Юрась смертельно побледнел, захрипел. Глаза вылезли из орбит. С губ слетели шипящие прерывистые слова:
- П-пусти… Все с-скаж-жу…
Арсен ослабил пальцы. Юрась судорожно глотнул воздух, мотнул головой. Губы его стали серыми и бормотали что-то нечленораздельное.
- Ну, давай, давай! - снова тряхнул его Арсен. - И не вздумай врать! Не то…
Все затаили дыхание. Взгляды устремились на гетмана. Что он сейчас поведает?
- Та дивчина… меня оскорбила… - выдавил из себя Юрась, сжимаясь от страха. - Я не мог стерпеть такого…
- Так что ты сделал? - подбодрил его тумаком в бок Арсен.
- Я… Я приказал…
Голос бывшего гетмана сорвался и замер.
- Что? Выкладывай, наконец!..
- Приказал… отвезти её в Каменец и… - Юрась вновь умолк.
- Да говори ж, окаянный! - не стерпел Роман, сорвался с места, подскочил к Юрасю и занёс над его головой ятаган. - Не тяни жилы! Отсеку башку!..
- …и продать, - чуть слышно прохрипел тот.
- Продать! - в один голос воскликнули Младен и Ненко.
- Продать! - взревел Арсен. - Убью, негодяй!
Но Роман схватил руку друга.
- Постой, Арсен!.. Приди в себя… Если он скажет, кому и куда продали Златку, мы, черт с ним, оставим его в живых! - И повернулся к Юрасю: - Ты слышишь, гадюка? Говори!
Юрась позеленел. Его била лихорадка. Правду сказать он не хотел, так как больше всего на свете боялся великого визиря, к которому, как он думал, его приведут через несколько недель. Ведь признаться, что Златку он отправил в подарок великому визирю, - означало или умереть на месте от сабель этих сорвиголов, которые неизвестно откуда взялись, на его беду, или погибнуть в жутких муках у костоломов великого визиря.
- Я… Я не з-знаю, кому продали дивчину, - промямлил Юрась. - Но я з-знаю, кто её продал…
- Кто?
- Свирид Многогрешный… Он повёз её в Каменец… А потом я не интересовался её судьбой, - добавил он запинаясь и как-то неуверенно.
Арсен и Ненко насторожились. Неуверенность, прозвучавшая в тоне ответа, заронила в них подозрение, что Юрась продолжает говорить неправду или полуправду, словом - выкручивается.
- Я не верю тебе, поганец! - Арсен дрожал от гнева. Его железные пальцы снова сжали горло Юрася. - Или скажешь все, или подохнешь тут как собака!..
Ужасен был его вид.
Юрась дёрнулся, пытаясь вырваться. Его лицо покрылось холодной испариной.
- Н-не убивай… С-скажу… - Он вдруг упал на колени.
- Ну! - Арсен грозно стоял над ним.
- Я отослал её в подарок Кара-Мустафе… В гарем… Многогрешный отвёз… - Юрась замер, ожидая смертельного удара…
В шатре наступила гробовая тишина. Все с омерзением смотрели на ничтожество, ползающее перед ними на коленях.
Отослал Кара-Мустафе!.. В гарем!
Арсен побледнел и невидящим взглядом уставился в темноту, отступившую в углы шатра. Он предчувствовал самое худшее - и вот оно пришло!
Златку - в гарем!
Кара-Мустафе! Великому визирю!
Разум отказывался постичь это. Уши не хотели слышать этих убийственных слов. Сердце Арсена разрывалось в адской муке. Не легче было и Младену с Ненко. Роман прижал к себе Стёху, словно желая защитить её от злой участи, которая постигла Златку.
Долго в шатре никто не мог промолвить ни слова. Скорбную тишину нарушали лишь треск свечи да далёкое ржание лошадей.
Первым опомнился Ненко. Открыл полог шатра, позвал караульных и приказал:
- Заберите узника! Да стерегите пуще своей жизни!
Юрия Хмельницкого не вывели, выволокли - ноги ему от страха отказались служить.
