***
Уловка Малыша Мешена была тщательно подготовлена. Накануне он велел доставить на холм сотни тачек, груженных тяжелыми камнями, и разместил их на краю обрыва, скрыв за ветвями. Возле этих тачек он оставил две трети своего войска, то есть всю свою пехоту, и к ним добавил еще две тысячи всадников. Сам он вместе с пятью тысячами отборных всадников замаскировался на середине высоты холма, но чуть в стороне. Когда войско шамбеллана будет достаточно побито камнями, он нанесет ему неотразимый удар во фланговой атаке…
Именно так все и произошло. Люди Малыша Мешена дождались, пока французские рыцари подойдут совсем близко, и разом обрушили на них телеги. Это было подобно природной катастрофе: неудержимой лавиной люди и кони вперемешку покатились вниз по крутому склону. Через несколько минут потоп закончился. Разбойничья пехота вышла из леса, чтобы прикончить валявшихся на земле раненых и взять в плен рыцарей высокого ранга. Жан де Танкарвиль оказался в их числе. За какую-то четверть часа от его полка не осталось ничего.
Но самого непоправимого еще можно было избежать. Хитрость Малыша Мешена была раскрыта. Теперь все знали, что ожидает нападающих на вершине холма. Нужно как можно скорее выбраться из этой западни и осмотреться!
Но Жак де Бурбон так не считал. Он был настоящим рыцарем Иоанна Доброго, истинным кавалером мертворожденного ордена Звезды: только нападать, никогда не отступать… Вместе со всем своим войском, так, будто ничего не произошло, он бросился в атаку по следам Жана де Танкарвиля.
И произошло в точности то же самое: посыпались камни, люди и лошади были сметены. Однако имелось и отличие. На сей раз потоп закончился очень быстро. Тележки опустели. Заметив это, рыцари воспряли духом и снова бросились на приступ. В какой-то момент даже показалось, что безумная попытка Жака де Бурбона увенчается успехом… Вот тут-то Малыш Мешен и вышел на сцену.
Во главе своих пяти тысяч всадников он нанес в левый фланг французского полка удар ужасной силы. Удивление и эффект неожиданности сыграли решительную роль. Несмотря на героическое сопротивление, рыцари падали один за другим. Сеча была слишком жестокой, чтобы кто-то подумал брать пленных. Вот так Жак де Бурбон, Луи де Форе и почти все их товарищи вскоре усеяли своими телами холм Бринье…
Оставшиеся внизу Протоиерей и его люди ничего не упустили из разыгравшейся трагедии. Они знали, что теперь настал их черед. Люди Малыша Мешена налетели на них, словно псы на причитающуюся им часть добычи. С самого начала схватки Протоиерей имел достаточно времени, чтобы успеть уйти с поля боя. Но он не отдал такого приказа. Как он сам заявил Франсуа, сегодня он решил быть образцом верности долгу. Он больше не предводитель "рот", он состоит на королевской службе. Он получил приказ сражаться - и будет сражаться. Приговор игральных костей не оспаривают, роль во время спектакля не меняют, а на Протоиерее в тот день была маска чести…
Бой был яростным. После первого бурного натиска обе стороны повели сражение более методично. Профессионалы войны, солдаты по ремеслу, бывшие и нынешние "дружинники" знали друг друга и поэтому действовали с опаской. Но люди Малыша Мешена были по крайней мере раза в три многочисленней.
Франсуа, Оруженосец, Бидо ле Бурк и другие всадники сплотились в крепкое каре. До сих пор все приступы разбивались об их защиту. Бидо ле Бурк, огромный и потный, наносил мечом удары, способные разрубить быка, ухая при этом, как мясник; никого не щадила и секира Оруженосца, и цеп Франсуа - тоже…
Внезапно из-за деревьев вылетела новая группа всадников. Бидо ле Бурк вскрикнул:
- Кликуши! Бешеные бабы!
Франсуа вздрогнул от удивления. Видение, представшее его глазам, было совершенно невообразимо. На всех разбойниках поверх доспехов и кольчуг были женские платья! Опущенные забрала не позволяли видеть их лица.
Бидо ле Бурк затрясся.
- Кто они? - спросил Франсуа.
