– Римская цифра пять…, – вождь народов попытался вывернуть руки так, чтобы вышла фигура обратная той, при помощи которой перед этим изображалась "свинья". Из-за повреждённой и оттого плохо гнущейся шуйцы показ вышел из рук вон плохим. Сталин выругался и раздражённо сказал: – Это по-русски – "пяток", а по-грузински будет ж..а. Надеюсь, показывать не надо?
Берия молча помотал головой. Сталин продолжил:
– Хорошо, не буду показывать. Силён был удар немецкой "свиньи", но новгородское ополчение выстояло… Подалось назад, но выстояло. Правда, перед боем Невский велел позади своих порядков поставить скованные цепями сани – чтобы у ратников не появилось соблазна бежать с поля брани. На всякий случай! А когда немецкая "свинья" глубоко засунула рыло в эту… в этот русский "пяток", Невский вскочил на коня, выхватил свой острый меч и – асса! Во главе закованной в сталь княжеской дружины врубился с фланга и отсек свиное "рыло". А это "рыло" состояло не из каких-то там чухонцев-замухрышек, а из самых что ни на есть отборных немецких рыцарей. Их окружили и быстро порубили. Потеря лучших воинов для ордена оказалась фатальной, и с этого-то момента битва носила уже характер побоища.
Главковерх медленно подошёл к огромной стенной карте, испещрённой разноцветными фигурами, и дымящейся трубкой указал на участок фронта вблизи Сталинграда.
-…Не сегодня-завтра гитлеровцы начнут штурм города, и если они в него войдут, а мы пусть откатимся к Волге, но сумеем удержать фронт, то получится как раз "свинья", угодившая в "пяток". Останется только сконцентрировать несколько бронетанковых корпусов вот здесь, в районе Серафимовича, и здесь, в районе озера Цаца, – Сталин провёл трубкой две воображаемые линии. – А потом выбрать момент и – асса, отрубить свиное "рыло"!
Наркому приходилось видеть эту сталинскую карту столь часто, что он мог бы, случись такая необходимость, по памяти воссоздать её целиком, не упустив ни одной, даже самой незначительной, детали. Идея Главковерха выглядела весьма неоднозначной.
– Гениально, товарищ Сталин! – вскричал Берия с нотками лести в голосе. – Клянусь, на Ледовое побоище похоже до мелочей – ваш приказ номер двести двадцать семь и мои заградотряды – чем не телеги с цепями?
– Про телеги и цепи ты, Лаврентий, конечно, загнул фигурально, но насчёт гениальности…, – Главковерх вздохнул, – ею здесь не пахнет! Одно дело, если бы всё было моим собственным замыслом или замыслом наших уважаемых военных стратегов… Нет, тут дело иного порядка – понимаешь, само так сложилось! Само! Но чей же это тогда замысел? Бога? Хорошо, если так, а если перед нами дьявольский план гитлеровцев? Инициатива на данном участке фронта всё время была на стороне германского генералитета, а мы лишь реагировали на их инициативу. Что, если противник изучил наши исторические источники, просчитал нашу типовую реакцию, и теперь буквально пытается подложить нам "свинью"? Товарищ Шапошников прямо указал на такую опасность. Резервов на то, чтобы обеспечить необходимую плотность обороняющихся войск и одновременно сосредоточить нужные силы для отсекающего удара, у нас нет. Немцам достаточно прорвать Сталинградский фронт и форсировать Волгу. Тогда считай, пропало…
Прекрасно зная своего патрона, Берия понимал, что эта длинная тирада неизбежно закончится неким вопросом. Очень непростым вопросом! Поэтому стоило Верховному сделать паузу, дабы покурить трубку, как нарком решил словчить.
– А что по этому поводу советуют товарищи Шапошников и Василевский? – вкрадчиво поинтересовался он.
