На улице он увидел танцоров в цветастых костюмах - все громко болтали по-испански. Малец и мул застыли у границы света и стали смотреть. У стены постоялого двора сидели старики, в пыли играли дети. Наряды у всех были очень странные: мужчины в тёмных шляпах с плоской тульёй, в белых ночных сорочках, в брюках, застёгнутых на пуговицы сбоку по шву; у ярко накрашенных девиц - черепаховые гребни в иссиня-чёрных волосах. Малец перевёл мула через улицу, привязал и вошёл в кафе. Несколько человек беседовали у стойки, но, увидев его, тут же замолчали. Он прошёл по чисто выметенному земляному полу мимо спящей собаки, которая глянула на него одним глазом, остановился у стойки и положил руки на плитки. Dígame , кивнул ему бармен.
У меня нет денег, но мне нужно выпить. Я вынесу помои, подмету пол, сделаю, что скажешь.
Бармен бросил взгляд через зал, туда, где за столом двое играли в домино. Abuelito , позвал он.
Тот, что постарше, поднял голову.
Qué dice el muchacho .
Старик глянул на мальца и снова обратился к своим костяшкам.
Бармен пожал плечами.
Малец повернулся к старику. Говоришь по-американски?
Старик оторвался от игры. Он смотрел на мальца пустыми глазами.
Скажи, что выпивку я отработаю. Денег у меня нет.
Старик вскинул подбородок и прищёлкнул языком.
Малец перевёл взгляд на бармена.
Старик показал кулак, выставил большой палец, оттопырил мизинец, откинул голову и опрокинул в рот воображаемую выпивку. Quieie hecharse una сора , сказал он. Pero по puede pagar .
Люди у стойки не сводили с него глаз.
Бармен посмотрел на мальца.
Quiere trabajo , сказал старик. Quién sabe . Он снова переключился на костяшки домино и продолжил игру, больше не обращая на них внимания.
Quieres trabajar , проговорил один у стойки.
Они засмеялись.
Чего смеётесь? спросил малец.
Смех прекратился. Одни смотрели на него, другие кривили губы или пожимали плечами. Малец повернулся к человеку за стойкой. У тебя наверняка найдётся, что сделать за пару стаканов, и я это прекрасно знаю, чёрт подери.
Один у стойки произнёс что-то по-испански. Малец глянул на него яростно. Подмигнув друг другу, мексиканцы подняли стаканы.
Он снова повернулся к бармену. Глаза у него потемнели и сузились. Подметать пол, сказал он.
Бармен захлопал глазами.
Отступив назад, малец сделал вид, что подметает, и от этой пантомимы посетители согнулись над своими стаканами, беззвучно хохоча. Подметать, повторил он, указывая на пол.
No está sucio , сказал бармен.
Малец снова сделал вид, будто подметает. Подметать, чёрт бы тебя побрал.
Бармен пожал плечами. Сходил к концу стойки, вернулся с метлой. Малец взял её и направился вглубь бара.
Зал был немаленьким. Он мёл тёмные углы, где в горшках стояли безмолвные деревья. Мёл вокруг плевательниц, вокруг игроков за столом, вокруг собаки. Подмёл перед стойкой, а дойдя туда, где стояли посетители, выпрямился и уставился на них, опершись на метлу. Они молча переглянулись, и наконец один взял со стойки стакан и отошёл. Остальные последовали за ним. Малец стал мести мимо них к двери.
Танцоров уже не было, музыки тоже. В тусклом свете из двери кафе было видно, что на скамейке на другой стороне улицы кто-то сидит. Мул стоял, где был привязан. Малец обстучал метлу о ступеньки, зашёл обратно и поставил её в тот угол, откуда её взял бармен. Потом подошёл к стойке.
Бармен не обращал на него внимания.
Малец побарабанил по стойке костяшками пальцев.
Бармен обернулся, подбоченился и скривил губы.
Ну, а теперь как насчёт выпить? спросил малец.
Бармен продолжал стоять, как стоял.
Малец повторил жест старика - будто пьёт, - но бармен лениво махнул на него полотенцем.
Ándale , произнёс он. И помахал ладонью, словно прогоняя.
Малец помрачнел. Сукин ты сын, произнёс он. И двинулся вдоль стойки. Выражение лица бармена не изменилось. Он вытащил из-под стойки старинный армейский пистоль с кремнёвым замком и запястьем взвёл курок. Громкий деревянный щелчок в тишине. Звон стаканов по всей длине стойки. Скрежет стульев, откинутых игроками у стены.
Малец замер. Старик, произнёс он.
Тот не ответил. В кафе повисла тишина. Малец обернулся, нашёл его глазами.
Está borracho , произнёс старик.
