Однако эта радость быстро сошла на нет, когда над окошком кассы наши герои увидели яркое объявление, гласившее: "Билетов нет". Друзья с унылым видом перечитали объявление пять раз. Наконец, Эрвин, под взглядами соратников и особенно соратниц чувствуя себя обязанным хоть что-то предпринять, постучал по окошечку кассы рукояткой меча. Реакция последовала незамедлительно. Окошечко кассы распахнулась, оттуда выглянул кассир и сказал:
- Билетов нет!
- А почему их нет? - полюбопытствовал юный с’Пелейн.
- А их и не было никогда, - отвечал кассир.
- То есть как это не было? - удивился Эрвин.
- А вот так! Хочешь лететь - иди к дирижаблю, плати за проезд и лети.
- А зачем же вы повесили объявление, что нет билетов? - влезла в разговор Белинда, подходя поближе к Микки и беря его за руку.
- Дак если их действительно нет! - удивился кассир.
- Да, но люди-то думают, что они могут быть! - воскликнула Аманда
- Эти ваши люди надоели уже! Баранов и то легче возить! Каждый подходит и спрашивает "Нет ли билетов?" Вот я и повесил объявление, чтоб не приставали, да только без толку, все равно лезут.
- Ну а тогда зачем тогда кассир? - спросил Эрвин.
- Какой кассир? - удивился кассир.
- А разве вы не кассир? - спросил Микки.
- Сами вы кассиры! - окончательно обиделся кассир. - Я не кассир, я начальник дирижаблепорта!
- Прекрасно! - обрадовался Эрвин, - А на каком дирижабле мы можем долететь до замка Бленд?
Касс… тьфу ты! - начальник дирижаблепорта уничижительно посмотрел на наших героев, но чувство долга победило, и он нехотя сказал:
- "Гордость Ортаска". Стоимость проезда пятнадцать уедов с носа. Меченосцам скидка.
- С дирижабля? - радостно полюбопытствовала Аманда.
~
Когда друзья нагруженные запасами еды, поклажей, подарками Мечела, влекомые свиньями, подошли к "Гордости Ортаска", они обнаружили возле дирижабля человека, одетого в кожаные штаны, кожаную куртку и кожаный шлем. Человек этот мрачно курил трубку.
Курил трубку.
Роняя искры с пеплом и кусочками тлющего табака на землю и ветер.
- П-позвольте, - заикаясь, сказал Эрвин. - Но ведь это же дирижабль! Он же может взорваться!
- Ещё как может! - меланхолично подтвердил кожаный человек.
- А т-тогда зачем вы же курите?
- Так с самого утра не курил, аж уши опухли! - охотно объяснил кожаный человек.
- Так он же взорвётся! - вскричал Эрвин.
- Ах, вот вы о чем… - кожаный человек встал, вынул изо рта трубку и начал говорить с видом прирожденного оратора, дорвавшегося наконец до аудитории. - Видите ли, друзья! По натуре своей я, Балтазар Флай - фаталист! Если "Гордости Ортаска" суждено когда-нибудь взорваться, то она взорвётся! Так что курю я или нет, никакого значения не имеет.
Произнося эту пламенную речь, кожаный человек вовсю размахивал своей трубкой, от которой во все стороны летели искры. Реакция друзей была разная. Эрвин, Аманда и Белинда очень хотели убежать, но проклятые свиньи при виде своего гигантского воздушного собрата (или сосестры?) встали как вкопанные, проклятые поводки оказались привязанными на совесть, а проклятые пояса никак не желали расстёгиваться. Аманда и Белинда попытались упасть в обморок, но от волнения не смогли сделать и этого. Юный же с’Пелейн в силу юности и неопытности из предыдущего диалога ничего не понял и поэтому стоял спокойно, с некоторым удивлением поглядывая на ожесточенную возню с поводками. Наши герои заворожённо следили за трубкой, будучи не в силах отвести взгляд в сторону.
