- Разве мужчинам запрещается резать мясо? - спросил Джондалар, зная, что среди людей некоторых племен установлены правила, согласно которым женщинам и мужчинам приходится выполнять различные виды работ. Но ему просто хотелось помочь Эйле, и он никак не ожидал, что это заденет ее чувства.
- Женщины из Клана не могут охотиться, а мужчины не могут… готовить еду, - попыталась объяснить она.
- Но ты же охотишься.
Эти слова внезапно привели ее в волнение. Она совсем позабыла о том, что куда больше походит на людей племени Джондалара, чем на людей, принадлежащих к Клану.
- Я… не такая, как женщины Клана, - проговорила она, не зная, как ему толком объяснить. - Я такая же, как ты, Джондалар. Женщина из племени Других.
Глава 23
Эйла остановила Уинни, соскользнула на землю и протянула Джондалару бурдюк с водой. Он взял его и принялся жадно пить, делая большие глотки. Они находились в конце долины, почти на границе степей, и река осталась далеко позади.
Вокруг них на ветру колыхались золотистые травы. Они собирали зерна метельчатого сорго и дикой ржи, а рядом покачивались колосья двухрядного ячменя и пшеницы, однозернянки и двузернянки. Им приходилось пропускать меж пальцев стебельки сорго, собирая маленькие твердые зернышки. Работа оказалась не из легких, и им обоим стало жарко. Они складывали зерна сорго в одно из отделений подвешенной к шее корзинки. Для того чтобы отделить их от стебля, не требовалось особых усилий, но потом их придется просеивать, в отличие от ржи, которую они ссыпали в другое отделение.
Эйла подняла с земли корзинку и вновь принялась за работу. Вскоре Джондалар последовал ее примеру. Некоторое время они молча собирали зерна, стоя рядом друг с другом, а затем он повернулся к ней.
- Что ты чувствуешь, когда скачешь на лошади, Эйла? - спросил он.
- Мне трудно объяснить, - сказала она и призадумалась. - Когда лошадь быстро мчится, это восхитительно. Но и когда она трусит не спеша, это тоже приятно. Мне очень нравится ездить верхом на Уинни. - Она снова принялась за работу, но вдруг остановилась: - Хочешь попробовать?
- Что попробовать?
- Прокатиться на Уинни.
Джондалар пристально посмотрел на Эйлу, пытаясь угадать, как она к этому отнесется. Ему уже давно хотелось прокатиться верхом, но, судя по всему, между Эйлой и лошадью существовали какие-то особые отношения, и он боялся, как бы его просьба не показалась ей бестактной.
- Да, мне хотелось бы. Но позволит ли мне Уинни сделать это?
- Не знаю. - Эйла взглянула на небо, чтобы определить время по солнцу, а затем закинула корзину за спину. - Мы можем это выяснить.
- Прямо сейчас?
Эйла кивнула, повернулась и отправилась в обратный путь.
- Я думал, ты принесла воды затем, чтобы мы смогли подольше собирать зерно.
- Все верно. Но я не учла, что мы будем работать вдвоем и дело пойдет куда быстрее. Я даже не заглянула к тебе в корзину - я не привыкла полагаться на чью-либо помощь.
Обилие навыков, которыми он обладал, постоянно приводило ее в изумление. Он не только охотно брался за любое дело, но и вполне успешно справлялся с теми видами работ, которые выполняла она сама, а также мог быстро чему-нибудь научиться, проявляя живость ума и любознательность. Все новое вызывало у него наибольший интерес. Наблюдая за ним, Эйла смогла взглянуть на самое себя со стороны и понять, каким необычным существом она казалась членам Клана. И тем не менее они приняли ее в свой круг и постарались найти для нее место в своей жизни.
Закинув корзину за спину, Джондалар зашагал рядом с Эйлой.
- Пожалуй, на сегодня уже хватит. У тебя и так много зерна, Эйла, а ячмень и пшеница еще не поспели. Не понимаю, зачем тебе нужны такие огромные припасы.
- Для Уинни и жеребенка. Им понадобится еще и солома. Уинни выходит зимой попастись, но в те годы, когда выпадает много снега, лошади нередко погибают от голода.
