Стражники бегло осмотрели сани и пропустили нас в город Чусовой. С трудом мы нашли постоялый двор, был он почти пуст, хозяин обрадовался большому числу постояльцев, холопы забегали, во дворе зарезали поросенка, из подвалов тащили капусту, огурцы, моченые яблоки, репу – все то, чего нам так не хватало в походе. Впервые за три месяца люди попробовали хмельного – кто пива, кто вина. Мы чувствовали, как возвращаемся к цивилизации.
– Хозяин, а не истопишь ли баньку?
– Можно, только обождать придется часика три.
Нас это устраивало, после обеда все разбрелись по комнатам, сбросили надоевшие тулупы и валенки. В комнатах было натоплено, после долгих дней на природе казалось, что даже жарко. Я успел даже вздремнуть, когда прибежал хозяйский мальчишка.
– Баня готова, можно мыться.
Все дружно засобирались, но банька оказалась маловата, пришлось разделиться. Оставшиеся с завистью глядели на ушедших. Очередь дошла и до нас. Все с яростью терлись мочалками, смывая многомесячную грязь, охаживали друг друга вениками. Вроде и незамысловатое дело, но сколько удовольствия! Из бани вышли покрасневшие, распаренные, чистые, хозяин уже приготовил холодного пива – выпили небольшую бочку.
Я распорядился:
– Завтра всем отдыхать, приводить в порядок одежду, сбрую на лошадях, выезжаем послезавтра.
Вся команда дружно завалилась спать. А наступивший день не принес особых затей – все отъедались, с ленцой, не спеша чинили упряжь, подшивали кожей валенки. Легли рано.
Рано утром, позавтракав, отправились в путь. От Чусового до Перми уже вел накатанный санный путь, периодически встречались встречные на санях, это не за Уралом, где мы сутками и неделями не видели людей. Через неделю были в Перми. Городок был невелик, значительно меньше, чем я ожидал. Деревянные дома теснились по берегу Камы, улицы узкие, огорожен высоким бревенчатым забором. Стражники у ворот не удосужили нас своим вниманием. Искать постоялый двор не пришлось, сразу за воротами, на площади виднелись три вывески. Мы выбрали тот, в котором дом был побольше, все-таки всех разместить надо. Поели и легли отдыхать. Наутро, в трапезной я разговорился с местными купцами о кратчайшем и безопасном пути до Нижнего. Через татарские земли ехать никто не советовал. Было два варианта – через Ижевск, Кильнезь, Йошкар-Олу, Санчурск или севернее – через Верещагино, Глазов, Яр, Хлынов, Котельнич, Шахунью. Второй путь был длиннее, но безопасней. Я схематично набросал на листке бумаги оба варианта. Пошел посоветоваться с Дмитрием и Сидором. Северным путем получалось дальше на пятьсот верст, это чуть не три недели пути. Решили двигаться через Ижевск-Йошкар-Олу. Поджимало время: все-таки март на дворе, на солнечных местах снег уже начал таять, а мы в тулупах, валенках и на санях. Как бы не застрять надолго, пока не схлынет ледоход и не просохнут лесные дороги. Не стали ждать завтрашнего дня, выехали в полдень. Ехали по реке, уже кое-где поблескивали лужи, но лед пока был прочным.
Глава 6
Лошадки мерно бежали по Каме, от Перми было уже три дня пути. По расспросам на постоялых дворах на дорогах было спокойно, лед держал хорошо, но кое-где у берегов появились полыньи. Мы максимально разгрузили первые сани: в них ехал только один седок на случай, если попадется присыпанная снегом полынья. Эти сани шли впереди основной группы, метров за сто, чтобы не погубить весь обоз. Они-то, эти сани в авангарде, нас и выручили.
Сначала навстречу нам проскакал верховой, что-то неразборчиво крича на ходу, затем сани стали торопливо разворачиваться и помчались к нам. Один из людей Алтуфия, сидевший в них‚ что-то кричал – да разве услышишь что! Я, Сидор и Дмитрий, сидевшие на одних санях, встревожились, дали команду остановиться, приготовить на всякий случай оружие. Из саней с лошадьми составили полукруг, в руках у всех были заряженные мушкеты, кое у кого – луки со стрелами.
