- Вот и я - так же, - Стивен выбил трубку в воду, и достал подзорную трубу: "Вот и они".
С северного берега к боту шли три лодки. Мирьям прищурилась и увидела, как сын, сидящий у руля, привстал и помахал ей рукой. Небо постепенно становилось голубым, прозрачным, над ботом закружились озерные чайки. Элайджа, размотав канат, ловко пришвартовавшись, крикнул: "Добро пожаловать в Канаду!"
Нью-Йорк
Корабль ловко маневрировал, сбавив паруса, заходя в гавань. Две женщины - повыше и пониже, стояли на корме. Джо усмехнулась, накрутив на палец темный локон, упавший на плечо из-под бархатного берета, и обняла за плечи Дину: "Совершенно не о чем беспокоиться. Иосиф - врач, кузина Эстер акушерка и кузина Мирьям тоже. Родишь тут американца, или американку".
Дина посмотрела на свой живот и покраснела: "Неудобно так. Когда из Яффо отплывали - я еще не уверена была. Мы с Аароном подумали - не оставаться же из-за этого".
- Ничего неудобного, - твердо сказала Джо и услышала голос капитана: "Милые дамы, скоро пришвартуемся. А вы, госпожа Мендес де Кардозо, - он поклонился, - если захотите, я вас с удовольствием первым помощником возьму. Отлично навигацию знаете".
- Ты даже учебник написала, - оглядывая удивленными глазами гавань, сказала Дина. "Тут кораблей еще больше, чем в Ливорно и Амстердаме!"
- Не по навигации, - Джо улыбнулась, - по математике, я же подумала - все равно детям преподаю. А потом меня в издательство взяли, я говорила тебе. Теперь чужие книги поправляю, вместо того, чтобы свои писать. И тебе очень, очень, идет это платье, - внезапно добавила она, наклонившись, поцеловав Дину в белую щеку.
- Нескромно, - почти испуганно сказала та. Джо рассмеялась: "Ты же видела, как наши дамы в синагогу ходят, да и в Париже - Марта тебя по лавкам водила".
Дина скосила глаза на прикрытое кружевами декольте и, подергав жемчужное ожерелье, вспомнила уверенный голос: "Даже и не спорьте, кузина Дина, вам этот бирюзовый шелк очень к лицу. И аметистовый тоже возьмите. Рахели, - Марта порылась в рулонах тканей, - пойдет синий, как ее глаза, а Малке - гранатовый. К ее волосам очень хорошо будет, она же темненькая, в отца".
- Нельзя красный цвет, - слабым голосом сказала Дина, прижимая к груди ворох кружев, вдыхая запах жасмина. Марта качнула бархатной шляпой: "Малке пять лет, кузина Дина. Она успеет еще в темных платьях, походить. На то и детство, чтобы радоваться".
Марта зашуршала своими юбками - темно-зелеными и велела хозяину: "Счет пришлите мне, на рю Мобийон".
- Кузина Марта, - запротестовала Дина, когда они вышли на улицу. Та только подняла маленькую, белую руку. Дина вспомнила: "Аарон мне говорил, это синий алмаз. Как сверкает". "Это подарок, кузина Дина, - мягко улыбнулась женщина: "Для нас будет большой честью, если вы его примете".
Они шли по весеннему, веселому Парижу. Дина неслышно вздохнула: "Тут совсем не так, как дома. Мужчины на меня смотрят. Это все из-за волос, они ведь видны, но ведь такая шляпа изящная. Я у Аарона спрашивала - ему тоже так больше нравится".
- А смотрят, - Марта остановилась перед лавкой и велела: "Еще сюда, купим вам мыла, эссенции ароматической…, - а смотрят они потому, кузина Дина, что вы у нас - редкая красавица, вот и все. Привыкайте, - женщина усмехнулась и позвонила в дверь.
Уже потом, когда они сидели в саду Тюильри, а девочки - Элиза, Рахели и Малка, - бегали по дорожкам, играя с Ратонеро, Марта сказала:
- Так хорошо, что вы приехали, хоть и ненадолго. Элиза у меня скучает без друзей, она же вашей Рахели ровесница. Письма мы все передадим, не волнуйтесь. Жалко, что вы нашего кузена Питера не застали. Он зимой в Лондон уехал, как после ранения своего оправился. Моше, - Марта улыбнулась, вспомнив высокого, сероглазого, рыжеволосого мальчика, - я смотрю, и Пьетро написал, и Давиду. И Ханеле тоже - дяде своему".
