Два дня стояло судно в гавани Фальстербу. За это время ребята немного оклемались, особенно Петька. Теперь он свободно мог выполнять любую работу, хотя и уставал сильно, а Гардан еще отлеживался, ненадолго выходя на палубу подышать свежим воздухом.
Весна подходила к концу. Впереди лето, и это радовало друзей. Уж больно надоели холода и промозглость неласковой Балтики.
К вечеру второго дня снялись с якоря и взяли курс на юг. Ребята не знали, куда они плывут, да и мало этим интересовались. Им было пока все равно.
Утром третьего дня вошли в узкий залив, в который впадала река в низменных берегах. Ветер был слабым, судно тащилось едва заметно. И лишь в сумерках длинного вечера показались шпили большого города и причалы порта. Очень медленно корабль пришвартовался к причалу, паруса были скатаны и увязаны. Плавание закончилось.
Ребята с интересом всматривались в неясные очертания города. Такого они еще не видели. Дома громоздились сплошной чередой, все с островерхими кровлями, крытыми черепицей. Острые шпили соборов пронзали вечернее небо, четко вырисовываясь на бледно-розовом фоне. Издали донесся удар башенных часов. Тишину вечера нарушали лишь крики грузчиков и возчиков, тарахтение кованых колес по булыжной мостовой да пьяные песни подгулявших матросов.
Глава 12
Эрик
Два дня спустя, после того как судно было разгружено и товары развезены, к ребятам подошел Эрик. Он эти два дня отсутствовал, и друзья немало удивились, увидев его на борту.
– Здравы будьте, парни! – приветствовал их Эрик. – Что, на берег вас не пускают?
– Ага, – ответил Петька, рассматривая новое платье Эрика.
– Не тужите, ребята. Я устроил ваше дело.
– А что за дело-то, герр Эрик? – вмешался Гардан.
– Как же, вас ведь силком на судно затащили, вот я и решил, что негоже оставлять хороших людей на произвол судьбы в чужих краях. Куда вы тут денетесь? Неужто воровать пойдете?
– Да разве ж мы осмелимся, герр Эрик! – возмутился Петька.
– Голод до всего доведет, ребята. А там и тюрьма да виселица. Такое вас устраивает? Мыслю, что нет.
– Куда ж нас тогда?
– Да вот разузнал я. Через неделю в Нарву идет корабль с товаром. Вас возьмут на борт матросами. Как, согласны? Через месяц будете дома.
– Неужто такое возможно? Герр Эрик, как нам вас благодарить? – Петька радостными глазами глядел на улыбчивое лицо собеседника.
– Благодарить не стоит, ребята. Вы и так натерпелись лиха. Однако неделю вам надо как-то жить. Платы вам не положено, так решил шкипер, но я подумал, что несколько шиллингов вам не помешают. Возьмите и не держите на моих соотечественников зла. Времена такие, что… Жестокие времена, словом. А мне негоже вершить зло людям, среди которых придется работать.
– А кто вы, герр Эрик? – спросил Петька.
– Прихожусь очень дальним родственником семейству Гизе. А поскольку у меня оказались способности к чужим языкам, то меня и пристроили к торговым делам с Востоком.
– А вы много языков знаете, герр Эрик? – спросил Гардан.
– Знаю несколько, да и ты, Гардан, легко понимаешь чужую речь, не то что Питер. Учись, запоминай и больше говори, так сам скоро почувствуешь, как это интересно и не так уж трудно.
– А вы тоже поедете с нами? – неуверенно спросил Петька.
– Нет, этого не будет. Я отправлюсь в другую сторону. Торговый дом Гизе имеет большие дела с разными странами и городами. Так что прощайте, ребята. Вы мне понравились, вот я и помог вам. Да и негоже христианину оставлять своего брата в беде. Бог требует от всех нас милосердия и доброты, и вам того не след забывать, друзья. За доброту Бог завсегда воздаст нам многократно. Прощевайте, и возьмите деньги на первое время, а в Нарве вам выплатят малое жалованье. Не пропадете, надеюсь.
Эрик протянул ребятам тощий кошель, махнул рукой и пошел по сходням на причал. Там он обернулся, поднял руку, улыбнулся слегка и ободряюще кивнул на прощанье. Ребята провожали его глазами, пока он не затерялся в толчее, среди портовой суеты.
