На палубу "Кроткого" поднялся человек с европейскими чертами лица, одетый в потертую матросскую рубашку и такие же штаны. Он по приглашению капитана поднялся на мостик и представился на английском языке:
- Джеймс Ридон, сэр. Матрос с английского купеческого судна.
- Как я понял, - предположил Врангель, - вы намерены помочь нам ввести судно в бухту залива Чичагова?
- Именно так, сэр. Входной фарватер в нее извилист и изобилует надводными и подводными рифами, и даже такому опытному моряку, коим являетесь вы, сэр, будет не просто справиться с этой задачей.
Находившиеся на мостике офицеры усмехнулись, а старший офицер лейтенант Рикорд не выдержал:
- Не слишком ли вы большого мнения о себе, господин беглый матрос?
- Нет, сэр, - ничуть не обиделся тот (не столько на существо вопроса, сколько на интонацию, каким он был произнесен). - Я уже провел в залив и вывел из него в океан несколько кораблей и знаю, о чем говорю.
- Успокойтесь, Генрих Николаевич, фарватер входа в бухту действительно не такой уж и простой, - заметил капитан. И, обращаясь уже к англичанину, приказал: - Становитесь к штурвалу, Ридон! Вахтенный офицер будет при вас переводчиком.
* * *
Когда "Кроткий" стал в бухте на якорь, Ридон, глядя на толпу туземцев, собравшихся на берегу, глухо произнес:
- Должен предупредить вас, сэр, что девять месяцев тому назад к острову подходил какой-то русский двухдечный корабль, команда которого забрала силой всех свиней из ближайшего селения.
- А какие есть основания считать, что это был именно русский корабль? - озадаченно спросил Врангель.
- Аборигены утверждают, что после ухода корабля на берегу было найдено несколько курительных трубок.
Капитан откровенно рассмеялся:
- Неоспоримые доказательства! Оказывается, что из всех морских держав курят только моряки России. И вы поверили в эту чушь, Ридон?
Англичанин пожал плечами:
- Я лично не видел этого корабля, сэр.
- Да будет вам известно, что Россия до сих пор посылала в Тихий океан военные суда с орудиями, установленными только на верхней палубе, как и на нашем "Кротком": шлюпы, корветы и бриги. Исключение составил лишь фрегат "Крейсер", который вернулся в Кронштадт за полмесяца до выхода оттуда "Кроткого". Я встречался с его капитаном. Он в Южном полушарии Тихого океана посещал только Вандименову землю и остров Таити. И на Нукагиве просто не мог быть. К тому же фрегат не является двухдечным кораблем. Вы-то хоть понимаете это, Ридон?!
- Но так считают аборигены, - смущенно ответил тот, отводя глаза в сторону.
- Тогда, видимо, кому-то очень выгодно поссорить островитян с русскими, - заключил Врангель и многозначительно посмотрел на Андрея Петровича…
Однако отношения с туземцами у моряков "Кроткого" складывались вполне миролюбиво. Приехавшие на корабль в качестве гостей туземцы не обращали никакого внимания на предложенные им подарки, зато весьма настойчиво просили дать им в качестве оплаты за свиней и фрукты порох и ружья. В чем им, естественно, было отказано. Такое необычное поведение все-таки заставило моряков держаться настороже, и, когда приходилось на баркасе отправляться к берегу для налива в бочки свежей воды или рубки дров, они всегда были вооружены и зорко следили за тем, как ведут себя аборигены.
Через несколько дней, утром, для приема свиней, закупленных у островитян, на берег был отправлен под начальством мичмана Дейбнера ялик с четырьмя матросами и англичанином Ридоном в качестве переводчика. Врангель приказал матросам держать ружья наготове на банках и не подходить к берегу ближе тридцати саженей.
Когда шлюпка стала приближаться к берегу, один из ее матросов с тревогой обратился к мичману:
- Ваше благородие, уж больно много собралось там туземцев!