– А-а, что они могут посоветовать! – капризно возопил Сталин. – Шапошников пока молчит и думает, а Василевский сразу порекомендовал забыть о древней семисотлетней стратегии и пользоваться достижениями современной военной науки… Это значит – укрепить Сталинградский фронт и, постепенно нарастив резервы, перейти в контрнаступление. Когда-нибудь перейти, в отдалённой перспективе. А что думаешь ты, Лаврентий? Интуиция что подсказывает?
Тут уж Берия не замедлил воспользоваться плодами собственной ловкости, позволившей заручиться не только мнением Сталина, но и мнением военных специалистов:
– Считаю, нужно готовить сразу два плана сражения. Один – Александра Невского, второй – Александра Василевского. А какой из них внедрять, время покажет…
– А я что приказал?! – картинно развёл руками Сталин. Маленькие глаза его при этом прямо засияли от радости. – Так и приказал товарищам Шапошникову и Василевскому: готовить два плана! А когда вернётся с передовой генерал Жуков, тоже подключится к этой задаче. Молодец, Лаврентий, хорошо мыслишь! Одна и та же мысль, пришедшая в две разные головы – это правильная мысль. А то меня брали сомнения насчёт материалистической точки зрения. Сам видишь, такое совпадение, что мистикой попахивает. Уже молиться хотел начинать, как Невский молился перед битвой с Орденом: "Суди меня, Боже, и рассуди распрю мою с народом велеречивым, и помоги мне, Боже…"
Берия опешил: товарищ Сталин, пользуясь знаниями, полученными в духовной семинарии, любил завести собеседника в болото схоластики, а потом наблюдать, как несчастного засасывает в трясину собственных неосторожных слов, но сейчас вождь говорил совершенно искренно.
Сталин поглядел на часы и нетерпеливо произнёс:
– Хорошо, Лаврентий, послушал мою мистику, теперь выкладывай свою – ту, с которой пришёл.
Берия весь подобрался, снял и нервно протёр платком пенсне, после чего начал:
– Это относится совсем не к Кавказу, а тоже к Сталинграду, товарищ Сталин…
Верховный ничего не ответил, только опустил веки и на время прекратил выпускать ноздрями табачный дым.
– …В последнее время меня постоянно мучает вопрос, – продолжил нарком. – Почему всё-таки немцы нацелились на юг? Ведь в стратегическом отношении это – не самое выгодное направление главного удара. Хорошо, допустим, они руководствовались аргументами: мол, советское командование их не ждёт ни на Кавказе, ни в Сталинграде, а там значительная часть нефтяных месторождений, и дальше можно двинуться в Иран, Индию – мало ли куда заведут безумные планы Гитлера!
– Не забывай моральную сторону! – неторопливо проговорил Сталин. – Москва и Ленинград – бесспорно, символы величия советского народа, но Кавказ и Сталинград – тоже… символы величия. Хотя, ты прав, Лаврентий, мало аргументов, мало!
– Мировоззрение бесноватого фюрера всегда находилось в плену оккультно-мистических заблуждений, – нарочито удручённо сказал Берия. – Мы давно следим за тем, как в Германии, наряду с национал-социалистическим учением, набирает силу новая религия – ирминизм, а сведения о деятельности тайной организации "Аненербе", регулярно поставляемые нашими агентами, вообще не укладываются в рамки разумности. Честное слово, оккультная чертовщина какая-то…
– Послушай, Лаврентий, хватит уже преамбулы, переходи к делу, – потребовал Сталин. – После той чертовщины, которую таил в себе троцкизм, я ничему не удивлюсь, тем более, если учесть, что троцкизм и гитлеризм – явления одного порядка. Побили чёрта Троцкого, побьём и чёрта Гитлера.
– Спасибо за понимание, товарищ Сталин, – с чувством объявил нарком. – Но то, что хочу сказать… клянусь, такие вещи выносить на высший уровень нелегко…
– Давай, не тяни, через семь минут надо начинать заседание ГКО!
