В ту же секунду прозвучали выстрелы из карабина, и Нариндра положил на землю ветку, которой размахивал. Быстрота, с которой капитану "Дианы" были посланы требуемые сигналы, убедила его в том, что он не стал жертвой мистификации, что ему не подстроили ловушку. Последнее было чрезвычайно важно, так как "Диана" представляла собой весь флот восставших. Владельцем ее был не кто иной, как Сердар. Шхуна уже много месяцев подряд доставляла боеприпасы из голландских, колоний на Яве. Все английские торговые суда, встречавшие ее в Батавии, сообщали о том, что на "Диане" перевозится военная контрабанда. Поэтому фрегат и три авизо постоянно охотились за ней у берегов Короманделя и Малабара.
Но эта чудесная шхуна, построенная в Америке одним корабелом, которому Сердар открыл, для чего предназначена "Диана", могла совершенно не бояться самых крупных кораблей английского флота. Она не только развивала скорость до двадцати двух узлов - задумавший ее и руководивший постройкой американский инженер дал ей возможность успешно отражать любые атаки самого грозного противника. Неизвестный изобретатель нашел способ сделать столь уязвимыми самые мощные броненосцы, что маленькие корабли могли потопить их за десять секунд. Не имея никаких средств, он не мог построить опытный образец, чтобы проверить свое изобретение и победить равнодушие, нежелание и зависть исследовательских бюро, куда он посылал свой проект. Получив отказ во всех морских европейских державах, он в отчаянии и без гроша в кармане вернулся домой. Случай свел его с Сердаром, который приехал в Нью-Йорк для постройки "Дианы"; американец предложил ему взять дело в свои руки и оснастить шхуну таинственным оружием, которое он изобрел.
Сердар согласился, но с единственным условием: "Диана" должна была передвигаться как с помощью парусов, так и парового двигателя, а в случае необходимости могла бы выглядеть как обычное каботажное судно.
Построив шхуну, инженер объяснил ее владельцу секрет оружия разрушения, которое он установил на ней, и научил Сердара им пользоваться.
Сердар был повергнут в ужас. Действительно, за десять секунд можно было уничтожить самый крупный броненосец со всем экипажем - ни одно живое существо не могло надеяться спасти свою жизнь. Поэтому до нынешнего дня Сердар отказывался использовать это страшное оружие и предпочитал скрываться от крейсеров, уповая на скорость, - двадцать два узла всегда давали ему преимущество.
Чтобы у Шейх-Тоффеля, командовавшего шхуной в отсутствие Сердара, не возникло соблазна вступить в бой с первым же английским кораблем, он не открыл ему секрет "Дианы".
В носовой части шхуны находилась длинная кабина, бронированная изнутри и снаружи, ключ от которой был только у Сердара. Ни один человек никогда не входил туда вместе с ним. Именно там находилась неизвестная машина с необходимым для управления ею механизмом.
Когда корабль был закончен, однажды утром инженер вместе с Сердаром отправился на несколько часов в пробное плавание. Он вывел шхуну в открытое море и привел ее к рифу, в течение многих веков подтачиваемому океаном. По размеру он был примерно раза в два больше самого крупного корабля. Инженер выпустил снаряд по этой скалистой глыбе. Через некоторое время раздался чудовищный взрыв. Когда облако дыма рассеялось, на поверхности океана от рифа не осталось и следа.
Вот почему Сердар поклялся себе, что никогда не воспользуется страшной машиной, даже против англичан, если только его не принудят к этому интересы собственной безопасности. Ему претила мысль о том, что можно обречь на неизбежную смерть более тысячи человек, многие из которых были отцами семейств.
Сердар так надежно хранил секрет, что Шейх-Тоффель верил, что командует самым обычным маленьким кораблем, у которого отличный ход, но который никому не может причинить зла.
Глава VI
Адмирал флота имама Маската. - Мариус Барбассон из Марселя, по прозвищу Шейх-Тоффель. - Скитания провансальца. - На пути к Пондишери.
