- Месье Д, Арган, ты прогоняешь? - засмеялась она. - До столица России доеду с господа, а дальше?
- А там в прорубленное в Европу императором Петром окно, хоть до самой Швеции.
- Я еще твой станица Стодеревской не был, не понравится, заберу детей и уеду.
- О-о, тебе и детей подавай! А вообще, Софьюшка, я сказал правду.
- Я вижу, - спутница наложила на себя католический крест. - Дева Мария, помоги нам…
Дарган вместе с провожатым подобрал оружие, они отловили разбежавшихся по ущелью лошадей, разделили их между членами отряда по числу убитых каждым врагов. Лошади на Кавказе считались едва не главным достоянием. Затем помогли раненному станичнику взобраться на коня, положили поперек седла мертвого казака, чтобы отдать тело родственникам, и отряд тронулся дальше. Горные склоны становились сумрачнее, ущелье сузилось, корявый лес перешел в буково-грабовый с кизиловыми и ореховыми кустами, за которыми можно было спрятать эскадрон. Но скоро массивы расступились, снова впереди раскинулась равнина с сочной травой и редкими перелесками. До самого Моздока больше никто не отважился попробовать удачи, за поклажу с табуном схлестнувшись в схватке с тремя уверенными в себе всадниками. Отряд втянулся на окраину населенного пункта и попал в объятия станичников, которых здесь оказалось немало, теперь до Стодеревской оставалось чуть больше полдня езды по левому берегу Терека.
Но именно это направление с некоторых пор стало самым опасным за весь путь от французского города Парижа до Кавказской линии. Ни Европа, ни Россия не знали столь дерзких разбойников, готовых отбирать последнее и рвать жертвы хоть зубами. Еще не начались боевые действия на Кавказе, а банды абреков переплывали естественную границу - реку Терек, прятались в зарослях камышей, промышляя извечными для нищих горцев промыслами - разбоем на караванных дорогах, угоном скота, разорением населенных пунктов иноверцев. Оружие здесь всегда находилось в боевой готовности. Поэтому, как только отряд достиг постоялого двора, Дарган со спутницей отправились в оружейный магазин. Накупив коробок с зарядами, они пополнили запасы продовольствия и овса, заскочили в палатки с одеждой. Дома возвращения мужчины из похода дожидались несколько женщин - бабушка, мать, две сестры с племянницами и снохами. Девушка опять закопалась в нарядах для местных красавиц, наверное, они привлекали ее доступностью и неприхотливостью. Когда вернулись к гостинице, их уже ждала кучка людей из казаков с гражданскими жителями Моздока. Дарган остановил навьюченных покупками лошадей, присмотрелся к собравшимся:
- Что случилось, братья казаки? - громко спросил он. - Опять какая оказия приключилась?
- Никакой оказии, Даргашка, - откликнулись из толпы. - Мы пришли торговать твоих коней.
Казак усмехнулся, с видом превосходства глянул на спутницу, мол, уж она бы с животными не возилась, а отпустила бы их на волю. Девушка улыбнулась, понимая, что в этом деле каждому свое.
- Они не продаются, - объявил Дарган. - Приходите через пару-тройку годков, я решил заняться разведением породистых скакунов.
- Прогадаешь, Дарган, для такого табуна пастбищ будет маловато, - попытался урезонить кто-то. - Загородку вокруг надо мастерить, конюшни со стойлами, стайки для жеребят.
- А сена с зерном сколько нужно, один разве управишься? - поддержали говорившего. - Придется работников нанимать, жалованье начислять.
- Мы тебе по восемьдесят монета за строевых отвалим, а если какой из породистых, то на все сто потянет.
- Вон тот, арабчак, на сто пятьдесят монета скакнет, вишь, как шею выгнул, чистый лебедь…
- Не нашенское это дело, - поставил точку в споре старый казак. - Мы от силы имеем троих-пяток лошадей, тем и обходимся, а у тебя табун не сосчитанный.
- Управлюсь, не один в хате живу, - набычился Дарган, - Когда-то надо и хозяйством обрастать, а у казаков оно до сих пор в торбе умещается.
- Вон как заговорил, как в европах побывал, - засмеялись вокруг. Вроде как заоправдывались. - Такой мы народ, царь с подданными на одном месте сидит, а мы им земли приращиваем. Бывай, Даргашка, если надумаешь, то кликнешь.
Станичники начали расходиться, а на Даргана напали сомнения, если рассудить по правде, он превращался в конезаводчика, а это означало непреходящую заботу о содержании лошадей, кормах, приплодах. Обо всем том, что перечислили казаки. А рядом чечены с ногаями, норовящие отхватить кусок пожирнее, от них было одно спасение - надежное ружье и острый клинок, других доводов они не признавали. Если прибавить свалившихся с неба кровников, то жизнь превращалась в вечный бой за выживание, а не за счастливую судьбу с хорошим достатком. Дарган погладил заросший волосом подбородок.