Выслушав ее объяснения, Джондалар понял, что любые возражения окажутся неуместными. Они шли рядом, вокруг колыхались высокие травы, и теперь, когда работа была завершена, тепло солнца показалось им очень приятным. На Джондаларе не было никакой одежды, кроме набедренной повязки, а тело его успело приобрести такой же ровный и густой загар, как и кожа Эйлы. Она сменила зимнюю шкуру на летнюю - кусок кожи, который прикрывал ее тело от талии до бедра и в котором имелись карманы и складки, позволявшие удобно разместить разные орудия, пращу и другие предметы. Помимо этого, она постоянно носила подвешенный к шее маленький кожаный мешочек. Ее красивое стройное тело неизменно вызывало восхищение у Джондалара, но он старался никак не проявлять своих эмоций, и Эйла воспринимала это как нечто само собой разумеющееся.
Ему очень хотелось покататься на лошади, и он задумался над тем, как поведет себя Уинни. Если что-то не заладится, он сможет быстренько уйти подальше от нее. Теперь он лишь слегка прихрамывал при ходьбе, но, судя по всем признакам, со временем ему удастся избавиться от хромоты окончательно. Эйла совершила просто чудо, прекрасно залечив ему ногу, и он испытывал глубочайшую благодарность за все, что она сделала для него. Он начал подумывать о том, что когда-нибудь ему снова придется отправиться в путь - у него уже не было причин для того, чтобы оставаться в долине, - но, казалось, Эйла ничего не имела против его присутствия, и он не спешил собираться в дорогу. Ему хотелось помочь ей подготовиться к грядущей зиме, ведь он считал себя глубоко обязанным ей.
Он даже не подумал, что ей приходится заботиться не только о себе самой, но и о животных.
- Ты тратишь много сил, заготавливая корм для лошадей, верно?
- Да не очень, - ответила она.
- Просто когда ты сказала, что им нужна еще и солома, мне пришла в голову одна мысль. Почему бы нам не насобирать стеблей с колосьями и не отнести их в пещеру? Тогда мы смогли бы обойтись без корзин, ведь заняться отделением зерен можно и сидя в пещере, а стебли пойдут на корм лошадям.
Эйла призадумалась, наморщив лоб.
- Пожалуй, ты прав. Когда стебли и колосья высохнут, зерна можно будет просто вытрясти в корзину. Одни отделяются легче, другие трудней. Там есть еще пшеница и ячмень… надо попробовать. - На лице ее заиграла улыбка. - Джондалар, по-моему, это удачная идея!
Она так искренне обрадовалась, что он тоже заулыбался. Его удивительный, чарующий взгляд ясно говорил о том, что он доволен ею, что она нравится ему. И Эйла тут же откликнулась со всей свойственной ей прямотой и бесхитростностью:
- Джондалар, мне так приятно, когда ты улыбаешься… у тебя при этом меняется даже взгляд.
В ответ на это он разразился веселым, заливистым смехом. "Она на редкость искренна, - подумал он, - я ни разу не заметил за ней попытки притвориться или солгать. Удивительная женщина".
Его смех показался Эйле заразительным, улыбка на ее лице становилась все шире и шире, она тихонько прыснула, а потом громко расхохоталась, не пытаясь сдержаться.
Когда им обоим наконец удалось справиться с приступом смеха, они еще долго сидели, тяжело дыша и утирая выступившие на глазах слезы. Ни Джондалару, ни Эйле не удалось бы объяснить, что именно повергло их в такое веселье и вызвало столь безудержный хохот. На самом деле причиной тому послужила не забавная ситуация, а необходимость дать выход долго нараставшему напряжению.
Они пошли дальше, и Джондалар обнял Эйлу за талию. Они так славно посмеялись вместе, что он сделал это совершенно непроизвольно, но Эйла вздрогнула, и он тут же отдернул руку. Он дал себе зарок не навязываться ей и даже сказал об этом Эйле, хотя в то время она еще не могла понять его слов. Раз она поклялась воздерживаться от Радостей, он постарается избегать ситуаций, когда она будет вынуждена отказать ему. Он прилагал все силы к тому, чтобы не нарушать ее покоя.
