- По северу… - Черты лица монаха разгладились. Он, казалось, весь погрузился в воспоминания, словно и не было неприятного разговора о грабежах. - Сперва Соляным трактом до Борисфена. Потом с купцами на стругах. От половцев два раза отбивались, но Господь не выдал. Кочевники стрелы побросали-побросали с берега, да и убрались восвояси. Как до Киева добрались, я в Десятинную церковь направился, по наказу отца Никифора.
- Зачем? - удивился Вратко.
- Разве ты не знаешь, юноша, что князь Владимир Великий перевез часть мощей священномученика Климента в Киев? И устроил в Десятинной церкви придел в честь апостола.
- А правда, что Киев - самый красивый город?
- Не был ты в Миклогарде, Подарок! - возмутился Гуннар. - Дворцы! Храмы! Да все в позолоте!
- Что, красивее, чем рассвет над фьордом? Чем окрашенные розовым скалы и синяя волна, разрезаемая драконоголовым штевнем? - прищурился Вульфер.
- Нет, само собой… - смутился кормщик. - Если есть самая красивая в мире земля, так это родина. А вся позолота да белый мрамор вольному викингу без надобности. Баловство одно, да и только… Но ведь красиво! И как подумаешь, сколько труда потрачено, сколько золота и серебра!
- Вот бы ободрать все… - донесся до Вратко приглушенный голос Лохлайна.
Динни ши опять говорил по-гэльски, без риска быть понятым урманами. Но Гуннар что-то заподозрил - бросил на подземельщика суровый взгляд, сжал кулаки.
- Киев тоже очень красивый! - поспешно заговорил Димитрий, чтобы не допустить новой перепалки. Кому охота, чтобы около тебя постоянно ссорились и обещали пришибить друг дружку? - Особенно храм Святой Софии Киевской. Такого чуда и в Константинополе не увидишь. Я от Почайны через Подол в город Владимира сперва прошел. Как и велел отец Никифор, Десятинной церкви поклонился. А после уж в город Ярослава, к Софии. Хотел еще пойти к преподобному Феодосию… Хоть издали поглядеть на человека, идущего по стопам святых подвижников, апостолов Христовых.
- О старце Феодосии я слыхал, - решил проявить осведомленность Вратко.
- Да какой же он старец, когда моложе меня? - искренне удивился Димитрий. - Святой подвижник, но никак не старец. Только не удалось мне на него поглядеть. Даже одним глазком.
- Что так? - заинтересовался Олаф. - Не пустили, что ли?
- Да при чем тут "не пустили"?! Как раз великий пост начался. А преподобный Феодосий всякий раз на время поста затворяется в келье, вырубленной в камне, и просит, чтобы его замуровали. Только мааленькое окошко оставляет. Ему раз в три дня туда братья воду подают и сухарь ржаной.
- Зачем это? - почесал затылок викинг.
- Вот так он постится. Молится, голодает и очищается от скверны земной.
- Да откуда же у него скверна возьмется, если он и так монах? Божий человек.
- Ну, он ведь не только за спасение своей души молится, - устало пояснил херсонит. - За всех вольных и невольных грешников… Во искупление грехов умерщвляет плоть. Как и Сын Божий - Иисус Христос. А что вы так насупились? Не верите мне, что ли? - вдруг вздрогнул он, пробегая взглядом по лицам сидящих рядом людей.
- Да почему же? - за всех ответил Вратко. - Верим.
- Так что же вы хмурые такие?
- Да вспомнили одного чудотворца… Тоже, поди, святым себя чувствует… - зло бросил Гуннар.
- Это кто же такой? - Димитрий посерьезнел, напрягся, даже спина выпрямилась и плечи развернулись.
- А отец Бернар. Не слышал о таком?
- Уж не тот ли монах-бенедиктинец, про которого вспоминал Гюнтер?