Весьма своеобразный тип этот Шейх-Тоффель, которого вы, несомненно, принимаете за доброго индийского мусульманина, на что указывает его имя арабского происхождения. Пора познакомиться с ним. Мы будем меньше удивлены, когда, поднявшись на борт корабля, услышим, как он отдает команды.
Арабским его имя, безусловно, было. Был он и мусульманином. Но вся загвоздка состояла в том, что, нося арабское имя и будучи правоверным мусульманином, он не был ни арабом, ни индусом, ни турком, родившись от ныне покойного Цезаря-Гектора Барбассона, торговавшего шкивами и корабельными канатами на набережной Жолиетт в Марселе, и супруги его Онорины-Амабль Данеан, как сказано о том в соответствующих документах.
При рождении ему дали имя Проспер-Мариус Барбассон-Данеан, дабы отличить его от отпрысков ветви Барбассонов-Тука, которые, пренебрегая коммерцией, подвизались на поприще профессий либеральных - в таможне и морской жандармерии.
Юный Мариус Барбассон с самого нежного возраста выказывал полнейшее равнодушие к мудрым советам отца и школьных учителей. Благодаря ветви Барбассонов-Тука, изобиловавшей чиновниками, для него добились стипендии в марсельском лицее, где он в течение десяти лет переваривал фасоль и дополнительные занятия и с гордостью носил титул короля лентяев, единодушно присужденный ему товарищами. Учение его кончилось тем, что на факультете Экса, где никогда не заваливали на экзамене на степень бакалавра местных уроженцев, чтобы не позорить Прованс, заявили, что вынуждены подтвердить правило исключением. Исключением оказался Барбассон Мариус. Вследствие этого Барбассон-отец с увесистой связкой своего товара в руке поставил сына перед выбором между морской жандармерией, прибежищем Барбассонов-Тука, и торговлей канатами. Поскольку Барбассон Мариус ответил, что, с одной стороны, желает сохранить свободу, а с другой - не чувствует никакого влечения к профессии предков, вышеупомянутый пук веревок со всего размаха опустился на задницу Барбассона Мариуса, который немедленно ретировался и больше в лавке не появлялся.
Он отправился в плавание сперва поваренком и одолел все ступени кулинарной иерархии, одновременно будучи учеником матроса, а затем служа матросом как военнообязанный. За девять лет он дослужился до старшего рулевого матроса, что в пехоте соответствует чину капрала. Потом в один прекрасный день он очутился в Маскате в тот момент, когда султан страдал от страшной зубной боли, но не было никого, кто мог бы вырвать ему зуб. Барбассон Мариус предстал перед ним и удачно удалил моляр: это был его дебют, прежде ему доводилось только вытаскивать клещами гвозди, он и действовал в том же духе. К тому же он верил в свою звезду… Если вы найдете мне провансальца, который не сумел бы с одного раза вырвать зуб, орудуя щипчиками или саблей, я готов раструбить об этом по всему белому свету. Зуб этот положил начало удачной карьере Мариуса. "Прими мусульманство, - сказал ему султан Маската, - и я назначу тебя адмиралом моего флота…" И Барбассон сделался мусульманином. Мулла дал ему имя Шейх-Тоффель, которое и закрепилось за провансальцем.
После того как султан Маската умер, Шейх-Тоффель вынужден был убраться прочь, ибо не пришелся по душе его преемнику. Он направился в Бомбей, где Сердар, повстречав его, доверил ему командование "Дианой"; это был хороший моряк, умеющий прекрасно обращаться с судном, до тонкостей изучивший свое дело на военных и торговых кораблях. Он командовал шхуной год, и Сердар не мог нахвалиться на его сообразительность и толковость. Он вновь показал себя с лучшей стороны, покинув Манарский залив, где ему было приказано дрейфовать, и прибыв к восточному побережью острова. Некоторая схожесть судеб сблизила его с Барнеттом, и между ними установилась прочная дружба. Барбассон-Шейх-Тоффель частенько говорил своему другу Бобу с неподражаемым марсельским акцентом, от которого так и не сумел избавиться:
- Эх, Барнетт! Как бы я хотел иметь сына, чтобы женить его на твоей дочери, если б она у тебя была! Я бы мечтал породниться с тобой.