– Слушаюсь! Три дня назад одна из наших разведгрупп, выполняя задание в глубоком тылу противника южнее Тормосина, имела случайное боестолкновение с учёной, так сказать, экспедицией "Аненербе", – затараторил нарком. – Вначале, конечно, никто не смог опознать в них учёных – честное слово, так яростно сопротивлялись, что разведчики еле-еле справились, понеся ощутимые потери. Среди убитых врагов четверо выглядели азиатами, остальные – эсесовцы. Одного такого удалось взять живьём и доставить через линию фронта в особый отдел. Когда там раздели немца, оказалось, он весь покрыт татуировками в виде скандинавских рун. Давать показания отказался категорически. Хорошо, особист толковый попался – не стал мордовать, а сообщил в Москву. Само собой, информация дошла до меня. Я немедленно приказал доставить пленного в комиссариат и, в конце концов, он дал показания. Вот, что удалось выяснить. Азиаты оказались выходцами из Тибета, членами тайной секты "Зелёное братство", а их экспедиция занималась археологическими раскопками на территории бывшего Хазарского каганата. Клянусь, товарищ Сталин, я бы не стал занимать ваше внимание подобными несерьёзными историями, если бы не одно обстоятельство: немецкий фюрер очень заинтересован в этих раскопках – указание об их проведении исходило лично от бесноватого, а также от его "серого кардинала" – доктора Гильшера. Я вам в своё время докладывал об этой фигуре.
– Помню, как же, – насупился Главковерх. – Гильшер! Это имя запомнилось мне в связи с делом группы "Мерлин". И что же они искали, эти эсесовско-тибетские учёные?
– Ещё до войны Гитлер весьма настойчиво осуществлял по всему миру поиски разных магических предметов древности. Ну, там, о которых в мифах написано, в легендах… На нашу территорию тоже раз сунулся, на Кольский полуостров, но получил по носу. А теперь бесноватого интересует Хазарский каганат – точнее, некий объект, именуемый "когти досточтимого Песаха".
– Что ещё за …? – изумился глава государства.
– Прежде, чем ехать к вам, товарищ Сталин, я коротко, по телефону, проконсультировался с учёными, – мрачно заявил Берия. – Песах досточтимый – это такой хазарский полководец, а "когти" – какое-то непонятное сверхоружие, при помощи которого каганат умудрялся держать в страхе соседние народы. Так написано в старых летописях, честное слово!
– Сверхоружие, говоришь?! – Сталин кольнул наркома взглядом. – Сколько раз от тебя слышу: то американцы им занимаются, то немцы… А не пора ли и нам начать собственные разработки, как думаешь, Лаврентий?
Зная Сталина, Берия понимал, что вопрос пока носит сугубо риторический характер, но пройдёт время и вождь обязательно к нему вернётся уже в другой, вполне конкретной, форме.
– И ещё. Тебе не кажется, что этот фашист в наколках мог соврать? – продолжил Сталин. – Очень уж полученные сведения похожи на дезинформацию, на агентурную легенду.
– Так точно, товарищ Сталин, кажется, – уверенно сказал нарком. – Вернее, я не исключал подобного варианта и поэтому заранее приказал вернуть в Москву нашего замечательного гипнотизёра – товарища Вольфа. После того как гитлеровец всё рассказал, товарищ Вольф тоже провёл с ним… независимую беседу. И всё подтвердилось полностью: "Аненербе" активно занимается на оккупированной территории археологическими раскопками, всерьёз надеясь отыскать там древнюю хазарскую чертовщину.
При упоминании имени ночного гостя Лубянки, Сталин ощутимо вздрогнул. Позволив Берии договорить, он поинтересовался:
– Где сейчас находится товарищ Вольф? У себя держишь?
– Клянусь честью! – вскричал нарком. – Поехал кушать в ресторан, а потом домой. Сейчас спит, наверное…
– Смотри, это мой личный друг! – Сталин медленно погрозил пальцем.
Указанная дружба, а равно её природа, для Берия не являлась тайной. В трудные жизненные минуты глава советского государства имел обыкновение вызывать к себе Вольфа Гершевича и подолгу с ним беседовать. В результате артист-гипнотизёр снискал себе славу придворного предсказателя.