Англичанин Ридон также обратил его внимание на отсутствие в толпе женщин и детей. Поэтому обеспокоенный Дейбнер потребовал, чтобы живой груз был доставлен туземцами по воде.
Врангель с вахтенным офицером, не отрываясь, следили в зрительные трубы за ходом шлюпки. С корабля было видно, как на нее перетащили одну свинью, затем другую… Полагая, что все в порядке, капитан направился в каюту. Но тотчас же раздался тревожный возглас:
- Наших бьют! - перепрыгивая через ступеньку, вахтенный офицер взбежал на мостик. - Туземцы захватили шлюпку и втащили ее на берег! - срывающимся голосом доложил он.
- Баркас - на воду! Лейтенант Лавров - на руль! - раздались четкие команды капитана.
Едва баркас стал приближаться к берегу, как островитяне дали по нему залп из ружей, убив наповал одного из матросов. Ответный залп русских никакого успеха не имел, так как аборигены стреляли из-за укрытий, маскируясь в прибрежных кустах и за камнями. Сражаться при таких условиях, не зная их численности, было не только бесполезно, но и опасно. Лейтенант Лавров повернул баркас обратно. Заметив плывущих к нему матроса и англичанина с ялика, баркас подобрал их обоих, и обстреливаемый туземцами, приблизился к "Кроткому".
Тем временем на берегу собралась большая толпа островитян. По-видимому, среди них были и моряки, захваченные с ялика. Что делать? Бессильный чем-либо помочь им, Врангель, сжимая кулаки, гневно воскликнул:
- Получайте "подарок" от русских моряков, сволочи! - и отдал команды: - Поставить судно на шпринг! Открыть левым бортом огонь на поражение!
Залп картечью из всех восьми орудий левого борта, эхом прогремевший по отдаленным горам, заставил туземцев разбежаться. На берегу остались тела убитых и раненых.
Вдруг с земли поднялся один матрос. Шатаясь, он подбежал к берегу и, тяжело плюхнувшись в воду, поплыл к кораблю. Тотчас навстречу ему помчалась шестерка, срочно спущенная на воду. Весла гнулись от усилий гребцов, всей мощью налегающих на них, у форштевня бился пенистый бурун. Быстрее, быстрее! Товарищ попал в беду!
Обессилевшего, еле живого матроса Лысухина вытащили из воды. Из глубоких ран на его теле сочилась кровь, из спины торчал кусок сломанного копья. Над ним сразу же стал хлопотать доктор Кибер.
Придя в себя, Лысухин рассказал, что мичман Дейбнер и матросы Некрасов и Тимофеев были убиты на его глазах, их тела туземцы унесли в лес. Однако мичману Дейбнеру в последний момент удалось крикнуть матросам: "Ребята, спасайтесь! Пусть убьют меня". По этой команде успели прыгнуть в воду матрос Зонов и англичанин Ридон. Все произошло так быстро, что никто из русских так и не успел выстрелить.
- Левым бортом - пали! - раздалась команда лейтенанта Лаврова, и корабль вздрогнул от очередного залпа корабельных орудий.
Моряки "Кроткого" мстили врагам за гибель своих товарищей.
* * *
Хотя и устрашенные картечью, островитяне, по-видимому, затевали недоброе дело. Рассыпавшись по окрестным холмам вокруг бухты, они продолжали непрерывно стрелять из укрытий.
- Не пора ли нам убираться, Андрей Петрович? - спросил Врангель. - Это западня!
- Самое время, Фердинанд Петрович. Отбить тела убитых на берегу, чтобы похоронить их по морскому обычаю, мы, к сожалению, не сможем. А вот дождаться появления в заливе с целью захвата "Кроткого" еще туземцев из соседних селений- вполне реальная перспектива.
Капитан утвердительно кивнул головой.
- Вот только как выйти в залив через узкий проход, усеянный рифами, когда нет ни малейшего дуновения ветра, полный штиль? - Шувалов не видел способа.
- Это не беда, Андрей Петрович, - ответил Врангель, сохраняя полное самообладание. - Штурмана - на мостик!
