- Раскудахтались, стыдно! У тебя, Илларионов, одна забота: свой фасон соблюсти, а в деле фасон забывать надо, не на пользу это. Сообщал тебе Михалев, что сделано? Сообщал. Знал ты, в какую он кашу залез? Знал. Чего тебе еще? Ему помогать надо было, а не контролировать. Чтобы человек уверенность чувствовал. Не перебивай! Мне копаться в вашей сваре некогда. В Херсоне будет время - разберемся… До конца операции остались считанные дни. На это время всю группу беру на себя. Завтра посмотрим, кого ты нахватал, Илларионов, половину, должно, выпустить придется, знаем твои манеры! Слежку за Федосовой уберем. Храмзов как ходил за Михалевым, так пусть и ходит. Он при случае и за Федосовой присмотрит. Теперь главное - спокойствие, словно мы и не подозреваем ничего…
Величко отдал еще несколько распоряжений и велел расходиться. Проводить Алексея до калитки вышли Маруся и Воронько. Во дворе Воронько сказал:
- Соскучал я по тебе, парень! Поговорить даже толком не пришлось. Ты как, здоров?
- Как видите, Иван Петрович.
- Вижу, молодцом! Смотри, не сорвись!
- Нет, он не сорвется! - сказала вдруг Маруся с такой горячей уверенностью, что Воронько удивленно хмыкнул.
ПОСЫЛКА ОТ МАРКОВА
Белая тряпка на окне почты появилась через день, утром.
- Ну, Алеша, начинается! - объявила Дина, когда они остались одни в служебной комнате за почтовым залом. - Все произойдет сегодня! Как вы себя чувствуете?
- Нормально.
- Через некоторое время сюда доставят ту вещь, о которой вам говорил Марков. Она будет иметь вид почтовой посылки. Вы придете к концу дня и получите ее в общем зале. Это никому не покажется странным. Затем отнесете в штаб. Механизм поставлен будет на десять часов вечера, запоминайте. В девять Марков велел вам обойти людей по следующим адресам… Нет, не записывайте, это опасно… - Она сказала три адреса, которые Алексей несколько раз повторил. При этом он заметил, что адрес постоялого двора, где он был с Севой, Дина не назвала.
- Пароль всюду один и тот же. Вас спросят: "Что надо?" Отвечайте: "Ищу, где переспать до десяти часов". Вам скажут: "Принимаем только на сутки". И все. Когда сделаете это, приходите ко мне домой.
- А потом, Дина?
- Остальное я вам скажу вечером.
- Почему не сейчас? Вы мне не доверяете?
- Не в том дело, у Маркова свои планы, я и сама не все знаю. - Она с досадой насупилась. - Вы, кажется, очень сильно опасаетесь за свою персону? Не бойтесь! Я рискую больше: у меня мать, отец, дом… Я, я сама отвечаю и за вас и за себя! В самом худшем случае у нас есть куда скрыться. Короче говоря, как только побываете по всем адресам, сразу ко мне. А там - мое дело.
- Но где будет Марков?
- Повторяю вам, Алеша: вас это сейчас не касается! Будет там, где нужно! Да не тревожьтесь вы! - Дина улыбнулась и, точно успокаивая капризного ребенка, провела ладонью по его щеке. - Ну ладно, ладно, скажу: он будет у меня. Вы удовлетворены? Только не волнуйтесь. От вас зависит успех всего нашего дела. Вы вдумайтесь, Алеша, какая необыкновенная миссия вам предстоит! - Она перешла на возвышенный тон. - Выполните ее, и тогда… - Дина не договорила, считая, что остальное должны сказать ее глаза.
И они действительно говорили многое. Они выражали как раз то, что, по всей вероятности, погубило когда-то душу местного телеграфиста, и Алексей еще раз вынужден был признать, что у Соловых есть если не смягчающие, то, во всяком случае, объясняющие его вину обстоятельства.
Он пробормотал:
- Я готов…
Раздался голос папаши Федосова:
- Ди-на!
- Иду! - отозвалась она. - Ступайте, Алеша, ничего не забудьте! В половине шестого - за "посылкой". Если мало народу, я выпущу вас через почту.