(***Кстати, вот как раз сейчас более чем когда-либо мы имеем право называть наших героев нашими героями, поскольку все они в этот момент испытывали только одно желание убежать куда-нибудь подальше, но не сделали этого, а значит, проявили героизм! Кто-то, может быть, скажет, что, мол, они сделали это не по своей воле, на что мы можем резонно возразить, что кто из нас не совершал, бывало, довольно героические поступки не по своей воле? - Философск. прим. сост. хроник).
- А к-кто-нибудь ещё летит сегодня в Бленд? - нашел наконец в себе силы хоть что-то сделать Эрвин.
- Кто туда полетит? - удивился Балтазар Флай. - Там же дракон!
- А почему же тогда вы летите? - восторженным голосом спросил юный с’Пелейн. - Потому что вы герой?
- Так я же вам объясняю! - снова принял ораторскую позу Флай. - По натуре своей я не герой, но фаталист, и если "Гордости Ортаска" суждено… а летим за двойную оплату, - немного неожиданно закончил он.
- Извините, нам надо посовещаться, - с этими словами Эрвин, приложив неимоверные усилия, оттащил друзей и свиней в сторону.
- Ну что, летим? - поинтересовался ученик лекаря.
- Это… невоз… можно! Он… курит! - воскликнул, тяжело дыша, в несколько приемов меченосец.
- Ты знаешь, - назидательным тоном сказал Микки, - мне кажется, ты не должен быть таким ханжой! Конечно, курение - это вредная привычка, но …
Меченосец скрипнул зубами. Потом сделал несколько глубоких вдохов и выдохов.
- Ты знаешь, что такое горючий воздух? - вкрадчиво начал он, отдышавшись. - Им нельзя дышать, но зато он отлично горит, и именно таким газом наполнен наш дирижабль! Малейшей искры достаточно, чтобы всё тут взорвалось и поэтому… все в дирижабль! Летим!
- Как летим?! - заорали донельзя удивленные Аманда, Белинда и Микки с’Пелейн. - Он же курит!
- Пусть курит! - вскричал Эрвин и громко крикнул человеку в коже: - Руби концы! Мы вылетаем!
На мгновение Микки показалось, что Эрвин сошел с ума - настолько разительна была произошедшая с меченосцем перемена. Ещё минуту назад спокойный, сейчас Эрвин развил бурную деятельность, закидывая поклажу, подарки Мечела и боевых свиней в кабину дирижабля. Микки растерянно посмотрел по сторонам и увидел две группы, во весь опор несущиеся к "Гордости Ортаска" по лётному полю с противоположных сторон. Одну группу составляли всё те же забинтованные гномы во главе с Кудряшкой Сью, а вторую составляли рослые бородатые мужчины во главе с бывшим генеральным прокурором Гудином Робом. При виде этой картины Микки вдруг ощутил внезапный прилив бодрости и ринулся помогать Эрвину. Через сорок шесть секунд по хронометру поклажа, подарки Мечела, боевые свиньи и девицы были свалены в беспорядочную кучу на дно кабины. Флай лихо рубанул топором по концу и дирижабль плавно взмыл в воздух, как раз в тот миг когда обе группы подбегали с разных сторон к дирижаблю. Поскольку на бегу и те, и другие не отрывали взгляд от взлетающего дирижабля, им поневоле пришлось задрать головы, благодаря чему Эрвин с друзьями имели удовольствие наблюдать, как с глухим стуком бьются друг о друга бегущие рослые бородатые мужчины и гномы. Воздух огласили беспорядочные крики бородачей и изысканные проклятия гномов. Неудача, бег и неожиданность столкновения сильно возбудили и тех и других. Внизу началась довольно беспорядочная свалка, а "Гордость Ортаска" меж тем плавно набрала высоту и, ведомая фаталистом Балтазаром Флаем, величественно поплыла по направлению к замку Бленд.
