* * *
На заупокойную мессу герцога Орлеанского в усыпальницу Сен-Дени прибыла вся знать, находившаяся в Париже. Отметим лишь некоторых из них: герцог Бурбонский, герцог Алаксонский, герцог Баррский, герцог Беррийский, все они стояли в окружении королевы, напротив тела герцога Орлеанского. У изголовья покойного стояла герцогиня Орлеанская вместе со своим братом – графом д'Арманьяком. Всего из знати присутствовало не менее ста человек. Все они, соответственно трагическому событию, были облачены в траурные цвета одежды. Отдельно от всех, на клиросе, в нескольких шагах от гроба с телом покойного герцога Орлеанского, находилось высшее духовенство. Среди них – Ринальдо Орсини, кардинал, папский нунций во Франции. Мелеструа – епископ Нантский. Ангерран Монтереле – епископ Дижона и Бургундии. Пьер Кошан – епископ Парижский. Мессу проводил Реньо де Шартр – архиепископ Реймский, главное духовное лицо во Франции.
Месса герцога Орлеанского длилась около двух часов. В полной тишине звучал монотонный ровный голос архиепископа, призывающего принять в свою обитель одного из лучших сынов его. Архиепископ перечислял добрые дела покойного, его достоинства, называл герцога Орлеанского, что вызвало незаметную усмешку у некоторых присутствующих из числа высшей знати. Лицо королевы Франции закрывала чёрная вуаль. Во время мессы она не раз подносила платок к глазам, и трудно было разобрать, искренне ли она печалится о смерти кузена или все её действия всего лишь игра.
Архиепископ закончил мессу. Хор молодых мальчиков – учеников монастырской семинарии при аббатстве Сен-Дени, затянули было заупокойную молитву, но в это время граф д'Арманьяк поднял руку, призывая их к молчанию. Все присутствующие на мессе с беспокойством и удивлением устремили взор на мрачного графа д'Арманьяка.
– Прошу прощения за то, что прерываю мессу, – в полной тишине негромко заговорил граф, – я делаю это, отнюдь, не из неуважения к праху покойного, а единственно из желания воздать заслуженную кару убийце герцога Орлеанского. Всем вам известно, как был убит герцог Орлеанский. Его зарезали и бросили на улице, словно бездомного нищего. Подлое убийство должно быть справедливо наказано! И сейчас, здесь, перед прахом покойного герцога Орлеанского, я требую от имени его супруги, от своего имени, от имени его друзей и родственников покойного и от имени тех, кто дорожит своей честью, – наказать убийцу! Имя этого человека вам всем хорошо знакомо, – граф д'Арманьяк выдержал небольшую паузу и с уверенной непоколебимостью закончил, – убийца – герцог Бургундский!
Речь графа произвела ошеломляющее впечатление на присутствующих. Лёгкие вздохи перемешивались с растерянными взглядами, которыми присутствующие обменивались друг с другом. Взгляды и вздохи, и больше ничего. Молчание затягивалось, а никто ни единого слова не вымолвил в осуждение герцога Бургундского. Едва глаза графа останавливались на ком-нибудь, тот поспешно отводил взгляд в сторону. Граф повернулся к королеве, но она сделала вид, будто всё её внимание поглощено платком, который она теребила в руках. Молчание могло означать одно. Никто не хочет иметь такого могущественного врага, как герцог Бургундский. Следовательно, не было больше смысла в ожидании. Граф д'Арманьяк остался в полном одиночестве.
С нескрываемым презрением он посмотрел на королеву, а потом обвёл взглядом присутствующую знать. Его голос зазвучал под стать взгляду:
– А я и не подозревал, что нахожусь в обществе трусов. Я накажу убийцу или умру, слово чести д'Арманьяка.
Едва снова зазвучали слова молитвы, как возле графа раздался едва слышный шёпот:
– Сегодня вы нажили себе много врагов!
Граф едва заметно повернул голову в сторону безмятежно стоявшего епископа Мелеструа.
