Глава 9. Освобождение
Чудится Иве речка, прозрачная, студёная. Прыгнул в воду - обволокло всё тело приятной прохладой. Идёт дальше - глубже речка. Уже вода доходит до самого подбородка. Наклоняется, начинает жадно пить.
Пьёт. Напиться не может.
А воды в речке делается всё меньше. На колени опустился Ива. Дно показалось. Сушит его солнце. Последние капли жадными губами собирает Ива…
Застонал. Глаза открыл. Не на речке - в ненавистной башне он. И белеют подле кости человека, замученного, должно быть, вот так же.
Ночь прошла, наступил день. Мутится всё в голове у Ивы. То забывается сном, то бредит наяву.
Входили какие-то люди. Говорили, спрашивали. А Ива повторял запёкшимися губами:
- Знать ничего не знаю… Пить дайте…
Очнулся Ива ночью. Под ним та же прелая солома. Высоко над головой окошко со звёздами. И говорят те звёзды приглушённым шёпотом:
- Эй, кто там?
Помотал головой Ива, чтобы отогнать наваждение.
Из окошка снова:
- Живой иль нет?
Вскочил Ива. Не может сказать слова. Потом-таки выговорил:
- Пить… Воды принеси…
- Нешто не дают?
- Нет, кормят рыбой солёной. А пить не дают.
Потерпи малость, добуду тебе воды…
Зашумело снаружи и стихло.
Томительно потянулось время.
И уже не знает Ива: вправду ли говорил с ним кто или почудилось.
Услышал наконец движение возле окна. И снова знакомый голос:
- Бутыль с водой на верёвке спущу. Гляди не разбей…
Постукивает бутылка о стенку. Слышно, опускается ниже и ниже.
Вода!
Выпил Ива всю бутыль до дна.
Голос сверху:
- Готово, что ли?
А Ива опять слова сказать не может. По щекам бегут слёзы.
- Эй! - донеслось сверху. - Чего молчишь?
- Принеси ещё, - попросил Ива.
- Нельзя больше. Обопьёшься.
- Про запас.
- Невозможно и так. Найдут воду - обоим придётся плохо. Завтра опять принесу.
- Не обманешь?
Засмеялся человек в окошке.
- Зачем? - И уже серьёзно: - Макарий где?
Насторожился Ива:
- Откуда знаешь про Макария?
- Монах, что при воротах стоял, проболтался.
- А ты кто будешь?
- Макария бывший ученик. Теперь тоже иконописец. Игнатием зовут.
- Игнатий?! - Заколотилось сердце у Ивы, кажется, вот-вот выпрыгнет из груди.
- Иль слышал?
После встречи с дорожным попутчиком, из-за которого они с дедом Макарием в темницу угодили, осторожен и недоверчив стал Ива, Потому сказал только:
- Поминал как-то дед Макарий…
- А ты кто есть?
- Приёмыш его, Ива.
- Ладно, Ива. Сказывай, где Макарий.
- Келарь велел отвести в угловую башню.
- Плохо. Туда вовсе не проберёшься: крепко стерегут. - Спросил, понизив голос: - По какому делу шли в монастырь?
Насторожился Ива от такого вопроса:
- Дед сказывал, посмотреть церковь, что расписывал своими руками.
- За что ж в темницу?
- Келарь говорит, будто дед Макарий шёл за оружием.
- Дела… - изумился Игнатий. - Зачем старику оружие?
- Будто для воеводы Болотникова.
- Эва! - опять удивился Игнатий. - Как же хотел добыть оружие?
- Я почём знаю, - ответил Ива и перевёл разговор на другое: - Мне бы из башни выбраться. Худо тут. Ты бы помог, а?
Помолчал человек, назвавшийся Игнатием.
- Мудрено это. Однако попробую. Ты только вот что: кто бы ни пришёл, чего бы ни спрашивал - лежи, будто неживой. И не отвечай. Понял?
- Понял.
Зашумело опять наверху за окном и стихло.