Контрглава,
основная цель которой показать, что в мире есть много чего и помимо Микки с’Пелейна и его друзей
Примерно в это же самое время с точностью ну может быть до получаса, в некоем месте отдыхал некий властелин. Вопреки установившейся традиции, он не был тёмным, и уж тем более не был злым. Ну разве что самую малость злым, но это как раз легко объяснялось тем, что государство от отца ему досталось непростое. Большое, перенаселённое, с многолюдными городами, с сёлами, где женщины усердно рожали не только третьих, но и четвёртых и пятых сыновей. Дед властелина был немного подвинут на медицине, и как следствие, какое-то время медицина была возведена в ранг государственной политики. Врачей было много, врачи были хорошие, и эти самые третьи, четвертые, пятые сыновья не умирали, а росли здоровыми, крепкими и хотели кушать. Как следствие, росло демографическое давление, оказываемое государством на соседей.
Как часто детям приходится расплачиваться за грехи отцов!
"Не-ет, - думал властелин, - надо воевать. Надо".
В дверь опочивальни робко и почтительно постучали.
- Войдите! - крикнул властелин и посмотрел на меч, висевший на стене. Конечно, такой моды - убивать властелинов в их собственных опочивальнях в его государстве не было, но набирающая в последнее время популярность книга "Тайны дворцовых переворотов", в которой подобные деяния творились на каждом углу, как-то принуждала думать об этом.
В опочивальню вошёл первый советник властелина. А вот он действительно был темный и злой. Злым он был от того, что он был толстый и некрасивый, а тёмным, потому что брюнет. И звали его Хачма Мук.
- Слушаю тебя, Хачма.
- О мой властелин, спешу сообщить тебе о крупном успехе наших магов, - извиваясь в почтительном поклоне, сказал первый советник. - Они наконец исполнили то, что вы им приказывали.
Ещё одна контрглава,
основная цель которой окончательно запутать читателя при помощи введения новых действующих лиц и привходящих обстоятельств
Примерно в это же самое время с точностью ну может быть до получаса, в другом некоем месте отдыхал другой некий властелин. Отдых его заключался в том, что он стоял у окна и смотрел на королевский сад. Сад был прекрасен и полностью соответствовал высокому званию королевского, но зрелище восхитительно цветущих яблонь, прорастающих кабачков, проклевывающихся арбузов не радовало короля Пемолюкса Бетутина Бериллиевого.
Причиной такого расстройства был кризис. Человеку постороннему суть этого кризиса понять было трудновато; многие в соседних государствах считали, что проблема не стоит выеденного яйца. Это качество - считать, что соседи бесятся с жиру со своими какими-то тупыми проблемами - вообще свойственно практически всем людям, имеющим соседей.
Но поскольку читатель - это не посторонний, составители хроник считают своим долгом разъяснить, что это за кризис такой. Исторически сложилось так, что хотя Пемолюкс и назывался королевством, на самом деле никаким королевством не был. Фактически это был союз трех княжеств - Пеласта, Морвилля и Люксенгардта. В ту пору, когда все эти княжества были гордые и независимые, в Пеласте правила Рубиновая династия, в Морвилле - Берилловая, а в Люксенгардте, самом бедном из этих трёх - Стразовая. Зато они, в смысле, люксенгардтцы были самые гордые. Как говорится, ноблесс оближ.
Три княжества время от времени волтузили друг дружку, угоняли скот, захватывали земли, теряли земли, в общем, жили не тужили. Каждый князь считал своим долгом обиды не спускать и отвечать ударом на удар, так что, в конечном счёте, всё то на то и выходило. То, что волтузили они, в основном, лишь друг дружку и не отвлекались на других прочих властителей, было предопределено географически. Дело в том, что возле Морвилля река Белая делилась на два рукава, каждый из которых через пару сотен лат впадал в Северное море. Таким образом, все три княжества были расположены на довольно большом острове, что и привело к тому, что сподручнее было им волтузить именно друг дружку.
