* * *
Старший Особого отряда НКВД, одетый в форму немецкого солдата, неторопливо шел по улице, на которой был расположен радиоузел. Его внимание привлекли звуки пулеметной стрельбы. Когда майора отделяло от искомой точки не больше пятидесяти шагов, он невольно сбавил шаг, увидев картину жуткого побоища у соседнего дома. Не меньше пятидесяти парней в военном лежали в разнообразных позах на руинах сгоревшего деревянного дома. Судя по всему, их скосил пулеметным огнем в упор броневик, стоявший у крыльца радиоузла. Рядом с машиной лежали немецкий майор и двое солдат, еще один, с винтовкой, валялся на самом крыльце. На улице было очень тихо, и потому особенно жутко.
"Что-то неясное", - подумал старший группы, осторожно вынимая из кобуры пистолет. Неясного он не боялся, а просто немедленно выяснял, в чем именно заключается эта неясность…
Дверь в здание радиоузла была приоткрыта. НКВДшник быстро и бесшумно вошел в дом, внимательно осматриваясь по сторонам. Откуда-то со второго этажа доносились громкие голоса.
…А между тем там происходили довольно-таки неожиданные события. Перепуганный насмерть немец-радист внезапно снял с головы наушники и, легко перемахнув через пульт, выбил из рук Латушки пистолет. Поймав одобрительный взгляд Владимира, Валентин Рихтер улыбнулся.
- Ах, сколько было пафоса, сколько стараний, господин Латушка! И все напрасно!.. - иронично произнес он, не давая лидеру националистов вырваться.
- Лейтенант! - крикнул тот, бешено сопротивляясь. - Стреляйте в немца, немедленно! Я приказываю!
- Не стоит труда, лейтенант, - внезапно произнес Владимир, обращаясь к Джиму по-английски. - Я не немец, а ваш союзник…
Джим застыл на месте, как скованный.
- Послушайте, лейтенант, - торопливо произнес Владимир, пользуясь замешательством англичанина, - я и мой коллега представляем секретную разведывательную службу Красной Армии. Вы находитесь на территории, подконтрольной нашим вооруженным силам, а потому во избежание кровопролития вам лучше прекратить сопротивление… Мы ведь союзники! Неужели вы допустите, чтобы конфликт между представителями двух великих армий перешел в войну между Британией и СССР?!
- Мне приказано всецело содействовать мистеру Латушке, - машинально ответил Кэббот.
- Вот и прекрасно! - кивнул Владимир. - Считайте, что содействие Латушке вы оказали - он же попал в эфир и сказал там все, что считает нужным. А дальше - не ваша забота.
- Как "не ваша забота"? - крикнул Латушка, тщетно пытаясь разжать стальную хватку Рихтера. - Вы предоставлены правительством Его Величества в мое полное распоряжение!..
- Только до эфира, мистер Латушка. - Джим словно очнулся. - Только до эфира. Сейчас, когда ваше заявление услышали все цивилизованные страны, таким мелким пешкам, как мы, больше не место в одном помещении с господином самопровозглашенным президентом новой республики… Слишком много чести для нас!
- И вы оставите меня на съедение этим большевистским зверям? - воскликнул Латушка.
- Ну, по идее сейчас сюда должна ворваться президентская гвардия, - пожал плечами Кэббот, - бойцы национальной армии, министры и парламентарии вашей страны… В конце концов, разъяренный народ, готовый защитить своего любимого президента!
- Увы, - улыбнулся Рихтер, - это относится к области сказок. Потому что никто, кроме нас троих, заявления Латушки не слышал.
- Как? - хором воскликнули Латушка и Кэббот, один по-белорусски, другой по-английски.
- Очень просто. Никакого прямого эфира во время его выступления не было. Зато шла запись на магнитофонную пленку, которая станет вещественным доказательством во время суда.
И в этот момент в дверях студии появился рослый немецкий солдат, стриженный ежиком. В руке он сжимал пистолет. Загремели выстрелы.