Оба были холостяками, что не мешало Бобу отвечать:
- God bless me, отличная мысль! Почему бы и нет?
Сразу видно, что это были за молодцы, поэтому, собравшись вдвоем на шхуне, они легко могли бы развеселить любого, если б не одолевавшие Сердара заботы и тревоги.
Когда "Диана" второй раз подошла к острову, она застопорила машины и спустила шлюпку. Пятеро мужчин были уже на берегу, они поспешили сесть в лодку, а Луд жал и последовал за ними вплавь. Как только шлюпка пристала к шхуне, великан сам встал под лебедками, которые подняли его на палубу на крепких ремнях.
Когда эта операция была закончена, Сердар после обычных приветствий попросил Шейх-Тоффеля объяснить, как здесь оказалась "Диана".
- Как случилось, что вместо того, чтобы быть у северной оконечности острова, вы оказались у южной, и в тот самый момент, когда мы туда прибыли?
- Очень просто, мой капитан, - так Шейх-Тоффель обычно обращался к Сердару, - все очень просто. Вы, должно быть, помните, что я всегда считал ваше путешествие на Цейлон актом безрассудным и не одобрял его, простите мою откровенность. Я сказал себе: ясно как дважды два - четыре, что их обнаружат и будут травить, как диких зверей.
- Действительно, так оно и случилось.
- Ну! Я был прав! Поскольку я хорошо знаю топографию острова, я сказал себе: Шейх-Тоффель, смотри в оба, быть того не может, чтобы они добрались до Манарского залива, их единственный путь к спасению - горы и джунгли юга, где никто не осмелится их преследовать. Тогда я и решил направиться к югу в надежде подобрать вас по дороге.
- Что и произошло.
- Это доказывает, что я всегда прав, не так ли, Барнетт?
- Вы нас просто спасли, мой дорогой капитан, - сказал Сердар, - ибо я не без опасений думал о нашем переходе через северные деревни, где живут одни сингальцы, наши заклятые враги.
- Самое главное, что вы живы-здоровы. Теперь, когда мы собрались все вместе, куда направится "Диана"?
- Вы знаете куда, к Коромандельскому берегу, мы поплывем в Пондишери.
Зажгли топки, чтобы перейти на паровой двигатель, так как ветер был встречный.
- Вперед! Полный вперед! - закричал Шейх-Тоффель.
"Диана", развернувшись, сменила курс и полным ходом направилась к индо-французскому городу.
Сердар начинал партию, которая, если бы удалась, окончательно изгнала бы англичан из Индии и вернула Франции ее былое величие в этой стране. Ставкой в затеянной игре была его голова. Но Сердар не думал об опасности ни минуты, уже давно жизнь потеряла для него прелесть и имела цену лишь постольку, поскольку он исполнял свой долг.
Из всех его спутников только Нариндра и Рама были посвящены в его тайну. Он боялся невольной несдержанности Барнетта и решил предупредить его в последнюю минуту, так как Бобу в задуманном деле отводилась определенная роль. Что касается Шейх-Тоффеля-Барбассона, то Сердар не так давно был знаком с южанином, чтобы верно судить о его характере. Возможно, искушение английским золотом было бы слишком велико, чтобы тот мог устоять против него. Во всяком случае, поскольку его участие в деле сводилось к тому, чтобы держать "Диану" на рейде у Пондишери в ожидании приказов Сердара, то Покоритель решил не подвергать марсельца испытанию. Без серьезных причин никогда не следует заставлять человека выбирать между совестью и сказочной суммой в золоте. Слишком часто выбор оказывается не в пользу совести…
Погода стояла великолепная, море было спокойное и гладкое, словно зеркало, шхуна должна была прибыть в Пондишери на следующий день к вечеру, на закате солнца.