Из-за поворота выскочило несколько конных татар. Их можно было различить издалека по коренастым лошадкам, копьям с бунчуками и лисьим малахаям.
Я успел сказать Сидору:
– Стрелять из мушкетов только когда приблизятся, сразу залпом. У кого луки – начинайте!
Мужики защелкали тетивами, я прицелился из штуцера, выстрелил и удачно свалил одного из татар, вырвавшегося вперед, не мешкая, стал перезаряжаться. Наши головные сани приближались, ездок нахлестывал лошадь, но татары опережали их. Засвистели стрелы, одна из них попала ездовому в спину, и он опрокинулся назад. Неуправляемая лошадь пронеслась мимо нас, едва не зацепив крайнего. Зато открылся хороший обзор, лучники защелкали луками быстрее.
У татар росли потери, но и у нас они появились: татары не оставались в долгу, засыпая стрелами. Из доспехов на нас были лишь тулупы, серьезной брони с собой не брали, кое у кого были легкие кольчуги, но они лежали в санях, а из тулупа – какая защита, только движения сковывает!
Когда татары подскакали метров на семьдесят, Сидор закричал:
– Пали, ребята!
Раздался нестройный залп, послышались крики людей, конское ржание. Большая часть татар была убита или ранена, оставшиеся повернули назад, лучники пытались достать их стрелами. Сидор закричал:
– Быстрее перезаряжайте, это может быть только передовой отряд!
И точно – из-за поворота выезжала новая группа татар, значительно больше прежней, человек семьдесят. Туговато нам придется…
Лучники бросились собирать татарские стрелы, чтобы пополнить запас. Сани поставили в круг, чтобы татары не ударили нам в спину. Потери были невелики – убежавшая лошадь с убитым возничим, убитая лошадь и двое легкораненых у нас. Пока не было нападения – татары совещались у нас на виду, – я успел перевязать раненых.
Видя численное превосходство противника, Сидор объявил:
– Когда татары подберутся ближе, сначала стреляют люди Дмитрия и сразу перезаряжают, затем по моей команде – мои товарищи, иначе выстрелив все разом, останемся безоружными.
Татары, завизжав, кинулись в атаку. Конная лава быстро накатывалась. Мужики быстро стреляли, татары отвечали тем же. Я успел прицелиться в татарина, одетого побогаче, – вероятно, сотника – и влепил ему пулю в грудь. Отбросил на сани штуцер (перезарядить явно не успевал) и схватил в руки мушкет.
Вот уже различимы лица, оскаленные морды лошадей. Раздается жиденький залп, пущенный людьми Дмитрия, и все заволакивает дымом. Когда дым слегка рассеивается, татары уже совсем близко, метров в двадцати. Сидор кричит:
– Пали!
Опять залп, проложивший в рядах татар просеку. Однако задние ряды напирали – да они нас одной массой задавят! Я вовремя вспомнил, что знаю татарский, закричал:
– Отходим, урусы сзади!
Среди татар поднялась паника, передние стали разворачивать коней, задние ряды еще не успели сообразить, образовалась давка. Сидор со своим старым дружком, тоже бывшим воином, не упустили момент, запрыгнули на крупы лошадей и стали ножами резать шеи, бить в спины.
Наконец татары разобрались, отхлынули и остановились у поворота реки.
Пока было время отдышаться, все без команды бросились перезаряжать оружие. Зарядив мушкет и штуцер, я повернулся к своим – надо было разобраться с потерями. Убитых двое; трое раненых лежат на санях. Я взял перевязочные материалы, с Сидором вместе оказывал помощь. Он снимал с раненых одежду или, не церемонясь, разрезал ее ножом, а я наскоро перевязывал, пытаясь остановить кровотечение.
Люди Дмитрия оттаскивали в сторону и добивали раненых татар. Всего с татарской стороны было убито и ранено, а затем добито нами шестнадцать человек. Хорошо, что у татар нет огнестрельного оружия, иначе наши потери были бы больше.