Но, вдыхая аромат ее разогретой солнцем кожи, ощутив на миг прикосновение ее крепкой, высокой груди, он внезапно вспомнил о том, сколь долгое время он провел, не вступая в близость с женщинами, и набедренная повязка никак не могла скрыть того, что начало происходить с ним. В надежде, что она не заметит, какое возбуждение его охватило, Джондалар резко отвернулся, ускорил шаг и чуть ли не бегом кинулся вперед. Лишь огромным усилием воли он удержался от того, чтобы не сорвать с нее одежду.
- О Дони! Как желанна эта женщина! - пробормотал он, тяжело дыша.
Когда он устремился вперед, у Эйлы из глаз потекли слезы. "Что я сделала не так? Почему он шарахается от меня? Почему не подаст мне знак? Я же видела, его переполняет желание, почему он не хочет утолить его со мной? Неужели я настолько безобразна?" Она задрожала, вспомнив о том, как его рука обвилась вокруг ее талии, она до сих пор ощущала упоительный запах его тела. Эйла плелась еле-еле, боясь столкнуться с ним лицом к лицу, чувствуя себя как в детстве, когда ей доводилось совершить какой-нибудь проступок, но не зная, в чем она провинилась на этот раз.
Джондалар добрался до тенистых зарослей, тянувшихся вдоль реки. Охватившее его возбуждение было настолько велико, что он не смог с ним справиться. Стоило ему скрыться за стеной густой растительности, как на землю упали первые капли вязкой белой жидкости. Содрогаясь всем телом, он прислонился к дереву. По крайней мере он почувствовал хоть какое-то облегчение и теперь сможет снова подойти к этой женщине, не испытывая неодолимого желания повалить ее на землю и силой овладеть ею.
Отыскав сухой сучок, он разрыхлил землю и прикрыл следы сокровенных соков Радости. Зеландонии говорил ему, что не следует проливать впустую соки, которые дарует Великая Мать, но если возникнет крайняя необходимость, надо вернуть их Ей, сделав так, чтобы они впитались в тело Великой Матери Земли. "Зеландонии был прав, - подумал Джондалар, - это пустая трата, и она не приносит радости".
Он пошел вдоль реки, не решаясь выбраться из зарослей на открытое место. Он увидел, что Эйла ждет его, стоя возле большого валуна, обхватив жеребенка рукой за шею и прижавшись головой к Уинни, словно ища у животных поддержки и утешения. Она показалась ему крайне ранимой и беззащитной. "Ей следовало бы обращаться за поддержкой ко мне, - подумал Джондалар, - и утешать ее должен я". Ему стало очень стыдно, как будто он сделал нечто недопустимое, ведь он полагал, что причина ее огорчения в нем. Собравшись с духом, он вышел из зарослей.
- Порой мужчине бывает необходимо поскорей облегчиться, - смущенно улыбаясь, солгал он.
Эйла удивилась. Зачем он говорит неправду? Она поняла, что он сделал. Он утолил желание сам.
Любой мужчина из Клана скорее посягнул бы на женщину вождя, чем поступил бы так, как это сделал Джондалар. Будь охватившее его желание настолько сильным, он подал бы условный знак даже Эйле, если бы рядом не оказалось других женщин. Ни один из взрослых мужчин не стал бы сам утолять желание. Мысль об этом мог допустить лишь юноша, достигший зрелости, но не успевший добыть на охоте зверя и пройти через положенный ритуал. Но Джондалар не нашел возможным подать ей знак и предпочел поступить иначе. Никогда в жизни ей не доводилось подвергаться такому унижению.
Она ничего не ответила на его слова и сказала, стараясь не встречаться с ним взглядом:
- Если ты хочешь покататься на Уинни, я подержу ее, а ты заберись на камень и садись к ней на спину. Я скажу Уинни, что тебе хотелось бы на ней прокатиться. Может быть, она согласится.