- А рав Судаков не написал, - напомнила себе Дина, и услышала стук в дверь.
Шел затяжной, долгий, дождь - один из последних дождей зимы. Она подняла засов и ахнула. Моше стоял на пороге. Он чихнул: "Мне надо в ешиву, тетя Дина, - он оглянулся, - я совсем ненадолго. Тетя Дина, - мальчик поморгал мокрыми ресницами, - можно вас попросить? Я письма принес, для друзей своих, и Ханеле тоже - для дяди Теодора. Вы не передадите? - Моше вытащил откуда-то из-под рубашки пакет и облегченно вздохнул: "Не промок".
- Передам, конечно, - Дина помолчала: "Твой отец, наверное, господину Горовицу письма отдаст".
Моше пробормотал что-то и дернул углом рта: "Это и так - я ночью писал, тетя Дина. Папа…". Моше махнул рукой, и, не закончив, сказав: "Спасибо большое", - пошел по узкой, каменной улочке вниз, закрываясь рукавом капоты от ливня.
- А потом Ханеле приходила, с Малкой посидеть, - вспомнила Дина, - и сказала, что отец им запретил гоям писать. Так и сказал: "гоям". Господи, вразуми ты его. Уважаемый человек, книги пишет, бедным помогает, в Европу ездит деньги собирать, а такой жестокий. Это же семья, родная кровь, брат его. Какая разница?
Марта внезапно улыбнулась: "Раз вам, кузина Дина, в театр нельзя…".
Та покраснела: "Не мне, Аарону. Там ведь женщины поют, и вообще…, - она повела в воздухе рукой.
Марта поднялась и крикнула: "Девочки, пойдемте!". "Тогда мы сегодня семейный вечер устроим, у кузины Тео. Сыграем вам на фортепиано, музыку вам можно слушать?
- Можно, - улыбаясь, кивнула Дина. Марта, присев, раскинув руки, обняла девчонок: "Вы у нас - будто цветы, мои хорошие!"
Они сидели в большой, убранной кружевами детской. Дина, глядя на то, как девочки возятся с пухлым, белокурым, голубоглазым мальчиком, положила руку на свой живот: "Может, сын будет. Я же вижу, Аарон хочет сына. Хотя так нельзя, - она вздохнула, - госпожа Судакова, бедная, который год без детей, а у нас две дочки здоровых. Кого Господь даст, того и даст".
Мишель неуверенно поднялся на ноги, и тут же плюхнулся на персидский ковер. "Десять месяцев ему, - улыбнулась Марта. "Вы бы видели, кузина Дина - он же, как родился, не дышал, синий весь был. Кузина Тео его спасла. А теперь, - она наклонилась, и мальчик быстро пополз к ней, - теперь он у нас - толстячок, да?"
Марта посадила мальчика к себе на колено, и тут дверь детской открылась. Мальчик радостно что-то залепетал, протягивая ручки. Высокий, рыжеволосый мужчина, улыбаясь, ласково взял его у Марты: "Ты пока останешься тут, мой милый, ты не дорос до прогулки на лодке. Что стоите, - повернулся он к девочкам, - кузина Констанца уже ждет. Поедем по Сене, а потом заглянем в Арсенал, посмотрим разные химические опыты, я договорился".
Мишель положил голову на плечо мужчине и тот покачал его: "Года через два и ты у нас будешь кататься, обещаю".
- Спасибо вам, кузен Теодор, - улыбнулась Дина, - что девочек развлекаете, пока мы тут. Аарон, сами знаете, сутками работает, свитки проверяет, мезузы…, Так много евреев в Париже, мы и не ожидали…
- Как только примут конституцию, - заметила Марта, - евреи тут получат полные гражданские права, как в Америке. Это дело решенное. Они уже участвовали в выборах, в Генеральные Штаты, будут служить в армии, могут владеть недвижимостью. Здешние парламентарии не отступят, пока не добьются своего.
- Говоря о парламентариях, - мрачно сказал Федор, глядя в окно, - вот один из них.
- Мы с кузиной Диной тут побудем, - успокоила его Марта, взяв заснувшего Мишеля. "Отец его пришел, - шепнула она женщине. Устроив ребенка в колыбели, откинувшись на спинку кресла, Марта сжала и без того тонкие губы.
- Мама! Мама! - очнулась Дина. Дочери дергали ее за подол платья, Ратонеро звонко лаял. Муж, незаметно взял ее за руку: "Вот и Америка".
