- Одноглазого капеллана? Того самого священника, который произнес отличную проповедь на тему перепелок на борту "Вустера"? Конечно помню. Капеллан, которым мог бы гордиться любой корабль первого ранга. И, как я помню, отличный натуралист.
- Именно так. Мы встретились, когда я поворачивал на Страда-Реале, он затащил меня в "Риццио", где мы отлично пообедали - осьминогами и кальмарами во всем их удивительном разнообразии.
Его корабль стоял среди греческих островов, и он, увлекаясь наблюдениями за моллюсками, научился нырять вместе с другими ныряльщиками Лесины. Но несмотря на то, что он обильно смазывался лучшим оливковым маслом, закладывал уши промасленными кусочками шерсти и держал во рту большой кусок губки, пропитанной маслом, а в руках - тяжёлый булыжник, который позволял ему оставаться под водой, и хотя головоногие моллюски там обитали в изобилии, он обнаружил, что не может оставаться на морском дне более чем сорок три секунды. Всё это давало ничтожно мало времени на то, чтобы понаблюдать за морскими обитателями или завоевать их доверие, даже если бы он мог хорошенько их разглядеть, что было трудно в морской воде. И даже тогда из его ушей, носа и рта текла кровь, а иногда его поднимали со дна без сознания и приводили в чувство камфорным маслом. Теперь ты можешь представить, как он был заинтересован, когда я рассказал ему про свой водолазный колокол.
- Несомненно. Я бы и сам не отказался когда-нибудь в нем погрузиться.
- Ты непременно должен это сделать. Колокол снова на борту "Дромадера", мистер Мартин тоже там, рассматривает его. Я позвал его после обеда, чтобы показать все тонкости работы с колоколом, а там меня уже нашла твоя записка.
- Во имя всевышнего, что эта штуковина делает на борту "Дромадера"? - изумился Джек.
- Ну, я ведь не мог возложить это бремя на капитана Дандаса, и мне не хотелось оставлять такую ценную вещь среди ворюг в доке. Капитан "Дромадера" оказался очень сговорчивым: сказал, что привык к колоколу и с удовольствием возьмёт его на борт. И должен признать, что если у нас будет немного свободного времени...
- Свободного времени! - воскликнул Джек. - Если мы хотим оказаться к югу от Рас-Хамеды к следующему полнолунию или раньше, свободного времени будет крайне мало. Свободное время, ха-ха. Навались, - приказал он экипажу гички, - гребите сильнее.
"Дромадер" отверповали к доку и пришвартовали у причала, на палубах или между ними не наблюдалось и намёка, ни малейшего напоминания о том, что свободное время в принципе существует.
Одни матросы будто муравьи сновали по сходням с мешками, койками и гамаками, исчезая в недрах форлюка, в то время как другие, занятые очисткой трюма, выходили из ахтерлюка. Страдая от тяжкого похмелья, они таскали громадные кипы мусора, промокшую солому, собранную в объёмные, но лёгкие тюки, и бросали всё это за борт, вслед за невероятным количеством рухляди и испорченной муки.
Одновременно на борт поступала вода, бочки с говядиной, свининой и вином, мешки с сухарями и тюки табака. Мистер Адамс, капитанский стюард и Пыльный Джек, помощник стюарда, с бешеной скоростью сновали посреди всего этого, в то время как экипаж транспорта, истинные "дромадеровцы", были заняты собственными делами, а в передней части корабля неистово колотил молотком плотник со своими помощниками.
Водолазный колокол, будто архаичный идол, возвышался на грот-люке, но около него мистера Мартина не обнаружилось. Изо всех сил протискиваясь сквозь снующую толпу, Стивен сделал вокруг колокола круг, а на втором столкнулся лицом к лицу с Эдвардом Кэлэми, юным джентльменом из команды "Сюрприза".
Формально мистер Кэлэми числился мичманом, в действительности же бледный и нервозный юнец поднялся на борт "Вустера" в Плимуте и провёл в море лишь несколько месяцев. Однако никто бы так не подумал, глядя на него сейчас: манера держать себя стала властной, даже строптивой, а речь изобиловала морскими терминами.
