Вот так и вышло, что Кастусь Зеленкевич вернулся в свой батальон и в его составе был переброшен в столицу оккупированной Белоруссии - Минск.
Глава 4
Лейтенант британской армии Джеймс Кэббот проснулся по армейской привычке рано утром. И не сразу понял, что во время десятидневного отпуска, данного властью командира батальона, подполковника Сайкса, он может и не вскакивать ни свет ни заря. Зря, что ли, отпуска существуют на свете?.. Улыбнувшись своим мыслям, Джим с наслаждением потянулся на прохладной простыне. Он был в своей комнате, на втором этаже родительского дома, стоявшего на тихой окраинной улочке Ливерпуля.
Поняв, что с привычкой ничего не поделаешь, Кэббот вскочил с кровати и принялся делать зарядку. Давно привычные движения наполняли душу и тело бодростью. К тому же на первом этаже грянуло какой-то ликующий марш радио. Значит, отец тоже не спит.
- Па, - крикнул с лестницы Джим, - мне чаю побольше! И тосты не забудь!
- Не волнуйся, сынок, побалую тебя как следует, - весело отозвался из кухни отец.
Умывшись ледяной водой, Кэббот спустился вниз, где отец уже накрыл стол на двоих. После смерти жены отставной полковник Пол Кэббот научился сам вести хозяйство. Сын чмокнул отца в жесткую щеку.
- Доброе утро, па. Что там хорошего сказали в приемнике?
- Главнокомандующим в Италии сегодня стал генерал Александер.
- Когда уже наши там надерут задницу немцам? - с досадой пробурчал Джим, набивая рот поджаристым тостом. - Неужели нельзя поскорее взять Рим?
Отец усмехнулся.
- Ешь. Я, например, только рад, что вас, коммандос, пока держат в запасе…
Резко зазвонил телефон на каминной полке. Отец хотел взять трубку, но Джим опередил его.
- Лейтенант Кэббот у аппарата…
- Говорит подполковник Сайкс, - раздался в трубке рокочущий повелительный голос. - Жаль огорчать вас, лейтенант, но ваш отпуск отменяется. Срочно прибыть на базу к семнадцати ноль-ноль.
- Вас понял, сэр, - без лишних вопросов проговорил Джим.
Лицо отца померкло, он понял все.
- Вызывают?
- Да, папа. Пожалуйста, не вешай носа. Ты же сам знаешь - служба есть служба, тем более когда война…
* * *
В составе британских вооруженных сил первые подразделения коммандос появились летом 1940 года. Эти части спецназа, предназначенные для выполнения особо важных и сложных задач, были созданы по инициативе Черчилля. Название "коммандос" придумал подполковник Дадли Кларк.
Части коммандос формировались только из добровольцев. Среди этих добровольцев в 1940 году был и двадцатилетний ливерпулец Джеймс Кэббот - плечистый и крепкий парень, обладатель густой русой шевелюры и татуировки на левой руке с изображением сказочной птицы Лайвер, символа Ливерпуля. Он ненавидел нацистов и горел желанием поскорее скрестить с ними оружие.
Правда, от шевелюры его мигом избавили в армейской парикмахерской. А к татуировке сержант Лихи, по прозвищу Бешеный Буйвол, сразу почему-то воспылал лютой ненавистью.
- Эт-то что еще такое? - прорычал он на построении, тыча пальцем в руку Джима.
- Птица Лайвер, сэр! - бодро ответил Кэббот и тут же получил кулаком в зубы.
- Я не первый год живу на свете и никогда не слыхал о такой птице! - взревел сержант. - Немедленно удалить!
- Но, сэр… - начал было Джим, но тут же согнулся от сокрушительного удара в живот, а Лихи продолжил:
- Как ты будешь ее удалять, щенок, меня не интересует. Ты - боец коммандос, а значит, должен выглядеть чисто и опрятно…
Как Джиму спрятать татуировку с глаз сержанта и в то же время сохранить ее, думали всем взводом. И придумали. Кэббот ежедневно густо замазывал ее смесью мела и зубного порошка, а на маневрах маскировал наколку грязью и пылью.