Лёг Ива на солому, никак не может успокоиться. А ну как был это и вправду Игнатий, про которого говорил дед? Тогда б открыться следовало. И тут же подумал: "А вдруг - человек, подосланный келарем иль Амвросием, тогда что?"
Нет, решил. Правильно сделал, что смолчал.
Утром заскрипела дверь, вошли люди, - ничего не слышал: крепко спал.
Почувствовал, толкает кто-то в бок:
- Эй, проснись!
Хотел было вскочить - вспомнил наказ Игнатия, остался лежать. Двое над ним разговаривают. Одного сразу узнал: Амвросий. Второй, которого Ива прежде не слышал, сказал сурово:
- Стыда нет. Мучаете безвинного отрока.
- Безвинный ли - неизвестно, - проворчал Амвросий.
- Воды принеси! - приказал второй.
- Не велел келарь.
- Я велю.
- С меня брат Савва спросит… - заскулил Амвросий.
Однако принёс воду. Перевернул на спину Иву. Ткнул в зубы кружку. Плеснулась в лицо вода. Ива открыл глаза, будто только в себя пришёл, стал жадно пить.
Смотрит на того, второго, что посылал Амвросия за водой. Щуплый старичок в потёртой чёрной одежде. Жиденькая бородёнка. Согнулся от прожитых годов. А глаза живые, быстрые.
- Идти можешь? - спросил у Ивы.
Кивнул головой Ива: могу, мол.
- Поднимайся!
- Не смею выпустить без приказу! - заспорил Амвросий.
Старец на Амвросия внимания не обратил.
- Пойдём, - сказал Иве.
Встал Ива. Нетвёрдо шагнул за старцем.
Выбрались из башни. Ива прикрыл глаза ладошкой. Яркое солнце на синем небе - смотреть больно.
Огляделся Ива. Повсюду добротные постройки. Посерёдке стоит церковь, в которую заходили с дедом Макарием.
А народу что в базарный день! Мужики с телегами. Люди в чёрном, монахи, с занятым видом ходят. И, почитай, каждый встречный кланяется низко старцу, Ивиному освободителю:
- Здравствуй, отец Никодим.
Приветливо отвечает встречным старец Никодим.
Подошли к ветхой избушке, что наполовину вросла в землю.
- Сюда, - сказал старец Никодим.
Дивится Ива: куда ведёт его старец? На жильё человечье не похоже, убого больно. Об порог споткнулся. Шишку набил. Не видать со свету ничего. Старец Никодим пошутил:
- Поаккуратнее лбом. Не то враз разрушишь моё жильё-келью. А она восемь десятков годов стоит.
Глаза привыкли к темноте - разглядел Ива старцеву обитель. В углу печка. Стол ветхий со скамьёй. В углу охапка соломы.
Не любил Ива допытывать-расспрашивать, не был приучен дедом Макарием, а тут не утерпел:
- А ты кем здесь будешь? Худо живёшь, а по твоему слову меня из подземелья выпустили. Кланяются все. Отчего?
Вроде бы чуть нахмурился старец. Видно, не по сердцу пришёлся ему Ивин вопрос. Однако ответил:
- Вишь ты, весь монастырь вот с этого моего жилья-кельи начался.
- И ты был в нём самым главным? - догадался Ива. - А почему сейчас нет? Должно быть, начальству не угодил, да?
- Пустое говоришь, - сухо заметил старец.
Но Ива понял, что попал в самую точку. И по своей прямоте так и сказал:
- Хорошее же, верно, это монастырское начальство, коль надо всеми вместо тебя поставило таких, как келарь Савва и Амвросий!
Принёс старец чугунок каши, мясо на глиняной тарелке, початый каравай хлеба и кувшин кваса.
- Ешь лучше, чем в чужие дела совать нос, - сказал ворчливо, но не сердито.
Поели вместе. Квасу Ива полкувшина выпил один. Поблагодарил старца и спросил осторожно:
- Ты велел бы и деда Макария выпустить, а?
- Не в моей это власти, - ответил старец.
- А повидать его можно?