- Месье Д, Арган, ты поступил правильно, - положила ему руку на плечо девушка. - У нас все будет хорошо.
- Я не сомневался, - встряхнулся он от невеселых дум. - Пойдем-ка, Софьюшка, отдохнем, на завтра у нас много работы.
Но отдыха не получилось, в комнату наведались прознавшие про возвращение Даргана с войны станичники из Стодеревской, они принесли бурдюк чихиря, желтоватые куски каймака, подкопченные окорока и свежие фрукты с овощами. Расположившись на кроватях, зашумели громко и хватко, выкрикивая здравицу герою-земляку. Все они или закончили войну по ранению, или не подошли по возрасту, или не прекращали нести службу на кордонах, возведенных по берегу Терека. Под конец Дарган устал поднимать восьмистаканную чапуру, хотя вино было виноградным, в голове покруживалось, ноги наливались немотой. Девушка тоже приложилась к кружке не один раз, ее спасало то, что напиток она разбавляла водой. За окнами потемнело, станичники засобирались в разбитый под Моздоком казачий лагерь, они не признавали гостиниц, предпочитая коротать ночи под открытым небом:
- Игнашка, так говоришь слух прошел, что я срубил Ахмет-Даргана? - в который раз спросил казак у соседа по станичным куреням. - А кто его пустил?
- Хромой Ибрагим разболтал, что на подхвате в лавке у армяна, - пояснил Игнашка. - А ему, мол, известие передал его знакомый из чеченского аула, еще, мол, сказал, что ты и зятя Ахметки при стычке в ущелье отправил вслед за главарем.
- Быстро абреки новость разнесли… А как ее восприняли мои родственники?
- Мать есть мать, сестры всегда на твоей стороне, остальные кто как.
- Не горюй, Даргашка, в обиду не дадим, - подал голос ходивший еще на турок Чеботарь. - Этот Ахмет-Дарган со своим зятем и бандой таких же головорезов до Пятигорской весь тракт держал, на него даже войска отряжали. Скользкий был, что твой угорь, а ты его срубил. Честь тебе и слава.
- Слава, слава, - подхватили казаки.
- Я не про то, - устало потер виски Дарган.
- А про родство с ним не думай, у чеченов половина правобережных аулов в Дарганах записана, - попытался успокоить друг Чеботаря Горобец. - Еще надо доказать, из какой ветви происходит Ахмет-Дарган, а из какой ты сам, а потом кровную месть объявлять. У меня бабука из чеченок, до сих пор не знаю, к чьему из ихних тейпов принадлежит.
- Мои прапрадеды сами, кажись, ночхоями были, зато остальные стали казаками, - заломил папаху на затылок еще один станичник.
- Что тут гутарить, когда Ибрагим тоже в православные выкрестился.
- Он же был ярым мусульманом! - вскинулся Дарган.
- А крестится теперь по нашему.
- Мы давно посмешались, потому что веками жили вместе, москалей с хохлами одинаково на дух не принимаем, - продолжал выговаривать Чеботарь. - Только чечены остались мусульманами, а мы православными, из-за веры весь раздор. Даргашка, выбось из головы угрозы, если надо, кровную месть мы ускорим сами.
- Там много не надо, вывести под корень род ихнего главаря, состоящий из одного младенца-мужчины, его внука, и мстить станет некому, второе дите женского полу в расчет брать не след, - добавил Игнашка. - Говорят, Ахмет-Дарган сам был единственным мужчиной в семье, и у него в роду одни девки, только старшая успела выйти замуж и родить сына с дочкой.
- Откуда прознал? - повернулся к нему Дарган.
- Ибрагим все и расписал, сказал, что старики мстить не пойдут, а ахметовым дочерям за хозяйством надо приглядывать.
- Вот и вся недолга, когда внук Ахмета подрастет и надумает объявлять кровную месть за деда с отцом, тогда и погутарим.
После этого разговора Дарган со спутницей проводили гостей за порог, Чеботарь из темноты улицы напомнил:
- Завтра по заутрене выходим, Илья пророк в реку уж помочился, так что, по росе оно будет как раз, - помолчал, потом добавил. - Скуреху обрядил бы в платье, а то в портках издаля на мужчину похожа.
- А что так? - напрягся Дарган.