Ад учебки длился десять месяцев. По мере того как продвигалось обучение, Бешеный Буйвол смотрел на новобранца все довольнее и довольнее. И наконец настал тот день, когда он, хлопнув Кэббота по плечу, произнес:
- А почему не видно твою наколку, парень? Она вполне ничего…
Каким бы усталым ни был тогда Джим, он все же до ушей улыбнулся. Только что закончился первый настоящий бой, из которого он вышел живым. Это было 26 ноября 1941 года. Тогда коммандос высадились на острова Лофотенского архипелага в Норвежском море и здорово потрепали находившийся там немецкий гарнизон.
А потом было много всего. В 1942 году Кэббот получил чин лейтенанта и взвод. А хитрые приемы, которым обучил его Бешеный Буйвол, не раз спасали ему жизнь в самых разных переделках.
"Интересно, что предстоит на этот раз? - сгорал от нетерпения Джим, пока автобус вез его к военному лагерю. - Нас уже три месяца держат тут, объясняя, что ход войны изменился, что коммандос больше не нужны Британии… Но раз такая спешка, раз сам Сайкс звонил мне домой, значит, случилось что-то непредвиденное и крайне важное".
Командир батальона коммандос, здоровяк подполковник Роберт Сайкс, приветствовал Кэббота по-свойски, небрежным поднятием ладони. Сайкс давно знал Джима и хорошо относился к нему.
- Садись, - махнул он рукой на складной стул в штабной палатке. - Есть разговор.
- Слушаю, сэр.
Из небольшого сейфа Сайкс извлек длинный бумажный пакет, запечатанный красной сургучной печатью. Пакет был вскрыт.
- Командование поручило мне отобрать наиболее выдающихся молодых офицеров для выполнения секретного задания. Ты - первый, на кого пал мой выбор. Знаешь, что тебе предстоит?
- Никак нет, сэр.
Сайкс внимательно взглянул на Кэббота.
- Переброска на континент.
Сердце Джима замерло от восторга. Наконец-то настоящее дело!
- Я готов хоть сейчас, сэр! - выпалил он.
- Не торопись, - покачал головой подполковник и вынул из распечатанного пакета тонкий бумажный лист, испещренный машинописью. - Лучше ознакомься с заданием. Предупреждаю, оно необычное.
Несколько минут Джим молча читал напечатанный на листе текст. Внизу стояла подпись генерал-майора Габбинза.
- Все ясно? - жестко спросил Сайкс.
- Никак нет, сэр.
- Задавай вопросы сейчас, потом будет поздно.
- Это делается во имя интересов Великобритании?
- Само собой, лейтенант. Или ты не знаешь, что все, что делают англичане, делается только во имя интересов их великой родины?
- Я готов, сэр, - твердо повторил Джим.
Суровый взгляд подполковника потеплел.
- Я не ошибся в тебе, мой мальчик.
* * *
В течение двух дней группа была сформирована. В нее вошли сэконд-лейтенанты Уильям Додд, Кеннет Оукли, Филипп Ран, Кристофер Хендерсон, лейтенанты Александер Торнтон и Николас Честер. Старшим группы был назначен лейтенант Джеймс Кэббот. Все офицеры были сослуживцами, поэтому времени на знакомство и взаимную притирку не требовалось. Группа сразу же приступила к усиленным занятиям, которые начинались ежедневно в восемь утра и заканчивались в девять вечера.
Глава 5
Воинский эшелон тяжело затормозил на дальнем пути станции Минск-Центральный. Утомленные долгим путем немецкие солдаты, направлявшиеся на фронт, выпрыгивали из вагонов, чтобы поразмяться. Зазвучала губная гармошка. Вдоль эшелона торопливо шел смазчик, постукивая молотком по буксам колес.
- Да-а, это явно не Маастрихт, - вздохнул один из солдат. - То ли дело там! В увольнении садишься в поезд, и через сорок минут ты уже в рейхе, в Аахене… Ну, иногда англичане бомбят…
- Заткнись уже, - сплюнул другой. - Легкая служба кончилась. Началась настоящая война…
В составе эшелона было и несколько пассажирских вагонов. С подножки одного из них сошел на перрон невысокий худощавый мужчина лет тридцати пяти, облаченный в длинный серый плащ и шляпу.
