Ильва низко склонила голову над пяльцами, ничего не ответила. Все эти дни после Аахена она втайне надеялась, что свадьба их с Уто чудесным образом расстроится. Может, он сам откажется по какой-то причине. Например, скажет, что в плену влюбился в датчанку или скандинавку. Или прослышал, как они гуляли по Аахену с Рериком, приревнует и заявит, что она недостойна его… Раза два ей даже снилось, что Уто приходил и сообщал, что у него есть возлюбленная и они вот-вот поженятся. Наутро после этих снов её долго не покидало светлое и радостное настроение.
Отец продолжал, не заметив её растерянности:
- Я понимаю, тебе не терпится быстрее связать свою судьбу с любимым человеком. Мы с Ходо делаем всё для этого, и осенью сыграем вашу свадебку. Закончатся полевые работы, скот нагуляет жирку. Созовём гостей и закатим гулянье на весь Альдинбург! Приданое я тебе определил. Получишь три деревеньки по реке Эльбе. Леса там необозримые, места грибные и ягодные. А уж рыбы!.. Будете с Уто миловаться на лоне дикой природы.
Ильва почувствовала, как по её щеке побежала нечаянная слеза. Она тайком, чтобы не заметил отец, смахнула её, поспешно встала. Сказала, натягивая на губы улыбку:
- Я пойду к маме. Надо помочь ей испечь печенье.
- Иди, иди! Заодно поучишься. Мама твоя большая мастерица на сладкие кушанья. Любил я по вечерам, перед тем как отправиться ко сну, полакомиться её приготовлениями. Грешник, до сих пор неравнодушен к её медовым пряникам. Как-то умеет она испечь их, что другим не под силу!
В воскресенье ждали семейство Ходо в гости. Должен был прийти и Уто. Со времени обручения она не видела его ни разу. У неё сильно колотилось сердце, иногда ей казалось, что она упадёт в обморок. Как встретить, как вести себя с ним? А вдруг он с первого взгляда догадается о её чувствах? Что тогда отвечать ему?..
Наконец наступило воскресенье. Кениг Ходо явился со всем многочисленным семейством. Встречали их на красном крыльце. Кениг и герцог дважды обнялись и похлопывали друг друга по спинам.
Хозяин широким жестом пригласил дорогих гостей проследовать к дворцу. Рядом с высоким Ходо Готброд казался приземистым крепышом, он шёл, едва покачивая широкими плечами, руки у него были длинные и толстые.
Чуть поотстав, следом за ним шёл Уто. И в который раз Ильва отметила поразительное сходство его с отцом: тот же невысокий рост, та же основательность в фигуре, такая же круглая голова, посаженная на короткую шею. Ильва внимательно всматривалась в его лицо. Едва заметную перемену заметила она в нём, но какую, сначала не могла понять. И только когда он приблизился к ней, разглядела, что правый глаз его был повреждён маленьким шрамом; он шёл от глаза вниз, вывернув нижнее веко и показывая бледно-красную изнанку; из глаза постоянно текла слеза, он изредка промокал её платочком.
Уто приблизился к ней, взял за руку, улыбаясь, смотрел ей в лицо.
- Здравствуй! Как ты поживала без меня?
Его лицо улыбалось, но лучился радостью только левый глаз, а правый безо всякого выражения смотрел на неё, и это её испугало.
- Хорошо жила, - чуть запинаясь, ответила она. - Как ты себя чувствуешь?
- Уже лучше. Были головные боли. Теперь прошли. Меня мечом по голове здорово огрели. Память потерял. Как в плен взяли, не помню.
У Ильвы по спине пробежал холодок. Ей стало мучительно жалко Уто, искреннего и мужественного парня. Она улыбнулась ему и пригласила в комнаты. Они взялись за руки и плечо к плечу вошли в большую палату, в которой прямоугольником были расставлены столы со всевозможными яствами, пивом, винами и медовухой. Начались тосты за здоровье обоих родов.