- Не знаю. И никто не знает. То ли это мужчины, одетые женщинами, то ли женщины, обладающие силой мужчин.
- Неужели они так опасны?
- Это - ужас всего Лионне.
Бидо ле Бурк больше не добавил ни слова. Повернув коня, он помчался прочь во весь опор, не глядя ни вправо, ни влево.
Увидев бегство командира, стали разбегаться и остальные люди Протоиерея. Кликуши стремительно приближались. Они чуть было не промчались мимо Франсуа и Оруженосца, но тут один из бандитов, в черном платье, скакавший впереди, повернул голову в их сторону. Он резко остановился и показал на них пальцем. Должно быть, это был вожак, потому что по его знаку все остальные развернулись и ринулись на них.
И начался какой-то фантастический бой. Франсуа показалось даже, что он на балу. Вокруг него порхали платья. И отнюдь не такие, как у крестьянок или простых горожанок, - нет, это были самые изысканные и красивые дамские наряды, какие только можно было себе вообразить. Но тот (или та?), на ком это платье было надето, скрыв под забралом лицо, потрясал мечом, булавой, цепом или секирой…
Франсуа мощно атаковало оранжевое платье. Ему удалось отбиться и снова встать в боевую позицию. И тут совсем рядом с ним раздался голос Кликуши в черном:
- Мне они нужны живьем!
Франсуа испытал новое потрясение. Этот голос был ему знаком! Но поскольку опущенное забрало искажало звук, Франсуа никак не удавалось определить, кому принадлежит странно знакомый голос.
Кликуши оказались мужчинами. И Франсуа, и Оруженосец убедились в этом почти одновременно. Один секирой, другой боевым цепом разбили шлем и голову своим противникам в юбках. Тот, что достался Оруженосцу, был смуглый бородач, а тот, что Франсуа, - смазливый блондинчик, но тоже несомненный мужчина.
Приободрившись после приказа главной Кликуши в черном и зная, что их не будут убивать, Франсуа и Оруженосец дрались отчаянно, не щадя себя. К ним было страшно приближаться. Еще трое Кликуш пали под их ударами… Но бандитов оказалось слишком много. Оруженосца настиг удар булавой в затылок, и он свалился с коня оглушенный. Что касается Франсуа, то под ним завалился конь. Рыцарь не успел высвободиться и вскочить на ноги. Вокруг завертелся шелковый вихрь, и все было кончено…
***
Кликуша в черном приблизился к нему, по-прежнему верхом. Франсуа вспомнил вдруг, чей это голос. Ивейн, его товарищ по воинским играм в Куссоне, тот самый, кому он обязан своим первым поцелуем…
Медленным движением Кликуша в черном снял свой шлем. Ивейн улыбался пленнику своей щербатой улыбкой. Усилием воли Франсуа заставил себя остаться совершенно бесстрастным. Победителю не удался его театральный эффект. Казалось, его это живо раздосадовало. Ивейн недобро осклабился.
- Снимите-ка с него правую перчатку. Там должен быть перстень. Дайте его мне.
Мужчины в платьях повиновались. Франсуа не сопротивлялся. Во-первых, потому что это было бесполезно, а во-вторых, потому что Ивейн только того и ждал.
Ивейн взял кольцо и медленно надел его себе на палец. Он опять широко ухмыльнулся, открыв дыру посреди рта.
- Ивейн, рыцарь льва!
Франсуа продолжал хранить равнодушный вид.
- Ну, мой маленький рыцарь, как вы находите Ивейна и его Кликуш?
Опускался вечер. Франсуа смотрел в сторону… Вдалеке он увидел солдат, ведущих Протоиерея. Тот тоже попал в плен. Видя безразличие Франсуа, Ивейн бросил:
- В замок!
Пешие, с руками, связанными за спиной, плотно окруженные всадниками в платьях, Франсуа и Оруженосец пустились в дорогу. Примерно через полчаса они достигли замка Бринье. Впереди и позади них двигались и другие отряды. Жатва в этом бою оказалась обильной. Еще раз цвет французского рыцарства был разгромлен и захвачен в плен. Только что король Иоанн Добрый познал второе поражение за свое царствование, еще более унизительное, чем предыдущее, потому что победителем на этот раз был не принц со своим войском, но шайка разбойников…
Ничто так не потрясало воображение, как замок Бринье в сумерках. Построенный на холме над Роной, он был окружен высокими стенами и вытянутыми ввысь башнями. Опоясывавший его ров с подъемным мостом был так глубок, что казался настоящей пропастью.