Солдаты, мимо которых мужчина прошел, проводили его насмешливыми взглядами.
- Кто это? - спросил толстый унтер-офицер.
- Небось какая-нибудь местная сволочь. Такие за кусок хлеба готовы родную мать продать.
- Ага, орут, что поддерживают великую Германию, а сами греют задницы в тылу, - поддержали другие солдаты.
- На фронт бы их, вшей кормить в окопах! Тогда живо узнали бы, каково это - воевать за фюрера…
- Ты-то больно много за фюрера воевал! - засмеялись вокруг. - Баб хватал за ляжки в своем Маастрихте! Теперь посмотришь, какие бабы под Витебском…
- А я бы всех славян поставил к стенке, - угрюмо заключил рослый одноглазый обер-гефрайтер со знаком "За 75 атак" на мундире.
- Ага, а кто тебе будет защищать Германию, когда все немцы закончатся? - озлобленно спросил у него толстый унтер-офицер.
Супрун, до которого долетели обрывки фраз, сказанных солдатами, лишь усмехнулся углом рта. Выйдя на привокзальную площадь, он взял извозчика и через десять минут был на месте.
В помещении штаба Белорусской Краевой Обороны было шумно и людно. Несколько десятков возбужденных людей осаждало секретаря, кто-то громко разговаривал по телефону. То и дело проходили люди с винтовками на плечах. На стене красовался большой плакат с надписью на белорусском языке: "Молодежь, к которой и ты принадлежишь, - это будущее Европы!"
Дождавшись своей очереди, мужчина в сером плаще вошел в кабинет начальника штаба БКО, майора Франца Кушеля. Как и большинство офицеров новосозданных белорусских вооруженных сил, Кушель успел послужить под многими стягами - он был штабс-капитаном Русской Императорской армии, капитаном польской. Теперь же сидел под большим бело-красно-белым флагом Белоруссии. Рядом висел портрет Гитлера.
Гость доложил об успешном завершении своей миссии в Берлине, после чего откланялся. Кушель поблагодарил его за отличную службу.
Еще через десять минут Супрун вошел в подъезд серого четырехэтажного дома, построенного за четыре года до революции. На предпоследнем этаже он дважды коротко позвонил в одну из дверей. Ему открыл мужчина лет сорока, облаченный в черный костюм с галстуком. У него было умное, усталое лицо и тускло-голубые внимательные глаза. Небольшие элегантные усики, казалось, были приклеены к верхней губе.
- Ну что? - нетерпеливо поинтересовался он по-белорусски.
Вместо ответа Михась Супрун счастливо улыбнулся.
- Хвала пану Богу, все хорошо… Они согласились.
- Ты видел их человека?.. - Мужчина в волнении схватил собеседника пальцами за плечо.
- Да. Вот информация… - Супрун поспешно вынул из внутреннего кармана документы, зашелестел страничками.
Некоторое время мужчина жадно изучал маленький серый листочек, врученный Супруну в Берлине английским агентом. И наконец вздохнул с облегчением. Англичане предлагали, конечно, не бог весть что, но и от такой помощи грех отказываться.
- Выпьем, Михась!.. - воскликнул Алесь Латушка, подходя к массивному старинному буфету, на котором гремел немецким маршем радиоприемник, и извлекая оттуда бутылку крымской мадеры. - За успешное завершение твоей поездки!.. За будущее Беларуси!
- Ого, - Супрун повертел в руках винную бутылку, - откуда такое?
- Из Крыма, откуда ж еще? - пожал плечами Латушка. - На рынке все что угодно можно купить, были бы деньги.
Он разлил по бокалам искрящееся, пахнущее летним солнцем вино. Заговорщики чокнулись и пригубили.
- Ах, какая прелесть, - задумчиво произнес Супрун, смакуя мадеру. - Сразу вспоминается тридцать восьмой год, Вильно…
Латушка нетерпеливо махнул рукой и засмеялся:
- К черту воспоминания, Михась! Мы вышли на финишную прямую, ты понимаешь это?! На финишную!.. Мы уже не будем зависеть от этих поганых нацистов! Мы станем сами себе хозяевами!