Глава 36
Услышав голос немца, Кен Оукли хотел было выстрелить, но осекся. Он не сразу осознал, что вопрос был задан на английском языке.
- Что, не ожидал услышать родную речь? - усмехнулся капитан Николай Чёткин, спускаясь в подземелье. - Отвык уже, бегая по немецким тылам?
Кен продолжал держать незнакомца на прицеле.
- Ты кто? - хрипло спросил он.
Чёткин усмехнулся.
- Ресторан помнишь?.. Ты меня тогда от пули спас…
Оукли недоуменно поднял брови, вспомнив ситуацию в ресторанчике.
- И что? - спросил он. - Решил отблагодарить меня?.. Ты кто?..
- Союзник, - коротко отозвался Чёткин, присаживаясь на корточки перед бомбой и не обращая внимания на оружие в руках британца. - Что, "Грабо"?..
- Она, - сам не зная почему, кивнул Кен.
- И лежит на боковом взрывателе, стерва, - задумчиво продолжил Чёткин. - Эх, давненько я не брал в руки шашек… Давай помогай.
…Через сорок минут оба, пошатываясь от усталости, выбрались из подвала в коридор. В руках Чёткин держал вывернутые донный и боковой взрыватели.
- Теперь уже не рванет, - устало бросил он. - Ну что, союзник, потопали?
- Куда? - насторожился Кен.
- К своим, конечно. Не к немцам же…
Они свернули за угол. Оукли шел первым и вдруг, споткнувшись обо что-то тонкое и металлическое, полетел носом на пол.
"Мина, - мгновенно подумал Николай, заметив порванный блестящий шнур на полу. - Прыгающая "Шпренгмине S-35"… У меня есть четыре с половиной секунды".
- Лежи-и-и-и!.. - заорал он что есть мочи, бросаясь к мине и исчезая вместе с ней за дверью какого-то зала.
От взрыва, казалось, рухнет все здание Дома Красной Армии. Металлические шарики, которыми был начинен корпус мины, звонко хлестнули по стенам, воздух заволокло пороховой гарью, рухнули остатки стекол, до сих пор каким-то чудом державшиеся в рамах, душно запахло штукатуркой… Оглушенный взрывом Кен медленно приподнялся с пола, шатаясь, неверной походкой прошел ко входу в зал, в котором скрылся русский. И, взглянув на то, что осталось от Николая Чёткина, понял, что советский разведчик только что спас ему жизнь…
* * *
Владимир очнулся от нестерпимой боли. Он лежал на полу в радиостудии, поперек его тела лежал бесчувственный Джим Кэббот. Соколов чувствовал, что мундир на груди и животе насквозь мокрый от крови, но не мог понять - кровь ли это англичанина или его собственная.
Сознание мутилось, но капитан все-таки смог приоткрыть глаза и скосить их налево. Там, у распахнутого окна на улицу, присевший на корточки немецкий солдат аккуратно распарывал ножом мундир на груди мертвого Вали Рихтера. Латушки в комнате не было. Но где этот авантюрист, Владимира в данную минуту почему-то не волновало.
"Сообщник, - мутно подумал Соколов, чувствуя, как внутри закипает ненависть к убившему Валю подонку. - Выбрал момент у двери, сволочь…" Но в следующий момент пришла другая мысль: "А откуда сообщник Латушки может догадываться о том, что на груди у Вали - мандат с его полномочиями?"
Сомнений не было - перед ним был преступник, убивший Антона Денисеню и подпольщика - хозяина явки. Не просто немец, не просто помощник предателя, но матерый враг, знавший о том, что в Минске работает советская разведгруппа.
Очень осторожно, стараясь не привлечь к себе внимание изучающего документы Рихтера убийцы, Владимир попытался дотянуться до пистолета, выроненного им на пол. Но тяжелое тело англичанина мешало это сделать.
Между тем стриженный ежиком солдат развернул шелковый лоскут, извлеченный из подкладки мундира Вали, и удовлетворенно буркнул под нос по-русски:
- Ну вот, третий уже…
"Ах, ты еще и русский?! - Владимира словно ожгло изнутри. - Ах ты, падаль власовская…" Но тут же на смену возмущению пришла другая мысль: почему он назвал Рихтера "третьим"?.. Уж не потому ли, что вторым был Денисеня, а первым - Загладин?..