Уже некоторое время юноша доброжелательно относился к доктору Мэтьюрину, старался уберечь его от невзгод, и теперь воскликнул:
- Вот вы где, сэр. Я искал вас. Приберег для вас небольшую каюту по левому борту этой лоханки. Давайте уберемся с прохода. Смотрите под ноги, не запнитесь об эти штуковины. Мистер Мартин уже внизу. Я перехватил его, как и весь ваш багаж.
Багаж Стивена не занимал много места, ведь в быту доктор был неприхотлив. Но, конечно же, он захватил с собой гербарий с образцами наиболее примечательных мальтийских растений, а также экземпляр "Философских трудов", в котором доктор Галлей описывал увиденное на морском дне.
Мистер Мартин с доктором укрылись от грохочущего, суетливого мира, с головой погрузившись в науку, "Дромадер" же тем временем отошёл от причала, расправил фор-марсель и двинулся в гавань. Стоя на опустевшем причале, капитан Пуллингс помахал на прощание тем немногим приятелям, у которых нашлась минутка махнуть в ответ. Натуралисты почти исчерпали тему морских губок, когда "Дромадер" под незарифленными парусами обогнул мыс Рикасоли и с превосходным брамсельным ветром взял курс ост-зюйд-ост. Тема кораллов, однако, ещё оставалась открытой.
- Я, разумеется, видел множество кораллов в Индийском океане и Южных морях, - заметил Стивен, - но ограничился лишь весьма поверхностным взглядом, как в пространстве, так и во времени, меня торопили и тормошили, и часто, очень часто я сожалел об утраченных возможностях.
Нет для созерцательного ума большей удачи, чем бродить по коралловому рифу, когда над головой летают еще неизученные птицы, под водой - неизученные рыбы, и невообразимое богатство голожаберных, кольчатых червей, моллюсков и головоногих в близлежащих глубинах.
- Уверен, что не может быть более благословенного местечка по эту сторону рая, - согласился Мартин, сцепив руки. - Но вы снова увидите множество кораллов в Красном море, правда?
- Почему вы так говорите, дорогой друг?
- А разве мы направляемся не на Красное море? Я ошибаюсь? Многие в Валлетте поговаривали о тайной экспедиции в эти края, и когда юный джентльмен сопроводил меня вниз, прочь от суматохи, казалось, будто он считает само собой разумеющимся, что именно капитану Обри доверили командование. Так же как и я считаю само собой разумеющимся, что вы взяли с собой водолазный колокол, чтобы понырять в своё удовольствие среди рифов. Но прошу прощения, если я слишком не сдержан.
- Что вы, чепуха. И правда, если найдётся свободное время и удастся понырять в Красном море - это будет редкостным удовольствием. Но, увы, само словосочетание "свободное время" оскорбительно для слуха моряка. Почти никогда мне не дозволялось заниматься чем-то в размеренном ритме, не считая разве что тот случай, когда мы фактически застряли на острове Отчаянья, да будет благословенен тот уголок. Флотские постоянно в горячке, в неуёмном зуде: "нельзя терять ни минуты", вопят они, будто время существует лишь для того, чтобы стремглав нестись вперёд, не важно, где находишься.
- Ваша правда. Налицо также страстная, а временами просто-таки суеверная увлечённость чистотой. Первым, что я услышал, ступив на борт военного корабля, был вопль "уборщики!", и с тех самых пор этот вопль я слышал по двадцать раз на дню, хотя работы при постоянном мытье и чистке - ровно для одной швабры, куда уж целому десятку. Увы, сэр, мне пора идти: говорят, к вечеру вы уйдёте в море, а солнце уже клонится к закату.
- Возможно, мы ещё успеем прогуляться по палубе, - сказал Стивен. - Вроде как шуметь стали гораздо меньше, спешка утихла, и я уверен, что капитан будет счастлив видеть вас снова.