Младен сел на походную кровать и, обхватив седую голову руками, застыл в тяжёлой задумчивости. Ненко медленно ходил из угла в угол, от этого пламя свечи мигало, колебалось и трепещущие тени сновали по стенам. Стёха плакала. Роман подошёл к убитому горем Арсену, стал рядом, но слов утешения не находил.
Но вот Ненко остановился.
- Что будем делать, друзья? - спросил глухо.
Никто ему не ответил.
- Арсен, хватит горевать - нужно действовать! - подошёл он к запорожцу.
- О чем ты? - с искажённым от нечеловеческой боли лицом ответил Арсен. - Златке ничем не поможешь… Остаётся одно: порешить подлеца!
- Кого?
- Юрася… Кого ещё?
Ненко отрицательно покачал головой:
- Нет, этого я не позволю! Азем-ага поручил мне доставить узника в Стамбул, в Семибашенный замок… И я в наших общих интересах выполню приказ!
- Нечего тогда говорить о том, что ещё делать… Я поеду с тобой в Стамбул, проберусь к Кара-Мустафе и убью его!
- А Златка?
Казак задумался. Потом выпрямился и решительно сказал:
- Златку из неволи я вызволю!..
- Ты в это сам веришь, сын мой? - вставил Младен. - Ведь слышал, где сейчас наша Златка!
- Где?
- В гареме…
- Ну так что? - Арсен вдруг вспомнил далёкое прошлое: бурный Кызыл-Ирмак, замок Ак-су и жертву Гамида - Ираз, которую Исмет, вырвав из гарема, нёс на руках мёртвую…
- Но… - Младен запнулся и опустил голову.
Звенигора понял состояние воеводы, который; наверно, решил: что теперь, зная, что Златка в гареме, Арсен откажется от неё. Он горько улыбнулся: "Батько, батько, неужели ты такое обо мне подумал?"
А вслух произнёс:
- Дорогие мои, когда нам стало известно, куда увезли Златку, разве можно помышлять о чем-либо, кроме единственного - как её вызволить? - Он говорил вполголоса, а всем казалось: криком он кричит, каждое слово его - сгусток боли. - И что бы с нею ни случилось, она наша… Она моя!.. Но мы ещё не узнали достоверно, где её скрывают…
- У тебя есть какой-нибудь план? - спросил Ненко.
Арсен повернулся к нему.
- Едем в Стамбул, и там мы до всего дознаемся… След верный! Под страхом смерти Юрась сказал правду… Теперь дело за нами. И прежде всего за мной! Жизни не пожалею, а Златку найду и вырву из лап Кара-Мустафы!
Младен растроганно прижал к груди казака. Ненко стиснул ему руку.
- Спасибо, сын!
- Спасибо, брат!
Их руки сплелись в дружеском пожатии.
К ним подошли Роман и Стёха.
- Может, и мы с вами? - предложил Роман.
- Нет, нет, - возразил Арсен. - Вы со Стёхой поедете к себе. Вот вам ярлык мурзы Кучук-бея. Теперь вас никто не будет преследовать, так как Чору мы отпустим позже. Тогда вы уже доберётесь до Буга и встретите Палия. Он с товарищами не заставит долго ждать себя. Поезжайте прямо в Киев, оттуда на Ирпень - к нашим. Матушке родимой сыновний привет и низкий поклон, дедушке… Скажите, что люблю их и думаю о них все время. Знайте - домой приеду вместе со Златкой! Или не вернусь совсем…
- Братик! - всхлипнула Стёха.
- Глупенькая, ну чего ты хоронишь меня раньше судьбою положенного? Будем ещё все вместе! Вот увидишь… - И он поцеловал сестру в заплаканные глаза.
12
Палий погостил три дня и объявил, что завтра уезжает домой.
- Пора и честь знать, - ответил он на предложение сестры остаться подольше.
- Разве тебе у нас плохо? - вставил слово и Кучук-бей.
- Неплохо… Благодарствую за гостеприимство. Но сами понимаете: в гостях хорошо, а дома лучше.
Палий, понятно, не сказал, что так у него было договорено с Арсеном и Романом: если их не будет три дня, то он вместе с остальными казаками тронется в обратный путь. Они определили дорогу - на Киев и урочище на Буге, где должны были встретиться.