Эта мысль наполнила Владимира холодной яростью.
Наконец оказавшийся русским враг свернул шелковый лоскут, сунул его в карман и, держа нож в руке, подошел к Соколову. Капитан еле успел закрыть глаза, притворяясь убитым.
Тяжелое дыхание врага раздалось совсем рядом. Соколов почувствовал, как сильные руки подхватили тело британца и грубо отвалили его в сторону. Потом чьи-то пальцы коснулись груди, и Владимир едва не выдал себя мучительным стоном - видимо, пуля пронзила его именно здесь. На нем расстегнули мокрый от крови мундир, и холодное лезвие ножа коснулось кожи, распарывая подкладку…
Наконец враг вынул шелковый лоскут и начал разворачивать его. Владимир почувствовал это по движению воздуха у своего лица. Развернув документ, враг на минуту выпустил из руки нож, и этим моментом воспользовался Соколов.
Удар из положения лежа всегда наносить очень сложно, но у него он получился. Не ожидавший нападения от "трупа" немец откачнулся назад и рефлекторно прошипел:
- Ну, сука…
- Тля власовская… - прохрипел в ответ Соколов.
Как ни странно, этот эпитет очень обидел стриженного ежиком "немца". Пробормотав: "Я тебе щас покажу власовца", он кинулся на Владимира и сомкнул на его горле стальные пальцы.
Соколов задыхался. Сердце колотилось как безумное, перед глазами плыли разноцветные круги, но самое главное - в любую секунду он мог потерять сознание от боли в ране… И тогда все. Конец. Почему-то эта мысль придала ему сил, и он, отчаянно хрипя, впился в рукоятку ножа, оброненного противником. Но как ни тянулся, достать тонким лезвием до лица врага не мог - "немец", злорадно улыбаясь, давил на болевую точку…
Владимир застонал. Его ослабевшие пальцы соскользнули с рукоятки вниз, задев какую-то кнопку. И тотчас раздался жуткий свист, а руку Соколова с ножом словно отшвырнула назад неведомая сила.
Его противник молча ткнулся лицом в грудь капитана. Он был мертв.
Брезгливо столкнув с себя труп, Владимир с ужасом увидел выкидное лезвие ножа, глубоко ушедшее в шею убитого. Из страшной раны, пузырясь, толчками шла темно-вишневая венозная кровь…
Несколько секунд капитан лежал на полу с закрытыми глазами, приводя в порядок дыхание. Потом, мучительно застонав от боли в простреленном боку, приподнялся и принялся обыскивать убитого "немца", оказавшегося русским. Но никаких документов, кроме солдатской книжки на имя Отто Зиберта, не обнаружил.
Рядом чуть слышно простонал англичанин. Владимир наклонился над ним. Рана оказалась тяжелой.
"Жив… А Вали больше нет", - Соколов с горечью взглянул на погибшего товарища. Какую операцию провернул Валя сегодня ночью! Как мастерски проник в здание радиоузла и в одиночку устранил его работников!.. А попутно еще и встретился с передовой разведгруппой наступающих войск, сообщил им о замаскированной батарее у Золотой Горки…
"Как там остальные ребята?"
* * *
Захват остальных ключевых точек Минска между тем проходил по плану. Плескачевский, после гибели его "клиента" Рана, прибыл на подмогу Крутикову, который взял на себя почту, телеграф и телефон. Позволив Крису Хендерсону в ходе короткого боя с занимавшим станцию небольшим отрядом немцев овладеть объектом, разведчики обезвредили англичанина и сами закрепились на почте, не давая тем самым сторонникам Латушки, если они появились бы, оповестить "весь мир" о создании нового, независимого от СССР государства.
Шло время. Крутиков озабоченно взглянул на часы и бросил Плескачевскому:
- Я в Дом правительства. Надеюсь, увидимся.