Незнакомыми переходами они дошли до кают-компании, но ещё до того, как выйти на палубу, Стивен ощутил смутное беспокойство. Для стоящего у причала корабля корпус кренился слишком сильно. А окрик "ослабить орудия" ни с какими приготовлениями к отплытию не ассоциировался.
Однако это предчувствие не шло ни в какое сравнение с тем ужасом, который испытали оба товарища, когда они подняли головы над комингсами и не увидели вокруг ничего, кроме лазури вечерней морской глади. Корабль шёл на скорости шесть с половиной узлов, солнце вот-вот должно было скрыться за горизонтом точно за кормой, по обоим бортам на палубе моряки занимались обычными делами, будто никакой суши и не было вовсе.
Капитан Обри завладел шестифунтовками "Дромадера", и для того чтобы "сюрпризовцы" хоть немного вспомнили, кто они такие, привыкли к порядку и заведённым правилам, организовал для них тренировку с орудиями, и команда с бешеной скоростью накатывала и откатывала пушки.
- Уберите орудия, - сказал Джек наконец. - Жалкое зрелище, мистер Моуэт. Две минуты и пять секунд для небольшой пушки весом семнадцать центнеров - это весьма жалкое зрелище.
Он обернулся, и лицо его озарилось улыбкой, когда он поймал взгляд Стивена и Мартина, которые всё ещё стояли в оцепенении, с разинутыми от удивления ртами, на предпоследней ступеньке трапа, который скрывал их по колено.
"И эти бедолаги немногим лучше", - промелькнула мысль у него в голове.
- Мистер Мартин, сэр, - воскликнул капитан, направляясь к ним. - Как же я рад видеть вас снова. Как поживаете?
- Боже мой, сэр, - сказал Мартин, слабо пожимая ему руку и с надеждой глядя на горизонт - вдруг вдалеке, как мираж, покажется берег. - Вероятно, я немного увлёкся и не успел вовремя покинуть корабль.
- Ничего страшного. Осмелюсь предположить, что по пути мы встретим рыбацкую лодку с Валлетты, которая доставит вас обратно, если, конечно, вы не захотите составить нам компанию на некоторое время. Мы направляемся к Пелузийскому рукаву устья Нила.
В это время между плотником "Дромадера" и боцманом с "Сюрприза" разгорелась шумная ссора (оба отличались вспыльчивым нравом), и капитану Обри пришлось прервать разговор, но он пригласил священника на ужин, и во время трапезы Мартин сказал:
- Сэр, возможно, вы говорили несерьёзно, когда предложили мне сопровождать вас, но если ваше предложение в силе, осмелюсь сказать, что с удовольствием приму его. У меня есть месяц отпуска, и капитан Беннет был так добр и заверил меня, что не испытает никаких неудобств, если я продлю отпуск еще на один-два месяца или даже больше.
Джек знал, что Беннет взял на борт священника только под давлением бывшего главнокомандующего. Не то чтобы Беннет имел антиклерикальные настроения, но он очень любил женское общество, и поскольку его корабль нередко получал особые задания, капитан часто предавался подобным развлечениям. Тем не менее, его уважение к духовному сану было таково, что он не мог одновременно взять в плавание и священника, и молодую девушку, а подобного рода воздержание его крайне огорчало.
- Конечно, я должен оплатить своё содержание, и, возможно, смог бы помочь доктору Мэтьюрину, у него сейчас нет ассистента, ведь я разбираюсь в анатомии.
- С превеликим удовольствием, - сказал Джек. - Но должен предупредить, что мы не станем прохлаждаться в Тине. Нам нужно пересечь пустыню, кишащую змеями разной степени злобности, как выразился доктор...
- Я просто процитировал Голдсмита, - сонно ответил Стивен: переживания прошедшего дня и почти бессонная ночь теперь дали о себе знать, и он пробормотал: - Sopor, coma, lethargy, carus .
- ...аж до самого Красного моря, где нам предстоит важная миссия. Нас, конечно, ждет множество лишений, жара и неудобства. А, кроме того, это будет очень опасно.