- И это не просто, - в раздумье вымолвил старец. - Ну да ладно, пойдёшь завтра к келарю Савве и скажешь: старец Никодим низко кланяется и просит допустить тебя к Макарию.
- Чего завтрашнего дня ждать, - обрадовался Ива, - я сейчас…
- Сейчас огород мне поможешь полоть, - сказал старец. - Вот что сейчас.
Хотел Ива было поспорить, однако догадался: не хочет, верно, старец Никодим, чтобы он, Ива, сегодня попадался на глаза келарю. Весь день помогал старцу на огороде. В его келье и спать остался. Крепко спал, даже снов никаких не видел.
Глава 10. Дед Макарий
Утром - не поел даже - кинулся Ива искать келаря Савву. Не высока, да ладна келарская палата. Сложена из белого камня. Толкнул Ива дверь - монахи за столами скрипят перьями, топчется перед ними разный люд. Рябой монах - видать, старший - сказал сердито:
- Чего надо? Брысь отседова!
Ива не испугался востроносого:
- Мне келаря Савву. - И, прежде чем востроносый рот открыл, пояснил: - Старец Никодим послал. - И от себя прибавил: - По срочному и важному делу.
Шум утих разом. Уставились все на Иву. Востроносый не больно охотно разрешил:
- Проходи.
Толкнул Ива вторую дверь. За большим столом - келарь Савва, рядом с ним - Амвросий.
Ива келарю старцевы слова передал. Не успел кончить, Амвросий от гнева задохнулся:
- Ишь чего надумал! - И пухлой пятернёй Иву за вихры.
- Погоди, брат Амвросий, - остановил келарь. - Стар и плох Макарий. Не ровён час - помрёт. Пусть повидается с мальчонкой. Приёмыш как-никак.
- Да нешто можно?.. - начал было Амвросии.
Келарь Амвросия перебил. Сказал Иве:
- Подожди возле палат. Освободится брат Амвросий, отведёт тебя к Макарию.
Вышел Ива. Келарь - Амвросию:
- Пусть свидятся. А ты в верхней каморе посиди. Там не то что человечий голос - шорох мышиный слышен. Авось что и узнаем из разговора старого да малого.
Долго ждал Ива - решали келарь с Амвросием другие дела. Однако дождался. Хлопнул его кто-то по затылку. Оглянулся - Амвросий.
- Идём, что ли…
Всю дорогу ворчал:
- Больно добр да сердоболен брат Савва. Кнутами бы вас обоих, чтоб признались.
Ива про себя посмеивается: "Мели Емеля твоя неделя. К деду Макарию всё одно попаду".
Неподалёку от башни Амвросий велел Иве:
- Погоди чуть.
Сам к ратному человеку, который стерёг башню, подошёл и что-то негромко стал говорить.
- Подь сюда, - поманил пальцем Иву.
Стали спускаться по тёмной сырой лестнице. Впереди - Амвросий, за ним - Ива. Позади всех ратный человек с бердышом-топором, насаженным на длинную палку.
- Здеся! - остановился Амвросий. И ратному человеку: - Ты им воли не давай. Малость поговорят - и ладно. И не торчи возле двери. Запри на замок, а сам у входа стой на карауле.
- Исполню, брат Амвросий, - сказал ратный человек.
- Пошёл я, - пропыхтел Амвросий.
На прощание Иве подзатыльник отвесил. Стерпел Ива. У него одно на уме: поскорее бы к деду Макарию.
Загремел ратный человек ключами. Один примерит - не лезет. За другой возьмётся - в замочную скважину войдёт, а замка не отпирает.
Наконец-таки щёлкнул со звоном замок. Заскрипела тяжёлая дверь, обшитая железом.
Сидел дед Макарий посреди темницы, точь-в-точь похожей на ту, из которой вчера вышел Ива. Руки и ноги у деда Макария закованы в цепи.
Сжалось у Ивы сердце от худых мыслей. Кинулся он к деду Макарию. Вздрогнул тот. Не понял, кто ткнулся ему в грудь. Оттолкнул.