Малец следил за глазами бармена.
Тот махнул пистолетом на дверь.
Старик обратился ко всем по-испански. Затем что-то сказал бармену. Затем надел шляпу и вышел.
Бармен побледнел и вышел из-за стойки. Пистолет он уже отложил, а в его руке был деревянный молоток, каким выбивают пробки из винных бочек.
Малец отступил на середину зала; бармен приближался тяжеловесно, будто ему предстояла нелёгкая работа. Дважды молоток просвистел над головой у мальца, и оба раза он уклонялся вправо. Потом шагнул назад. Бармен замер. Малец легко перескочил через стойку и схватил пистолет. Никто не шелохнулся. Он открыл затравочную полку об стойку, высыпал заряд пороха и положил пистолет. Затем взял с полок за стойкой пару бутылок и вышел в зал, держа по бутылке в каждой руке.
Бармен стоял посреди зала. Он тяжело дышал и поворачивался вслед за движениями мальца. Когда тот приблизился, бармен занёс молоток. Малец чуть пригнулся, сделал ложный выпад, а потом разнёс бутылку в правой руке о голову бармена. Кровь и спиртное брызнули во все стороны, колени у бармена подогнулись, глаза закатились. Малец уже отпустил горлышко первой бутылки, перебросил в правую руку вторую, как заправский разбойник с большой дороги, с лёту ударил ею бармена по черепу слева, а пока тот падал, ткнул ему в глаз острыми краями оставшейся в руке "розочки".
Потом огляделся. Кое у кого из посетителей за поясом были пистолеты, но ни один не шелохнулся. Малец перемахнул через стойку, взял ещё бутылку, сунул подмышку и вышел. Собаки уже не было. Человека на скамейке тоже. Малец отвязал мула и повёл его через площадь.
Он проснулся в нефе разрушенной церкви и, моргая, уставился на сводчатый потолок и высокие стены с фестонами и стёршимися фресками. Пол был покрыт толстым слоем высохшего гуано, коровьего и овечьего навоза. В пыльных потоках солнечного света порхали голуби, а в алтаре три грифа вразвалочку топтались по обглоданному скелету какого-то животного.
Голова раскалывалась, а язык вспух от жажды. Малец сел и огляделся. Нашёл спрятанную под седлом бутылку, поболтал, вытащил пробку и приложился к горлышку. Посидел с закрытыми глазами, на лбу выступили крупные капли пота. Потом открыл глаза и выпил ещё. Грифы один за другим спустились со скелета и торопливо проследовали в ризницу. Через некоторое время малец встал и пошёл искать мула.
Мула нигде не было. Огороженная миссия занимала восемь-десять акров - бесплодный участок, на котором паслись несколько ослов и коз. В руинах глинобитной стены вокруг миссии устроили жилища семьи поселенцев, и вились дымки очагов, еле видные в солнечном свете. Малец обошёл церковь и вошёл в ризницу. Грифы отбежали прочь, словно огромные куры, шаркая лапами по соломе и штукатурке. Купольные своды над головой облепила тёмная шерстяная масса - она двигалась, дышала и вскрикивала. В ризнице стоял деревянный стол с глиняными горшками, а у дальней стены лежали останки нескольких трупов, в том числе ребёнка. Малец вернулся в церковь и взял седло. Допил бутылку, закинул седло на плечо и вышел наружу.
В нишах на фасаде выстроился целый отряд святых, по которым американские солдаты пристреливали винтовки, и фигуры с отбитыми ушами и носами были усеяны тёмными пятнами окислившегося свинца. Огромные резные филёнчатые двери повисли на петлях, а высеченная из камня Богоматерь держала на руках безголового младенца. Малец стоял, щурясь на полуденной жаре. Потом заметил следы мула. Не следы, а еле взбитая пыль, и вели они через весь участок от двери церкви к воротам в восточной стене. Он забросил седло повыше на плечо и зашагал по этим следам.
Когда он проходил мимо, собака, лежавшая в тени ворот, с угрюмым видом вылезла на солнце, а потом забилась обратно в тень. Он зашагал по дороге, что вела с холма к реке, оборванец оборванцем. В густом лесу пеканов и дубов дорога пошла вверх, и внизу показалась речка. На переправе трое негров мыли экипаж, и малец спустился с холма, постоял у воды и через некоторое время их окликнул.
Негры окатывали водой чёрный лакированный корпус; один выпрямился и повернулся к мальцу. Лошади стояли по колено в воде.
Чего говоришь? крикнул негр.
Мула не видели?
Мула?
Мул у меня потерялся. Вроде в эту сторону пошёл.
Негр утёрся тыльной стороной руки.