Сказав это, он увидел, как лицо Мартина засияло от радости, несмотря на все его очевидные усилия сохранить суровый и серьёзный вид.
- Более того, - продолжил Джек, - должен предупредить вас, что служба не предназначена для тех, кто надеется пособирать жуков и пополнить гербарий на каком-нибудь далёком коралловом побережье. Так же как и для тех, кто становится раздражительным и капризным, когда дело доходит до исполнения долга.
- И для тех, кто что-то невнятно бормочет и упрямится, - добавил он громче, - но заметив, что Стивен не реагирует, закончил: - И, наконец, я хочу добавить, что буду рад путешествовать в вашей компании. Так же как и ваши товарищи по "Вустеру", я уверен. Разумеется, мы не забыли, как вы хорошо потрудились во время подготовки к оратории - возможно, как-нибудь вечерком мы сможем спеть пару композиций - на борту присутствует несколько ваших бывших учеников.
Мистер Мартин заверил, что змеи, тяжелый труд, жара, лишения и опасности - это малая цена за шанс увидеть настоящий коралловый риф, даже если у них не будет возможности задержаться там подольше. И что он непременно будет безропотно исполнять свой долг. И испытает огромное удовольствие от компании своих старых товарищей.
- Сейчас я обдумал происходящее, - сказал Джек, - и вспомнил, что только сегодня утром сожалел об отсутствии священника на корабле. Мои люди становятся ужасно распущенными, и я вдруг осознал, что… - он хотел сказать "что хорошая проповедь, прочитанная с жаром, сможет устрашить их и призвать к хорошему поведению", но передумал, так как не считал себя вправе диктовать священнику условия, поэтому продолжил иначе, - ...что было бы отлично, если бы вы привнесли в нашу жизнь немного порядка, и сказали бы парням несколько подходящих слов против порока и распущенности. Что там ещё, Киллик?
- Мистер Моуэт спрашивает, можно ли вас побеспокоить, сэр, - сообщил Киллик. И поскольку он любил первый приносить все интересные новости, добавил: - Не знает, где разместить иностранного джентльмена.
- Попроси его войти и принеси ещё один стул и стакан.
Иностранный джентльмен оказался переводчиком, и Моуэт, присев и выпив стакан портвейна, спросил, повесить ли его гамак перед мачтой или на корме? И где он будет столоваться?
- Я не имею понятия, где кормить переводчика, - сказал Джек. - Но главнокомандующий говорил о нём как о человеке исключительного ума, и его особенно рекомендовал секретарь Рэй, поэтому я думаю, что его следует кормить в кают-компании. Я видел, как он поднимался на борт, и несмотря на разговоры о его учености, выглядел он крайне жизнерадостно. Не думаю, что он доставит вам какие-либо неудобства, и в любом случае надеюсь, очень надеюсь на то, что плавание продлится не больше недели. Так оно и будет, если этот благодатный ветер - ветер Нельсона - будет сопутствовать нам и дальше. Бог мой, я вспомнил, как мы преследовали французский флот в девяносто восьмом году и как долетели от Мессинского залива до Александрии за семь дней...
Эти долгие, суматошные летние дни чётко отпечатались в его памяти. Пятнадцать военных кораблей мчатся в восточном направлении по лазурному морю, подгоняемые попутным ветром. Лисели с обеих бортов, бом-брамсели и трюмсели, контр-адмирал Нельсон от рассвета до заката расхаживает по палубе "Вэнгарда". Ярость ночного сражения, когда темноту постоянно разрывают орудийные залпы, невероятно мощный взрыв, с которым "Л'Ориан" взлетел на воздух посреди сражения, а потом на несколько минут наступила полная тишина и темнота.
И Джек описал поиск французов и перемещения флота от Александрии до Сицилии и от Сиракуз обратно к Александрии.
- ...Там-то мы их наконец и нашли - они встали на якорь в заливе Абукир...