– Хороший он человек, – вздохнул Петька и посмотрел на Гардана вопросительно, как младший брат смотрит на старшего. – И куда мы теперь, а?
– В город, куда ж еще. Здесь нам лишь по шее можно ожидать. Неделю как-нибудь перебьемся, а там и судно подоспеет. На дворе лето, а коли уж я после моря и шлюпки не окочурился, так летом на берегу мне и подавно бояться нечего. Переживем, Петька, не бойся!
Они оглядели судно в последний раз. Никакого добра у них с собой не было, так что кроме страха, избиений и голода они здесь ничего не оставляли.
Без сожаления они ступили на пристань. Их поглотила толпа, шум и грохот порта.
Друзья остановились на некоторое время, обдумывая свои первые шаги на берегу. Перед ними возвышались шпили церквей, или кирх, как здесь их называли. Старый город манил своим многолюдьем и пестротой. Было еще далеко до полудня, но есть хотелось ужасно. Петька сказал:
– Давай, Гарданка, поглядим, сколько у нас монет?
– Что глядеть-то. Пока они есть, будем тратить на еду, а там видно будет. Да осторожнее надо, а то, глядишь, и спереть деньги могут. Вишь, толпа какая.
Они шли по тесным переулкам, а люди с интересом оглядывали их грязные одежды и босые ноги. Некоторые смеялись, стражники косились на них, но в этом богатом и большом городе было так много разного сброда, что два новых бродяги мало кого могли всерьез интересовать.
Не прошло и часа, как они уже не могли понять, куда же им дальше идти. Узкие улицы были кривы и вели неизвестно куда. Им очень хотелось есть, а харчевни по пути не попадались. Наконец Гардан заметил, что подводы и люди идут в основном в одном направлении. Он остановился, подумал, потом дернул Петьку за рукав:
– Гляди, Петька, весь народ прет в одну сторону, видать, с рынка идут, коли кошелки их полны припасами. Пошли навстречу, авось и мы попадем на рынок. Там и поедим.
– И как ты домыслил до такого, Гарданка!
– Наблюдай – и ты домыслишь.
– Спросил бы, можешь ведь, а то блукать станем, а ноги уже гудят.
– Ладно тебе. Спрашивать неохота, еще засмеют нас.
Вскоре они действительно вышли на площадь, где располагался рынок.
Это было интересное зрелище, которого они еще не видели. Разные лавки, полотнища материи пестрели на шестах и перекладинах, горы снеди на лотках и лавках, кругом шум, гвалт. Собаки шныряли под ногами, выискивая отбросы. Зазывалы орали во всю глотку. Воняло навозом, отбросами, гнилой соломой.
– Вон, гляди, Петька, харчевня. Давай зайдем? А то пузо уже подвело.
– Пошли, лишь бы не обдурили нас там. Увидят, что иноземцы мы, и будут из нас деньги тянуть.
– А ты гляди в оба. Ушами не хлопай.
Они зашли по кирпичным ступеням в полуподвальное помещение, окунулись в чадную спертую атмосферу и остолбенели. В полумраке они увидели большой длинный зал. Столы, сколоченные из толстых досок, стояли вдоль стен. Мужчины в разнообразной одежде сидели и шумно пили и ели, не обращая внимания на забрызганные грязные доски.
Друзья боязливо огляделись, нашли свободное место за столом и протиснулись на него. Вскоре к ним подошел человек в грязном фартуке, что-то спросил. Гардан понял, что того интересуют деньги, вытащил пару монет и показал. Человек удовлетворенно кивнул и исчез за перегородкой, где, видимо, находилась кухня. Вскоре им на стол поставили две миски, в каждой были исходящие паром овощи и по куску мяса. Капуста аппетитно высилась внушительной горкой, а подлива шибала в нос таким ароматом, что аж дух захватывало. Два стакана из глины и кувшин с вином оказались тут же. Гардан глянул на подавшего все это человека и отрицательно покачал головой:
– Вино – найн. Вассер, – и он показал, что пьет.