Татары толпились у поворота реки, изредка пуская стрелы в нашу сторону. Эх, сейчас бы щиты – да кто их в дорогу-то брал, уж больно тяжелы и места много занимают! Опасаться, что они обойдут по берегу, не стоило – снега еще много, но нападать явно еще будут.
Я поудобнее пристроил за поясом пару пистолетов, Сидор тоже – в пылу боя мы так ими и не воспользовались. Вдруг он повернулся ко мне:
– А что ты им по-татарски кричал, ты что, язык их знаешь?
Я рассмеялся:
– Изучил, когда в плену у татар был. А кричал, что отступать надо – русские в тылу, вот они и повернули.
– Молодец, здорово придумал! Как раз момент нехороший был, сильно навалились, думал – не отобьемся.
Все засмеялись, одобряя мою хитрость. У убитых татар мы пособирали сабли, стрелы – нехристи явно собирались повторить атаку. Обрубив постромки, мы поставили несколько саней боком на лед: все какое-никакое укрытие, хоть от стрел спасет.
Строй конных татар снова начал разгоняться в нашу сторону, посыпались стрелы. Мы присели, укрывшись за санями, лучники одну за другой выпускали стрелы по нападавшим. Я успел выстрелить один раз, но, как и в прошлый, удачно: татарин вылетел из седла и попал под копыта лошадей. Я взял в руки мушкет с картечью и стал выжидать.
Мы повторили тот же трюк: сначала залп одной половины, через некоторое время – другой половины нашей команды. Это не остановило татар, хотя убитые и раненые у них были: я сам видел падающих.
Когда сшибка стала неизбежной – между нами было уже метров десять, – я вскинул обе руки с пистолетами и разрядил оба в противника. Затем бросил разряженные пистолеты на лед и схватил трофейную саблю. В этот миг надо мной мелькнули копыта и брюхо татарской лошади, которая перепрыгивала сани, и я всадил ей в брюхо саблю. Лошадь по инерции пролетела несколько метров, упав на бок, придавила всадника. Кончиком сабли я дотянулся и чиркнул его по горлу.
Рядом, слева и справа бились мои товарищи – к сожалению‚ уже не все. На меня налетел конный татарин, перепрыгивать сани он не стал, рубился, повернув лошадь боком. Он был в выгодном положении: сидя на лошади оказался таким образом выше меня и удары соответственно наносил сверху. Сначала я только отбивался, но улучил момент и рубанул его по ноге, почти перерубив ее ниже колена. Татарин стал заваливаться на меня, и я нанизал его на саблю. Пока я вытаскивал саблю из упавшего тела, на меня налетел еще один, я чувствовал, что не успеваю, но выручил Сидор: выхватив пистолет из-за пояса, почти в упор выстрелил в голову нападавшего. Наконец татары отхлынули.
Еще четверо наших было убито и двое ранено. Как мог, я перевязал раненых, мои товарищи добили раненых татар и поснимали с них оружие, забрав стрелы.
Татарские сабли нас выручили: мушкеты и пистолеты уже были разряжены – не с ножами же на врагов кидаться! Укрываясь за санями и лошадьми, перезарядили оружие, положив рядом с собой по паре трофейных сабель. Татары выбрали новую тактику: от основной массы – а осталось их около тридцати пяти-сорока человек – отделились две группы человек по пять и стали обходить нас справа и слева, почти беспрерывно обстреливая из луков. Двое наших охотников, хорошо владевших луками, отвечали. Не остался в стороне и я – раз за разом стрелял из штуцера, целясь в грудь или живот. По убитым я видел, что брони на татарах не было – стало быть, можно стрелять не только в голову. Мы с обоими лучниками вначале уничтожили правую группу, затем развернулись влево, но и татары, видя, что произошло с другими, тут же возвратились к своим.
Опять стоят – не иначе, еще одну пакость учинить думают! Наше положение тоже было шатким: укрыться можно только за санями, но от хорошей стрелы это хлипкая защита, брони на нас нет, а начнет темнеть – татары могут под покровом темноты подобраться и кинуться. Из ружья или лука в темноте прицельно не выстрелишь, для рукопашной же схватки их слишком много, нам не устоять.