А потом, как водится, наступили лихие времена. Во время второй экспансии клана Вентаны, чьим опорным пунктом только-только стал Билгейтц, то есть примерно около двух веков назад, княжества впервые столкнулись с серьёзными проблемами. Армия клана была организована и многочисленна, а маги Вентаны могли заморозить Белую в любом месте. Первым, кто осознал масштаб катастрофы, был князь Пеласта Коботин Лохматый, получивший свое прозвище после того, как изгнал из княжества всех цирюльников, облыжно обвинённых во вредительстве и искусственном насаждении моды "под горшок". Помимо повышенной лохматости жителей Пеласта, изгнание цирюльников послужило причиной для ещё одного, тоже печального для княжества события. А именно, с целью защиты прав и свобод цирюльников в Пеласт вторгся Свободотворческий корпус объединённых Вентанских вооруженных сил. Наведя при помощи магической заморозки ледяные переправы в нескольких местах, вентанцы атаковали Коботина сразу по нескольким направлениям.
И Коботин был разгромлен. Естественно не один, а вместе со своей дружиной. Потерпев поражение, Коботин с остатками верных людей резво отскочил к столице Пеласта, Пеластбургу, где и объявил всеобщую мобилизацию, что говорит о том, что какие-то реваншистские настроения он в тот момент питать продолжал. Чуть позже, глядя со стен родного города на приближающиеся к Пеластбургу орды*** вентанцев, Коботин внезапно осознал, что заблуждается, и что, собственно, выбор у него невелик: либо сдаться, либо умереть в очень неравной битве. (***Именно это слово употребили летописцы Пеласта. - Прим. сост. хроник). Однако мощный ум князя породил третье, весьма нетривиальное решение.
Он решил обратиться за подмогой к своим историческим врагам.
К чести князей Алдона Косматого Морвилльского и Пикока Патлатого Люксенгардтского надо сказать, что они немного (совсем немного) поразмыслив, откликнулись на призыв соседа, поступив таким образом согласно старой пословице: "Старый враг лучше новых двух". Злые языки утверждают, что основной причиной послужило то, что намедни они и сами на почве абстинентного синдрома изгнали из своих княжеств цирюльников, но летописцы Пемолюкса документировано заявляют, что это был исключительно жест доброй воли. Морвилльская кавалерия и люксенгардтская пехота ударили дружно в тыл осаждавшим и тем самым спасли Пеластбург, Пеласт и заодно себя от порабощения. Клан Вентаны, ошарашенный столь нетипичным поведением трёх княжеств, ещё несколько раз пытался вторгнуться в пределы какого-нибудь из них, но каждый раз встречал дружный тройной отпор, и со временем, злопыхательски обозвав Пеласт, Морвилль и Люксенгардт "злыми и недалёкими княжествами", отступился.
Дабы не утомлять читателя хитросплетениями исторической интриги (как завернули, а?), мы продолжим свой рассказ о причинах кризиса власти в Пемолюксе чуть позже.
Глава 6,
в которой читатель наконец-то узнает о том, что такое Совет Пятнадцати, и удостоится чести присутствовать при принятии исторического решения
Билгейтц - город, в полной мере отвечающий званию столицы. В нём есть шик, в нём есть блеск, в нём есть правильность прямых как стрела улиц, сходящихся к резиденции магистра клана Вентаны, в нём есть, наконец, сама резиденция магистра. По улицам ходят-едут степенные люди, верша свои дела. Дела вершатся неспешно, по заведённому порядку, как и полагается делать дела в солидной столице солидного государства. Сама резиденция магистра, чёрным кубом возвышающаяся над городом, столичность Билгейтца подчёркивает просто отлично; она краеугольный камень всей государственной машины - монументальна, уверена и внушающа. В резиденции магистра, как и полагается главному учреждению крупной державы, всегда тихо и спокойно.
Но только не в эти дни.
Хромой Сом, шагая по галереям резиденции в зал заседаний, отчётливо видел признаки тревоги. Некая озабоченность витала в воздухе, она была во всём - в насупленных лицах, встречающихся на пути магов, в подчёркнутой строгости стражи, в излишней суетливости прислуги.
Камень показал наличие угрозы!