- Удачи, - отозвался лейтенант, осматривая поле боя.
Хендерсон, лежавший на полу со связанными руками и заткнутым ртом, что-то негодующе промычал. Плескачевский похлопал его по плечу.
- Я все понимаю, парень. Но теперь - отдыхай…
* * *
В Минске это место недалеко от Комаровских развилок издавно называлось Золотой Горкой. По преданию, это красивое название возникло во время холерной эпидемии, когда местный врач, расстелив на земле плащ, бросил туда несколько золотых монет и призвал всех жертвовать на постройку нового храма. Посыпались деньги, и вскоре на плаще образовалась небольшая золотая горка. А на том самом месте выстроили каменный костел, который носил имя Святого Роха, защитника от эпидемий.
Теперь здание костела представляло из себя небольшую крепость. На колокольне был установлен пулемет, а на кладбище, прямо посреди старинных могил, стояли замаскированные тяжелые орудия. Чуть ниже располагался мощный дот.
- Нет, ничего у вас не выйдет, милые друзья, - усмехнулся командир батареи - молодой майор артиллерии, следя за тем, как над кладбищем проносятся советские штурмовики. - Не зря мы маскировочные сети натягивали… Да и сам костел вам нужен как ориентир.
К офицеру торопливо подскочил взмыленный лейтенант, отдал честь:
- Герр майор, на улице снова разгорелся бой!.. Подразделение не меньше роты… Русские теснят их в нашу сторону…
- А нам-то что? - пожал плечами комбат.
- Но там танки, герр майор. Они могут выйти на дистанцию нашего выстрела.
Майор поднес к глазам полевой бинокль. Перспектива разрушенной улицы просматривалась отлично вплоть до института физкультуры. То там, то сям сверкали короткие строчки автоматных очередей, хлопали винтовочные выстрелы. В раскаленном от жары воздухе клубилась пыль. Несколько русских танков и самоходок медленно, словно они были слепыми, двигались по проезжей части, то и дело ведя огонь из курсовых и башенных пулеметов. Доносился звон от пуль и осколков, рикошетивших о башни танков.
- Внимание! - лениво проговорил майор, поднимая руку. - Иваны идут к нам в гости!
Однако раньше, чем он успел подать команду, головная самоходка резко дернулась и встала на месте, словно наткнувшись на невидимое препятствие. Громыхнул взрыв. Было видно, как экипаж поспешно покидает машину.
- Похоже, напоролись на мину, - доложил лейтенант.
- Отбой, - так же лениво сказал майор. - Теперь они полтора часа будут ремонтировать трак под огнем. На это стоит полюбоваться.
- Может быть, врезать ей по бакам зажигательным, герр майор?.. Моя красотка возьмет такую дистанцию…
- Еще успеете настреляться, Пауль, - хмыкнул майор. - Наша задача - не выдать себя до того момента, когда русские танки попрут волной…
Между нем немецкая пехота, оттесненная советскими танками, приближалась к батарее. Видны были серые от пыли, измученные лица солдат. Кое-кто отстреливался на бегу, но большинство просто бежало, пригибаясь и прячась в развалинах.
- Герр майор! - хрипло окликнул рослый солдат с карабином в руках. - Будьте осторожны, русские уже прорвались к центру с левого фланга!
- Информацию принял, - кивнул майор. - А теперь живо чешите отсюда!
- Но, герр майор, нам приказано закрепиться у костела!
- Кем приказано?.. - Артиллерист в ярости отшвырнул бинокль. - Это засекреченная позиция!.. Какого черта вы лезете сюда?!
- У меня приказ, герр майор! - продолжал твердить солдат, направляясь к батарее во главе роты.
- Назад! - Комбат рванул из кобуры пистолет.
Но было уже поздно. С криком "ура" бывшие бойцы белорусской "Шума" бросились в штыки на противотанковую батарею. Впереди бежал Кастусь Зеленкевич.