Человек что-то говорил, но Гардан решительно отодвинул кувшин и сказал Петру:
– На кой черт нам вино. Мне оно шариатом запрещено, а ты еще не дорос, да и денег оно, видно, стоит немалых. Согласен?
– Ага. Не бери. Без него обойдемся.
Они быстро поели. Животы приятно отяжелели. Давно им так вкусно и сытно не приходилось покормиться. Гарданка внимательно приглядывался к остальным посетителям. Примечал, что едят, как платят. И когда к ним подошел человек за платой, а по манерам сразу видно было, что он и есть хозяин харчевни, Гардан вынул две монеты, но тот покачал головой и показал четыре пальца:
– Фир, фир, юнге!
– Хватит. Я видел, зеен, – ответил Гардан и указал на глаза. – Хватит.
Хозяин покраснел от гнева и, не долго думая, схватил Гардана за шиворот и приподнял с лавки. Его рот изрыгал слова, смысл которых уже не доходил до Гардана. Он выхватил монеты из вытянутой руки хозяина и спрятал в карман. Тот взбеленился еще пуще.
Гардан пристально глядел в свирепые глаза хозяина, потом достал одну монету и протянул ему. Хозяин глянул, постепенно успокоился и с недоброй усмешкой произнес:
– Гут, гут, юнге. – Потом он хлопнул Гардана по спине и показал на выход.
– Пошли, Петька, а то опять прицепится, – поторопил тот друга, и они поспешно пошли к лестнице, оглядываясь по сторонам с опаской и недоверием. Когда они вышли, Петька с недоумением спросил:
– А чего это ты ему сунул всего одну монету, когда он требовал аж четыре, а? И с чего тот так обрадовался?
– Разозлил он меня. Вот я и заставил его поверить, что монета золотая, а значит, и стоит много. Пусть теперь злится, скряга проклятый!
– Я ж видел, что монета та самая, что и в первый раз была, и всего одна! Как это у тебя получилось, что он поверил?
– Я и сам не знаю. Вдруг показалось, что так можно его облапошить. Он ведь тоже хотел нас надуть. Пусть теперь радуется, жадина!
– Ну и чудно! А ты и дальше так сможешь?
– Не знаю. Так оно само получилось, сам не знаю почему. Вдруг помыслилось, я и попробовал. Получилось. В другой раз этот гад не будет людей облапошивать. Аллах его наказал. Иншалла!
Ошеломленный Петька молча плелся за своим другом, в уме прикидывая, как можно сэкономить при помощи дара, которым Аллах одарил Гардана. Он даже с опаской поглядел на друга.
Они шатались по рынку. Торг уже заканчивался, и многие торговцы успели покинуть свои места. Гардан молча, сосредоточенно оглядывал каждого из тех, что еще занимались своим делом. Петька не выдержал и спросил:
– Что ты молчишь, Гарданка? Чего высматриваешь? Пошли лучше отсюда.
– Погоди, Петька, не мельтеши. Увидишь, коли получится у меня…
Петька сделал недовольную и недоумевающую мину и молча шагал рядом. Он уже устал, ему хотелось отдохнуть, потянуло даже обратно на судно. Потом он вспомнил, что там происходило с ними, и это желание сразу поутихло.
Наконец Гардан подошел к уставшей женщине, торговавшей снедью. Он потыкал пальцем в вареную курицу, лук в пучках и в ватрушки, спрашивая о стоимости. Торговка отвечала, недоверчиво глядя на грязного мальчишку.
– Гут, гут, – сказал Гарданка, пристально всматриваясь в лицо и глаза торговки. – Айн талер? Гут, фрау, зер гут.
Петька видел, как Гарданка вынул одну медную монетку и сунул ее в руку торговки. Та внимательно поглядела на денежку, кивнула в знак согласия и стала заворачивать в тряпицу купленную еду. Приветливо махая головой, она с довольным видом сунула монету под фартук.
– Гарданка, как это могло случиться? Как ты купил за одну медную монетку столько еды? Рассказывай! Ты же сам на талер вроде согласился, а дал медяк!
– Охолонись, Петька. Дай немного очухаться, голова заболела, и устал я как-то… Прилечь бы немного, а?
– Я тоже не отказался бы. Да где пристроиться? Кругом чужие.