Тело покойного герцога Орлеанского поместили в усыпальнице Сен-Дени, рядом с телом его отца – Карла V. Во время этой церемонии королева встала рядом с графом д'Арманьяком и герцогиней Орлеанской, желая подчеркнуть, что она поддерживает его в тяжёлые времена. Но королева молчала, когда следовало заклеймить убийцу, и тем самым встала на сторону герцога Бургундского. Вызов, хотя и молчаливый, был ею брошен. И граф, как всегда, резко ответил на вызов. Над сводами усыпальницы прозвучал громкий, отчётливый голос графа д'Арманьяка:
– Я чувствую себя оскорблённым, когда рядом со мной стоит шлюха!
Королева сильно вздрогнула. В мгновенье все вокруг замерли, услышав столь неприкрытое оскорбление. Слова графа могли означать только одно – он объявил войну герцогу Бургундскому и всем тем, кто его покрывает. Все это отчётливо понимали.
Через несколько дней после похорон герцога Орлеанского, у калитки, через которую имел обыкновение проходить во дворец Барбет – покойный, поздней ночью состоялась встреча Гилберта де Лануа и Николя Фламеля.
– Послание? – коротко спросил Гилберт де Лануа. Николя Фламель молча передал ему свиток. Гилберт де Лануа сунул его за пояс и, не прощаясь, вскочил на коня. От Николя Фламеля Гилберт де Лануа отправился к мэтру Кабошу на улицу Мясников. Привязав коня возле дома, он восемь раз постучал в дверь. Дверь открыл сам мэтр Кабош, держащий в руке свечу. Гилберт де Лануа последовал за Кабошом в одну из комнат в доме. Когда они вошли в комнату, мэтр Кабош запер дверь. Он поставил свечу на стол, рядом с горящим светильником, и сел напротив Гилберта де Лануа.
– Как обстоят дела, брат мой?
– Плохо, – признался Кабош, – мы пытаемся настроить горожан против д'Арманьяков, но эти сволочи ничего не хотят слушать. После того, как зарезали нашего герцога, все словно взбесились. Подавай им бургундцев. Этих прикончат без уговоров.
– Следует изменить положение в обратную сторону!
– Легко сказать, – Кабош почесал лысую голову, – попробовали бы сами походить, послушать, что они говорят про бургундцев. А тут ещё слух пошёл, будто граф д'Арманьяк королеву шлюхой назвал. Так они после этого и вовсе готовы его на руках носить. Нет! Ничего не выйдет!
– Любой вопрос можно решить, следует лишь напрячь ум!
Кабош разозлился.
– Ну если вы такой умный, сами и решайте. Говорю вам, не получится, значит, не получится. Я сам горожанин. Возглавляю гильдию мясников, меня все уважают, не то что вас или другую знать. Но всё одно не хотят слушать. Уж если кто из нас вобьёт себе что в голову – это криком не выбьешь.
Некоторое время Гилберт де Лануа напряжённо размышлял, разглядывая мерцающее пламя свечи.
– Отец Вальдес будет недоволен, – наконец произнёс он. Кабош побледнел, услышав эти слова.
– Я всё, что угодно, сделаю во имя ордена и отца Вальдеса, но как мне уговорить целый город восстать против д'Арманьяков?
– Я помогу!
– Поможете? – недоверчиво переспросил Кабош.
– Помогу, – подтвердил Гилберт де Лануа, в голове которого внезапно созрел дьявольский план, – есть люди, которые известны всему Парижу и пользуются уважением горожан?
– Я!
– Мы выберем кого-нибудь из уважаемых горожан и убьём его, – пояснил свою мысль Гилберт де Лануа.
– Зачем? – не понял Кабош.
– Обвиним в преступлении д'Арманьяков и заставим город пойти против них.
– А если они не поверят?
– Предоставь это мне. Твоя задача – наметить жертву и в нужный момент убить её!
– В таких делах я мастер, – хихикнул Кабош, – есть у меня на примете кое-кто, денег взаймы у него взял на прошлой неделе.
– Раз мы всё решили, – Гилберт де Лануа поднялся со своего места, – готовьтесь и ждите сигнала к нападению.
Кабош проводил его обратно до двери.
– Во имя Анатаса! – Гилберт де Лануа поднял вверх три пальца.
– Во имя Анатаса! – повторил за ним Кабош, отвечая тем же знаком.