Супрун искоса покосился на Латушку.
- Скажи, - осторожно спросил он, - а ты сам веришь в то, что у тебя все получится?
- Конечно, - пожал плечами он, - иначе не стоило бы и огород городить… Всего каких-то четыре месяца, и Беларусь станет вольной!.. За это время у нас уже появится своя армия!..
- Кстати, Розенберг, с которым я виделся, сообщил, что скоро нас выделят в отдельное "государство", - хмыкнул Супрун, - с подчинением непосредственно ему.
- К черту! - снова ожесточенно повторил Латушка, мотая головой. - К черту Розенберга, к черту Гитлера, к черту Сталина, к черту поляков! Настало время для нас! Мы докажем, что белорусы - независимый европейский народ, а не согласные с любой властью покорные крестьяне!..
Он решительно допил остатки мадеры и, подойдя к буфету, выключил гремящий нацистским маршем приемник. Музыка смолкла резко, словно поперхнулась.
Глава 6
Генерал-майор Колин Габбинз придирчиво осмотрел в зеркало свой летний парадный китель, украшенный многочисленными наградами. Как-никак, прием в Букингемском дворце - ответственное мероприятие, выглядеть нужно на все сто. Оставшись вполне довольным своим видом, "Вилли-Вихрь" сбежал по ступенькам дома, бренча саблей, и уселся на заднее сиденье высокого, угловатого, как все британские автомобили, "Ровера".
Пока мимо бежали вечерние лондонские улицы, Габбинз вспоминал свой вчерашний визит на учебную базу коммандос. Симпатичный лейтенант по фамилии Кэббот показывал Габбинзу свою группу в действии. Март, апрель, май и июнь пролетели почти незаметно, и парни использовали предоставленное им время весьма разумно. Каждый из них в совершенстве овладел германским и русским стрелковым оружием, научился носить форму противника, мог с закрытыми глазами провести экскурсию по далекой неизвестной стране под названием Белоруссия. А лучшие лингвисты королевства приложили все усилия к тому, чтобы спецназовцы бегло заговорили по-немецки и по-русски.
- Отлично, парни, - удовлетворенно произнес Габбинз, оглядывая строй подтянутых коммандос. - Вы полностью оправдали оказанное вам доверие. Скоро в бой! Благодарю за службу, лейтенант Кэббот!..
Лица молодых офицеров расцвели улыбками. И у Габбинза на миг защемило сердце: "Знали бы вы, куда и зачем вас отправляют…"
Но он тут же постарался отогнать плохие предчувствия. Война есть война, и интересы Британии превыше всего.
Черный "Ровер" между тем подъехал к парковке возле Букингемского дворца и оказался в компании множества других черных машин - "Бентли", "Роллс-Ройсов", "Райли", "Остинов" и "Ягуаров". Многочисленные приглашенные на бал гости терпеливо толпились перед высокими ажурными воротами, где проходили контроль. Выстояв положенную очередь, Габбинз оказался на территории дворцового парка, затем на бескрайней лестнице, устеленной красным ковром, и вскоре уже бродил по ярко освещенным залам с бокалом шампанского в руках.
В одном из залов он увидел короля Георга VI. Рядом с ним стоял Черчилль. По-видимому, король шутил, потому что на массивном лице премьера играла веселая улыбка.
Наконец Черчилль почтительно поклонился королю и направился в сторону Габбинза. Тот щелкнул каблуками, приветствуя премьера.
- Как прошел смотр? - не сгоняя с лица улыбки, будто речь шла о каком-то пустяке, осведомился Черчилль.
- Парни подготовились блестяще, сэр. Я надеюсь, что аналитики не ошиблись в прогнозах…
Глаза премьер-министра весело сверкнули.
- Не волнуйтесь, дорогой Колин. События развиваются именно так, как они и предсказывали. Минск будет взят красными не позднее 3 июля.
- Значит, высадку целесообразно будет осуществить за неделю. Скажем, в ночь на 26 июня.
- Именно так. Это будет наш день "Б", - усмехнулся Черчилль.
Габбинз улыбнулся. Идея назвать операцию по аналогии с высадкой союзников в Нормандии 6 июня 1944 года - днем "Д" - ему понравилась.