Впрочем, в сердце мага ещё теплилась надежда, что это какое-нибудь недоразумение, следствие проделки какого-нибудь подгулявшего мага; такое за многовековую историю Вентаны нечасто, но случалось. Ну, а пока Хромой Сом по длинным галереям резиденции магистра движется в зал заседаний, мы имеем прекрасную возможность рассказать читателю, что же такое представляет собой Совет Пятнадцати.
Когда могущество и влияние магов Вентаны стало значительным, возникла потребность в органе, способном разумно управлять делами клана, и посему триста лет назад был учрежден Совет Пятнадцати. Число "пятнадцать" было выбрано потому, что младшей, любимой жене*** магистра клана Хомы Гапслока в момент учреждения Совета исполнилось пятнадцать лет. (***Тогда в Вентане процветало многожёнство, которое позднее, с учреждением института тёщ в современном его толковании, постепенно сошло на нет. - Прим. сост. хроник). Правда, с точным количеством членов как-то с самого начала не заладилось. Магов, достойных того, чтобы войти в Совет Пятнадцати, набралось только семеро, включая самого Хому Гапслока, но, к счастью, такое положение вещей длилось недолго, и когда подоспела третья волна магов Вентаны, сразу десять новых магов влилось в Совет. Впоследствии численность Совета неоднократно то увеличивалась, то уменьшалась. Как шутили особы, сведущие в делах клана, "в вопросе численности Совета не было, нет и не будет ничего невозможного". Единственное, чего за все эти годы магистрам клана добиться не удалось, так это того, чтобы численность Совета Пятнадцати равнялась пятнадцати. Особенно больших размеров Совет Пятнадцати достиг в эпоху так называемого оголтелого разгула демократии и насчитывал в своих рядах четыреста двадцать пять членов, то есть практически всех действующих на тот момент магов клана, кроме мага третьей руки Клементия Блямца. Позднее, в период естественной реакции на демократию, Совет Пятнадцати состоял из двух человек - магистра Клементия Блямца и его жены. Название - Совет Пятнадцати, тем не менее, устоялось.
В настоящее время Совет Пятнадцати насчитывал двадцать два человека и состоял из трёх официальных группировок. Первую составляли маги ортодоксального толка, толковавшие заклинания как незыблемый набор магических формул, вторая группировка состояла из передовых магов, ратовавших за введение новых формул, и смело запускавших в действие новые, ещё неапробированные комбинации, а третья - третья включала в себя потенциальных предателей. Создание третьей официальной группировки было блестящей идеей нынешнего магистра клана Нисы Намлока. Надо признать, идея была удачной. По замыслу магистра, всякий член Совета, кто сомневался в себе, писал заявление, и его тут же включали в группировку потенциальных предателей, что значительно облегчало магистру наблюдение за магами, способными на измену. В третьей группировке состояло пять магов второй руки и один - первой, все они были зачислены в неё вопреки своей воле в приказном порядке, и потихоньку привыкали к новой для себя роли. Время от времени они пытались опровергнуть свою плохую репутацию, вынося на Совет различные полезные инициативы, но каждый раз с дружным кличем "Нечего слушать предательские бредни!" их предложения отвергались.
~
В зале заседаний стоял тот особый ползучий ропот, что присущ всякому месту, где какое-то количество народу ждёт начала мероприятия. Увидев входящего Хромой Сома, магистр Ниса Намлок поднялся со своего председательского места, звякнул пару раз колокольчиком и величественно произнес:
- Господа маги, мы можем начинать! Во славу Вентаны!
- Во имя Вентаны! - нестройным хором отозвались члены Совета Пятнадцати.
Хромой Сом, на ходу кивая в знак приветствия сидящим магам, торопливо занял своё место в секторе соискателей на звание кандидатов. Ему было стыдно за своё почти опоздание, но, как мы уже знаем, маг почти смирился с тем, что ни кандидатства, ни тем более Совета ему не видать как своих ушей, поэтому, кроме стыда, был в его поведении этакий вызов, знаете, фрондёрство некоторое.
Впрочем, никто на это внимания не обратил.