Покинув Кабоша, Гилберт де Лануа поскакал к выезду из города. У него на руках имелся пропуск, подписанный королевой, и стража беспрепятственно выпустила его из города. Выехав из Парижа, Лануа пришпорил коня, направляясь по дороге в Амьен. Он скакал, почти не останавливаясь, и через два дня достиг Амьена. Там он поменял коня на свежую лошадь, наскоро перекусил в придорожной харчевне, а затем, расспросив у местных жителей дорогу на Турне, отправился дальше. В следующие два дня он без хлопот миновал графство Артуа. В Турне Гилберт де Лануа снова сменил лошадь и после небольшого отдыха продолжил путь. К концу пятого дня он достиг городских ворот Гента. Перед воротами города он увидел отряд всадников, на плащах которых красовались Андреевские кресты. Такие знаки носили лишь те, кто принадлежал к числу сторонников герцога Бургундского. Среди всадников одно лицо показалось Гилберту де Лануа знакомым. Он направил коня в сторону рыцаря. Тот почти сразу же заметил приближающегося всадника и поскакал ему навстречу.
– Гийом!
– Гилберт!
Оба брата спешились с лошадей, крепко обнимая друг друга. Они не виделись больше года и сейчас придирчиво оглядывали друг друга.
– Ты возмужал, – заметил Гилберт де Лануа. Ещё недавно его младший брат был безусым юнцом, а сейчас это был молодой человек в расцвете сил.
– Ещё бы, чёрт возьми, – расхохотался Гийом де Лануа, – пока ты писал письма, братец, я участвовал в боевых стычках. Монсеньор самолично посвятил меня в рыцари!
– Рад за тебя, – искренне поздравил брата Гилберт де Лануа, – у меня спешное дело к монсеньору. Поговорим позже.
– Монсеньор занят выяснением отношений с бургомистром, – весело ответил Гийом де Лануа, – видишь ли, братец, бургомистру не по душе то, что мы обижаем добрых горожан Гента. А мы всего-то проткнули парочку сверхупитанных толстяков.
– Проводи меня в Ратушу!
– Как скажешь, братец!
Гийом де Лануа проводил брата к Ратуше. Как раз в то мгновение, когда они подъехали к Ратуше, из неё выходил взбешенный герцог Бургундский.
Увидев Гилберта де Лануа, герцог мгновенно преобразился.
– Монсеньор, важные новости из Парижа! – с поклоном сообщил Гилберт де Лануа.
– Следуй за мной, – коротко приказал ему герцог Бургундский.
– Я найду тебя, – шепнул брату Гилберт де Лануа, отправляясь вслед за герцогом Бургундским к особняку возле Ратуши, который герцог снял на время пребывания в Генте.
О чём шла речь в разговоре герцога Бургундского и Гилберта де Лануа, мы вскоре узнаем.
Глава 4
НОЧЬ ДЬЯВОЛА
В глубинах подземелья, скрытого под кладбищем "Невинно убиенных младенцев", около ста членов ордена "Лионских бедняков", в монашеских одеяниях, стояли в уже знакомом нам зале, перед лицом всемогущего отца Вальдеса.
Среди гробового молчания раздавался скрежещущий голос старца:
– Более двадцати веков назад одним из величайших астрологов – Пеллином было предсказано:
На земле появятся тайные силы, недоступные простым смертным. Они сокрушат власть королей. Они уничтожат лжепророков и тех, кто служит им. Тот, кто был богом, низвергнется в пучину забвения и мрака. Другой же восстанет из них. Они будут править миром от имени восставшего из мрака. Но они должны опасаться тех единственных, кто может помешать им. Особенно одного из них. Того, который воссоединит в себе корни двух могучих деревьев. И не допускать рождение другого, который насильственно воссоединит в себе корни трёх могучих деревьев и станет неминуемой погибелью для них. Бойтесь врагов, имя которым д'Арманьяки.
Отец Вальдес прошёлся пронзительным взглядом по членам ордена.