Глава VII
Франция в Индии и восстание сипаев. - План Сердара. - Распределение ролей. - На рейде Пондишери. - Прием. - Комическая ситуация. - Узнан! - Страшное поражение. - Попытка самоубийства. - Ложная телеграмма. - Торжественное отплытие.
Некогда весь Декан с населением в восемьдесят миллионов человек принадлежал французам, а на долю англичан в Индии приходился клочок земли. Ныне же в этой стране, еще с трепетом вспоминающей о подвигах Дюплекса, Ла Бурдонне, маркиза де Бюсси, Лалли-Толлендаля, франция владеет несколькими незначительными поселениями, греющимися на солнышке под отеческим покровительством ее флага. Это Пондишери, Карайккал и Янам на Коромандельском берегу, Махи на Малабарском берегу и несколько мелких поселков в Бенгалии. Но, по договорам 1815 года, мы не имеем права ни добывать там опиум и соль, ни восстанавливать укрепления в Пондишери, одним словом, мы - у англичан, и они дают нам это понять.
Во время великого восстания сипаев весь юг Индостана с волнением ждал сигнала Франции, чтобы примкнуть к восставшим. Жители Пондишери вступили в сговор со всеми свергнутыми раджами, которым англичане оставили лишь видимость власти, приставив к ним резидентов. Все было готово, достаточно было, чтобы губернатор сказал только одно слово - "вперед!", и восемьдесят миллионов человек ринулись бы в бой под лозунгом "Да здравствует Франция!". Через неделю в Индии не осталось бы ни одного англичанина.
Полк морской пехоты, который стоял в Пондишери, должен был полностью обеспечивать офицерским составом туземные армии. Высшие офицеры становились главнокомандующими, капитаны - бригадными генералами, лейтенанты и младшие лейтенанты - полковниками, унтер-офицеры - майорами, а рядовые - капитанами. Пусть не подумает читатель, что я повествую о вымышленном заговоре, он действительно существовал и не удался по самым ничтожным причинам.
Семь месяцев спустя после начала революции губернатор так и не подал сигнала, которого ждали с нетерпением. Господин де Рив де Нуармон был человеком несомненной доброты и честности, но отличался характером слабым и нерешительным. Он был не способен принять самостоятельное решение в подобном деле, ибо это был один из тех проектов, когда удача приносит славу, а в случае провала можно поплатиться головой. Надо было действовать смело и решительно, не рассчитывая на одобрение и поддержку, а в случае успеха поставить всех перед свершившимся фактом.
Было совершенно ясно, что французский губернатор, который встал бы во главе восстания в Декане и сумел бы изгнать из Индии англичан в тот момент, когда они, обессиленные Крымской войной, были не в состоянии собрать две тысячи солдат, чтобы послать их в Индию, получил бы полную поддержку общественного мнения, что правительство вынуждено было бы одобрить его действия и встать на его сторону. Но прежде следовало добиться успеха, а для этого надо было броситься в драку без разрешения - да что я! - несмотря на запрет своего правительства.
Г-н де Рив де Нуармон не годился для подобной роли, тогда как человек более энергичный на его месте не колебался бы.
Между тем одно событие, по видимости незначительное, но на самом деле имевшее глубокий смысл, могло бы показать ему всю важность его возможных действий и то, как они были бы восприняты в высоких сферах в случае успеха.
Почтенный г-н де Рив после того, как раджи и другие влиятельные лица обратились к нему за разрешением восстать во имя Франции, немедленно снесся с Парижем, прибавив от себя, что был бы счастлив дать согласие на то, о чем просили его раджи при единодушной поддержке всех индусов, ибо Франции никогда больше не представится столь блестящая возможность отомстить англичанам.