Она подошла к двери, выглянула в зал и повернулась к Алексею:
- Идите через двор. Он уже тут.
- Кто?
- Человек, который должен был привезти эту самую "посылку". Вам незачем встречаться.
Слегка отстранив ее, Алексей заглянул в приотворенную дверь и быстро убрал голову.
- Что такое? - встревожено спросила Дина.
- Ничего… Так я пойду.
- Постойте. Почему вы так побледнели?
- Я?.. Разве?
- На вас лица нет! Что случилось? Вы знаете этого человека?
- Впервые вижу. Просто… - Алексей криво усмехнулся и развел руками, как бы говоря: "Сами понимаете, момент ответственный, можно слегка и поволноваться".
- Ну, идите. Я вас провожать не буду. Итак, в половине шестого…
У крыльца почты стояла линейка с запряженной в нее сытой каурой кобылой, привязанной вожжами к стойке крыльца. Ветер гнал по улице песок и опавшие листья. Прохожие оплевывали набивавшуюся в рот песчаную пыль. Лошадь до земли опускала морду, перебирала тонкими ногами.
Недалеко от почты хромой старик крестьянин скреплял веревкой треснувшее ярмо бычьей упряжки. Рядом, покуривая и подавая советы, стоял Храмзов.
Алексей прошел мимо, коротко бросил:
- Иди за мной.
За тополями, росшими у дороги в конце квартала, он подождал Володю. Храмзов остановился в двух шагах от него и, наклонившись, стал поправлять голенища своих коричневых сапог, сшитых из той же кожи, что и сапоги Алексея.
- Видел, кто на линейке приехал? - опросил Алексей.
- Толстяк в кацавейке, хуторянин…
- Арестуй и доставь к Величко. Только не здесь, подальше… Смотри не упусти! Пусть Величко допросит: он адскую машину привез. Один справишься?
- Угу…
- Скорей, он сейчас выйдет!
Володя еще разок поддернул голенища и пошел назад. Алексей, стоя за тополями, следил за ним. В дверях почты показался приезжий. Глянув по сторонам, он сошел с крыльца, отвязал вожжи и грузно взобрался на облучок. Лошадь тронула, клонясь вперед и подставляя ветру лобастую голову.
Алексей видел, как Храмзов догнал линейку и пошел рядом, что-то говоря приезжему.
"Просит подвезти", - догадался Алексей. Володя договорился и вскочил на линейку. Они скрылись за поворотом.
В половине шестого, перед самым закрытием почты, Алексей получил от Дины обмотанный бечевкой дощатый ящик. Он был невелик, но очень тяжел.
Алексей хотел положить ящик в принесенный им мешок.
- Не надо! - сказала Дина. - Так лучше…
Она была мертвенно-бледна. Лицо заострилось, руки дрожали. Передавая "посылку", она шепнула:
- Счастливо, Алеша, благослови вас бог! Жду… Несите осторожно…
…Ящик водрузили на стол в кабинете начальника штаба. Собралось человек десять: Саковнин, Туляковский, трое из Особого отдела; из чекистов-Алексей, Величко, Илларионов и Воронько.
Ящик вскрывал комендант штаба, сапер старой службы, угрюмый бородач в морской форме. Он перочинным ножом расковырял древесину, поддевая ногтями за шляпки, вытащил несколько гвоздей и осторожно приподнял крайнюю доску. Лоб его заблестел от пота. Присутствующие молчали, и треск отделяемой доски казался пронзительным. Под доской лежала плотная оберточная бумага.
Воронько, желая разрядить напряженную тишину, сказал:
- Упаковка что надо! Образцовая! Никто ему не ответил.
Комендант снял верхние доски, аккуратно отвернул бумагу. Под ней обнаружилась матерчатая прокладка. Комендант наклонился к ящику.
- Стучит, - проговорил он.
Было так тихо, что все услышали постукивание часового маятника.
- Фланелью обернули, чтоб заглушить, - заметил Илларионов.
Комендант вспорол материю, обнажилась серая шершавая поверхность мины. Минут десять он оглядывал и ощупывал ее, едва касаясь пальцами, и наконец отвинтил сбоку небольшой металлический кожушок. Открылся круглый, как блюдце, белый циферблат с тремя стрелками. Все сдвинулись к столу.