– Дети мои! Настал час Анатаса! Арманьяки – наши злейшие враги, и нынешней ночью все они должны быть умерщвлены. К утру в Париже не должно остаться ни одного из арманьяков в живых. Убивайте друзей, родственников и даже тех, кто сочувствует им. Убивайте отпрысков, ибо завтра они могут стать во сто крат опаснее своих отцов! Убивайте матерей, ибо они могут породить опасность. Убивайте всех, кто может стать угрозой нашему ордену! Идите, и да сопутствует вам отец наш Анатас!
– Во имя Анатаса! – хором повторили члены ордена.
Приблизительно в то же время граф д'Арманьяк находился в своём доме вместе с Ги де Монтегю и своим сыном Филиппом. Они обсуждали повседневные дела и вопросы, связанные с набором войска. Ги де Монтегю только что вернулся из провинций, где полным ходом создавались отряды будущей армии д'Арманьяков. В самом разгаре разговора он неожиданно был прерван. Графу доложили, что его хочет видеть один человек, не пожелавший назвать своё имя.
– Кто бы это мог быть? – граф посмотрел на Монтегю.
– Будь внимателен, Бернар, – предостерёг Монтегю, – в такое время всё возможно. Не исключено, что это убийца, посланный герцогом Бургундским.
– Как бы то ни было, я должен знать о цели его визита. Приведите его, – приказал граф, а затем, обращаясь к сыну, добавил:
– Будь всё время у меня за спиной.
После этого он встал напротив двери, положив руку на рукоятку меча.
Человек, который вскоре появился перед ними, был в длинном плаще. В широкой, надвинутой на глаза, шляпе. Незнакомец снял шляпу, открывая своё лицо. Граф д'Арманьяк издал изумлённый возглас:
– Ваше преосвященство!
Епископ Мелеструа был чрезвычайно серьёзен.
– Вы должны немедленно покинуть город!
– Церковь требует от меня покинуть Париж? – недоверчиво спросил граф.
– Не церковь, а я! И не требую, а прошу. Если хотите, умоляю. Уезжайте!
– Я обескуражен, ваше преосвященство! Могу я узнать, чем вызваны ваши слова?
– По городу ходят группы людей, которые настраивают горожан против вас. Я обладаю и другими сведениями, которые не могу раскрыть, ибо они касаются церкви и её служителей, но прошу верить мне. Вы в опасности!
– Ваше преосвященство, у меня в Париже сто рыцарей. С такими силами я разбросаю любой сброд. Если я покину город, то не раньше, чем буду готов отправиться во Фландрию за преступником. К тому же Париж ненавидит герцога Бургундского. Жители Парижа предложили мне свою помощь. Они готовы набрать ополчения для предстоящего похода во Фландрию. Париж поддерживает меня. Если я покину его, кто может поручиться, что за время моего отсутствия обстановка не изменится? Да и какие причины я приведу? Человек, обвиняющий в трусости других, сам бежит неизвестно отчего?
– И всё же я настаиваю. Вы должны покинуть Париж!
– Прошу прощения, ваше преосвященство, но я вынужден отклонить ваше предложение!
– И ничто не может убедить вас в обратном?
– Честь велит мне остаться, – твёрдо ответил граф д'Арманьяк.
– Хорошо, – вынужден был согласиться епископ, – в таком случае, позвольте забрать вашего сына. В аббатстве он будет в большей безопасности.
– Я останусь с отцом! – непреклонно заявил Филипп.
– Храбрый сын своего отца, – епископ с особым чувством произнёс эти слова, – подойди ко мне…
Филипп подошёл к епископу. Тот осенил мальчика крестом, а затем надел на его шею маленький крест, вдетый в тонкую, волосяную верёвку. Затем он поцеловал мальчика в лоб.
– Пусть благословение господне оберегает тебя в минуту опасности! – и, повернувшись к графу, добавил:
– Вы один из немногих, кто заслужил моё глубокое уважение! Прощайте!
Епископ удалился так же внезапно, как и появился, оставив после себя немало вопросов.
– Странный визит! – пробормотал граф д'Арманьяк. Ги де Монтегю кивнул головой, соглашаясь с ним.
– Очень странный! Епископ посвящен во многие тайны. Он не стал бы предупреждать нас, не будучи уверенным. Мне кажется, стоит прислушаться к его совету.