С час назад по дороге прошёл кто-то. По-моему, вон туда, вдоль реки. Может, и мул. Про хвост и гриву не скажу, а уши были длинные.
Два других негра ухмыльнулись. Малец поглядел вдоль реки, сплюнул и двинулся по тропе, через ивняк и хлюпающую траву.
В сотне ярдов он нашёл у реки мула. Мокрый по брюхо, тот поднял голову, а затем снова потянулся к сочной прибрежной траве. Малец сбросил седло, поднял волочившиеся поводья, привязал мула к какому-то суку и неохотно пнул. Мул подался чуть в сторону и продолжал щипать траву. Малец ощупал голову, но свою умопомрачительную шляпу он уже где-то потерял. Пробравшись сквозь деревья, он остановился и посмотрел на холодные речные водовороты. И стал заходить в реку, как никуда не годный крещающийся.
III
Предложение стать солдатом - Беседа с капитаном Уайтом - Его взгляды - Лагерь - Продажа мула - Бар в Ларедито - Меннонит - Приятеля убивают
Он лежал голый под деревьями, растянув одежду сушиться на ветках, когда неподалёку остановился, натянув уздцы, ехавший вдоль реки всадник.
Малец повернул голову. Сквозь ивняк виднелись лошадиные ноги. Малец перевернулся на живот.
Верховой спешился и встал рядом с лошадью.
Малец потянулся за своим ножом с обвитой ручкой.
Эй ты, привет, окликнул верховой.
Он не ответил. И подвинулся, чтобы лучше видеть сквозь ветки.
Эй, там, привет. Ты где?
Чего надо?
Поговорить.
О чём?
Чтоб мне в аду гореть, выходи давай. Я белый и христианской веры.
Малец потянулся сквозь ивовые ветки за штанами. Дёрнул свисавший ремень, но штаны зацепились за сук.
На дерево, что ли, тебя занесла нелёгкая?
Слушай, ехал бы ты дальше и оставил бы меня в покое.
Да я только поговорить. Злить тебя у меня и в мыслях не было.
Уже разозлил.
Не ты тот парень, что разнёс башку "мексу" вчера вечером? Я не служитель закона, не дрейфь.
А кому это так интересно?
Капитану Уайту. Хочет уговорить того парня вступить в армию.
В армию?
Да, сэр.
В какую такую армию?
В отряд капитана Уайта. Мы собираемся задать этим мексиканцам.
Война закончилась.
А он так не считает. Да где ты там?
Малец встал, стащил штаны с ветки и надел. Натянул сапоги, вложил в правое голенище нож и вышел из ивняка, на ходу надевая рубаху.
Вербовщик сидел на траве, скрестив ноги. На нём были штаны из оленьей кожи и запылённый цилиндр из чёрного шёлка. В углу рта торчала маленькая мексиканская сигара. Увидев, что за чудо вылезло из ивняка, он покачал головой.
Видать, не лучшие времена, сынок?
У меня хороших и не было никогда.
В Мексику поехать готов?
Чего я там потерял?
Для тебя это шанс выбиться в люди. Надо решаться на что-то, пока ноги не протянул.
А дают чего?
Каждый получает коня и патроны. Ну, а тебе, пожалуй, какую-никакую одёжу справим.
У меня и винтовки нет.
Найдём.
А платить будут?
Да чтоб мне гореть в аду, сынок, на кой тебе плата. Всё, что добудешь, - твоё. Как-никак в Мексику собираемся. Военные трофеи. Все в отряде станут крупными землевладельцами. Сколько у тебя сейчас земли?
Я в солдатской службе ни бельмеса не смыслю.
Вербовщик пристально его разглядывал. Вытащил изо рта незажженную сигару, отвернулся, сплюнул и вставил обратно. Сам-то откуда?
Из Теннесси.
Теннесси. Ну, тогда уж стрелять ты умеешь как пить дать.
Малец присел на корточки в траву. Взглянул на лошадь незнакомца. Сбруя из тиснёной кожи с серебряной оторочкой. На лбу звёздочка, белые чулки на ногах, а сочную траву ухватывает целыми охапками. А ты откуда? спросил малец.
Я в Техасе с тридцать восьмого. Не встреть я капитана Уайта, не знаю, что бы со мной сталось. Видок у меня был похлеще, чем у тебя, но капитан появился и воскресил меня, как Лазаря, направил мои стопы на путь истинный. А я уж было ударился в пьянство и распутство и не остановился бы, пока не попал бы в ад. Он усмотрел во мне такое, что стоило спасать, а я усматриваю это в тебе. Ну, что скажешь?
Не знаю.
Давай, поехали со мной, познакомишься с капитаном.