Штурмана Козьмина он послал на баркасе с полным числом гребцов и стрелков в залив для завоза верпа.
- Только постарайтесь, Прокопий Тарасович, - напутствовал его капитан, - завести верп как можно подальше от судна.
- Не беспокойтесь, Фердинанд Петрович. Все сделаю в самом лучшем виде, - заверил штурман, невозмутимый ни при каких обстоятельствах.
Увидев отошедший баркас, островитяне сосредоточили огонь уже на нем. Врангель приказал лейтенанту Лаврову усилить огонь корабельной артиллерии. К счастью, туземцы не причинили морякам вреда - пули все время плюхались в воду, ложась у самого борта.
Успешно выполнив задание, Козьмин вернулся на судно, где его благодарно обнял Фердинанд Петрович.
- Снять судно с шпринга! Ридон - к штурвалу! - раздались приказы капитана.
Шпилем легко оттянулись, и вскоре корабль, минуя опасности, вышел почти на середину залива, туда, где на дне лежал завезенный штурманом верп. Отсюда хорошо были видны оба мыска у выхода из залива, под прикрытием которых собрались толпы островитян. С обоих бортов "Кроткого" по ним дали залп, и туземцы в панике разбежались. Громовое "ура!" огласило палубу корабля.
Тем временем подул легкий попутный ветерок.
- Нельзя терять дорогого времени! - возбужденно проговорил капитан, обрадованный неожиданной удачей. - Черт с ним, с этим верпом. Пусть останется на память гнусным туземцам, - и приказал боцману рубить канат.
Молодцы из боцманской команды положили трос верпа на колоду, постоянно находящуюся для этих целей на баке, и несколькими ударами топора перерубили его. Корабль, став под паруса, стал удаляться в море.
* * *
Смеркалось. Вдоль берега острова зажглись костры, послышались крики туземцев.
- К чему бы такая иллюминация? - недоуменно спросил Врангель.
- Это, видимо, условный сигнал для жителей соседних бухт, уже, несомненно, предупрежденных о совместном нападении на русский корабль, - предположил Андрей Петрович.
- Поздно спохватились, черти заморские! - рассмеялся довольный капитан. - У меня нет ни малейшего желания заходить ни в соседние, ни в какие-либо другие бухты этого острова. - Слава богу, мы хоть успели запастись свежей водой и дровами…
- Теперь ваше имя, Фердинанд Петрович, безусловно, войдет в историю русского флота.
- Это за какие же такие заслуги, извольте спросить? - искренне удивился Врангель.
- Ведь вы же первый капитан русского корабля, открывшего артиллерийский огонь по туземцам!
Лицо барона помрачнело.
- Не переживайте так, Фердинанд Петрович! - убежденно продолжил ученый. - Вы действовали в соответствии со сложившимися обстоятельствами и к тому же совершенно правильно. Лично я преклоняюсь перед вашим мужеством и решительностью, с которой вы защищали от нападения корабль и его команду. Точно так же, уверяю вас, воспримут ваши действия и все офицеры русского флота.
- Вы так думаете, Андрей Петрович? - с надеждой спросил тот.
- Безусловно, Фердинанд Петрович! Прав все-таки был лейтенант Торсон со шлюпа "Восток", когда предвидел такую возможность.
- Константин Петрович? - вмешался в разговор лейтенант Матюшкин, исполнявший обязанности вахтенного офицера.
- Совершенно верно, Федор Федорович. Вы, как я вижу, знакомы с ним?
Лицо лейтенанта расцвело в улыбке:
- А как же, Андрей Петрович, и очень даже близко. Только теперь он щеголяет в мундире капитан-лейтенанта.
- Естественно. Ведь после успешного окончания экспедиции Беллинсгаузена, открывшей Антарктиду, все офицеры, принимавшие участие в ней, высочайшим повелением были повышены в чине независимо от выслуги лет, - Шувалов ненадолго задумался. - У меня есть предложение, господа. Разрешите пригласить вас к себе в каюту на, так сказать, товарищеский ужин. Надо снять напряжение после трагических событий этого сумбурного дня. Да и нам, как оказалось, есть о чем поговорить.