– Пошли в порт. Там, может, найдем что-нибудь, а не то за город двинем, уж там-то обязательно сыщем местечко поукромнее. Пошли, пошли.
Они спешно двинулись в сторону порта, который уже угадывался по близкому шуму разноплеменной толпы.
Глава 13
Домой!
Небольшое судно с двумя мачтами и косыми парусами медленно тащилось вдоль низменных берегов. Вдали еще виднелись дома большого города со шпилями главных церквей Николайкирхен и Петрикирхен. Краснела крыша университета, видны были готическая вязь Мариенкирхе, ратуша и целое столпотворение крыш старого города.
Устье Варнавы медленно расширялось, легкий западный ветер лениво шевелил паруса, а течение плавно подгоняло корабль ближе к морю. Кругом было тихо и спокойно. Лишь чайки ретиво носились над водой и выхватывали зазевавшихся рыбешек да оглашали окрестность пронзительными криками.
– Как здорово, что мы наконец-то плывем домой! – мечтательно протянул Петька.
Они с Гарданом стояли на баке, опершись о планширь, и смотрели на воду, медленно убегающую из-под форштевня с легким плеском и шипением. Поминутно оборачиваясь, ребята как бы прощались с городом, где они провели почти полторы недели в ожидании этой счастливой минуты.
– Да, Петька, не часто можно встретить такого хорошего человека, как Эрик, – в голосе Гардана чувствовалось какое-то сожаление.
– А я почему-то и не сомневался, что он не просто так говорил. Он мне сразу понравился, этот Эрик. Что бы мы без него делали? А теперь мы через месяц, а может, и быстрее, будем дома. Вот здорово, а! Отец, наверное, уже и перестал нас ждать. Жаль тятьку – переживает ведь.
– Что мне тогда говорить, а? Я уж скоро год как потерял всех своих родичей. Видать, они считают меня погибшим.
– Я все вспоминаю, как мы плутали по порту и городу, а, Гарданка?
– Конечно, я тоже вспоминаю. Немало мы посмотрели и пережили.
– Хорошо, что убрались быстро, а то нас местные прибили бы до смерти в конце концов, как ты кумекаешь, Гарданка?
– Да, это уж так и было бы. А помнишь, как нас с паперти ихней Петрикирхе погнали и чуть палками не побили. Спасли только наши ноги.
– Там-то не побили, а в порту все же досталось нам знатно. До сих пор бока и мослы болят, а под глазом фонарь не сошел.
– Кости, Петька, целы – и на том спасибо. Аллах нас не оставил своим благоволением. – Гарданка сложил ладони, воздел их к небу, а потом провел вниз по середине лица.
– А может, это Бог нам помог, а?
– Наверное, так и было, Петька. Иначе почему же нам так повезло с Эриком в этом чужом краю? И гляди, даже денег дал малость, а мы еще заработаем, пока в пути будем. Боги у нас вроде разные, а дела делают одинаковые.
– И верно, Гарданка! И чего это люди так бьются за веру? Неужто Боги наши так же бились друг с дружкой? Что-то не верится. Ведь же сказано в Писании, что надо любить даже врага своего, а мы с тобой и вовсе не враги, правда же, Гарданка?
– Правда, Петька. Однако же были врагами, и я хотел тогда захватить тебя с добычей и убить мог бы, да Аллах отвел руку мою.
– Зато мою Бог не отвел, – с грустью в голосе произнес Петька.
– Зато судьба нас свела вместе. Ты не жалеешь, Петя?
– Нет, что ты! А ты?
– А чего жалеть? Гляди, сколько мы с тобой повидали. Интересно же. Но я не прочь и дальше на что-нибудь новое поглядеть. А мир ведь такой огромный и интересный, Петька, ты себе и представить не можешь.
– Да-а-а, – мечтательно протянул Петька, немного помолчал и добавил:
– А все же дома лучше, правда?
– Правда. Но и мир поглядеть охота. Видно, во мне играет кровь моего дядьки-купца. Тоже, наверное, где-то идет с караваном или на корабле плывет, как мы. По Каспию, а может, и в южных морях.