Уто не догадался, сев слева от Ильвы. Ей постоянно, как только поворачивалась к нему, виден был его пораненный правый глаз и текущая слеза. У неё пропал аппетит, стало мутить. Она пересилила себя, больше для вида отправляла в рот пищу, не чувствуя её вкуса. Он заметил перемену в её настроении, спросил:
- Что с тобой?
Она проглотила комок в горле. Ответила:
- Ничего. Кажется, косточка попала.
Он как-то странно посмотрел на неё, но ничего не сказал.
Веселье разрасталось. Заиграли менестрели, началось пение, пляски. Уто пригласил Ильву выйти на свежий воздух. Они пробрались сквозь толпу, по лестнице спустились в яблоневый сад. Висели наливные плоды, листья на деревьях утеряли свежесть, покрылись пылью, трава под ними была скошена, сквозь стерню выбивалась молодая поросль. В саду никого не было. Уто привлёк к себе Ильву и хотел поцеловать, но она непроизвольно отстранилась. До этого они несколько раз целовались, поэтому он удивлённо посмотрел на неё:
- В чём дело, Ильва? Ты не рада мне?
- Нет, что ты, Уто. Просто… просто отвыкла от тебя за это время.
- А я, наоборот, соскучился. Ты так похорошела! И в движениях появилась такая важность, плавность, даже величавость. И глаза стали другими.
- Выдумываешь всё, Уто.
- Не выдумываю. Я сразу заметил.
- Что ты мог заметить!
- Озорными были у тебя глаза, мальчишеские. А теперь глубокими стали, как в колодце вода. Глянешь в них - и утонуть можно.
- Скажешь тоже!
Ей стал тягостным их разговор, и она попросила:
- Пойдём во дворец.
- И не поцелуешь своего суженого? Ведь мы скоро станем супругами. Всего ничего осталось.
Ильва молчала потупившись. Он снова привлёк её к себе, поцеловал, отстранился. Ей хотелось вытереть обмусоленные губы, но она не шелохнулась.
Уто стоял молча, глядя куда-то вдаль. Ему явно не хотелось уходить, и он сказал, чтобы как-то продолжить разговор:
- Помню, как Рерик сражался с викингами вокруг твоего возка. А потом наступила темнота, как в пропасть провалился. Как дальше было?
При имени Рерика Ильва вздрогнула, поёжилась, будто от холода, ответила после некоторого молчания:
- Испугалась я очень, когда меня викинг за руку схватил. Думала, на лошадь к себе затянет и в полон увезёт. А тут Рерик подскочил, норманна срезал, меня на коня кинул, и мы поскакали…
- Викинги преследовали?
- Нет. Сначала никто за нами не гнался. Только потом на пути оказались трое. Рерик их одолел. Поодиночке.
- Хороший у меня друг. Верный и надёжный.
Ильва ничего не сказала. Её начинало морозить, она стала дрожать. Мысли путались.
- Где он сейчас? - спросил Уто. - Дома до сих пор не появлялся.
- Кто? - не поняла Ильва.
- Мы про Рерика говорим…
- А-а-а… Он в Аахене остался.
Она зябко поёжилась. Уто спохватился:
- Вечер наступает. С моря холодком потянуло. Пойдём во дворец.
Проводив гостей, Ильва ушла в свою горенку. Щемило сердце, хотелось выплакаться, и она дала волю слезам. Не предполагала, что такой тяжёлой будет встреча с Уто… Она поняла, что не любит его и не может забыть Рерика. Он присутствовал всегда в её мыслях, он владел её сердцем, всеми её помыслами. Раньше она не признавалась себе самой, пыталась уверить себя в обратном. Но сейчас, после встречи и разговора с Уто, поняла, что не в состоянии притворяться, будто любит его. Она должна расстаться с ним и во что бы то ни стало соединить свою судьбу с Рериком.
От отца Ильва унаследовала стремление к ясности в жизни, чёткой расстановке в своих действиях, а также упорство и настойчивость. Поэтому она не ограничилась слезами, а стала прикидывать свои дальнейшие шаги. Подходить к матери с таким вопросом было бесполезно. Иулиания всегда с прохладцей относилась к дочери, всю душу отдавая сыновьям. К тому же её отличало непостоянство в поступках, которое всегда вызывало раздражение у Ильвы. Она сторонилась смелых действий, прибегая к словоговорению и прямому увиливанию от принятия решений. Надеяться на неё было нельзя никоим образом. Она может или осудить её, или ограничиться сочувствием, но потом всё равно откажется поддержать в трудную минуту.