- Мы с Федором Федоровичем с благодарностью примем ваше приглашение, уважаемый Андрей Петрович, - сразу за двоих ответил Врангель. - Но несколько попозже. Нужно вначале похоронить по морскому обычаю матроса, убитого туземцами на баркасе, да успеть смениться нашему лейтенанту с вахты, - улыбнулся барон.
- Благодарю вас, господа, за принятие моего предложения, - галантно произнес Андрей Петрович. - А посему поспешаю в каюту дать соответствующие указания вестовому, - он стал спускаться по трапу с мостика.
- Приспустить флаг! - раздалась команда за его спиной.
Андрей Петрович вздрогнул, уяснив ее трагический смысл - команда "Кроткого" прощалась со своими погибшими товарищами. "Служба есть служба, - горестно вздохнул он. - Такова уж капитанская доля - в дальнем плавании капитан не только царь и Бог для команды своего корабля, но и батюшка, провожающий подопечных в последний путь, - и он тут же усмехнулся: - Но попробуй предложить ему отказаться от этой участи!"
* * *
Тимофей расстарался. Андрей Петрович отдал должное его расторопности. Вместе с вестовым Врангеля, они принесли кресло из капитанской каюты и из каюты лейтенанта Матюшкина, "напрягли" коков на камбузе и вестовых кают-компании. Так что стол был сервирован превосходно. Одним словом, по "большой программе".
Через некоторое время после того, как отгремели залпы прощального салюта, во время которых вестовые истово крестились, в каюту вошел Андрей Петрович в сопровождении Врангеля и лейтенанта Матюшкина. Их лица отражали печаль пережитого траурного ритуала. Они молча заняли свои места за столом, и вестовые поспешно удалились.
- На правах хозяина, господа, предлагаю предоставить первое слово Фердинанду Петровичу.
Тот, взяв бокал, наполненный мадерой, встал. Встали и остальные. Капитан обвел соратников долгим взглядом, собираясь с мыслями.
- Сегодня, господа, мы пережили трудный день. И спасением своим обязаны столько же счастью, сколько усердию, сметливости и неутомимой расторопности всех офицеров и матросов "Кроткого". - он проглотил комок, застрявший в горле. - Все мы ратные люди, давшие присягу защищать Отечество, а посему всегда должны быть готовы отдать свои жизни ради него. Это аксиома, господа. Так давайте помянем наших товарищей, погибших вдали от берегов Отечества!
И три офицера, стоя, не чокаясь, осушили бокалы.
- Я приказал всем матросам выдать по стакану грога, - как-то отрешенно произнес Врангель, садясь в кресло. - Пусть и они помянут…
Первым нарушил молчание Матюшкин:
- Мичман Адольф Карлович Дейбнер был не только мужественным человеком, что и подтвердил матрос Лысухин, но и надежным товарищем, - вздохнул он.
- И отличным моряком, - добавил Врангель. - С его гибелью на "Кротком" остались только три вахтенных офицера, и на них в связи с этим ляжет дополнительная нагрузка.
- Выбывшего из строя мичмана Дейбнера могу заменить я, - заметил Андрей Петрович.
Врангель и Матюшкин с недоумением посмотрели на него. Затем капитан, вспомнив, видимо, что-то, улыбнулся:
- Вы, Андрей Петрович, уже отстояли свои вахты еще два десятка лет тому назад, на мостике "Надежды", когда мы с Федором Федоровичем еще и не поступали ни в Морской корпус, ни в Царскосельский лицей. Поэтому не беспокойтесь - в случае необходимости вахтенного офицера подменит старший офицер. Ведь лейтенант Рикорд, как мне представляется, будет несколько моложе вас?
Все трое рассмеялись, снимая тем самым психологическую нагрузку, навалившуюся на них в этот трудный день. Все имеет свои пределы, а человеческая душа - тем более.