Засмеялся счастливо Ива:
- Так это ж я…
Заскрипела опять дверь. Щёлкнул замок.
- Здоров ли, деда? - спросил Ива. - Меня только вчера из башни выпустили. В такой же сидел. Только не на цепи.
Оправился дед Макарий от неожиданности, положил руку на Ивино плечо и плечо крепко сжал.
Затих Ива недоуменно.
У них с дедом за долгие странствия появился свой молчаливый язык. Знал Ива по дедовой руке, когда вперёд надо идти, когда - остановиться, когда можно сказать, а когда и помолчать надо.
А теперь? Остались вдвоём. Ушёл Амвросий. Стражник отправился караулить башню. А дедова рука предупреждала: "Берегись! Опасность!"
Огляделся Ива - никого кругом. Сквозь дверь, коли и захочешь, ничего не услышишь: толста очень.
Однако, видать, неспроста дедова рука подавала знак. Стал дед расспрашивать Иву, где был, что делал.
Отвечает Ива с опаской, боится сказать лишнее.
Помянул иконописца Игнатия - дедова рука опять плечо сжала. Одними губами выговорил дед Макарий:
- Как по дороге велел, откройся во всём Игнатию…
И опять разговор о разных разностях.
Загремели стражниковы шаги по каменным ступеням.
Сказал дед:
- Прощай. Едва ли свидимся ещё. Живи честно и прямо. Думай прежде не о себе - о людях.
Открылась дверь. Крикнул стражник с порога:
- Наговорились, что ли?
Стиснул Ива зубы, чтобы удержать слёзы. Поклонился деду Макарию до земли:
- Спасибо тебе за всё.
В тот же день Амвросий докладывал келарю:
- Поди, целый час в верхней каморе просидел. Не было молвлено ничего вредного или тайного. Должно, Макарий не доверился мальчонке.
Келарь Савва посмотрел на Амвросия холодными, рыбьими глазами:
- Может, и верно. А всё ж приглядывай за мальчонкой.
- Исполню, брат Савва, - низко поклонился Амвросий.
Глава 11. Двое на одного
Вечером поливал Ива вместе со старцем огород. Вдруг из-за плетня знакомый голос:
- Бог в помощь!
Точно пружиной подбросило Иву. Глянул а через калитку, что в плетне, идёт человек в рубахе, запачканной красками.
Старцу поклонился. Тот ответил:
- Здравствуй, Игнатий.
А Игнатий взъерошил Ивины вихры, смеётся:
- Напился ли вволю?
- Спасибо тебе! - улыбается Ива. Рад он несказанно. Знает теперь, что Игнатий и приносил ему воду.
Потолковали о том о сём - распрощался Игнатий.
Теперь у Ивы одна забота: поговорить с Игнатием так, чтобы не приметили другие. Утром следующего дня прошёл мимо иконописной палаты несколько раз, будто невзначай. И всё подле Игнатия - его ученики и подмастерья. Решил Ива: самое верное дело познакомиться с кем ни то из Игнатьевых помощников.
И познакомился. Глядит: двое мальчишек друг против друга вроде молодых петухов ходят. Вот-вот сцепятся. А к тому, что белобрысый и поменьше ростом, подбирается сзади третий. У белобрысого на затылке глаз нет. Не чует опасности.
Хотел Ива крикнуть - не успел. Кинулся третий мальчишка белобрысому в ноги. И началась потасовка. Да уж какая потасовка, когда двое здоровых парней лупят меньшого!
- Чего вы двое на одного?! - подбежал Ива.
Длинный и жилистый оскалил лошадиные зубы:
- Мы и двоих можем!
Развернулся, Иве по уху - трах!
Не широк в кости Ива. Не больно, как поглядеть, здоров. А силён, ловок и зол в драке.
Всякое случалось, когда хаживали с дедом Макарием по деревням и городам. От иного взрослого мужика отбивался.
Не скоро, а показали-таки длинный и его товарищ пятки.