"Ах да, именно поэтому мы и перестали собирать зерно, - вспомнил Джондалар. - И куда только подевалось прежнее рвение? Мы едва успели пересечь поле, но за это время многое изменилось". Стараясь держаться как ни в чем не бывало, он залез на камень, в котором имелась похожая на сиденье выемка, и Эйла подвела лошадь поближе. Джондалар так же старательно избегал встречаться с ней взглядом.
- Какую команду ты ей подаешь, чтобы заставить ее стронуться с места? - спросил он.
Эйле пришлось подумать, прежде чем ответить.
- Я не подаю никакой команды, она трогается с места, когда мне этого хочется.
- А как она узнает о том, что тебе этого хочется?
- Не знаю… - Она сказала правду, ей ни разу не доводилось задуматься об этом.
Джондалар решил, что это не важно. Если лошадь позволит ему усесться к ней на спину, пусть несет его куда захочет. Он положил руку на загривок лошади, чтобы не соскользнуть с камня, а затем забрался на нее.
Уинни пугливо повела ушами, чувствуя, что это не Эйла. Она привыкла ощущать прикосновение ног и бедер Эйлы, движения ее мышц служили сигналами, побуждавшими ее к тому или иному действию, а на этот раз ощущения оказались иными, и вдобавок сидевший на ней человек весил больше, чем Эйла. Но Эйла стояла рядом, прижавшись к ее шее, да и мужчина был ей знаком. Кобылка растерянно потопталась на месте, но вскоре успокоилась.
- И что мне теперь делать? - спросил Джондалар. Он сидел на низкорослой лошадке, его длинные ноги болтались по бокам. Он никак не мог сообразить, куда ему девать руки.
Эйла потрепала кобылку по шее со свойственной ей уверенностью и обратилась к ней на языке, в который входили и жесты, и краткие восклицания из речи людей Клана, и слова языка Зеландонии.
- Джондалару хочется, чтобы ты покатала его, Уинни. - В голосе ее прозвучали просительные нотки, а рука ее еще теснее прижалась к шее лошади, которая настолько привыкла к общению с женщиной, что восприняла это как команду и стронулась с места. - Если почувствуешь, что можешь упасть, обхвати руками ее шею, - посоветовала Эйла.
Уинни привыкла носить на себе всадника. Она не стала ни прыгать, ни брыкаться, но двигалась несколько неуверенно, поскольку ею никто не управлял. Джондалар подался вперед, чтобы похлопать ее по загривку, стремясь приободрить и лошадку, и самого себя. Это движение оказалось похожим на команду, которую непроизвольно подавала Эйла, желая, чтобы Уинни прибавила шагу. Лошадь резко устремилась вперед, и Джондалар оказался вынужден последовать совету Эйлы. Он обхватил кобылку руками за шею и пригнулся к холке. Уинни истолковала это как команду, призывавшую ее двигаться еще быстрее.
Она помчалась галопом по полю. Джондалар прильнул к ее шее, его длинные волосы развевались по ветру, который подул ему в лицо. Он наконец отважился чуть приоткрыть глаза и увидел, как внизу с пугающей быстротой скользит земля. Он ощутил восторг и некоторый страх. Теперь он понял, почему Эйла затруднялась описать свои ощущения. Похожие чувства овладевали им, когда он стремительно спускался по склону ледяной горы зимой или когда огромный осетр тащил его за собой по реке, но скакать верхом на Уинни было еще увлекательнее. Он заметил, что слева от них скользит неясная фигура. Гнедой жеребенок мчался рядом с матерью, не отставая от нее ни на шаг.
Откуда-то издалека донесся резкий, пронзительный свист. Лошадь неожиданно повернула направо и устремилась обратно.
- Выпрямись! - крикнула Эйла Джондалару, когда они оказались неподалеку от нее. Лошадь сбавила шаг, приближаясь к женщине, и он сел прямо. Уинни перешла на шаг и остановилась возле валуна.
Джондалар слез с лошади. Его била легкая дрожь, но глаза его радостно блестели. Эйла похлопала лошадку по вспотевшим бокам, а когда Уинни трусцой направилась к пляжу у пещеры, не спеша пошла следом за ней.