Джо стояла, удерживая Элишеву. Девочка, нетерпеливо прыгая, вздыхала: "Скорей уже, скорей, когда же, мама!"
Иосиф усмехнулся и приподнял сына: "Видишь там, на причале, мальчиков? Должно быть трое, это кузены твои. Так что не жалуйся, что вокруг одни девочки".
- Вижу! - восторженно крикнул Давид. "Их там много, папа, и они все нам машут. Пошли, пошли, - он потянул отца за полу сюртука. Корабль мягко прижался бортом к деревянной пристани, матросы стали спускать трап. Дина, оглядывая полукруг высоких, каменных домов, вдыхая соленый ветер, выдохнула, сжав сильные пальцы мужа: "Америка".
Эстер уселась на деревянную скамью Федерал-холла. Расправив шелковые юбки, она качнула красивой головой, увенчанной широкополой шляпой: "Это последнее заседание Палаты перед летними каникулами. Осенью они в Филадельфию перебираются".
- И вы тоже? - шепнула Дина, устраиваясь рядом с ней. Эстер кивнула. Помахав рукой брату, что, вместе с женой, детьми и Аароном стоял у входа, женщина поманила его к себе. "Вот наши места, - указала она. Повернувшись к Дине, Эстер добавила: "Конечно. У нас и в Филадельфии дом есть, и в Бостоне - правительство все никак не может решить, где им обосноваться. Когда столицу построят - мы, конечно, туда переедем. Куда Меир, - темно-красные губы усмехнулись, - туда и мы, за ним. Как же иначе?"
От женщины, - невысокой, худенькой, изящной, - пахло лавандой. Дина посмотрела на отягощенные бриллиантами пальцы, на роскошные серьги в нежных мочках ушей и заметила седой волос на темном виске. "Тридцать семь ей, - вспомнила Дина, - она же говорила. На четыре года кузена Меира старше. Господи, я такого дома, как у них и не видела еще. В Париже у всех квартиры. Сара с Иосифом хорошо живут, но ведь и не сравнишь со здешними евреями".
На круглом столе орехового дерева блестело серебро, сверкал уотерфордский хрусталь. Меир принял от лакея вино: "Каждый год пять сотен бутылок заказываю, у Монтефиоре, в Ливорно. Их семья потихоньку в Лондон перебирается, но со Святой Землей продолжает торговать. Они мне писали, что одна из Мендес де Кардозо, Иосиф - за Монтефиоре замуж вышла".
- Это дочка ювелира, - Иосиф попробовал вино, и кивнул: "Отличное. Того, что в Лондоне жил, при короле Якове. Эфраим Мендес де Кардозо его звали. Мы вам родословные древа привезли, от Марты, из Парижа, так что, - он поднял бокал, - надо выпить за нашу семью".
Мирьям наклонилась к Дине: "Вам немножко можно, кузина, ничего страшного. Попробуйте, у нас, на озере Эри, такого нет. У нас вообще, - женщина едва заметно улыбнулась, - все просто. Мы же в деревне".
- Ваш муж не пьет, кузина Мирьям, - удивилась Дина.
- Он квакер, - Мирьям полюбовалась игрой света в рубиновом вине, - им нельзя.
- Муж у нее не еврей, - подумала Дина, исподтишка разглядывая высокого, очень красивого мужчину в скромном, простого покроя сюртуке.
- И дети тоже - две дочери приемных, старшая уже взрослая совсем, шестнадцать лет, - она посмотрела в сторону смуглой девушки в платье темно-синего шелка. Та тряхнула мелкими кудряшками и горячо сказала:
- Дядя Меир, после обеда мы с папой покажем вам карты. Я вас уверяю - канал до реки Гудзон преобразит штат Нью-Йорк, разовьет торговлю. Мы сможем построить настоящий порт на реке Буффало…Вы же теперь депутат, - лукаво добавила Мэри, - вы должны заботиться о процветании ваших избирателей.
- В Иерусалиме с ней бы никто и говорить не стал, - Дина вздохнула про себя, - за гоя замуж вышла, и вообще…, А тут - все по-другому, конечно.
Из малой столовой донесся детский смех и мальчишеский голос: "Дебора, не надо есть пальцами, возьми вилку".