- Но я все же предложил бы назвать днем "Б" не день высадки, а день самой операции, - почтительно возразил он. - Так было бы логичнее…
Черчилль кивнул, соглашаясь.
- Какой самолет вы намерены использовать?
- Авро "Ланкастер", сэр. Они во всем превосходят "Стирлинги", да и "Галифаксам" с "Веллингтонами" за ними пока не угнаться… На машину, которую мы подготовили для операции, по моему приказу установлены двигатели "Мерлин-24".
Черчилль довольно кивнул.
- Пойдемте выпьем за успех, Колин, - предложил он. - Да и продвижение наших войск во Франции тоже не мешало бы отметить. В конце концов, прием посвящен именно этому событию…
- Не откажусь, сэр.
Через час уже основательно накачавшийся спиртным Габбинз забрел в бильярдную, оформленную в стиле эдвардианской эпохи. Он надеялся немного подремать в одиночестве. Бильярдная была пуста. С размаху плюхнувшись в уютное кресло, Габбинз закрыл глаза и пробормотал чуть слышно:
- Это будет, черт меня побери, величайшая спецоперация в истории. Или я не Вилли-Вихрь… Этот Кэббот - славный парень, он не подведет…
Раздалось вкрадчивое покашливание. Генерал испуганно вздрогнул, открыл глаза. На свет из темного угла бильярдной шагнул один из ведущих работников британской контрразведки МИ-5 - сэр Энтони Блант, 37-летний красавчик, полиглот и ценитель изящных искусств. В руках у него был стакан с бренди, а кремовый смокинг сидел на Бланте, как всегда, безукоризненно.
"Услышал или не услышал? - От этой мысли Габбинз даже вспотел. - Конечно, Блант свой, из контрразведки, но даже нашим контрразведчикам не нужно знать, что замышляет толстяк на Даунинг-стрит, 10. А ведь он замышляет ни больше ни меньше, как Третью мировую войну".
- Простите, Энтони, - хмуро пробормотал генерал вслух, - я, кажется, задремал и что-то болтал во сне…
- В самом деле? - безразлично отозвался молодой лорд, отпивая бренди. - А я так увлекся здешним баром, что и не заметил, как вы вошли. Не составите ли компанию в бильярд?
- В другой раз. - Габбинз встал, чтобы уйти. Еще не хватало, чтобы его застали в обществе этого гомосексуалиста!
- Знаете, генерал, - остановил его в дверях липкий голос Бланта, - в последнее время я много думаю о наших союзниках, русских. Их успехи на фронтах поразительны, не правда ли?.. Не сегодня завтра они уже выйдут к западным границам своей страны. Как жаль, что наши генералы не могут похвастаться такой же прытью в Италии и Франции.
Габбинз обернулся. Блант, с сожалением покачав головой, взял кий, примерился к шару и элегантным, вроде несильным, но точным ударом загнал его в лузу.
- Но вот что стоит за этой небывалой скоростью? - задумчиво продолжил Блант, словно обращаясь к самому себе. - Не хотят ли русские пройти через всю Европу, как нож сквозь масло, везде устанавливая коммунистические режимы?.. Согласитесь, для Британии это было бы серьезным ударом.
- Вы к чему-то клоните, Энтони? - усмехнулся Габбинз.
На красивом холеном лице молодого лорда вспыхнул румянец.
- Я? Помилуй Боже, генерал. Я всего-навсего размышляю вслух по своей привычке. И очень жаль, что вы не поддерживаете мой монолог…
- Ну, когда МИ-6 и МИ-5 начинают вести светский разговор, он неизбежно заканчивается тем, что кто-нибудь выдает секретную информацию, - вновь хмыкнул Габбинз. - Поэтому позвольте откланяться. Еще раз извините за вторжение.
Покинув бильярдную, "Вилли-Вихрь" от души выругался сквозь зубы. А лорд Блант, усмехнувшись углом рта, продолжил играть в бильярд с самим собой.
Через два часа он покинул дворец и отправился к себе домой. Переодевшись с помощью лакея и приняв душ, Блант прошел в кабинет, снял телефонную трубку и попросил: