А три дракара быстро приближались. Уже различимы стали бородатые лица варягов, сжимающих копья и мечи. Уже кто-то лихо раскручивал абордажные крючья.
Судно с новгородцами отвернуло к северу, пытаясь оттянуть неизбежную встречу. Впереди, оставляя пенный след, мчалось второе несчастное судно. Но дракары мчались стремительней, надвигались и надвигались.
Уже первые стрелы застучали в щиты и борта беглянок. Уже кто-то упал, клекоча пронзенным горлом…
В просветы между щитами Ленок старался хоть что-то углядеть.
– Саженей двадцать осталось, братцы! – хрипел он, сглатывая сухую слюну.
– Не высовывайся, дурень! – цыкнул Сивел. – Стрелой заденет! Нишкни, сказал!
– Гля, весла подняли! Крючья кидают! Сцепляются!
Воины рубили кожаные веревки абордажных крючьев, но тех было слишком много.
Тут кормщик резко рванул рулевой брус, и судно повернуло носом к дракару. Треск ломающегося дерева. Часть гребцов отлетела под ударами вырванных столкновением весел и билась в корчах.
Судно проломило носовую часть дракара. От удара некоторые из пиратов упали в воду. Воздух огласился воплями боли и ярости. Кинулись друг на друга, перепрыгивая с борта на борт. Стук мечей, глухие удары и скрежет доспехов – все смешалось в единый яростный гул.
Гребцы полезли под скамьи и там вжались в доски, уткнув лица в вонючую воду.
Убитый воин рухнул на Беляна, придавив. Тот отбросил тяжелое тело в сторону, вскочил, рванул цепь неимоверно. Она, проржавевшая, таки лопнула! Свободен, Белян! Свободен!
Он подхватил меч убитого. Вовремя! Как раз на него прыгнул корсар, занося боевой топор. Белян принял его аккурат на острие меча. Корсар сломался в пояснице – меч пронзил живот и вышел со спины. Белян круговым движением стряхнул уже бездыханного ворога с тяжелого клинка. Вспрыгнул на скамью. Дико глянул на младшего брата, вздымая меч над головой…
– Ты чего-то?! – визгнул Ленок, остерегая. – Он же братка твой!
– Ду-у-урак! – ухнул Белян и рубанул… по цепи, держащей Сивела на привязи.
Та лопнула.
Сивел проворно перекатился, оказался рядом с пронзенным корсаром. Вырвал из коченеющих рук боевой топор и, в свою очередь, подступил к мелкому. Ощерился опасно:
– Что, Ленок?! Пришел твой час, надоеда! – взмахнул топором.
Ленок скривился в жалкой усмешке. Мол, смешная шутка, понимать можем. Но зажмурился, зажмурился.
Сивел крякнул, опуская топор на держащую цепь. Порвалась. Лезвие топора почти наполовину вошло в дерево. Ленок приоткрыл один глаз, перевел дух.
– Чуть руку не отрубил, олух! – буркнул сварливо, но с облегчением.
– Лучше б сразу голову. На кой она тебе такая бестолковая! – хехекнул Сивел.
– Не время, не время! – напомнил им Белян. – Потом догрызетесь! А ну вперед! Скачи наверх!
Поскакали наверх. Белян поразил мечом очередного корсара, на свою беду оказавшегося на пути. Сивел тоже не зевал, топором махал вовсю. Ленок ищуще водил головой по сторонам: какое б оружие ему…
На палубе Белян встретил тяжелым клинком еще одного корсара, но меч завяз в вражеской кольчужке, хрустнул. Белян взъярился всерьез. Схватил обломок весла в полторы сажени. Вскочил на сложенные в центре судна бочки. Стал крушить головы разбойников, заодно сталкивал их в воду.
Лучники торопливо натягивали тетиву, но в свалке битвы стрелы летели мимо. Да и кое-какие из них Сивел умудрялся отмахивать трофейным топором. Ленок, который в качестве трофея подобрал лишь кривой нож, мгновение посоображал, юрко кинулся к борту и принялся рубить-пилить абордажные веревки. И то! Пиратский дракар уже накренился на нос. Ленок рубил и пилил, рубил и пилил!
Корсары заметно растерялись. Многие из них уже барахтались в воде, их давило бортами.
Дракар быстро уходил под воду. Вервие, сцепляющее оба судна, лопалось уже и без помощи юркого Ленка. Борт черпал воду. Наконец лопнула последняя веревка. Судно будто отшатнулось от чужого дракара. Тот, стреляя фонтанами брызг и крутя водовороты, ушел под воду полностью. Пошумели всплески и пузыри. Но волны сгладили. Никого и ничего. Лишь редкие из корсаров еще пытались держаться на плаву, но тяжесть доспехов тянула на дно. И вскоре – никого и ничего. Как не было… Тишь да гладь.
* * *
Тогда считать стали раны. После яростной схватки половина защитников погибла. Остальные зело поранены.
Новгородцам тоже досталось. У Беляна – легкие раны, а все равно неприятно. Сивела, по сути, спас наспех нахлобученный чужой шлем – вражеский топор прорубил его на полпальца, оставил всего лишь царапину на темени, но порядком контузил. А вот Ленок тяжко охал. Стрела засела в плече, в бедре кровоточила рваная рана, а мизинец правой руки и вовсе канул.
Кальф Тормсон не замедлил с наградой – милостиво пожаловал новгородцам новые рубахи, кожаные куртки и штаны. С них сняли ошейники и дозволили свободно передвигаться по судну. Особо отличил хозяин Беляна – подарил нож в медных ножнах, отделанных янтарем и серебром. Оно и хорошо, но еще б лучше, если Кальф Тормсон окончательно их освободит, всех троих. В конце концов, заслугу новгородцев в спасении целого судна с ценным грузом переоценить невозможно.
– Ох, Белян, хоть и тяжко нам, особливо мне, но дай боги тебе долгой и счастливой жизни и красавицу жену! Как это ты надоумил нас на эту битву?! – Ленок вымученно улыбнулся. – Стрелу б вытащить, а? Загниет ведь, братцы! Лекаря бы…
Сивел пошел по разгромленному судну, приглядываясь. Приметил воина, ловко обматывающего тряпицами раны своих товарищей. Подошел, позвал жестами. Тот отмахивался, видя перед собой раба. Но Сивел цепко ухватил его за плечо и сжал крепко, очень крепко:
– Лекарь?
Тот кивнул, сморщившись от хватки.
– Как звать?
– Веф…
– Пошли, Веф. Помощь твоя нужна.
Попробуй не подчинись. Сивел хватку так и не ослабил. Лекарь подчинился.
Через полчаса обломок стрелы был выковырян из кровоточащей раны. Ленок орал и корчился, но дело было сделано. Рана промыта, тугая повязка наложена.
* * *
Куда теперь? В Ярлсхов. Городок такой, прибежище викингов на подступах к Британским островам. Бывали, бывали славные походы и набеги на богатую Англию, Уэльс, Эйрин . Хорошие товары и много рабов привозили из тех краев. Но времена походов миновали. Королевская власть окрепла, и викинги постепенно стали оседать в городах и поселках, занимаясь трудом бондов или рыбаков. Ан память о недавнем прошлом никуда не делась. Дай только повод, и забурлит кровь в жилах. Вчера – купец, нынче – воин. Тот же Кальф Тормсон – живой пример.
В Ярлсхове сгрузили товар, приняли на борт новый груз – бревна. Готовилось новое плавание. Причем без Кальфа Тормсона. Тот оставался в городке – что-то здесь у него за дела. То ли купеческие, то ли воинские. А бревна – прямым ходом по морю к родному дядюшке Кальфа. Через день, через два, через три. Ждем у моря погоды. Как южный ветер подует, так стронемся. А пока можете прогуляться, что ли. Почти полная свобода! Полная, да неполная.
Белян и Сивел неспешно бродили по городку со следами былой славы и величия. Но следы те почти напрочь стерлись. Захудалый городишко, мрачные дома, крошечные оконца затянуты бычьими пузырями… Ленок отлеживался. Раны все-таки воспалились, он то и дело метался в жару.
Лето кончалось, и по ночам становилось холодно. Дожди, ветер, туманы с моря. Сразу же за городком – крутые холмы, поросшие травой, уже пожухлой. Отары серых овец ползали по ним грязными облачками. Тоскливо… Хотелось домой, на привольный Волхов, в леса, на охоту, к своим родным и друзьям.
– А остались ли друзья? – спрашивал Сивел. – Небось всех побили, а которые остались, в бега подались или в порубах сидят.
– Это так, братка. Когда еще придется свидеться со своими.
– В такую даль занесли нас боги, что выбраться без их воли никак не можно. Жертвы нужны.
– Жертвы, конечно, хорошо, но нас еще понесет куда-то. Нашу посудину лесом загрузили. Скоро в путь, опять на веслах спину гнуть.
– Доля наша горькая, горемычная. Худо, Белян…
– Худо-то худо, но как там Ленок тебе говорил? Все в сравнении познается. Ему сейчас много хуже, чем нам.
– Выдюжит, баламут. Молодой и жилистый. Еще нас с тобой переживет. А по-ихнему как быстро раскумекал?!
– Чтоб он так же быстро выздоравливал.
– Тоже верно… А ты, Белян, чего не учишь речь ихнюю? Без этого нам пропадать.
– Не идет в голову. Злость берет.
– Если так, как давеча в море, то пусть чаще тебя она берет. Может, еще какой хабар случится.
– Лучший бы хабар – свобода. А теперь, когда Кальф здесь останется, а мы далее поплывем, думаешь, вспомнит кто о наших перед ним заслугах? Так что одно остается – ждать случая и молить богов.
– Богов-то много, у каждого их целая толпа. Вон и варяги тоже не знают, каким молиться.
И старых не хотят забывать, и новые еще не укоренились. Вроде нас.
– То ихнее дело, Сивка. А наших богов надо при себе оставить. Негоже веру менять. То князьям да боярам охота метаться, а нам ни к чему.
– Да мне все едино. Но раз богов много, как найти самого главного и могучего? Как найти покровителя судьбе?
– Держись за своих и не думай больше ни о чем.
– А вот Ленок все думает и примечает. И не вредит это ему. Как тут быть?
– То волхвы да кудесники разные кумекают, а нам не пристало.
* * *
Подул южный ветер. Туман угнало в полночные края, море по-летнему засинело. Под писк чаек судно с новгородцами и новыми гребцами отвалило от причала. Надулся упругий полосатый парус.
– Куда теперь нам бежать с ветром-батюшкой? – тихо спросил Сивел у пространства.
– То кормщик знает. И боги… – философски проронил Белян.
– В Исландию, – слабенько подал голос чуть оклемавшийся Ленок из темного угла под скамьей.
– О, братка! Вот тебе и кормщик, и боги! Ленок наш! Все знает! – хмыкнул Сивел.
– Речь чужую учи – тоже знать будешь, – ответно хмыкнул Ленок.
Остров медленно таял за кормой. А впереди – неизвестность. Имя ей – Исландия.
7
Осенние бури могли налететь со дня на день. Ветер был ровный, но часто менял направление. Так что гребцам не до отдыха. Новгородцам чуть полегче – и еда пообильней, и сидели без цепи, и могли походить по судну без помех. Спали опять же не на скамьях, прикованные цепью, а в затишке, под кожами.
Когда с севера тянуло промозглой сыростью, всех охватывала дрожь. Ленок просил укрыть его потеплее – озноб бил нестерпимо. Странно, как его оставили на судне, такого слабого и больного.
– Ой, братцы, – стонал Ленок, – а ведь много хуже будет! Остров-то ледяной! Как там жить-поживать?
– Да не горюй, Ленок! Ты с нами, мы с тобой, боги нас не оставят! – утешал Сивел. – Люди живут, и нам пожить можно.
– Все ж боязно! Вишь, лес везем? Знать, там и такого нет. Непривычно нам будет, братцы.
Ко всему привыкнуть можно…
На третье утро прибыли. Ветер был попутным, весла убрали внутрь. По правому борту проплывали низкие скалистые берега, изрезанные бухтами. Холмистая равнина, валуны и каменные осыпи. Далекие горы сверкали вечными ледниками. А людей и не видать. Совсем голая земля.
Порасспросить, что ли, бывалых на судне – из тех, кто ранее сюда уже плавал? Как тут вообще люди живут, и где они, кстати?
На удачу бывалым оказался лекарь, Веф. Ленок с ним так и так общался, мало сказать, часто – и по болезни, и вообще.
Рассказал Веф:
– Вон там впереди – это утесы Воргарфьорда. А за ними в заливе – городок Эйрарбакки. Мы туда заходить не станем. Нам еще далеко идти. Нам в Брейдифьорд. Там живет дядюшка нашего хозяина. Там и зазимуем, если ничего не подвернется. Еще мыс Рейкьянес обогнуть надо. За ним много поселков имеется. Но нам дальше…
Воргарфьорд, Эйрарбакки, Брейдифьорд… Чего только варяги не придумают, лишь бы общего языка с русским человеком не найти! Нет, общий смысл-то ясен. Плыть им еще долго, но уже вдоль берега. Селения будут попадаться все чаще. А их пристанище – на севере, где берег так изрезан фьордами, что только опытные моряки могут, по им одним известным приметам, отыскать нужный.
Ближе к вечеру обогнули длинный мыс и повернули к северу. Кормщик данной ему властью решил ночь переждать в селении Кеблавик, поглядывал на небо и предвещал шторм. А и впрямь погода внезапно изменилась. Ветер усилился – хоть и попутный, но сейчас лучше б его не было: при заходе в узкий фьорд лучше б не подгонять. Так что пришлось налечь на весла – в противоход, притормозить. Благо, кормщик оказался большим докой. Вошли удачно.
По берегам – поселок. Длинные низкие серые дома, разбросанные в беспорядке, с огороженными дворами – не более двух дюжин. Вдали бурые пятна – квадраты убранных полей. Крохотные клубочки овец переползали с места на место. Даже коровы! Значит, жизнь идет и тут. Живут, правда, разбросанно. А с другой стороны, чего людям тут тесниться? Места много, врагов нет, далеко они за морем.
Судно вышли встречать, казалось, все жители поселка. На причале столпились коренастые мужики, спокойные и деловитые. Под стать была и высыпавшая ребятня. Народец крепкий. Да, тут Север, тут слабому делать нечего.
Сходни грохнули о доски причала. Первым на палубу ступил осанистый пожилой человек в кожаной куртке и суконных штанах. Кормщик почтительно, но не подобострастно поклонился. Ага, это и есть дядюшка Кальфа Тормсона. Кормщик что-то говорил ему, указывая на новгородцев. Рубленое лицо дядюшки было непроницаемо.
– Про что говорят, Ленок? – легонько пихнул Сивел в бок. – Про нас, нет?
– Кажись, про нас. Вроде хвалит. Вроде что-то просит. Толком не разобрать… Ага, а дядюшку Кальфа, стало быть, кличут Торгейром Олавсоном. Кормщик назвал.
– Ты не про дядю, ты про нас, Ленок.
– Да не пихайся ты! Больно же! Говорю же, вроде хвалит, но вроде и просит…
Началась выгрузка. Прикатили телеги, влекомые коротенькими мохнатыми коньками. Грузчики сносили кули, мешки и бочки по шаткому настилу сходней. Бревна скатывали на веревках и тут же отправляли телегами вверх, к поселку. Белян и Сивел присоединились к грузчикам. Ленок же пока был слаб…
Уже в густых сумерках закончили выгрузку. Новгородцев отвели за милю от поселка. На пологом холме – усадьба. Тут и обитает сам Торгейр Олавсон. Запах навоза, прели и свежего сена. Топот, мычание и блеяние скота, загнанного на ночь под крышу. Вот и новгородцы, небось, нынче как тот скот…
Их ввели внутрь. Низкий потолок, двухскатная крыша, тяжелый дух. Грубый стол, скамьи. Скамьи уже заняты прочими гостями Торгейра Олавсона.
И кормчий тут, и лекарь Веф. И еще какие-то из местных. Надо понимать, уважаемые. Одна скамья еще свободна. Для новгородцев? А они здесь кто? Гости или прислуга? Нет, прислуга – женщины, расставляющие посуду и котлы с варевом.
Торгейр Олавсон во главе стола жестом предложил новгородцам сесть. Разлил по деревянным кружкам хмельного из кислого молока – мюсу, вроде браги. Заговорил торжественно, то и дело указывая кружкой в сторону новоприбывших.
– Вроде отпускает нас, – зашептал Ленок. – Хочет в нашем лице иметь не рабов, но хороших работников и верных друзей.
– Выпьем, коли так, – обрадовался Сивел. – Видать, Кальф не забыл-таки о наших заслугах, передал кормчему слово для дядюшки – за нас чтоб замолвить. Выпьем! Хотя лучше бы меду, а не этой кислятины.
Выпили. Застучали ложками, зачавкали.
Когда первый голод был утолен, Торгейр Олавсон снова разлил брагу и обратился уже напрямую к новгородцам.
Ленок напряженно вслушивался, силясь понять главное:
– Если раб пил вино из хозяйских рук, то он свободен, – пересказывал своим. – Что-то еще о голой или стриженой голове говорит, да я не пойму, к чему это. Значит, мы теперь его работники, хотя и свободные.
– Свободные, хотя и его работники, – хмыкнул Сивел. – Однако без еще одной кружки не разберешься. А то и без двух-трех. Наливай!
Налили, выпили. Налили, выпили. За столом стало шумно. Прочие гости подходили, гулко хлопали по спинам. Надо понимать как знак приятия? Так и будем понимать. А то ведь иначе в ответ можно схлопотать. Сивел – молодец горячий…
Лекарь Веф в знак приятия подсел, стал втолковывать новым работникам смысл речи Торгейра.
– Чудная страна, – хмурился Белян, силясь переварить новое в жизни.
– Чего чудная?! – улыбался Ленок. – Хорошая страна! Почти уже без рабов! К чему они? Тут все работают наравне. Никаких князей, никакой власти!
– Такого не может быть. Как же без власти?
– Ну, может, и есть власть какая, да после узнаем! Зато точно понял, что все тут сами по себе и трудом своим живут.
Дверь распахнулась. Через порог переступил седовласый человек в сопровождении молодого гибкого парня. Его встретили любезно, но без радости. Хозяин приветствовал сдержанно и даже с холодком.
– Кто это? – шепотом спросил Ленок Вефа.
– О! Сам годи!
– Кто такой годи?
– Власть в этом фьорде и всей округи. Ари Торкельсон. А с ним его племянник Тьодольв.
– Что-то вроде не жалует их хозяин?
– Враждуют давно. До драки не доходит. Но ссорятся часто.
– Во! И власть пришла, – почти обрадовался Белян. – А ты, Ленок, кумекал, что тут нет ее.
– Так я что? Я ничего…
Годи Ари Торкельсон сотворил молитву, благословил всех и трапезу и степенно уселся на место рядом с Торгейром. Продолжайте веселье, продолжайте. Ешьте, пейте…
Но веселье как-то сразу пошло на убыль. То бишь ели-пили. Однако по инерции, без былого энтузиазма. Или просто утомились? Не пора ли на покой? Завтра-то утром чуть свет – за работу. Сказано, тут все трудом своим живут… И то верно.
* * *
А работы непочатый край. Заготовка кормов на долгую и студеную зиму. Постоянные ремонты в усадьбе. Вспашка полей под хлеба, очистка их от камней. Да мало ли работы в большом хозяйстве, оторванном от всего мира морским простором! Работы много.
Потому чуть свет – народ в доме зашевелился. Будет день, будет пища. Но ее надо заработать.
С вершины холма виден весь поселок, фьорд, речка в оправе редких кустов можжевельника и берез. Алела ягодами рябина. Крохотные лодки рыбаков с полосатыми парусами в заливе, покрытом пенными барашками. По склонам – кучки овец, подбирающие последние пожухлые стебли трав. По небу – рваные облака, собирающиеся у горизонта в серые тучи, грозящие дождем или снежной крупой.
На дворе усадьбы раскладывали товар, прибывший давеча. Топтались пришлые из местных, присматривая покупку. Больше всего интересовал лес, всегда нужный в хозяйстве – починить лодку, сработать дверь или скамью. О деревянном доме никто и не мечтал. Даже сам годи Ари Торкельсон жил в земляном доме и с дерновой крышей. Вот то-то и оно. Власть вроде бы у Ари Торкельсона, а ценный лес у Торгейра Олавсона. Понятно, почему враждуют. Право слово, что было, то и будет, и нет ничего нового под солнцем.
* * *