- Всякое случиться может…
С первыми лучами солнца отряд вышел из Моздока и, подвздыбив пики, закачался по тракту вдоль левого берега Терека. Вместе со стодеревцами ехали двое казаков из станицы Червленной, выделенных в помощь Даргану в Пятигорской, третий, погибший в стычке с абреками, свесил руки со спины укрытой попоной лошади. Раненного казака перевязали, он старался держаться в седле самостоятельно, хотя бледный вид указывал, каких усилий ему это стоило. Бедные осетинские селения с плоскими крышами на саманных саклях скоро остались позади, впереди размахнулась предгорная равнина с высокой травой и редкими островками деревьев. По правую сторону, через реку, высились горные массивы с далекими заснеженными вершинами, оттуда несло ощутимой прохладой. Но башлыками никто не укрывался, они белели за спинами казаков капюшонами с перехлестнутыми крест накрест концами спереди. Дарган послушался совета Чеботаря, посоветовал спутнице обрядиться в женскую одежду, и теперь она то и дело поправляла мешавшие обозревать окрестности концы модной накидки. Она походила на решившую прогуляться по первозданной природе принцессу из сказки, вид всадницы, сидящей на лошади боком, вызывал у казаков веселые усмешки, грозящие перейти в соленые шуточки. Казачки никогда не ездили таким образом, и если бы не рассказ очевидцев о бое в ущелье, так оно и было бы. Но смелых людей, независимо от пола, терцы уважали.
Начались густые леса со множеством дикой живности, через дорогу то и дело перебегали зайцы и кабаны, трещали крыльями крупные фазаны, вдоль обочины припускали голенастые дрофы, каких путники видели в донских владениях. В чаще ломали сушняк олени, огрызались на кого-то чакалки. Девушка с неослабным интересом следила за лесным разнообразием, словно попала на незнакомую землю. Она пропустила тот момент, когда перед головным всадником как из-под земли вырос широкоплечий казак с винтовкой в руке, увидела, что оба воина начали негромкий разговор. Так же, как возник, караульный исчез в зарослях молодого карагача. Она повернулась к Даргану:
- Кто это? - стараясь не нарушать устоявшейся в отряде тишины, негромко спросила она.
- Дозорный с кордона, - тихо ответил спутник. - За деревьями, на берегу реки, караульная изба, рядом вышка из жердин с площадкой наверху, на ней несут дозор сменные казаки. А этот казак был в секрете, он вокруг да около бродил.
- Как он увидел нас, мы не на реке, а на дорога?
- Услышал звяк подков, вишь сколько камней под копытами…
Вскоре за ветками кустарника показались крытые чаканом куреня станицы Наурской, они были построены на высоких столбах с крутыми лесенками ко входным дверям.
- Это от звери? - удивленно воскликнула спутница.
- От полой воды, разливы тут бывают такие, что макушки деревьев скрываются, - пояснил Дарган. - В станицах по Тереку все хаты так строятся, когда большая вода, тогда сообщение только на каюках.
- На чем? - не поняла она.
- Лодка, каюк называется, с нее хорошо рыбу ловить, - казак указал на реку вдали. - Видишь, рыбаки лещей со щуками тягают? Какая на уху пойдет, а какую на зиму привялят.
- В Париж так нет, лес мало, - с сожалением сказала девушка. - Там охота лишь королевский.
- А у нас король каждый сам себе, налаживай удочки, заряжай ружье и бери сколько надобно, только не безобразничай.
На окраину станицы высыпали казачата, за ними появилось взрослое население, от толпы отделились верховые, неспеша направились к подходившему отряду:
- Здорово дневали, станичники, - громко поприветствовал путников сотник, услышав ответ, обратился к головному всаднику. - Скажи, Чеботарь, из каких краев путь держите?
- Из Моздока, Захар, наш был черед нести там службу, - отвечал старший отряда.
- Ужо месяц пролетел? - изумился сотник. - Вот как время-то скачет.
- Оно и лето на исходе, - согласился и Чеботарь. - Как тут, все ли в порядке?
- Утром из секрета доложили, на этом берегу Терека видали много следов, кажись, абреки на промысел подались.
- Не унимаются, банду Ахмет-Даргана сничтожили, на их место новые норовят встать.
- Про Ахметку с его зятем слыхали, срубил казак из ваших.
- Даргашка, с войны возвращается, за Пятигорской и схлестнулись.
- Чи абреку родственник?
- Ишо доказать надоть.
- И то правда, - сотник оглядел и подъехавших, и своих. - Заворачивай до моей хаты, Чеботарь, будем вас угощать.
- Спаси бог на добром слове, Захар, если только чихиря пригубим, - вежливо отказался старший отряда. - Нам до своей станицы до темна надо добраться.
Сотник покрутил усы, выждал нужную паузу и только после этого произнес:
- Заботу твою понимаем, брат казак, тогда отведайте чихиря. До Червленной могу выделить наряд из призванных в строевые малолеток.
- Ну что-ж, пускай обвыкаются.