Белобрысому погрозили кулаками, а Иве пообещали особо:
- Тебя где хошь найдём! Сочтёмся! За нами отродясь не пропадало!
Белобрысый рукавом вытер кровь с лица:
- Здорово они меня.
- И ты их не худо, - утешил Ива.
- Я что… Кабы не ты…
- Надо было на помощь кого кликнуть, - сказал Ива и, отдышавшись, будто без задней мысли кивнул в сторону иконописной палаты. - Хоть бы оттуда.
Белобрысый усмехнулся разбитыми губами:
- В следующий раз непременно кликну…
- Иль не помогли бы?
- Будь спокоен. Ещё как! Кабы оттуда подоспели, мы бы и вдвоём ног не унесли. - И, видя недоумение Ивы, пояснил: - Санька с Гринькой, что меня били, оттуда и есть.
- Так… - поскрёб в затылке Ива.
А про себя подумал: "Вот и познакомился!"
- Зовут как? - спросил белобрысый мальчишка.
- Ивой.
- А меня Васькой. Васькой Свистуном.
- За что ж Свистуном прозвали?
- Я любую птицу могу изобразить. Знаешь, у меня их сколько? Хочешь, покажу?
Дом у Васькиных родителей большой, опрятный. За высоким забором.
В сараюшке на огороде клеток с птицами - дюжины две.
Свист и щебет стоит - заслушаешься.
Потом Васька стал показывать своё искусство.
И верно, отвернёшься - не поймёшь: то ли черноголовая славка выводит песню, то ли Васька свистит.
- Ловко, - похвалил Ива. - Ну, мне пора.
По душе пришёлся Ваське новый знакомый. Спросил Иву:
- Куда торопишься? Хочешь, вместе пойдем ловить птиц? Я тебе все секреты свои открою и места покажу. А?
В другое время Ива непременно бы остался с Васькой. А сейчас нельзя: большое дело доверил ему дед Макарий. До птиц ли тут! Да и Васька хоть и хороший малый, а дружить с ним нельзя, потому как первый враг Игнатьевым подмастерьям, с которыми Иве хоть не дружить, а ладить надо.
Так рассудительно думал Ива. И не знал ещё, какой крепкой верёвочкой свяжет его судьба с этим самым Васькой.
И, прощаясь с Васькой у калитки его дома, твёрдо решил: сюда больше ни ногой!
Глава 12. Не могу обещать…
В тот же день Санька тёр для Игнатия краски и говорил Гриньке вполголоса:
- Малого, что живёт в келье старца Никодима, вечером подкараулим…
Игнатий услышал тихий разговор.
- За что? - спросил.
Гринька на Саньку сердито шикнул.
- Так…
- А всё же?
Старательно заработали Игнатьевы ученики. Засопели от усердия.
Игнатий отложил икону и кисть, которой писал, подозвал Гриньку с Санькой.
Оба подошли. Принялись рассматривать свои ноги.
- Чтоб мальчишку никто пальцем не трогал, - строго сказал Игнатий.
- А как не мы, а кто другой? - схитрил Санька.
Игнатий потянул с пояса верёвку.
- Так мы что… - заюлил Санька. - Мы ничего…
А Игнатий:
- Первым делом ты, Григорий, в ответе. Понял?
Да так посмотрел на Гриньку, что тот сам поспешно пробормотал:
- Понял. Отчего не понять?
Гринька с Санькой - на свои места. А мастер:
- Не отпустил ещё. Куда пошли?
Вернулись Гринька с Санькой. Стоят ждут, что будет дальше. Игнатий помолчал и медленно, с расстановкой:
- А сейчас того мальчишку хоть под землёй сыщите и приведите ко мне. Скажите, что зовёт иконописец Игнатий.
Затоптались на месте Гринька с Санькой.
Игнатий - сердито:
- Ну?! Да глядите у меня! - пригрозил.
… Лежал Ива в монастырском саду. И была у него одна дума: "Как теперь поговорить с Игнатием? В иконописную палату не сунешься…"