Малец играл стебельками травы. Потом снова взглянул на лошадь. Ладно, сказал он. Я так понимаю, повредить мне это не повредит.
Так они и ехали по городку: вербовщик во всём своём великолепии на лошади с белыми чулками и малец позади него на муле, как арестант. Их путь лежал по узким проулкам, где изнывали под зноем мазанки. Крыши заросли колючей опунцией и травой, по ним бродили козы, и это убогое глинобитное царство оглашал еле слышный звон похоронных колокольчиков. Свернув на Торговую улицу, они миновали скопище повозок на Главной площади и улочку, где мальчишки продавали с маленьких тележек виноград и инжир. Мимо прошмыгнуло несколько тощих собак. Они пересекли Военную площадь и проехали улочку, куда накануне вечером малец приводил мула на водопой, - сейчас у колодца кучковались женщины и девушки, стояли оплетённые глиняные кувшины самых разных форм. Проехали они и мимо домика, где голосили женщины, а у двери среди зноя и мух стоял небольшой катафалк, запряжённый терпеливыми и недвижными лошадьми.
Капитан квартировал в гостинице на площади, где росли деревья и стояла зелёная беседка со скамьями. За железными воротами перед фасадом гостиницы открывался проход с двориком в конце. Белёные стены были украшены маленькими разноцветными плитками. Сапоги у вербовщика были кожаные, с тиснением, и их высокие каблуки элегантно цокали по плиткам и ступеням лестницы, что вела из дворика в комнаты наверху. Дворик утопал в зелени, её только что полили, и от неё поднимался пар. Вербовщик размашисто прошагал по длинному балкону и громко постучал в последнюю дверь. Голос изнутри пригласил войти.
Он сидел за плетёным столиком и писал письма, этот капитан. Они ждали стоя, и подчинённый капитана держал свой чёрный цилиндр в руках. Капитан продолжал писать, даже не взглянув на них. Стояла тишина; слышно было лишь, как на улице женщина говорит по-испански и как поскрипывает перо капитана.
Дописав, капитан отложил перо и поднял глаза. Он взглянул на своего человека, взглянул на мальца, затем склонил голову и стал читать написанное. Удовлетворённо кивнув, посыпал письмо песком из ониксовой песочницы и сложил. Взял из коробка на столе спичку, зажёг и держал над ней палочку воска для печатей, пока на бумаге не расплылась медальоном красная лужица. Взмахнув рукой, капитан потушил спичку, дунул на бумагу и приложил к печати свой перстень. Затем поставил письмо между двумя книгами на столе, откинулся на стуле и снова взглянул на мальца. Серьёзно кивнул. Прошу садиться, сказал он.
Они устроились на скамье тёмного дерева. За поясом у вербовщика висел большой револьвер, и, садясь, он развернул ремень так, чтобы пистолет оказался между ног. Накрыл его шляпой и откинулся на спинку. Малец сидел прямо, скрестив ноги в потрёпанных сапогах.
Капитан отодвинул стул, поднялся, вышел из-за стола и встал перед ними. Постояв так добрую минуту, он уселся на стол, болтая ногами. В волосах и вислых усах его пробивалась седина, но старым капитана не назовёшь. Значит, ты тот самый человек и есть, проговорил он.
Какой это "тот самый"? спросил малец.
Какой это "тот самый", сэр, поправил вербовщик.
Сколько тебе лет, сынок?
Девятнадцать.
Капитан кивнул. Оглядел мальца с головы до ног. И что же с тобой приключилось?
Чего?
"Сэр" надо говорить, снова поправил вербовщик.
Сэр?
Я спросил, что с тобой приключилось.
Малец взглянул на вербовщика, на свои колени, потом перевёл взгляд на капитана.
Грабители на меня напали.
Грабители, повторил капитан.
Забрали всё подчистую. Часы и всё остальное.
Винтовка у тебя есть?
Нет, больше нету.
Где тебя ограбили?
Не знаю. Никаких названий там не было. Просто чистое поле.
Откуда ты ехал?
Я ехал из Нака… Нака…
Накогдочеса?
Ага.
"Да, сэр".
Да, сэр.
Сколько их было?
Малец непонимающе уставился на него.
Грабителей. Сколько было грабителей?
Семь-восемь, наверно. По башке мне какой-то доской шарахнули.
Капитан прищурил один глаз. Мексиканцы?
Не все. Мексиканцы, негры. И ещё двое белых. Стадо ворованного скота гнали. Только старый нож у меня и остался, в сапоге был.
Капитан кивнул и сложил руки между коленей. Как тебе договор?
Малец снова покосился на сидевшего рядом. Глаза у того были закрыты. Малец посмотрел на свои руки. Про это я ничего не знаю.