Стук маятника был похож на дребезжание плохо натянутой струны. Размеренно и неумолимо он отбивал короткие секунды. Комендант, щурясь, старался разобрать надпись на циферблате. Написано было не по-русски. Воронько, знакомый с латинским шрифтом, по слогам прочитал:
- Бла-се-мер-гохн, енг-ланд…
- Блесмергон, Ингланд, - поправил его Илларионов. - Английского происхождения. Известная фирма.
- Разрядить сумеешь? - спросил Саковнин коменданта.
- Не знаю. Опасная штука, устройство незнакомое.
- Что же делать?
- Может быть, остановить часы? - предложил молодой сотрудник Особого отдела. - Придержать стрелку- и все, остановятся.
- Нельзя, - возразил комендант. - Почем я знаю, какой взрыватель. Задержишь стрелку - тут она и сработает. Вернее всего унести в степь, пусть там и взрывается.
- Погоди. Пусти-ка. - Величко, отстранив коменданта, присел к столу.
Осмотрев мину и циферблат, опросил:
- А это что за стрелка, третья?
- Регулятор, - объяснил комендант. - Вроде дистанционной трубки. Поставили ее на определенное время, как дойдет, так она и сработает.
- Михалев, поди-ка сюда, - позвал Величко. Алексей подошел.
- Смотри, на когда поставлено…
Длинная серебристая стрелка острым концом стояла двумя минутными делениями ниже цифры 8.
Алексей, не веря своим глазам, наклонился к самому циферблату. Сомнений не оставалось: взрывная машина была настроена на восемь часов, даже немного раньше…
- Когда же, по-твоему, она должна рвануть? - негромко спросил коменданта Величко.
Комендант подумал.
- Минут этак без двадцати восемь.
Все одновременно посмотрели на циферблат. Было двадцать две минуты седьмого.
- Что же ты говорил - в десять? - вырвалось у Илларионова.
- Тихо! - осадил его Величко. - А скажи, товарищ комендант, перевести эту стрелочку подальше, часиков этак на двенадцать, нельзя?
- Кто ж его ведает, - сказал комендант, придвигаясь к столу. - Попробую…
- Э, нет, - остановил его Саковнин, - разворотишь мне все тут к чертовой матери! У тебя еще больше часу. Бери эту чертовщину и неси подальше, в степь, пробуй там. В крайнем случае - взрывай.
Мину снова уложили в мешок, и комендант, сопровождаемый Туляковским, унес ее.
- Все ясно, - сказал Величко. - Михалева обвели. Известный прием. Чтоб не трусил. Он для них особой ценности не представляет: взорвал бы штаб и ладно, больше не нужен… Думается мне, так. Ты, Михалев, прав: одним взрывом не обойдется. Еще что-то готовится. Вопрос: откуда они начнут?
- А адреса? - напомнил Алексей.
- Грош цена этим адресам! Я тебе десяток таких адресов могу дать. В девять часов их велено обойти, а в половине восьмого из тебя делают жидкую кашицу! Единственное место - это где ты видел Смагина. Пойдут туда Илларионов и Воронько. Товарищ Саковнин, выдели им бойцов для облавы. Людей из Особого отдела прошу в мое распоряжение: оцепим базар… Второй адрес - сама Федосова, Михалев, бери наших ребят и жми туда без промедления, живо!
Саковнин завертел ручку полевого телефона.
БАНДИТЫ
Солнце еще только шло на закат, когда Алексей с группой добежали до Портовой улицы.
- Расставь людей, - приказал Алексей Храмзову. Займи соседние дворы. Двух - трех пошли к реке.
- Ты один пойдешь? - спросил Володя.
- Пока один. Если что - выстрелю или свистну. До тех пар с места не трогайся.
- Давай.
Алексей пошел к дому Федосовых.
План у него был такой: сказать Маркову, что все сделано, машина надежно пристроена, а по явкам не пошел потому, что за ним, кажется, начали присматривать. С большим трудом удалось незаметно ускользнуть из штаба - и сразу сюда: предупредить… Что дальше- будет видно. Главное - добраться до Маркова, держать его на мушке, а там…
Ворота и калитка были заперты. Алексей перелез через забор. В федосовском саду было, как всегда, тихо. Ветер улегся к вечеру. Под ногами тонко похрустывали опавшие листья. Возле дома ни шороха, ни звука.