Татары ждать не стали – начали стрелять по саням стрелами с горящей паклей. Одни сани загорелись сразу: дерево сухое, да и сено помогло, что на них лежало. Выкурить нас захотели! А ведь верно – если лишить нас этой защиты, то затем можно всех расстрелять стрелами, обойдясь без рукопашного боя. Наши лучники и я отвечали огнем из штуцера, не давая татарам приближаться. Остальные по мере возможности выдергивали из саней горящие стрелы и отбрасывали на лед.
Мы были в напряжении, ожидая новой атаки, но, к нашему удивлению и радости, татары вдруг развернулись и исчезли за поворотом. Мы переглянулись – новая уловка или все-таки ушли? Хорошо бы второе…
Сидор с товарищем вызвались сходить в разведку. Осторожно, вдоль берега, подобрались к повороту… и развели руки в недоумении – татар не было. Мы поставили сани, связали постромки, запрягли лошадей и уложили выпавший груз. Раненые находились в санях, замыкавших обоз, для убитых тоже выделили сани: надо при первой же возможности похоронить их по-человечески.
Когда подъехали к повороту, стала понятна причина бегства татар – на месте их стоянки лед стал покрываться трещинами. Испугавшись, что лед может провалиться, татары ушли. У них другого пути и не было, кроме как вниз по Каме. Впереди преграждали дорогу мы, на берегу – рыхлый снег, по которому верховому не разогнаться. Не получился у них набег: добычи не взяли, а пол-отряда потеряли.
Смеркалось. Мы выбрали место на берегу, развели костры, отогрев землю, выкопали могилы и похоронили своих павших товарищей. Поужинали всухомятку – салом с черствым хлебом – и легли спать, выставив двух часовых.
Теперь придется ехать осторожно: неподалеку земли татар, вотяков, мордвы. Больших набегов зимой татары не устраивали, но малые отряды шастали по приграничным землям, выискивая легкую добычу.
Я еще раз осмотрел раненых. Тяжелых среди них не было, однако какое-то время придется обходиться без их помощи. Семь раненых на восемь здоровых – расклад не очень хороший. Утешало лишь то, что через десять-пятнадцать дней все они будут в строю, уж до Нижнего все оклемаются.
Переночевали спокойно, нападений не было, караульные после стычки были настороже, но все измотанные и уставшие. Сидор менял их каждые два часа: людям надо было отдохнуть, еще неизвестно, что ждет завтра.
Утром на костре сварили суп, обильно сдобрив его салом: раненым нужно было усиленное питание, да и здоровым оно не повредит. Быстрый осмотр повязок – и мы тронулись. Памятуя вчерашний день, вперед выслали сани с двумя ездоками, один из которых был хорошим лучником. Эти сани двигались метров за двести впереди нас, но в пределах видимости. Так проехали часа два-три, и в душу постепенно начала закрадываться тревога – почему нет встречных? Еще вчера попадались купцы, крестьяне, ремесленники, едущие в город по делам, а сегодня – никого. Я поделился своей тревогой с Сидором. Тот мрачно усмехнулся:
– Да я и сам заметил, тебя беспокоить не хотел. Как бы татары впереди засаду не устроили… Разумно будет разведку вперед пустить.
– Конечно, разумно! Только кого?
– У нас осталось восемь здоровых мужиков, из них двое – на передних санях, в авангарде. Если еще пару послать вперед, раненых защитить некому будет.
– Хорошо, – решил я. – Останавливаемся на берегу, разведем костерок, раненых покормить можно, бери любого из твоих, сходи сам, посмотри, что впереди делается.
Мы выбрали на берегу площадку, на которой лежал здоровенный валун, составили сани в полукруг. Валун не закрывал нас со стороны реки, но от стрел вполне мог укрыть. Сидор с напарником ушел вперед. Сани, шедшие в авангарде, так и оставили впереди – если Сидору придется убегать, то помогут.
Томительно потянулось время. Успели сварить кашу с сушеным мясом, поели сами и оставили разведчикам. Часа через четыре все вернулись. Сидор был заметно возбужден.