- Может, и бенедиктинец, откуда мне знать, - словен пожал плечами, - но Гюнтер-купец его знать должен. Это точно.
- Знает, я думаю… Горько сетовал Гюнтер, что послушал посулы монаха, доставил того в Ставангер. А бенедиктинец возьми да и не заплати обещанного. Благословил, говорит, и пошел. Говорит: "In nomine Patris, et Filii et Spiritus Sancti. Amen". Что означает…
- Я знаю, что это означает…
- Ты, похоже, здорово зол на этого монаха.
- Не то слово.
- Так поделись. Глядишь, чего-нибудь посоветую…
"Много вас тут, охотников в чужой душе грязными пальцами ковыряться", - подумал Вратко. А потом махнул рукой и все рассказал. О том, как впервые увидел отца Бернара на волинском торгу, о том, как он вмешался в дела купца Позняка, и чем все это закончилось. Как Бернар вновь повстречался на пути словена на Оркнеях, где монах охотился за тайным знанием пиктского народа и уничтожил семью Рианны. О его участии в сражении у Стэмфордабрюгьере и о попытке захватить дочь Харальда Сурового. О том, как чернорясник пытал, сделав калекой, Хродгейра и как отправил на съедение диким зверям самого новгородца.
Димитрий слушал не перебивая. Не пытался оправдать священнослужителя.
А когда парень смолк, тихонько проговорил:
- Давать такому человеку в руки Святой Грааль - все равно что юродивому сунуть в руки заряженный самострел. Мне стыдно, что бенедиктинец прикрывается именем Господа и творит непотребство со святой молитвой на устах. Если вы не прогоните меня, я хотел бы встать рядом с вами, чтобы бороться с отцом Бернаром.
- Но ведь ты же монах! - дернул себя за бороду Гуннар. - Ты пойдешь против своего? Обеты позволят? А если и пойдешь, то как будешь сражаться? Оружие носить вам не положено…
- Против такого своего мои обеты не то что позволят… Да они просто обязывают меня остановить его. А бороться можно и без оружия. Молитвой. Истинным словом из Священного Писания. Верой. Знанием.
Вратко не зная, что ответить, посмотрел на викингов и оборотня. Мол, что посоветуете? Олаф пожал плечами. Отвел глаза. Но Гуннар с Вульфером, не сговариваясь, кивнули.
Тогда и словен улыбнулся Димитрию:
- Хорошо, ромей, будем держаться друг дружки. Авось не пропадем.
На том и порешили. Теперь Вратко, с трудом преодолевая сонливость, вспоминал свои слова и речи монаха. Все пытался отыскать подвох. И не находил.
В темноте легонько храпел Гуннар. Продолжал жалобно стонать динни ши. Сопел носом грек.
Новгородец сладко зевнул, выворачивая челюсть…
И вдруг почувствовал чье-то присутствие. Взгляд чужого существа.
Глава 15
Ужас глубин
Так иногда бывает. Ты спиной можешь ощутить внимательный взгляд, устремленный на тебя.
И неважно, кто это: стрелок, направивший острие срезня тебе в затылок, или купец, решивший поживиться за твой счет, всучив бесполезный товар; старый враг или девчонка с соседней улицы; самоуверенный вор или подозрительный стражник.
Ты не видишь этого человека, но знаешь, что он вовсю разглядывает тебя. А кому случалось бродить в одиночку по лесу (пускай и не забираясь далеко от опушки), подскажет, что порой и зверь лесной может буравить спину внимательным взглядом.
Говорят, некоторые люди с годами учатся не только улавливать чужой интерес, но и чувствовать его мельчайшие оттенки. Набросится или попросит кусок хлеба, жалуясь на уродство или немощь. Отпустит тетиву лука или попытается тихонечко улизнуть подобру-поздорову. А если и выстрелит, то можно заранее узнать, куда он целится: в горло или сердце, чтобы насмерть, или в ногу-руку, чтобы захватить потом живьем. Воину, догадавшемуся, куда будет направлен удар, не составит труда его отразить. Вот так и рождаются легенды о бойцах, способных отбивать стрелы на лету.