"Затаились, - подумал Алексей, - ждут".
Он взбежал на заднее крыльцо. Дверь была заперта на висячий замок. Алексей соскочил с крыльца и, задрав голову, посмотрел на Динино окно. Оно было плотно закрыто ставнями. И тут он заметил, что в доме заложены все окна. Еще не понимая, что это значит, Алексей оглянулся по сторонам и увидел запертый курятник, пудовый замок на дверях сарая, а на крышке круглого выложенного кирпичами колодца - железную щеколду, прикрученную толстой проволокой. Что за черт!..
Алексей забарабанил кулаками в ставню. Тишина.
"Погреб! - мелькнуло в голове. - Спрятались в погребе!"
Сквозь кусты, напролом, похолодев от тревоги, он бросился к малиннику позади беседки.
Дверь погреба была распахнута настежь. У порога подсыхали выплеснутые на землю остатки бобового супа, валялись какие-то тряпки.
Алексей крикнул:.
- Эй, кто здесь?
Никто не отозвался. Голос потонул в глухой черноте подземелья.
Алексей сбежал вниз по лестнице, нашарил в кармане спички, чиркнул, вспыхнул огонек.
Погреб был пуст, и только голые топчаны, брошенный на полу тулуп да разбитая бутыль напоминали о жившем здесь Маркове.
Алексей осмотрел все углы, зачем-то даже сдвинул с места кадку с солеными огурцами, и лишь тогда до него в полной мере дошло, как велика постигшая его неудача. Удрали! Все удрали - и Марков, и Дина, и даже родителей ее увели! Почему? Что случилось? Узнали правду про него? Но как, от кого? Где их теперь искать? Все, казалось, было так тщательно продумано, подготовлено, и на вот!..
Алексей присел на край кадушки, ошарашено провел рукой по лицу. Что теперь делать?
Свет, лившийся сверху из распахнутой двери, внезапно померк. Кто-то остановился у входа. Алексей подумал, что это Володя Храмзов, не дождавшись сигнала, уже занял двор, и хотел было окликнуть его, но тут раздался знакомый писклявый голос:
- Ну-ка, вылазь!
Прыгая через две ступеньки, Алексей бросился наверх.
Наверно, никому и никогда еще вид толстого и безбородого Севиного лица с широким, как картофельная нашлепка, носом и черными от угрей ноздрями не доставлял такой радости, как Алексею. В одно мгновение к нему вернулась надежда: раз Сева здесь, значит, и остальные поблизости!
Сева стоял напротив входа, держа в руке большой многозарядный кольт.
- А я думаю, ты или не ты? - проговорил он, настороженно разглядывая Алексея своими маленькими глазками в красноватых веках. - Как сюда попал?
- Где Марков? - крикнул Алексей.
- Марков? - как будто даже удивился Сева. - А на кой тебе Маркова?
- На кой, на кой! После будешь спрашивать! Где он?
- Где надо, там и есть.
- Не финти, сволочь! Веди к нему живо!
- Да что случилось? Постой! Ты ведь должен был… Почему ты здесь?
Нельзя было давать Севе время на размышления. Сжав кулаки, Алексей закричал:
- Да говори ж ты, черт! Все можем завалить! Где он?
- Почем же я знаю… - озадаченно проговорил Сева. - Он еще с ночи на Выселки подался.
- Куда?!
- На Выселки. Верст двенадцать отсюда. А сейчас уже поближе где-нибудь. Как рванет штаб, так он со Смагиным будет тут…
Вот оно что! Значит, к моменту взрыва приурочено нападение бандитов на Алешки! Хитро придумано: войска стянуты на передовую в предвиденье контрнаступления белых, в городе только один резервный батальон. Но Маркова еще можно накрыть, если удастся ликвидировать банду!..
- По какой дороге они пойдут? - спросил Алексей с таким видом, словно от Севиного ответа зависел успех всего дела.
- Кажись, через станцию, - растерянно ответил Сева.
- А где Дина? - продолжал спрашивать Алексей, не давая ему опомниться.