– Ниже по течению, верст семь отсюда, татары на берегу лагерь разбили, похоже вчерашние. Нам не пройти, думать что-то надо.
Сели думать втроем – Дмитрий, Сидор и я. Напасть на татар, чтобы освободить дорогу – невозможно, людей нет; возвращаться в Пермь – много времени потеряем, как бы на всю весну не застрять… После споров решили уходить с реки, двигаясь на запад. Пробиваться по снегу, конечно, тяжело, но ведь попадется когда-нибудь на пути небольшая река или проторенный санный след. Так и стали углубляться в редкий лесок. Валун и тут пригодился – укрыл санный след от любопытных взоров со стороны реки: чтобы обнаружить след, надо было обойти валун. Нам приходилось считаться с тем, что татары, безрезультатно прождав нас в засаде, отправят дозор узнать, где мы. Наверняка нас можно было принять за торговцев, едущих из Перми: должны быть деньги за проданный товар, на санях ведь нет груза, да и злые они из-за понесенных ими потерь, наверняка поквитаться хотят. По моим прикидкам, отошли мы от Перми верст за сто. Выйдем ли теперь на Глазов или придется по тайге плутать?
Продвигались медленно, по очереди впереди на лыжах шел один из охотников, выбирая для саней удобный путь. Раненых трясло на незаметных под снегом корнях деревьев, замерзших кочках и камнях. Так прошло три дня, здорово вымотались, к вечеру падали от усталости, но все-таки удалось выйти к небольшой реке, как затем узнали – Чепце. Лед был ровный и пока прочный. Еще три дня пути – и мы увидели на левом берегу небольшой город. А вот и сани с крестьянином…
– Что за город?
– Глазов.
– А как до Хлынова добраться?
– Да вот по Чепце и езжайте, она вас к Хлынову и приведет. Далее по Вятке до Котельнича, ежели на Казань надо, то по реке и спускайтесь, коли в Нижний – от Котельнича по дороге направо, на Шахунью.
Мы поблагодарили и заехали в город. Надо было перевязать в тепле раненых, меня беспокоил один наш товарищ – как бы не пришлось делать операцию, похоже, рана гноиться начала. Заняли постоялый двор, до нашего приезда он был почти пуст – не сезон. Это летом, когда торговым людям удобнее и безопаснее на ладьях и ушкуях плавать, постоялый двор полон. А нынче только если иногородний торговец заедет перекусить после торга, а то и заночует.
Хозяин был рад, затопил баньку, холопы бегали со двора на кухню, резали кур, варили суп, жарили мясо. После бани и еды все дружно улеглись спать, вымотавшись от постоянных караулов и тяжелой дороги. С утра, после горячей пищи, я не спеша осмотрел раненых, перевязал. Одного, охотника Петра, все-таки пришлось оперировать: рана загноилась, отекла, хорошо, обошлось без гангрены.
Решили остаться на пару дней – сами отдохнем, да и раненые подлечатся. Они постепенно возвращались в строй, пока бледные и слабые после ранений. Требовал помощи и ухода только прооперированный, да и тот, если не будет осложнений, дней через десять встанет на ноги.
Отдых пролетел быстро; снова зазвенела капель, снег стал рыхлым и просел. Как-то лед себя поведет, выдержит ли лошадь с санями? Успеть бы до ледохода Котельнич миновать – до него дорога как раз по реке идет.
Успели! Не останавливались на постоялых дворах, ехали днем и в сумерках, ели всухомятку и, лишь когда лошади уставали настолько, что отказывались идти, вставали на ночевку.
Вот и Котельнич. Вятка здесь поворачивала к югу, а нам надо было на запад. Больших рек впереди не было, теперь будем ехать по дороге.
Я дал день отдыха. Измучились все – и люди‚ и лошади. Даже наш балагур и песенник Василий примолк. Утешало то, что большая и трудная часть пути пройдена, впереди – прямая дорога до Нижнего, и от ледохода мы не зависим. Правда, путь еще долог, но за три недели мы должны его одолеть по снегу, не меняя сани на телеги. А от Нижнего можно и на каком-нибудь судне, если река ото льда очистится.