Вратко не верил, что когда-нибудь сможет сравняться с великими воинами. Купеческому сыну нужно знать свое место. Ну, разве что немножко ворожить… Что-то же у него получалось до сих пор. А вдруг умение колдовать развивает чувства так же, как и воинские упражнения? Ведь никто из его спутников - даже оборотень, а уж кто, как не он, должен обладать звериным чутьем? - не поднял тревогу, не попытался разбудить остальных.
"А может, это мне снится? Да где там! Я же все чувствую. Голод в пустом животе. Холод - вон как озябли пальцы на ногах! Боль в плече, которое ушиб о камень в драке с пиктом. И страх…"
Попытавшись пошевелиться, Вратко понял, что все тело его оцепенело. Будто онемело, как пальцы после того, как их туго скрутил ремнем Эйрик, воин Модольва-хевдинга. Или когда парень пробултыхался всю ночь в холодной воде. Тогда было так же тяжело встать на ноги. Хотелось лежать и лежать, уткнувшись носом в палубу… Да вот только сейчас хотелось вскочить, но руки и ноги отказывались повиноваться.
Едва заметный ветерок пробежал по схорону.
Значит, то нечто, что пробралось сюда, не просто стоит и наблюдает за спящими людьми и динни ши, но и движется.
В ноздри словену ударил странный запах. Немножко мокрой шерсти, немножко сырой глины, чуть-чуть гнили, будто бы отдаленная мусорная куча.
Хоть бы дотянуться пальцами до копья!
Волшебное оно или нет, но прикосновение к оружию придаст уверенности и сил.
Новгородец старался изо всех сил, но непослушные мышцы не слушались.
Запах усилился…
Жалобно вскрикнул раненый динни ши.
Звук волочащегося тела!
"Ты ворлок или нет? - Вратко захотелось дать самому себе пощечину. - Где твое колдовство?!"
Слова закружились, словно снежинки в зимнюю метелицу, погнались друг за дружкой, как возвратившиеся из теплых краев береговушки, и выстроились в строки.
Ночь, стань днем,
Слово молвлю.
Лунам лба
Ладно ль слепнуть?
Хитрый тать
Тьмой укрылся -
Знать, брат Хель
Зло замыслил.
Вспышка!
Яркий свет, лившийся отовсюду, а вовсе не так, как раньше, из мерцающего клубочка, ударил по глазам. Вратко охнул и зажмурился, но успел разглядеть толстый, вихляющий зад, покрытый серой шерстью, которая свисала спутанными космами. Неведомый ночной гость стремительно скрылся в проеме. В том самом, который они так старательно перегораживали ломаными досками - не задержат, так хоть загремят, падая, и разбудят. Как бы не так! Серая лохматая тварь осторожно раздвинула обломки, и никто даже шороха не услышал.
В следующее мгновение новгородец осознал, что яростно трет глаза.
Значит, руки, по крайней мере, слушались!
Рядом вовсю ругался Гуннар. Таких богохульств словену еще не приходилось слышать, хоть и прожил он бок о бок с викингами почти полгода.
- A dh’oidhche uabhasach!!! - в звенящем голосе Лохлайна слышалось больше испуга, чем ярости. - Taigh na galla dhaibh!!!
- Ослабь, отпусти, прости, Боже, прегрешения наши, добровольные и непреднамеренные, совершенные словом и делом, сознательно и неосознанно, днем и ночью, в мыслях и в намерениях: всё нам прости, как милосердный и человеколюбивый! - частил Димитрий.
Цветные пятна мелькали у Вратко перед глазами, переливаясь и вспыхивая, словно смолистые сучья в костре. А он все тер и тер веки, пока не понял, что наконец-то может видеть.