- Подружились, - заметил капитан Кроу. "Как только, - он взглянул на Иосифа и Аарона, - Меира приведут к присяге, и вы Шавуот отпразднуете - двинемся в путь. Пока канал не прорыли, - он со значением посмотрел на зятя, - придется подниматься по реке Гудзон. Там пересядем в экипажи, доедем до реки Буффало, а после этого - он развел руками, - дорога прямая".
Мирьям взглянула на живот Дины: "Ни о чем не волнуйтесь. Эстер отличная акушерка, я тоже. Довезем вас до озера Эри и рожайте на здоровье".
Дина посмотрела на блюдо, что поставил перед ней лакей: "Даже курица и то - я и не представляла, что так красиво ее подать можно".
- Кузина Мирьям, - спросила она, - а откуда ваш муж о Шавуоте знает?
Мирьям ласково посмотрела в сторону Стивена:
- Так девять лет вместе живем, кузина Дина. Он и к раввину ходил, перед свадьбой, все записал. Он у меня вообще, - Мирьям нежно рассмеялась, - все записывает. Что по дому надо сделать, что купить…Календарь каждый год заказывает, из Филадельфии, из синагоги. Мы с вами потом в Нью-Йорк вернемся, а так бы вы посмотрели - как мы Суккот отмечаем. К нам даже индейцы приходят. Стивен шалаш строит - туда сотня человек усаживается. На День Благодарения тоже - всех соседей приглашаем. Вокруг нас уже целая деревня выросла.
Дина поймала взгляд мужа и улыбнулась ему. В темных глазах Аарона заиграл смех: "Рав Гершом уже меня попросил - пока я тут, свитки все проверить, мезузы тоже. И Талмудом я позанимаюсь, со старшими".
- Со мной, кузен Аарон, - попросил Меир. "Я учусь, конечно, когда есть время, но, - мужчина вздохнул, - не хватает его, конечно. Раз уж вы приехали,…- Меир коротко кивнул лакею, и слуги стали разливать кофе, - и у меня все лето свободно, то я вас просто так не отпущу".
- Тебя, - поправил его Аарон. Иосиф заметил: "А я своей сестре помогать буду, в кабинете ее. И у вас на озере, кузина Мирьям, тоже - наверняка врачу дело найдется".
- Вот и славно, - заключил Меир, двери малой столовой распахнулись. Мораг сказала: "Мы уже поели, можно нам погулять в саду?"
Дина посмотрела на дочек - в шелковых, разноцветных платьях, с распущенными волосами, они о чем-то болтали с мальчиками Горовицей и Элишевой. "А в Иерусалиме так нельзя, - отчего-то подумала она.
- Хаиму, их старшему, уже девять. Ему запрещено с Рахели наедине оставаться, она его ровесница. И с Малкой тоже - хоть ей всего пять. Тут никто и внимания на такое не обращает. Бедные мои девочки, в Париже качели увидели, и не знали, как к ним подойти. Дома и качели завести нельзя, нескромно.
- Конечно, - рассмеялись родители. Давид, подхватив маленькую Дебору на руки, крикнул: "Не волнуйтесь, тетя Мирьям, мы за ней присмотрим".
Дети застучали ногами по лестнице. Эстер, поднявшись, усмехнулась: "Милые кузины, пойдемте в мою гостиную, дадим мужчинам спокойно покурить. И сами, - шепнула она Джо, - тоже этим займемся".
Мальчики - в изящных, хорошо скроенных сюртучках, и бриджах, - облокотились на барьер галереи. "Вот - шепнул Хаим Рахели, что стояла рядом с ним, - тот человек, на возвышении, с молотком - это мистер Мюленберг, спикер Палаты Представителей. Он тут самый главный"
- Как король Людовик, в Париже, - неуверенно ответила девочка, оглядывая усаживающихся на свои места депутатов.
Натан закатил серо-синие, отцовские глаза: "Тут не монархия, тут республика. Соединенные Штаты Америки. Тут нет королей, а главный у нас - президент, его избирают. У вас, в Иерусалиме, кто главный?"
- Раввины, - раздался голосок Малки. "Они все решают".
- И султан, - добавила Рахели, - хотя он далеко, в Стамбуле.
- Тут не так, - Элайджа подтолкнул Давида и улыбнулся: "У вас в Голландии тоже король".
- Штатгальтер, - мальчик все разглядывал американский флаг, что висел на деревянной стене. "Тут очень красиво, - вздохнул он, - мне папа сказал, что это здание тот же архитектор перестраивал, что вашу новую столицу будет проектировать".