И тут "Дромадер" прилично швырнуло на волне, от чего крепко заснувший Стивен свалился со стула. Для человека с подобным весом Джек прыгнул весьма ловко, но не настолько, чтобы успеть спасти Стивена: доктор ударился лбом о край стола и получил рваную рану с ладонь длинной - достойную имитацию нельсоновской раны на Ниле и почти столь же кровавую.
- Да хватит уже суетиться и кричать, - гневно прорычал доктор, - можно подумать вы никогда не видали крови, полная чушь для шайки наёмных убийц. А ты, тупица, каплун, тяжеловоз, растяпа, - выпалил он Киллику, - держи же таз ровнее. Мистер Моуэт, в левом верхнем ящичке моей аптечки вы найдёте несколько изогнутых игл, в которые уже продет кетгут . Будьте любезны, принесите их, да захватите пузырёк с кровоостанавливающим, он на центральной полке, и пригоршню корпии. Шейный платок сгодится за бандаж, его и так придётся стирать.
- Не лучше ли тебе прилечь? - обеспокоился Джек. - Всё же потерял столько крови.
- Вздор. Говорю тебе, это просто царапина. Рассёк кожу, вот и всё. Что ж, мистер Мартин, буду вам признателен, если вы поможете с кровоостанавливающим и наложите дюжину аккуратных швов, пока я буду стягивать края раны.
- Не представляю, как вы можете этим заниматься, - отведя взгляд в сторону, сказал Джек.
Игла размеренно пронзала плоть.
- Привык набивать птичьи чучела, - сосредоточенно трудясь, ответил Мартин. - А чтобы их зашить... зачастую приходится иметь дело с гораздо более нежной кожей... Разве что не беря в расчёт старых лебедей-самцов... Ну вот! Могу похвастаться, вышел вполне ровный шов.
- Капеллан говорит, что вы в полном порядке, сэр, - весьма любезным тоном проорал Киллик прямо Стивену в ухо.
- Весьма вам благодарен, сэр, - поблагодарил доктор Мартина. - Пожалуй, мне пора. Уже совсем поздно. Джентльмены, к вашим услугам. Мистер Моуэт, прошу, оставьте мою руку в покое. Я не пьян и не настолько стар.
Ночь снова выдалась беспокойной, поскольку перед рассветом незнакомый и взволнованный голос в нескольких дюймах от иллюминатора воскликнул: "Ты что, не знаешь, как вязать рогатый узел, недоумок? Где этот чёртов узел?" с такой мощью, что Мэтьюрин окончательно проснулся. Лоб всё еще болел, хотя и не так сильно, и доктор лежал, покачиваясь в такт движениям корабля, и наблюдал за растущей полосой света на горизонте. Мэтьюрин размышлял об изменах, обманутых мужьях и сплетнях, которые так любит обсуждать общество. Когда он был на Мальте, в одном из немногих полученных писем - в последние пару месяцев Средиземноморский флот был в делах почтовых крайне неудачлив - пришло сообщение о том, что он теперь рогоносец, будто жена изменила ему с каким-то типом из шведского посольства. Он не поверил.
В этом же мешке с почтой оказалось и торопливо написанное, всё в кляксах, письмо от Дианы, полное самых тёплых и нежных слов. Хоть он и не предполагал, что моральные устои помешают ей сделать то, что она задумала, Стивен знал, что она достаточно благовоспитанна и из этических соображений не станет писать подобное письмо пока наставляет мужу рога: он был уверен, что жена не станет позорить его без веской на то причины.
Но, с другой стороны, она жила насыщенной светской жизнью, имела богатых и влиятельных друзей и с тех пор ни разу не давала обществу повода для осуждения, и Стивен не сомневался, что она беззащитна перед злобными сплетнями завистников.
Её кузина Софи, жена Джека Обри, - человек совсем другого склада. Притворной стыдливостью она не кичилась и на общественное мнение обращала внимание не больше Дианы, но только настоящий безумец стал бы в письме называть Джека рогоносцем, хотя если бы она руководствовалась принципом взаимности, то рогами с головы капитана можно было бы украсить приличного размера зал.