Его спутники, прикрывающиеся от слепящего света, были уже на ногах. Олаф вжался спиной в стену, выставив перед собой меч. Оскаленный Нехта прижимал к плечу приклад самострела.
- Что это было? - щурясь, воскликнул новгородец.
- Тролль!
- Ужас глубин!
- Демон косматый!
Одновременно выкрикнули Олаф, Нехта и Димитрий.
- Ты бы свет притушил, Подарок Ньёрда… - жалобно попросил Гуннар. - Сил нет…
- Он прав! - не отнимая ладоней от глазниц, согласился с викингом Лохлайн. - Ты решил ослепить нас?
- Как я притушу? - огрызнулся словен. - Если бы я умел…
- Туши совсем, я сейчас свечку запалю… - Димитрий уже рылся в мешке.
- Давай, не тяни! - Гуннар пытался отвернуться к стене, но помогало это мало. В пещере сияло все: купол, стены, неровный пол.
- Ну… - Вратко пожал плечами. - Я попытаюсь.
Он задумался на миг и произнес, особо не надеясь на успех:
Сын сестрицы Месяца,
Свет небесный славный,
Низко бьет поклоны
Ворлок за подмогу.
Ныне, огнь солнечный,
Сгинь, обид не ведая.
Враг удрал коварный,
Мрака страх безмолвный.
Стемнело.
Мгновенно, будто кто-то набросил на глаза плотную повязку.
Гуннар зарычал приглушенно:
- Ну, ты даешь, ворлок! Нет, чтобы потихоньку… Как солнце садится.
- Слишком многого ты от парня хочешь, - впервые подал голос Вульфер. Вратко попытался вспомнить - видел ли он оборотня, когда сотворил свет. Вроде бы да… Кажется, сакс стоял на четвереньках неподалеку от лаза и вглядывался в провал. Он и без всякого превращения походил на изготовившегося к броску зверя.
- Другие годами ворожить учатся, а все без толку, - продолжал старик. - А наш чаровник едва ли с конца лета, да еще без учителя. А что вытворяет! Из него великий колдун может получиться, не хуже Мирддина.
- Какого Мирддина? - встрепенулся Вратко.
- Некогда. Потом объясню, - отмахнулся оборотень.
Новгородец не догадался, а увидел пренебрежительный жест старика, поскольку за время их короткой перепалки Димитрий успел высечь искру, раздуть трут и поджечь свечу. Сноровист монах, ничего не скажешь. Если и вправду в попутчики навяжется, то обузой не будет.
- Оно утащило Руарка! - проговорил Лохлайн. Динни ши уже не прикрывался от света.
Парень запоздало сообразил, что привыкшему к вечному полумраку подземельщику было особо тяжело выносить слепящие лучи.
- Что это было? - повторил Вратко. - Тот медведь пещерный, про которого ты говорил, Вульфер?
- Вряд ли… - покачал головой оборотень. - Медведь - зверь. Сильный, ловкий, неустрашимый, но все же - обычный зверь. Он не зачаровывает добычу, а ведь все мы попали под оцепенение.
- Это точно! - взмахнул сжатым кулаком Олаф. - Я думал - все, конец мне. Будто живьем закопали!
- Ни ногой, ни рукой! - подхватил Димитрий. - Лежу, думаю: надо перекреститься и молитву прочитать. А к руке правой будто валун привязал кто… И язык не слушается.
- Ужас глубин, - назидательно проговорил Лохлайн. - Это - древняя тварь. Старше любого существа, населяющего острова.
- Да обычный тролль! - вмешался Гуннар. - Что я, тролля не узнаю!
- Я не знаю, кого ты зовешь троллем, варвар! - возмутился динни ши. - Но я слышал об ужасе глубин за пять веков до твоего рождения!
- Ишь ты, подишь ты! - притворно закатил глаза кормщик. - Если ты такой умный, почему не предупредил нас?