Три дня прошло. Значит, Арсен, Роман и Стёха уже в безопасном месте и ожидают его.
Тревожило Палия внезапное исчезновение Чоры. Варвара на вопрос брата ответила, что сын, наверно, отправился с друзьями к морю. Но Палий не поверил этому: не мог племянник без важной причины куда-то уехать, когда дома впервые гостит дядька. Кроме того, чувствовалась какая-то неискренность в словах сестры.
Это его насторожило.
Так как Палий настаивал на своём, Кучук-бей и Варвара-ханум устроили гостям прощальный ужин.
Просторная гостиная была застелена пушистым ковром, который невольницы уставили мисками с едой, кувшинами с вином и шербетом.
Кучук-бей усадил Палия рядом и сам угощал его. Варвара-ханум потчевала казаков.
Когда выпили по кружке вина, завязалась беседа. Начал мурза, назвав Палия братом и другом. На это Палий ответил:
- Да, сейчас мы с тобой друзья, мурза… Даже родственники… И близкие - ведь ты женат на моей сестре. Так давай выпьем за то, чтоб и дальше жить нам по-родственному! Ты не нападай на Украину, не сжигай наших сел и городов, не убивай людей, не бери ясырь… А мы, со своей стороны, не будем нападать на Ногайскую орду, в частности на Белгородскую…
- Ты хочешь невозможного, Семён, - возразил Кучук-бей, держа в руке недопитую кружку. - Как же мы сможем жить без войны? Неужели ты думаешь, что ногайцы будут пахать землю, сеять пшеницу, просо, как гяуры? Никогда они, властители степей, не прирастут к земле, чтобы всю жизнь рыться в навозе… Нет, аллах сотворил ногайцев людьми вольными и воинственными! Сегодня мы здесь, а завтра - за Бугом или за Днепром! Саблей и стрелой добываем свои богатства - одежду, коней, хлеб, рабов!
- Но это противоречит доброму соседству и неразумно! - воскликнул Палий. - Если так будет продолжаться, то наши земли обезлюдеют, обнищают, разорятся и станут лёгкой добычей кого-нибудь третьего. Султана, например… Он и так наложил на вас лапу. Да и к нам протянул было, да мы ударили по ней.
- Не уговаривай меня, Семён. - Кучук-бей допил вино и тыльной стороной ладони вытер губы. - Не уговаривай, все равно это безнадёжно. Мы нападали на вас и будем нападать. Это так же естественно, как то, что поутру - по воле аллаха - восходит солнце, а зимой становится холодно и падает снег… Ногаец неразлучен с конём, саблей и луком, не может без них, как рыба без воды. Сам аллах не в силах изменить его природы. А ты хочешь, чтоб это сделал я…
Казаки уже опьянели и едва сдерживались, дабы не наговорить хозяину резких слов. Метелица багровел, фыркал, но под взглядом Палия умолкал и знай подливал в кружки себе, Шевчику и Секачу вина. Секач сидел будто на горячей сковородке, а Шевчик, раскрыв рот, уставился на мурзу, как на какое-то чудо-юдо.
Палий чувствовал, что его начинает разбирать гнев.
- Тогда не обижайся, мурза, если я с казаками приду громить твой улус и другие улусы ногайцев…
- Я не обижусь. Тут уж кто кого…
Палий блеснул глазами:
- Да, кто кого… Это будет война долгая, затяжная, пока один из противников не поймёт, что карта его намертво бита!
- Надеюсь, не наша, - сказал, самодовольно посмеиваясь, Кучук-бей.
- Как знать… Неужели ты уверен, мурза, что твоя тысяча кибиток или, скажем точнее, пять-семь тысяч всадников будут неизменно противостоять нам? Неужели думаешь, что вы в состоянии уничтожить целый великий народ? Особенно теперь, когда он объединился с Москвой?
- Ойе, мошковы далеко… Не всегда они смогут помочь вам… А мы нападаем внезапно, как буря, и так же, как буря, сокрушив все на своём пути, исчезаем.
