины, что они там ворочают.
- Какого черта, - сказала Марта, - я ниггеров не боюсь.
- А следовало бы, мэм.
- Я иду с вами, майор.
Он повел ее вниз по холму, мимо похожего на сарай заведения Джонни Уоршама, где столы для карточных игр сгрудились рядом со сценой, на которой танцевала труппа девушек, в перерывах развлекая клиентов наверху. Двое чернокожих в котелках на голове охраняли вход и холодно и бесстрастно взглянули на Старбака. Он провел Марту по деревянному мосту, перекинутому через запруженный нечистотами ручей, а потом в переулок, идущий между сырыми кирпичными стенами.
- Вы неплохо знаете город, да, сэр? - спросила Марта, поднимая юбки, чтобы перешагнуть через валяющийся на мостовой зловонный мусор.
- Я служил здесь несколько недель в военной полиции, - объяснил Старбак. То были малоприятные недели, которые закончились тюремным заключением по подозрению в шпионаже в пользу Севера. Робкий коротышка-офицер по имени Гиллеспи превратил жизнь Старбака в тюрьме в ад, и Нат лелеял планы ему отомстить.
Он перешагнул через груду отбросов и завернул на безымянную улицу. Здесь висело тяжелое зловоние металлургического завода, а грохот из доменных печей перекрывал звуки бегущей неподалеку реки, ныряющей в быстрины. В дымном сумраке лежала дюжина рабов, которые подняли бутылки со спиртным в ироническом приветствии, когда мимо прошел Старбак.
- Почему они не на работе? - удивилась Марта.