– А ты плавал по тем южным морям, Гарданка? – спросил Петька, в глазах которого отразилось недоверие. – Страны-то эти столь далекие, куда и добраться-то невозможно.
– Не довелось. Только по Каспию и плавал да караваном ходил один раз до Исфагани. Это в Персии, страна такая большая. Там шах правит.
– А что там самое интересное, Гарданка?
– Все необычно там. Мечетей красивых много, коней, фрукты разные со всего света. И жара, страшенная жара!
– Жарче, чем в твоей Астрахани?
– И сравнить нечего, конечно, жарче. Там солнце так печет, что голову может прожечь, если без шапки пойдешь.
– Господи, не может такого быть! – воскликнул Петька с испугом. – Неужто и правда, Гарданка?
– Ну, прожечь – не прожжет, а в голове помутнение случиться может.
Они помолчали, каждый предавшись своим воспоминаниям. Их вахта была еще далеко, но ребятам не хотелось идти искать себе место для сна, хотя за те дни, что они провели в городе, им досталось немало, и тела их жаждали отдохновения и покоя.
Солнце поднялось уже высоко, начало помаленьку припекать. Ветер тоже немного прибавил, и судно "Святая Катерина" заспешило к выходу в открытое море, которое было уже не так далеко. Узкий залив постепенно расширялся, берега расходились все дальше и дальше. Изредка виднелся парус встречного судна. Корабли приветствовали друг дружку, моряки махали руками, благословляли друг друга, кричали пожелания удачи.
Ребята так и не сумели отдохнуть. Уже устроившись в тени паруса, они вроде бы задремали, но их опять взбудоражили воспоминания, и они в который уже раз пустились в разговоры о прошедшем. Петька сказал:
– А помнишь, как мы прятались на ночь, боясь, что нас шайки местных поймают, а?
– Чего ж не помнить, коли только пять дней прошло с того времени.
– Но и мы здорово им наподдали, правда?
– Еще бы! А как ты кусок кожи оторвал от спины того рыжего громилы, а? Вот он взвыл. Ну и силища у тебя в руках, Петька!
– А чего он навалился на меня? Рад, что пуда на три тяжелее. А ты сам как глаз выбил тощему, помнишь, тот так и не вступил больше в свалку. Здорово ты ему тогда!..
– Но уж не лучше тебя, Петька. Ты вон и руку одному хлюпику сломал. Как такое можно, а?
– Так он ухватился за меня, держит, а остальные лупцуют почем зря, вот я и крутнул его за руку. Она как хрястнет, аж дурно мне стало. Зато мы сумели выстоять, хоть и досталось нам здорово. Век буду помнить. Я и дома не раз на кулачках бился, но мне это не очень нравилось. То все Фомка меня науськивал, подмогу просил. Он у нас первый зачинщик был. Часто доставалось ему, однако не унимался. Это друг мой был в Новгороде. Мы с ним неразлучны были. Я ему и пистоль обещал отдать, да не успел. Из того пистоля я тебя и подстрелил.
Они бы еще долго точили лясы, да хриплый голос боцмана подбросил их и погнал на работу. Началась их вахта. Теперь было не до разговоров. Все внимание было направлено на работу. Им не хотелось ставить Эрика, пристроившего их на "Святую Катерину", в неловкое положение своим неумением и нерадением. Приходилось стараться, а тела были истерзаны, ослаблены и настоятельно требовали отдыха и покоя. Но где его взять? Надо было работать со снастями, лазать по вантам, драить палубу, таскать тяжести и постоянно чувствовать спиной и затылком недовольный взгляд боцмана или шкипера. Иногда пинок опережал взгляд, но жаловаться было некому. Кругом мелькали только голые пятки да взмокшие спины.
Но это уже была привычная работа, да и мысли опережали бег судна и уже не раз оказывались на берегах реки Наровы, где Петра ждал любящий и тоскующий отец, а Гардана – долгая дорога на родину.
Погода была на редкость тихая, и "Святая Катерина" едва тащилась по ровной воде. Слабый ветер был к тому же неустойчивым, и частые смены галсов изнуряли матросов. Команды следовали одна за другой, люди разбегались по местам и с криками тянули шкоты и фалы, а шкипер с помощниками надзирали за порядком и злились на весь мир из-за медленного хода.