– Возможно, – в голосе графа звучала неопределённость, – сделаем вот как. Завтра поутру ты отвезёшь Филиппа и графиню обратно в Осер. Усилишь охрану в городе. Никто без особого разрешения не должен покидать стен города. А я тем временем попытаюсь выяснить, о каком заговоре идёт речь, и что за люди восстанавливают горожан против меня. Если они действительно существуют, я уничтожу их. К тому времени наши отряды будут готовы, сможем сразу двинуться на Фландрию.
– Хороший план, – одобрил Ги де Монтегю.
– Вот и прекрасно, – подытожил граф, – а теперь пора отдыхать. Завтра всем нам предстоит нелёгкий день.
Граф д'Арманьяк отправился в спальню, где его ждала графиня.
Филипп вышел вслед за отцом, но вместо того, чтобы отправиться в свою комнату, поднялся на крышу дома. Несмотря на холод, он уселся, поджав ноги, возле края карниза, на небольшом выступе, откуда просматривались все близлежащие к святой Виктории улицы и часть города. Филипп скрестил руки, стараясь не думать о холоде. Он твёрдо решил не спать в эту ночь. Если отцу угрожает опасность, он должен защитить его.
Покинув подземелье, "Лионские бедняки" разбились на несколько групп, которые вскоре разбрелись по городу. Одну из таких групп возглавил Гилберт де Лануа. Он сразу же направился в дом Кабоша, который с десятью подручными дожидался его.
– Кто? – спросил Гилберт де Лануа, едва он со своими людьми вошёл в дом Кабоша.
– Жорж Гранье, – ответил Кабош, понимая, что имеет ввиду Лануа.
– Где он живёт?
– В четверти часа ходьбы отсюда!
Гилберт де Лануа опустил голову на грудь, погружаясь в молчание.
– Нападаем? – спросил его Кабош. – Ждём!
Около тридцати человек, считая Гилберта де Лануа и Кабоша, расположились в маленькой комнатке, которая служила чуланом в доме. Никто не проронил ни слова, пока часы не отбили 11 часов. Едва отзвучал бой часов, как в дверь раздался условный стук.
Прибывшим оказался не кто иной, как Гийом де Лануа.
– Мы стоим у ворот, – сообщил он.
– Сколько вас? – спросил брата Гилберт де Лануа.
– Около трёхсот. Из них 50 – рыцари!
– Отлично! – Гилберт от удовольствия потёр руки, стража без слов впустит вас в город. У них приказ королевы. Так что это обстоятельство не внушает беспокойства. У тебя одна задача, Гийом. Разделишь отряд на две части. Первая должна подойти к д'Арманьякам с улицы святого Жакуйя, вторая – через аббатство святой Виктории. Арманьяков около сотни. Если сумеешь незамеченным пробраться к ним, получишь реальную возможность решить исход этой ночи в нашу пользу. Атакуй не раньше, чем оба твоих отряда соединятся.
К тому времени и я со своими людьми приду к тебе на помощь. А вместе мы разгромим д'Арманьяков.
– У меня тройной перевес в силе. Я и без твоей помощи уничтожу д'Арманьяков!
– Не будь глупцом, – резко осадил брата Гилберт де Лануа, – я сражался с д'Арманьяками. Каждый из них стоит трёх любых твоих людей. Так что единственное твоё преимущество – внезапность. Они не ждут нападения. Ты всё понял, Гийом?
– Всё, – с изрядной иронией ответил Гийом де Лануа, – не сомневайся, к твоему приходу в доме будут лишь мёртвые д'Арманьяки.
– Избавь себя от самоуверенности, иначе к моему приходу ты уже будешь мёртв, – предупредил его Гилберт де Лануа.
– Клянусь честью, я докажу, ты ошибаешься! После ухода брата Гилберт де Лануа повернулся к Кабошу:
– Пора!
Они бесшумно вышли на улицу. Кабош приказал своим людям не разговаривать, пока они не доберутся до дома Гранье. И спросил Гилберта де Лануа, куда подевались остальные члены ордена.
– Все на своих местах, – последовал ответ, – они ждут наших действий.