После подобной депеши, если бы правительство хотело предотвратить всякий конфликт, оно немедленно отозвало бы губернатора, выразив ему откровенное недовольство. Но г-н де Рив де Нуармон не только не был отозван, но и не услышал ни единого слова порицания. Дело ограничилось тем, что он получил официальное письмо, где его информировали о том, что запросу его не может быть дан ход, ибо оба государства находятся в состоянии мира. Ему напомнили, что, будучи союзниками, они вместе проливали кровь в Крымской войне.
Человек решительный немедленно понял бы, что это послание значило следующее: "Вы делаете нам официальный запрос, и мы вам отвечаем официально. Если же вам удастся вернуть нам Индию так, чтобы не вмешивать нас в это дело, мы будем счастливы".
Но, повторяю, г-н де Нуармон не был решительным человеком. Он понял ответ буквально, не сумев ничего прочесть между строк, на чем и успокоился. Не помогли и мольбы французов из Пондишери, которые не понимали, почему надо колебаться, когда речь идет о том, чтобы вернуть то, что у нас отняли.
Из стечения этих обстоятельств и родился план Сердара, план, великолепно задуманный, который провалился в самый последний момент по чистейшей случайности. Существовал один шанс из ста тысяч, из миллиона, что Сердар потерпит неудачу, и надо же было случиться, что именно этот роковой шанс и сыграл в пользу англичан. В лотерее непредвиденных обстоятельств они вытащили счастливый билет, хотя Сердар продумал все до мелочей, не оставив места неожиданностям.
Настало время рассказать об этом дерзком проекте, осуществление которого наш герой начнет через несколько часов.
Сердар верно разгадал тайный смысл письма, о котором мы говорили выше. Содержание депеши стало ему известно благодаря его многочисленным связям. Он увидел в нем скрытое поощрение и, убедившись, что г-н де Нуармон сидел сложа руки, решил за неимением лучшего занять его место на сутки и осуществить то, на что не решался боязливый губернатор.
Он написал в Париж бывшему консулу, яро ненавидевшему англичан, и тот, придя в восторг от замысла своего друга, немедленно выслал ему все необходимое для успеха задуманного предприятия.
Благодаря связям в военно-морском министерстве он сумел незаметно раздобыть бланк указа о назначении со всеми печатями, который оставалось только заполнить и вписать туда имя его обладателя. Имея на руках официальный документ, где было указано вымышленное имя, Сердар мог сыграть свою роль. Для этого требовалась только отвага, которой ему было не занимать. Он заказал у ловкого портного-мусульманина два французских Генеральских мундира, один - дивизионного генерала - для себя, другой - бригадного генерала артиллерии - для Барнетта, которому отводилась роль его адъютанта.
Теперь нам становится ясно, сколь важной была для Сердара поездка на Цейлон, ибо французский пакетбот должен был доставить необходимое снаряжение на адрес Рама-Модели. В Индии он был напрочь лишен подобной возможности. Все порты находились в руках англичан, и с момента восстания письма, адресованные кому-либо, кроме всем известных английских подданных, вскрывались по приказу вице-короля Калькутты и лишь после этого попадали по назначению. Не могло быть и речи о том, чтобы отправить их в Пондишери, так как малейшая неосторожность грозила провалом заговора.
Сердар был сильно взволнован в тот вечер, когда "Диана" подошла к Пондишери. Он дал приказ Барбассону бросить якорь за Колеронской банкой, чтобы провести там ночь. Сердар хотел сойти на берег днем, чтобы энтузиазм местного и французского населения, который, несомненно, вызовет его прибытие, не позволил слишком придирчиво копаться в его бумагах.
Уже несколько дней как его эмиссары были посланы на юг к главным раджам, чтобы пригласить их прибыть в Пондишери в определенный день. Раджам дали понять, что примерно в это время из Франции будут получены важные новости, которые совершенно изменят положение вещей и удовлетворят чаяния индусов.