- На острове отсиживается. Марков велел отвезти ее туда со стариками и сидеть ждать, а она меня… Да скажи ж ты, бога ради, что стряслось?
- Стряслось-стряслось! - передразнил его Алексей, лихорадочно обдумывая, что теперь предпринять. Севу надо было обезвредить. Проще всего выбрать момент и пристрелить. Но он знает явки…
И вдруг придумал…
- Все пропало, вот что случилось! - выпалил он. У Севы отвисла губа. - К-как, пропало?
- Вот так вот! Иди сюда, увидишь!
Алексей подскочил к погребу, махнул Севе рукой, чтобы тот следовал за ним, и нырнул вниз. Сева в нерешительности задержался у входа.
- Что встал! Иди скорей! - торопил его Алексей. - У тебя спички есть?
- Есть…
- Свети!
Сева зажег спичку, для чего ему пришлось зажать кольт под мышкой, и опустился на несколько ступенек.
- Видишь теперь?
- Не-е… - проговорил Сева, с опаской всматриваясь в темноту погреба.
- Мерин слепой! - выругался Алексей. - Смотри лучше!
Он пропустил Севу вперед и, когда тот очутился одной ступенькой ниже его, схватившись руками за стены, изо всей силы пнул ногой пониже поясницы.
Сева загремел вниз по лестнице.
Выбравшись наружу, Алексей захлопнул дверь и щелкнул задвижкой.
В погребе благим матом заорал Сева, осознавший свою роковую оплошность. Алексей сунул пальцы в рот и свистнул, приседая от натуги.
Сева громил кулаками дубовую дверь.
- Открой, гад! - вопил он, изрытая несусветную матерщину. - Открой, матери твоей черт!.. Убью, сволочь!..
- Посиди пока! - тяжело дыша, ответил Алексей. - Скоро выпустим…
Ему пришлось отскочить в сторону: Сева выстрелил в дверь. Пуля, брызнув мелкой щепой, пробила доску и чиркнула где-то рядом. Сева выстрелил еще раз. - Стреляй, стреляй! - сказал Алексей. - Ничего…
Но выстрелы в закрытом подземелье, видимо, оглушили бандита. Сева замолчал и опустился вниз: было слышно, как он затопал по лестнице.
- Сюда! - крикнул Алексей. К нему бежали чекисты.
Ликвидация явочной квартиры на постоялом дворе надолго стяжала Илларионову славу лучшего оперативника.
У ворот постоялого двора по мосткам, перекинутым через канаву, прохаживался молодой кудлатый хлопец в просторной кацавейке, подозрительно оттопыривавшейся на пруди.
Снял его Воронько. Проходя один мимо хлопца, он спросил огоньку прикурить. Хлопец адресовал его к покойной матери.
- Чего ты лаешься! - с упреком сказал Воронько, останавливаясь на мостках. - Помоложе ведь, кажись.
- Иди, батя, своей дорогой, - посоветовал хлопец, - а то не дойдешь!
Воронько сокрушенно промолвил:
- Невежливый ты какой-то… - и боцманским своим кулаком въехал парню в челюсть.
Не успел тот прийти в себя, как его скрутили, отняли спрятанный за пазухой обрез, и красноармейцы в полной тишине заняли двор.
Хлопец оказался - просто клад. Поняв, с кем имеет дело, он перетрусил до икоты и по первому же слову Илларионова согласился на что угодно, лишь бы уцелеть. Подталкивая его наганом в спину, Илларионов привел парня на крыльцо и велел спокойненько вызвать хозяина. Когда тот вышел, его хлопнули рукояткой револьвера по темени, зажали рот и упрятали отлеживаться в отхожее место. Затем бывший дозорный таким же порядком вызвал еще двух бандитов "посурьезней", и их отправили туда же, куда и хозяина.
Остальное произошло просто и не без эффекта, на который Илларионов был мастак.
У окон встали красноармейцы. Воронько заблокировал дверь, выходившую на задворки. Илларионов с четырьмя бойцами вошел в дом.
Стрельбы почти не было. Только один полупьяный старичок с проваленным носом выпалил в Илларионова из браунинга, оцарапав ему пулей щеку. Старичка обезвредили. Остальные восемь вооруженных бандитов без сопротивления подняли руки.