- Не спорьте! Это бес косматый! - перебил их Димитрий. - Как сказано в Священном Писании, "не раскинет Аравитянин шатра своего, и пастухи со стадами не будут отдыхать там. Но будут обитать в нем звери пустыни, и домы наполнятся филинами; и страусы поселятся и косматые будут скакать там. Шакалы будут жить в чертогах их…"
- Что ты несешь, ромей?! - напустился на него Гуннар.
- Так пророк Исаия предрекал падение Вавилона! - невозмутимо ответил грек. - Разрушение и запустение. Дикие звери, поселившиеся на развалинах, подстерегающие одинокого путника. Вот и побоится раскинуть шатер, то есть остановиться переночевать уроженец земли Аравийской, и пастухи станут избегать сиих мест.
- При чем тут Вавилон к Стринешальху? Где мы, а где твои аравитяне с иудеями вместе?
- Но развалины есть? - не сдавался монах.
- Есть, но…
- Значит, пророчество Исаии подходит! Я ждал косматых, еще когда наверху прятался. Только сперва оказались люди в шкурах. Мелкие и косматые…
- Так то ж пикты! - Гуннар едва за голову не схватился, но вместо этого вцепился себе в бороду - еще чуть-чуть и оторвет напрочь.
- Стойте! - чуть ли не закричал Вратко. - Хватит спорить! Сколько можно?
- А что? - озадаченно уставились на него товарищи по несчастью.
- Может быть, попробуем спасти Руарка?
Олаф почесал затылок. Весь вид его так и говорил: "Оно мне надо? Карлик-подземельщик, не считающий нас, людей, за разумных существ. Вот если бы в беде был кто-то из хирдманов Черного Скальда…"
Димитрий растерялся не на шутку. Он, пожалуй, в глубине души был не прочь броситься на помощь любому, но ясно представлял, что толку от него в схватке никакого. Только помеха.
Холодное, высокомерное лицо Лохлайна закаменело еще сильнее. Настолько, что стало похожим на ледяную маску в обрамлении серебряных волос.
- Ты плохо знаешь наши края, ворлок, - проговорил он, тщательно выделяя слова. - И уж совсем не знаешь обитателей Волшебной страны. С ужасом глубин нельзя справиться обычным оружием. Не одолеет его и твое колдовство. Чтобы сравняться по силе с чародеями, которые отваживались противостоять ужасу глубин, тебе хорошо бы поучиться еще лет триста-четыреста…
- Так что будем сидеть сложа руки?! Пока его там жрут!
Вратко, сам себе поражаясь - откуда такая воинственность взялась? - подхватил копье Ассал. Древко будто прилипло к ладоням, вливая уверенность и силу. Новгородец взмахнул копьем на пробу и тут же был удостоен презрительного взгляда динни ши.
- Даже если это в самом деле оружие Луга, тебе оно не поможет.
- Почему это?
- Не смеши меня, человек! Сколько времени ты учишься сражаться?
Парень открыл рот, чтобы возразить… И закрыл.
А ведь и правда. Чего греха таить, с оружием в руках - копьем ли, мечом или секирой - он чувствует себя совсем не так уверенно, как бы того хотелось. Попросту говоря, как зеленый новичок чувствует. Не покалечить бы соратников, если дело дойдет до настоящего боя, не учебного, да не огреть себя по лбу. Это лучшее, на что можно надеяться.
- А кроме того, - продолжал Лохлайн. - Я не знаю… Да и никто из нас не знает, приходил ли сюда ужас случайно или друиды нарочно заколдовали его, чтобы он охранял их тайник.
Несколько мгновений Вратко осознавал слова динни ши. Потом удивленно протянул:
- А это возможно? Ты же говорил, что с ужасом глубин не могли…
- Только не друиды! Они нашли способ объединять колдовскую силу многих и передавать ее самому опытному, главе Круга.
- И они могли заклинать даже таких чудовищ?
- Могли.