– Пускай товарищ Вольф немного отдохнёт, а потом привезёшь его ко мне. Понял, да? – не поднимая глаз, потребовал Сталин. – Что касается "когтей досточтимого Песаха", то мы обязаны сорвать замыслы противника. Нет, я не склонен драматизировать ситуацию, так как не верю, что древнее хазарское оружие, даже если немцы его найдут, может представлять угрозу для современных танков и самолётов…
Верховный подошёл к карте и, широким жестом указав на неё, продолжил:
– …Но положение на фронте сейчас характеризуется как неустойчивое равновесие – германцы напирают, мы держимся. Любая мелочь способна качнуть чашу весов в ту или иную сторону. Ты говорил о личной заинтересованности Гитлера в этих "когтях"?
Берия подобострастно кивнул.
– Хитрый ты человек, Лаврентий! Всегда знаешь, что надо говорить, а что не надо. Когда надо и когда не надо! – продолжил Верховный. – Древнее оружие, конечно, миф, но личный интерес – никакой не миф. Нельзя сбрасывать со счетов личный интерес того, в чьих руках – полнота власти, в чьих руках – принятие судьбоносных решений. Нацелившись на Кавказ, откуда родом товарищ Сталин и нанеся удар по Сталинграду – городу имени товарища Сталина, Гитлер думал, что наносит удар по самолюбию товарища Сталина. В ответ он ожидал личной обиды и опрометчивых решений, но просчитался – товарищ Сталин никогда не руководствуется личными интересами. А Гитлер руководствуется. Поэтому не нужно, чтобы Гитлер получил желаемое. Нужно, чтобы Гитлер получил по носу!
– Понимаю, товарищ Сталин! – преданно ввернул нарком.
– Вот и займись. Задействуй лучших агентов… Помнится, у тебя есть кадры, уже знакомые как с "Аненербе", так и с тибетскими монахами.
– Один-единственный человек, агент Лыжник, но он сейчас в Гималаях.
– Ну, так за чем дело стало? Отправляй самолёт! Или думаешь, у товарища Сталина самолётов не хватает? Ошибаешься, самолёты у товарища Сталина пока есть, а вот надёжных кадров мало… Много меньше, чем самолётов! Всё у тебя, Лаврентий?
– Так точно…
– Ну и хорошо! Видишь, как ловко мы с тобой со всей мистикой и чертовщиной разобрались? Даже заседание ГКО задерживать не пришлось. Ну, давай, приглашай товарищей из приёмной…
Берия повернулся и протянул руку, намереваясь открыть дверь, но та внезапно сама распахнулась и явила взволнованного Поскрёбышева. Секретарь хотел что-то сказать, но не успел, ибо его своим литым плечом оттёр в сторону начальник Генерального штаба генерал-полковник Василевский.
– Товарищ Верховный главнокомандующий, – отчеканил он с каменным лицом. – Только что получена информация: противник перешёл в наступление по всей линии обороны Сталинградского и Юго-Восточного фронтов. Отборные части вермахта начали штурм города Сталинграда.
Выслушав этот доклад, Сталин отвернулся и стал смотреть в окно. Внезапно губы его зашевелились. Берия, которому хорошо был виден профиль Верховного, сумел разобрать единственное слово: "велеречивым", из чего сразу стал понятен смысл остального.
Тут один за другим начали просыпаться телефонные аппараты, наполняя кабинет заполошными лающими трелями – будто деревенские собаки, почуявшие на околице чужака. Сталин не обращал на эти звуки ни малейшего внимания: перестав шептать, он, не моргая, смотрел в окно.
Глава 2
О том, что в некоторых случаях колесо Фортуны вращает ослица
"Здесь на двадцать миль не сыскать скалы, ты здесь пня бы найти не сумел,
Где, припав на колено, тебя бы не ждал стрелок с ружьем на прицел".
Дж. Р. Киплинг "Баллада о Востоке и Западе"
17 сентября 1942 года. Южные Гималаи. Королевство Бутан, долина Бумтанг.