- Ага, - Хаим перегнулся через барьер и радостно сказал: "Вон папа!". "Месье Л’Анфан, - добавил мальчик. "Он друг дяди Дэниела, они сейчас вместе на Потомак поехали. Начинают, пошли к родителям, - подогнал он кузенов.
Эстер посмотрела на светлые локоны сына: "Прав был Меир. Незачем ни мальчику, ни Дэниелу об этом знать. А для Меира - оба они, и Хаим, и Натан, - его сыновья".
Иосиф наклонился к жене и прикоснулся губами к нежному уху: "Ты на озере Эри, наверное, и на сушу сходить не будешь, любовь моя?"
- Буду, - так же тихо ответила ему жена, и незаметно пожала ему руку, - по ночам.
Джо улыбнулась. Иосиф велел себе: "Надо сказать. Она жена моя, часть меня - нельзя скрывать такое. Нет, - он вздохнул, - сначала с Эстер посоветуюсь, у нее голова хорошая, разумная. Может, и подскажет - как все это лучше преподнести. Хотя куда там…, - он посадил Элишеву к себе на колени: "Слышите? Молотком ударили, сейчас заседание начнется".
Мирьям шмыгала носом. Приняв у мужа платок, она усмехнулась: "Ты не обращай внимания, все-таки это мой брат. Могли ли наши родители о таком подумать, мог ли Хаим покойный…"
Эстер сидела, сжав руки, слушая скрипучий голос спикера: "Мистер Горовиц, встаньте".
Он подхватил трость и прошел к возвышению - невысокий, прямой, в темно-синем сюртуке и белом галстуке. "Еще не седой, - смешливо подумала Эстер. "Морщины, но у кого их нет. Какой он у меня красивый все-таки".
Ей захотелось скинуть туфли и сбежать вниз - босиком, придерживая юбку, как там, в старом бостонском доме, там, где она лежала спиной на сундуке, прижимая его к себе, крича, чувствуя его поцелуи, слыша его лихорадочный, горячий шепот, а за окном шумел, раскачивался золотой клен.
Меир посмотрел наверх и подмигнул ей. "Вечером, - усмехнулась Эстер. "Он, наверняка, после этого со своими армейскими друзьями будет встречаться. Мы все гулять пойдем, а вечером, после ужина…, - он все смотрел на нее. Эстер почувствовала, что краснеет.
- Люблю тебя, - одними губами сказал муж. Он стал повторять за спикером, подняв вверх правую руку: "Я, Меир Горовиц, торжественно заявляю, что я буду поддерживать и защищать Конституцию Соединенных Штатов…"
На Уолл-стрит было шумно, ступени Федерал-холла купались в солнечном свете. "Как красиво, - вздохнула Рахели, оглядывая оживленную улицу. "А в новом городе, так же красиво будет?"
- Обязательно, - рассмеялся Меир, погладив ее по голове. "Ой, - крикнула Элишева, - смотрите, кто это?"
Снизу раздалось блеянье ягненка. Маленькая группа мужчин в старых, потрепанных мундирах Континентальной Армии, расхохоталась. "Капитан Горовиц! - строго сказал один из них. "Почему не приветствуете полковника, забыли о военной дисциплине".
- Я и мундир никогда не носил, - сочно ответил Меир. Подталкивая Аарона с Иосифом, он велел: "Пошли, это отличные ребята, начнем с виски, а там посмотрим".
Он помахал рукой женщинам и погладил ягненка: "А тебя, приятель, мы по дороге вернем на ферму".
Рахели проводила их глазами и услышала шепот Хаима: "Когда папа был разведчиком, на войне, его называли Ягненком, понятно?"
Эстер заметила, как блестят глаза Дины и обеспокоенно спросила: "Кузина Дина, что такое?"
Женщина вытерла платком щеки: "Не обращайте внимания, кузина Эстер…, Я просто никогда…, никогда не думала, что так, - Дина запнулась, - может быть…, чтобы евреи…и наравне со всеми".
Эстер взяла ее под руку. С внезапной горечью в голосе, женщина ответила:
- Это кровью нам досталось, кузина Дина. И с неграми, - она страстно откинула голову назад и раздула ноздри, - так же случится. Мы будем драться за их свободу, драться и умирать - как умирали за свою. Тогда все мы, - она взглянула на флаг, что колыхался в летнем, теплом воздухе, свешиваясь с портика Федерал-Холла, - все мы будем равны, как сказано: "И сотворил их Господь по образу и подобию своему".