- Ты заметила, что жеребенок все время скакал рядом с матерью? Ну и удалец!
По тому, как Джондалар произнес это слово, Эйла догадалась, что это слово имеет для него особое значение.
- Кто такой "удалец"? - спросила она.
- Во время Летних Сходов проводятся различные состязания, но самые увлекательные - это гонки, соревнования в беге, - сказал Джондалар. - Их участники называются бегунами, а о тех, кто сильней других стремится к победе и добивается наибольших успехов, говорят: "Вот удалец". Это слово выражает похвалу и одобрение.
- Жеребенок быстро бегает. Он удалец.
Они отправились дальше, храня молчание, которое с каждой минутой становилось все более и более напряженным.
- Почему ты велела мне выпрямиться? - спросил наконец Джондалар в попытке завязать хоть какой-нибудь разговор. - Ты вроде бы говорила, что не подаешь Уинни никаких команд. Но она сбавила скорость, когда я выпрямился.
- Прежде я никогда об этом не задумывалась, но, видя, что вы приближаетесь, вдруг подумала: "Выпрямись". Сначала я не поняла, о чем ты спрашиваешь, но, когда тебе понадобилось остановиться, внезапно сообразила.
- Значит, ты все-таки подаешь лошади какие-то команды, не словами, а движениями. Интересно, можно ли научить и жеребенка понимать команды? - задумчиво проговорил он.
Они подошли к скалистому выступу у реки, обогнули его и увидели, как Уинни катается по земле у самой воды, чтобы освежиться, и пофыркивает от удовольствия. Рядом с ней, задрав кверху ноги, валялся жеребенок. Джондалар заулыбался и остановился, глядя на них, а Эйла, опустив голову, пошла дальше. Джондалар догнал ее, когда она начала подниматься по тропинке.
- Эйла… - Она обернулась, но он замялся, не зная, что сказать. - Я… я… мне хотелось бы сказать тебе спасибо.
Ей так и не удалось до конца понять, что значит это слово. В языке людей Клана аналога не существовало. Члены каждого из небольших кланов постоянно оказывали друг другу помощь, воспринимая это как нечто само собой разумеющееся, ведь иначе никому из них не удалось бы выжить. Никому не приходило в голову благодарить друг друга за содействие, подобный поступок показался бы им столь же немыслимым, как если бы ребенок вдруг вздумал сказать "спасибо" матери за ее заботу или она внезапно потребовала бы от него выражения признательности. Когда человеку оказывали особую услугу или преподносили ему подарок, он знал, что ему придется ответить тем же, и это далеко не всегда вызывало у него радость.
Наиболее близким к слову "спасибо" можно было считать существовавшее в языке Клана выражение благодарности, с которым человек более низкого положения обращался к соплеменнику рангом повыше, как правило женщина к мужчине, если тот оказывал ей из ряда вон выходящую услугу. Эйла решила, что Джондалар пытается поблагодарить ее за то, что смог прокатиться на Уинни.
- Джондалар, Уинни согласилась покатать тебя. Почему ты говоришь "спасибо" мне?
- Ты помогла мне сделать это, Эйла. Вдобавок я благодарен тебе не только за это. Ты многое для меня сделала, ты так заботилась обо мне.
- Разве жеребенок стал бы благодарить Уинни за то, что она о нем заботится? Тебе требовалась помощь, поэтому я ухаживала за тобой. При чем тут "спасибо"?
- Но ведь ты спасла мне жизнь.
- Я целительница, Джондалар. - Она не знала, как объяснить ему, что под этим подразумевается. Когда один человек спасает другого от смерти, он вкладывает в него частичку заключенной в нем жизненной силы, и спасенному вменяется в обязанность впредь, оберегать своего спасителя. Между такими людьми возникает связь, более тесная, чем связь между братьями и сестрами. Но когда она стала целительницей, ей вручили кусочек черной двуокиси марганца, в котором как бы заключалась частичка духа каждого из людей, и с тех пор она лечит больных, не ожидая получить что-либо взамен. - Ты не обязан говорить мне "спасибо", - сказала она.