Палий насупился. Обращаясь к Кучук-бею, посмотрел в его чёрные, с коричневатым оттенком глаза. Взгляды их скрестились, как мечи.
- Я не хотел бы обидеть тебя, мурза, но должен сказать: мыслишь ты, как безусый юнец… Ни один народ на свете ещё не прокормился войной. Рано или поздно ему приходит конец. Чтобы жить, человеку положено пахать, сеять, выращивать скотину, шить одежду, обувь, а не воевать…
- Однако и ты с саблей не расстаёшься!
- Я вынужден её носить, чтоб защитить себя от подобных тебе людоловов!
- Один черт, нападать или защищаться… Это два лица одного и того же дела - войны! - воскликнул мурза.
- Да не одинаковые, - сразу же парировал Палий. - Вот мы только что подписали с ханом договор о перемирии на двадцать лет. Со своей стороны, хан обязался не нападать на нас, не брать ясырь в нашей земле… А ты, подданный хана, уже готовишь поход на Украину… И считаешь это справедливым?
- Ногайцы договор не подписывали, - буркнул Кучук-бей.
- Но ты же знал, что договор подписан, отослан царю и султану для утверждения?
- Знал.
- И все же пошёл на нас войной!
- Пошёл… Потому что мой народ хочет есть!
Палий стиснул зубы. Долго молчал. Лицо его сестры, Варвары-ханум, то бледнело, то краснело. Сжимались кулаки его товарищей.
- Гм, вижу, добром с тобой, мурза, мы не договоримся, - произнёс он наконец. - А жаль!..
Кучук-бей расхохотался, хищно блеснув крепкими зубами, ярко белеющими в окаймлении чёрной бороды, ударил Палия ладонью по колену.
- Зачем нам морочить себе голову, Семён? У вас есть хорошая поговорка: пусть будет то, что бог даст!.. Вот сегодня пьём-гуляем…
- А про завтра не забываем, - перебил его Палий. - Прошлого не изменишь, зато будущее - в наших руках!
- В руках аллаха, Семён! Слышишь - в руках аллаха!.. Захочет аллах, чтоб погиб мой народ, - и ничто не спасёт его. Захочет, чтоб погиб твой, - так он погибнет, как бы ты ни противился!
- Жестокий твой бог, мурза, - покачал головой Палий. - Были б мы разумны, то места хватило бы для всех…
Кучук-бей хотел что-то ответить, но хлопнула дверь - и в комнату вошёл Чора. Усталый, похудевший, со злыми глазами, он мрачно поздоровался и укоряюще посмотрел на мать.
Варвара-ханум немного побледнела. Сыновний взгляд сказал ей много: и о причине его печали, и о боли, пронизывающей его грудь. Она сочувствующе вздохнула. Но едва приметная искорка, на миг вспыхнувшая в её глазах, свидетельствовала и о радости: сын вернулся живой-здоровый, а полонянка, которая могла стать причиной раздора и взаимной ненависти в семье, должно быть, навсегда исчезла с их пути.
Палий заметил молчаливый диалог матери и сына, понял все, что за ним скрывалось, и, облегчённо вздохнув, удовлетворённо расправил русые усы. Значит, Стёха свободна и он с верными соратниками может завтра на заре покинуть Белгород и мчаться на Буг, к условленному месту…
13
Переправившись через Дунай, янычарский отряд во главе с чорбаджием Сафар-беем медленно двигался по Добрудже к Балканскому хребту.
Одетый в янычарскую одежду, Арсен вместе с Младеном ехал все время впереди: он не хотел показываться на глаза Юрию Хмельницкому, который плёлся, привязанный к возу, где-то в середине обоза.
И Арсен, и Младен торопились. Все отдали бы не задумываясь, только бы сократить путь!..
Арсена подгоняло желание как можно скорее добраться до Стамбула, где - был уверен - найдёт Златку. Младена влекло вперёд, кроме тоски по дочери, ещё и другое чувство. Вокруг него уже были родные края! Там, на горных пастбищах, в зелёных долинах, среди лесов гуляют его побратимы-гайдуки, борцы за свободу Болгарии… К Златке и к ним рвётся сердце старого воеводы!