В обед отряд был в станице Червленной, передав убитого воина родственникам, казаки помянули его по христианскому обычаю и, попрощавшись с обоими сопровождавшими, оставили завоеванных ими лошадей и тронулись дальше. Позади затихали ребячьи голоса, собачий лай и негромкий бабий вой, впереди стеной стоял карагачевый и чинаровый лес, сквозь который всадникам предстояло проехать. Перекинув уздечки в левую руку, в правую они взяли заряженные винтовки, глядя в разные стороны, вступили под сень деревьев. Толстые корни бугрились над дорогой, мешая набрать нужную скорость, из темных зарослей раздавались шорохи и трески, девушка поневоле вбирала голову в плечи. В непроходимом лесу в далекой уже России она не чувствовала себя такой незащищенной, как после встречи с ранее неизвестными ей абреками. Она поняла, что игры в казаки-разбойники закончились, теперь, если произойдет стычка, она будет беспощадной, не признающей никаких правил. Дорога все ближе подходила к берегу реки, стал слышным шум воды, сквозь стволы проглядывались пенные струи.
И гром грянул. Не успел отряд оставить очередную станицу и втянуться в заросли кустарника вперемешку с камышовым сухостоем, как звучный выстрел сбил с лошади первого из приданных для подмоги молодых казаков. Всадники рассыпались по сторонам, высматривая стрелявшего, но чуть погодя раздался уже ружейный залп. По нему можно было судить, что нападавшие таились за складками местности, бугрившимися вдоль реки. Дарган понял, группа попала в засаду, устроенную с таким расчетом, чтобы в любой момент можно было переправиться на правый берег Терека, куда инородцу проход был заказан. Поднимать казаков в атаку в таком месте не имело смысла, можно было положить отряд, не встретив противника лицом к лицу. Крикнув спутнице, чтобы она спряталась за лошадью, Дарган завалил кабардинца на землю, вскинул винтовку, станичники последовали его примеру. Наступила тишина, нарушаемая лишь клокотанием пенной стремнины да треском сушняка - в противоположном направлении неслось напролом напуганное стрельбой стадо диких свиней. Где-то стрекотали лягушки, в небе делал однообразные круги ястреб, чуть поодаль его бросок сторожила хищная птица с размахом крыльев в несколько раз большим, это вышел на охоту строящий гнезда на заоблачных кручах горный орел. Дарган поморгал веками, снова до рези в глазах всмотрелся в камышовые метелки, стараясь не пропустить малейшего движения, но те лишь дрожали свечками на легком ветру. От места, где хоронился Чеботарь, прилетел посвист под болотную птицу, казак продвинулся туда. Станичник рукой показывал, что он обойдет заросли слева, а Даргану предлагал повернуть вправо, к нападению прямо готовился его друг Горобец. За каждым из них ждали сигнала к атаке по нескольку терцов. Казак подоткнул за пояс полы черкески, подхватил шашку, чтобы не стукнула ножнами о камень, кошкой сунулся в чащу. Над местом, где он скользил, махалки качались одинаково с порывами ветра, под ногами не хрустнул ни один сучок.
Когда до берега осталось несколько сажен, от Горобца донесся смачный хряск, похожий на тот, когда отрубают голову человеку, противник принялся палить из всех ружей. Местоположение стрелков высветилось как на ладони, они устроились за низким бугром между рекой и дорогой. Дарган скатился к воде, по камням поскакал к занятой врагом позиции, ему нужно было найти выгодный пятачок позади нее. Это почти удалось, но крайний из бандитов вдруг обернулся, открыл рот, чтобы закричать. Дарган в упор разрядил в него винтовку, выдернул из-за спины пистолет, навел на второго абрека в синих штанах. Тот схватился за кинжал, заполоскал что-то на своем языке, казак выстрелил и в него, взялся за шашку сам. Чечены вскочили на ноги, ярость и страх перекосили крепкозубые рты, в воздухе замелькали сабли. Из камыша вырвался распаленный битвой Горобец, к нему бросились сразу трое чеченов. И этот бросок для них получился запоздалым, потому что со всех сторон уже напирали терцы, сходу вступая в бой.
Расправившись с горбоносым разбойником в цветной тюбетейке, Дарган перенес внимание на джигита в добротном бешмете и в красных сапогах. Вид у того был необычным, он походил на закутанного платком юнца, надумавшего выдать себя за мужчину. Скорее всего, это был сынок богатого чечена, которому не хватало разве что смерти, а когда он подал голос, Дарган с удивлением отступил назад. В возгласе почудились женские ноты, словно какая девушка решила спрыгнуть с кручи в горную реку, а сил не рассчитала. Рядом с ним объявился еще один джигит, такой же хрупкий и гибкий, с трудом вращавший перед собой турецкую саблю.
- Гяур, ты ответишь за все, - крикнул первый из них, нанося удар клинком по казаку, зашипел, брызгая слюной. - Грязная свинья, не достойная звания мужчины, твое место в загоне для скота…