Глава 37
Нику Честеру не повезло с самого начала. На предназначенный ему объект - бывшее здание НКВД БССР, расположенное в самом центре, - удалось проникнуть беспрепятственно, но затем немцы спохватились и блокировали его на чердаке здания. Через двадцать минут боя он был уже дважды ранен, но продолжал упорно отстреливаться, стараясь экономить патроны и бить наверняка.
"Вот, значит, как я уйду, - думал Ник, облизывая пересохшие губы и глядя из чердачного окна на узкую главную улицу белорусской столицы. Там были вырыты окопы, суетились немцы. - Дважды раненым, далеко от Англии, не простившись с друзьями… Неприятно, конечно. Но ведь я сражаюсь с этим чертовым нацизмом, разве не так? И какая разница, где и как ты ляжешь в землю, если сделаешь это ради того, что действительно нужно?"
- Эй, идиот! - раздался крик из-за массивной двери, преграждавшей немцам вход на чердак. - Мы знаем, что ты ранен и долго не протянешь! Бросаешь оружие, кретин!
"Удивить их напоследок, что ли?" - криво усмехнулся Ник. Он поднялся во весь рост и хрипло ответил в ответ по-английски:
- Эй, нацистские ублюдки! Шпрехен зи энглиш?.. - И он громко запел с ланкаширским акцентом озорную "Мэгги Мэй", песню о ливерпульской портовой шлюхе, которую знает каждый англичанин с Севера…
Молчание за дверью было красноречивым. Судя по всему, удивить немцев Честеру удалось.
Еще больше они удивились, когда чердачная дверь распахнулась, и британский коммандос появился на пороге без оружия.
А потом грянул мощный взрыв. Ник помнил, как ушли из жизни партизаны, до последнего бившиеся с врагом, и последовал их примеру…
Несколько раз Владимир Соколов терял сознание от невыносимой боли. Но задание нужно было выполнить во что бы то ни стало. Он положил в карман мундира катушку с магнитофонной лентой, на которую Рихтер записал речь Латушки, забрал у убитого "немца" шелковый мандат Валентина, взвалил на плечи по-прежнему бывшего без сознания англичанина и, шатаясь, начал спускаться по лестнице вниз…
Улица встретила раскаленной жарой. На ней по-прежнему не было ни души. Только тела убитых парней из отряда Латушки да немцы, лежавшие рядом с броневиком.
"Взят Минск нашими или еще нет? Где они?.." Эти мысли не давали капитану покоя. Прислушавшись, он различил в восточном районе города отчетливо слышимую канонаду. Грохотали танковые орудия, били пулеметы и автоматы. Соколов устало улыбнулся. Значит, наши уже в черте города. Спасение было совсем рядом…
Над его головой, завывая моторами, прошло звено бомбардировщиков "Пе-2". Через полминуты далеко впереди, в районе вокзала, рванули взрывы. "Значит, наши ворвались в Минск только с одной стороны, - подумал капитан, - и бои могут затянуться до вечера, а то и до завтра…"
Но рассуждать было некогда. Задание выполнено, если не считать того, что Латушка скрылся в неизвестном направлении. Но перед группой Соколова и не стояла задача задержать его. Этим займутся уже совсем другие органы.
Шатаясь от усталости, боли и потери крови, Соколов сунул руку в лючок в дверце бронемашины, отомкнул изнутри замок. Вытолкнув из броневика труп немца, осторожно положил на сиденье Кэббота. Сам сел на место водителя и завел двигатель. БА-20 взревел и покатил вниз по улице. Через пару минут он пересек центральную площадь города и, минуя полуразрушенные кварталы, устремился под горку, к реке.
Но Владимир недооценил степень тяжести своего ранения. Буквально через минуту у него закружилась голова от невероятной духоты, царившей внутри бронемашины. Вслед за этим он почувствовал, что теряет сознание. "Надо остановить машину", - подумал капитан в самый последний миг и попытался нажать на тормоз, но вместо этого бессильно повалился головой на руль…
Проехав по инерции еще несколько десятков метров, БА-20 выскочил на берег реки и с сильным всплеском плюхнулся в воду. Передние колеса броневика погрузились в реку по ступицу.