Во внутреннем дворе было черно от народа. Кликуши спешились и, с трудом пробив себе дорогу, прошли с пленниками в замок. Его фасад был совершенно ровен, и лишь несколько бойниц рассекали его. Редко Франсуа доводилось видеть столь зловещее место…
Двое часовых, стоящих у входной двери, смотрели, как они входят. Вид этих разбойников был причудлив: у одного на голове вместо каски красовалась епископская митра, а другой облачился поверх кольчуги в золотые ризы.
Из прихожей попадали прямо в большой зал. Он был огромен и освещался рядом факелов, укрепленных на стенах. Именно здесь "рота" Малыша Мешена сваливала свою добычу: посуду, приборы из золота и серебра, ларцы, наполненные драгоценностями, сундуки, откуда вываливались дорогие ткани, богослужебные сосуды, сарацинские ковры. И еще мешки пряностей с пометками: перец, шафран, корица, имбирь, ваниль…
Ивейн пересек помещение и проник в кухню, где хлопотала целая армия поваров и поварят. В замке Бринье обитали не только солдаты. Как и другие подобные банды, "рота" Малыша Мешена имела к своим услугам кузнецов, трубадуров, ткачей, брадобреев, костоправов, лекарей и даже священников, чтобы служить мессы и совершать таинства.
Кухню миновали быстро. Следующая дверь вела на лестницу. Ивейн ухмыльнулся:
- Идем наверх, ко мне.
Он уже поднялся на несколько ступенек, но вдруг передумал и спустился обратно.
- Что же это я! Ведь мой маленький рыцарь сначала захочет, наверное, взглянуть на подземелья…
Подземелья были обширны и загромождены бочками, наваленными одни поверх других. Казалось, эти шаткие кучи вот-вот рассыплются. В неисчислимом количестве с потолка свешивались окорока и солонина, Ивейн направился в глубину, к двери, снабженной тяжелым засовом, и открыл ее. Раздались пронзительные крики. К кольцу, вделанному в стену, было привязано более двух десятков молодых женщин, обнаженных по пояс. Они стонали от ужаса. Ивейн пояснил:
- Монашки из соседнего монастыря. Сложение у них похуже, чем у крестьянок, но зато в обладании ими есть что-то волнующее… По крайней мере, другие так утверждают.
Ивейн посмотрел на своих спутников в юбках и расхохотался во все горло.
- Ведь что касается нас…
Кликуши захохотали вслед за своим главарем. Бесконечно долго они сотрясались от неудержимого смеха. Скупо освещенный сводчатый зал отзывался эхом.
Наконец Ивейн перевел дух.
- Но я же вам не показал самое лучшее…
В другом конце помещения, в стороне от прочих, была прикована толстая, совершенно нагая женщина. Ее лицо было размалевано так, как этого не сделала бы и последняя потаскуха. Всю ее грудь покрывали царапины.
- Мать-настоятельница. Она имеет право на особое обхождение. Не знаю, что с ней делают другие, но я им доверяю. Сам-то я удовлетворяюсь тем, что заставляю ее отрекаться от Бога. Это она исполняет охотно. Не всем же дано быть мучениками…
Ивейн вынул кинжал и приставил острие к горлу женщины:
- Отрекайся от Бога!
Исполненный ужаса голос ответил:
- Отрекаюсь от Бога!
Ивейн проворно вонзил клинок по самую рукоятку. Хлынула кровь и залила черное платье.
- Ну вот! Сдохла без покаяния. Прямиком в ад! Давно я хотел сыграть с ней эту шутку, да все подходящей публики не было…
Франсуа напрягся. Он только что понял: Ивейн и был одним из тех извергов, чьи злодеяния он видел по дороге. И он понял также, что не выйдет из этого замка живым… Франсуа подумал об Ариетте и Изабелле. Ради них он не имел права на слабость.