Когда на шестой день, взобравшись на высокий перевал, они остановились, Младен подозвал к себе Ненко и Арсена. Вид у него был торжественный. Он снял чалму, расправил рукой длинные седые волосы, глубоко вдохнул густой прохладный воздух и сказал радостно:
- Боже! Вот она предо мной - Болгария! Старая Планина! - Младен опустился на колени, наклонился и поцеловал землю. В глазах его блестели слезы. Поднявшись, окинул взглядом дали в синей дымке и чуть слышно прошептал сухими губами: - Болгария! Родная моя…
И Арсен, и Ненко не проронили ни слова. Они понимали, какое пламя бушует сейчас в груди старого воеводы.
Младен взял их за руки, подвёл к краю обрыва, с которого виднелись южные склоны хребта, произнёс взволнованно:
- Сыны мои! Здесь мы расстанемся…
- Почему, отец? - удивился Ненко. - Мы договорились ехать в Стамбул вместе. Спасать нашу Златку…
- Вас двое - молодых, сильных… От меня помощь невелика, справитесь сами. Вызволите Златку… А я останусь здесь, в родных горах. Разыщу своих юнаков… Верю, они ждут меня! Где-то там, - он снова поднял морщинистую, но ещё крепкую руку, - мать наша, Анна. Орлица моя. Давно она дожидается моего возвращения…
Долго они стояли молча, пока на крутом подъёме не показался обоз, медленно поднимавшийся в гору.
Старый воевода заспешил.
- Вот что, сыны, запомните все, что я скажу… Первое и главное задание: вызволить дорогую мою доченьку Златку. Где б она ни была, хоть в серале султана, вырвите её оттуда! И пошлите весть мне об этом в Сливен через старого Станко… Вы оба знаете его дом. Станко мой давний друг и верный помощник… Поняли?
- Да, отец, - кивнул Ненко.
- И второе задание: подтачивайте могущество Порты! Где только сможете. И как только сможете!.. Уничтожьте великого визиря Кара-Мустафу! Это хитрый и заклятый враг всех народов! Особенно болгар… Останется жив - натворит много новых бед!.. Обо всем, что стоит внимания, оповещайте меня через Станко, а я найду способ передать ваши сообщения кому нужно - в Киев, оттуда в Москву, в Запорожье, а если потребуется, и в Варшаву… Враг нашего врага - это наш союзник. Помогайте ему всюду и всем, чем можете! Вот так, сыны… Теперь давайте прощаться, ибо не ведаю, увижу ли вас ещё когда-нибудь… Годы мои бегут, как горные потоки, и все ближе - чувствую это - к вечному морю покоя… Лучше не тешить себя напрасными надеждами!
Обнял Ненко, крепко прижал к сердцу.
- Я счастлив, сынок, что нашёл тебя. Безмерно рад, что ты понял меня и разделяешь мои замыслы и стремления. Спасибо тебе! Будь здоров и удачлив, родной мой!..
Отступил на расстояние вытянутых рук, долго смотрел на Ненко, потом порывисто поцеловал и повернулся к Арсену:
- Арсен, друг, ты стал мне таким же родным, как сын. Я в неоплатном долгу перед тобой: ты нашёл моих детей. Но ещё больше буду обязан тебе, если вызволишь мою доченьку… - Он обнял казака и трижды поцеловал.
- Найду, батько! Только б жива была - из когтей самого шайтана вырву нашу любимую Златку! - с чувством ответил Арсен.
Младен посуровел, ещё раз пристально взглянул на сына, на Арсена, подошёл к коню и легко, словно за плечами не было тяжести лет, вскочил в седло. Помахал рукой.
- Прощайте, родные! Счастья вам на вашем суровом пути!
Он тронул коня и звериной тропой свернул в сторону от дороги. Через минуту его крепкая и все ещё стройная фигура скрылась в чаще зелёных кустов.
Арсен вздохнул:
- Ну, вот и воеводы Младена нет с нами…
Тем временем приблизился обоз. Прошли янычары, прогромыхали тяжёлые, окованные железом возы. Просеменил с арканом на шее припорошенный дорожной пылью Юрась Хмельницкий.