Если в горах невовремя моргнуть – можно прозевать сумерки.
Южные джунгли остались далеко позади, но здешние леса тоже не особо дружелюбны к чужакам. Высокие дубы и сосны, выстроившиеся по сторонам, гнетут людей. В покачивании ветвей видятся подкрадывающиеся дикие кошки, а листья, с шуршанием сыплющиеся на тропу, вызывают в воображении образы извивающихся змеиных тел.
С раннего утра небольшой отряд поднимается по реке Танг к этой долине, где мелкая речушка Наринг, странно петляя, образовывает озеро Мебартцо, что с местного диалекта переводится как "пылающая вода".
Эрик Паттерсон, лейтенант английского экспедиционного корпуса, от усталости с трудом передвигает ноги и ежится на стылом ветру, дующем с запада. Из-за Черных скал доносятся далёкие громовые раскаты. Нанятые в деревне носильщики все чаще поглядывают в ту сторону. Ливень, конечно, еще не слышен, но местные кожей ощущают его приближение – сезон дождей в этом году сильно затянулся.
Слышится отрывистая британская речь и заунывное пение бутанцев. Лейтенант чуть отстаёт, пропускает вперёд свой отряд и нечленораздельно ругается в усы, с презрением глядя на оборванцев-носильщиков.
"Грязные дикари, не хотели пускать нас! Кем они себя возомнили? Гималайской Швейцарией?! Право автономии от 1910 года им подавай! Да их смешную страну оставили в покое только потому, что здесь нет ничего ценного! До двадцатого века у них вообще не было государства – горстка князьков, вечно грызущаяся за лысую горку, да набитый лягушками пруд. Дикари!"
Действительно, цивилизация здешние края обошла стороной. Несмотря на то, что место, куда направлялся отряд, широко славилось среди буддистских паломников, дорога через лес хайвэем не выглядела – даже угадывалась с трудом! Пару дней назад этим путем прошли американцы, но недружелюбный край поглотил их следы с той же резвостью, с какой это сделали бы южные джунгли.
Когда лес остался позади, и показалось Мебартцо, стало очевидно, что озеро полностью оправдывает свое название. Чужаков будто невзначай допустили на божественную кухню, и они увидели, как приоткрылся гигантский кипящий чайник. Благодаря ли родникам или месторождению газа, поверхность озера бурлила как стекающая с прибрежного камня океанская волна.
Лагерь паломников, в котором, как надеялся Паттерсон, он найдёт нужного человека, располагался в двух милях впереди, но, чтобы подойти туда, необходимо обогнуть озеро.
Отряд растянулся, и лейтенант с неудовольствием отметил, что они сейчас – замечательнейшая мишень, можно бить как на показных стрельбах, и укрыться негде.
Вдруг внимание привлекло необычное зрелище: из-за поворота речки Наринг показалась вереница крохотных корабликов, выстроившихся, словно дредноуты, в боевой ордер и жутко чадящих. Мерещится, что неведомым образом люди попали в страну Лилипутию, и игрушечная эскадра вот-вот откроет пальбу орехами и прибрежной галькой. Но это всего лишь движутся по реке десятки дощечек с зажженными на них свечками размером с мизинец.
Накатывает тишина. И без того прозрачный воздух становится подобен только что вымытому стеклу. Лейтенант делает глубокие вдохи, которые едва не выворачивают его. За спиной замирает лесная чаща, и в следующую секунду с неба рушатся водные потоки. Одежда мгновенно промокает, но никто в отряде даже не чертыхается – впереди безумная художница-природа дорвалась до кистей и красок.
Белёсый дым погашенных ливнем свечей заполняет бирюзовое речное русло, сквозь завесу дождя некоторое время ещё виднеются последние столпы розового вечернего света, но они быстро заштриховываются свинцом. Людям на берегу чудится, что рядом пролегла граница с потусторонним миром. Суеверные крестьяне-носильщики делают охранительные знамения. Мир клокочет, уподобившись встревоженному барсу. Огромные капли воды больно стегают по обнаженным рукам.