Ивейн резко повернулся к своему пленнику, надеясь заметить на его лице признаки смятения. Но в ответ получил лишь непроницаемый взгляд. В бешенстве Ивейн крикнул:
- Хватит терять время! Все наверх!
Личные покои Ивейна и его Кликуш состояли из двух больших смежных комнат. Ложа, накрытые мехами и шелковыми тканями, теснились в полном беспорядке. Были там и кресла, скамьи, столы, сундуки и всевозможный роскошный хлам. Дальнюю стену целиком занимал огромный камин, где догорали толстые поленья.
Завидев Ивейна, мальчуган в пажеской ливрее заторопился наполнить вином кубок и поднести ему. Но слуга так дрожал, что расплескал половину на черное платье. Ивейн зарычал:
- Он это нарочно! К коту его!
Паж испустил крик ужаса, но тут один из Кликуш - долговязый парень в белом платье - поднял мальчишку за длинные белокурые волосы и направился к большому сундуку, откуда доносилось яростное мяуканье. Разбойник приоткрыл сундук, бросил туда ребенка, опустил крышку и уселся сверху.
Вопли мальчика были нестерпимы. Ивейн снова посмотрел на Франсуа, и тот понял, что, кроме мук физических, враг уготовил ему и муки душевные. Ценой невероятного усилия воли Франсуа остался невозмутим, как мрамор; ни один мускул не дрогнул на его лице.
Ивейн снова не сумел скрыть своей ярости. Он обернулся к Оруженосцу.
- Теперь твой черед! А вы, мой маленький рыцарь, смотрите хорошенько, потому что все, что мы сделаем с ним, ожидает и вас!
В первый раз Франсуа заговорил - скорее, вздохнул:
- Прости, Оруженосец. Прости, что не повесил тебя!
Оруженосец не ответил. Он молился.
Ивейну не было нужды отдавать приказы. Кликуши, следуя ритуалу, который знали наизусть, набросились на Оруженосца и принялись сдирать с него одежду, возбуждаясь от вида его великолепного тела. Но дальше этого они не пошли: видимо, изнасилование не входило в программу. Они подтащили свою жертву к тяжелым колодкам, прибитым к полу рядом с камином. Голову оруженосца протиснули в деревянный ошейник, и теперь наружу торчала она одна.
Ивейн приблизился к Франсуа и возвысил голос, чтобы перекрыть вопли и мяуканье, доносившиеся из сундука:
- Вы мне когда-то выбили два зуба, мой маленький рыцарь. Ну так я с тех пор тоже этим занимаюсь, и уже не первый год: выбиваю зубы.
Пока он говорил, один из Кликуш, вооруженный длинным ножом, отрезал Оруженосцу губы, как некогда палач Раулине ла Шаботт… Оруженосец не издал ни звука. Ивейн поднял с полу чугунное ядро и встал от него в пяти шагах.
- Мое наилучшее достижение - тридцать зубов зараз. Поглядим, в ударе ли я сегодня.
Ядро, брошенное с небывалой силой, со всего маху врезалось Оруженосцу в лицо. Ивейн подошел к колодкам, поднял вверх, схватив за волосы, окровавленную голову и нарочито медленно принялся считать:
- Один… два… три… четыре… пять… шесть… семь… Всего-то! Уж с вами я получше расстараюсь, мой маленький рыцарь! Но до этого пока дело не дошло… А теперь - на вертел его!
Ивейн взглянул на Франсуа, надеясь, что тот вздрогнет, но напрасно. Крики в сундуке прекратились. Слышно было только мяуканье. Ивейн сделал знак человеку в белом платье, сидящему на крышке.
- Довольно. Выпусти его!
Тот встал, и ребенок выскочил из сундука, как чертик из табакерки. Зрелище было невыносимо. У него не было больше ни глаз, ни носа; вместо ушей - какие-то обрывки. Ивейн расхохотался:
- Вот ты и свободен. Можешь вернуться домой, к мамочке. Если найдешь дорогу, конечно.
Под шуточки Кликуш маленький мученик метался по комнате, натыкался на мебель, на стены, падал, вновь поднимался…
На этот раз Франсуа не сумел сдержаться. Он напрягся изо всех сил, пытаясь разорвать путы, и оттолкнул двоих человек, что держали его за руки. Ивейн торжествующе вскрикнул:
- Наконец-то наш маленький рыцарь себя показал! Но у нас найдется чем успокоить его. Наковальню сюда!
Двое из Кликуш вытащили из-под хлама наковальню, в то время как третий поднял пажа за шкирку и вышвырнул вон из комнаты, наподдав пинком под зад. Остальные раздели Франсуа, оставив на нем только штаны, и повалили спиной на пол. Ивейн склонился над ним.
- Наковальню на грудь - лучше нет успокаивающего средства… Разумеется, если человек достаточно крепок, не то ребра вдавливаются и кровь хлещет изо рта. Но я уверен, что наш-то рыцарь крепенький… Эй, вы, давайте!
Франсуа показалось, что все его тело сейчас лопнет. Его пронзила боль невероятной силы. Он даже не подозревал, что такая может существовать. Его взгляд затуманился, дыхание перехватило; ему казалось, что его сердце больше не может биться, что его голова сейчас разлетится на куски… Может, ему лучше было бы сдаться - быстрая смерть предпочтительнее тех мучений, которые его ожидали. Но Франсуа не захотел этого - из гордости, повинуясь какому-то инстинкту. Он искал внутри себя последний запас сил. Ему двадцать четыре года, возраст физического расцвета. Он может держать, он должен… Ценой неимоверного усилия ему удалось приподнять наковальню и удержать ее силой одних только грудных мышц. К нему снова вернулось дыхание, хоть и ужасно затрудненное, но ровное.
Ивейн покачал головой.
- Крепок, крепок наш маленький рыцарь… Значит, я могу ему рассказать, что мы сделаем с его оруженосцем. Мы его сейчас поджарим. Но на вертел насаживать, как какого-нибудь заурядного цыпленка, не будем. Это бы сразу убило его. Нет, мы привяжем его к вертелу и начнем поджаривать на медленном огне. Никакого пламени, одни только угольки. Надо же растянуть удовольствие…
Франсуа сейчас занимало только его дыхание. Это помогало. Ни о чем другом он думать не мог. Пока Кликуши занимались Оруженосцем, Ивейн встал на колени над Франсуа и почти вплотную приблизил к нему лицо.
- А теперь я вам поведаю свою историю, мой маленький рыцарь. Вы ведь догадываетесь, как я вас ненавижу?
Из камина донеслись ужасные крики. Ивейн коротко бросил:
- Отрежьте ему язык!
Крики прекратились…
- А знаете, почему я вас так ненавижу, мой маленький рыцарь? Потому что все это случилось из-за вас. Если я стал тем, что вы видите, то все это из-за вас. Украв ваш поцелуй, я сбежал из замка. Я ни о чем не жалел. Я получил то, что хотел, и пошел открывать для себя белый свет. Я хотел вести честную жизнь: встретить какого-нибудь сеньора, который сделал бы меня своим пажом. Но в Рейне на Рыночной площади один человек обозвал меня щербатым. Гнев обуял меня. Я схватил камень и ударил его с такой силой, что убил…
Франсуа не слышал того, что рассказывал ему Ивейн. Борясь с нечеловеческой болью, он был полностью сосредоточен на себе самом. Приподнимать грудь и расширять ноздри было сейчас единственной его заботой. Ничто не проникало в него из внешнего мира.
Хотя нет, именно в этот момент с ним что-то случилось: вместе с воздухом в него вошел какой-то запах… Запах жаркого. И самым ужасным было то, что он не был ему противен. Это напоминало свинину или молочного ягненка. От Оруженосца, поджариваемого в камине, исходил вкусный запах!
А Ивейн продолжил свой рассказ:
- Я удрал, чтобы не попасться приставам, и оказался в лесу. Я жил там два месяца как отшельник, пока не повстречал Крокарта и его англичан. С ними-то я и обошел всю Францию. А когда заключили мир, подался в роту к Малышу Мешену и набрал своих Кликуш… Вот и все. А теперь вы заплатите за мою погубленную жизнь, мой маленький рыцарь! Зуб за зуб!
Ивейн засмеялся. И опять повторил:
- Зуб за зуб!