Всю жизнь Ильву тянуло к отцу. Он казался ей надёжной и верной опорой. На него можно было положиться в трудную минуту, он никогда не выдавал и не обманывал даже в мелочах. Лишь бы заручиться его поддержкой. А вот в таком деле, какое она замыслила, понимания и содействия ей не получить. Если Готброд задумывал большое дело, свернуть его с намеченного пути было невозможно никакими уговорами. Десять лет назад он расставил всё по местам и целых десять лет жил мыслями породниться со своим боевым другом, кенигом Ходо. И теперь он не отступит ни в коем случае.
Подходить к нему с просьбой подобного рода было делом безнадёжным.
Нет, пожалуй, он отступит, если откажется от брака не она, а Уто. Тогда отцу деваться будет некуда. Значит, надо всё начинать со своего нареченного.
И когда через день к герцогу пришёл Уто, она не стала откладывать разговор в долгий ящик. Ильва пригласила его к себе в комнату, посадила перед собой и начала издалека подступать к основному вопросу.
- Уто, - положив пальчик на свои губы и задумчиво прохаживаясь перед ним, спрашивала она, - ты уверен, что любишь меня?
- Конечно, - озадаченно ответил он. - А что?
- Да вот ты говорил насчёт моих глубоких глаз…
- Ну-ну…
- И что я сильно изменилась…
- Может, не очень сильно, но перемена заметна.
- И не догадываешься, почему?
- Нет. Не задумывался.
Ах, какой недогадливый! Действительно не понимает, что хочет сказать она ему, или притворяется? Но как ей самой признаться в этом? Нет, не хватает сил честно всё рассказать. Вот если бы он сам выговорил такие тяжёлые слова. Но он молчит. Неужели ей самой придётся решиться?..
- А в наших отношениях не заметил никакой перемены? - подступила она с другой стороны.
Он замер, пристально глядя на неё. И вдруг чутьём раненого зверя понял: Ильва полюбила другого.
- Рерик? - спросил он.
Она на мгновение смешалась. Но затем, смело глядя ему в глаза, ответила твёрдо, как отрезала:
- Рерик. Я полюбила его и ничего не могу поделать с собой.
- А как же наша любовь?
- У нас её не было. Была детская привязанность, и только.
- Неправда! Я любил и продолжаю любить тебя больше всех женщин на свете! - искренне воскликнул он.
- Но я не любила и не люблю тебя.
- Мы не можем расстаться! Это невозможно!
- Пойми, Уто, - сказала она как можно мягче, - нельзя любить человека по принуждению. Ты не можешь меня заставить любить тебя. И я не могу принудить себя. Это не в наших силах.
Уто надолго замолчал. Он поднёс платочек к глазу, вытер слезу, рука его заметно дрожала.
- Ты не понимаешь, что творишь, - тихим голосом произнёс он. - Мы обручены. Мы соединены друг с другом самим Богом. И только Бог может разлучить нас.
- Но мы не обвенчаны! - почти с отчаянием произнесла она. - Нельзя соединять людей на всю жизнь, если они не любят друг друга!
- Чего ты от меня хочешь? Церковь требует от обручённых верности. Верности клятве, которую дали перед Богом. Даже в том случае, если кто-то прельстит или осквернит обручённую, парень обязан жениться на ней. Может, у вас с Рериком было что-то и ты нечиста?
Краска бросилась ей в лицо.
- Ничего у нас не было! С чего ты взял?
- Даже в этом случае я женюсь на тебе.
Повисло долгое молчание. Слышно было только их шумное дыхание.
- И ты… ты женишься на мне, заранее зная, что не люблю тебя и люблю другого? - наконец медленно и тихо, с придыханием спросила она.
- Да. Потому что люблю тебя. Потому что дал слово Богу и… и твоему отцу.
- Но при чём мой отец?
- Я очень уважаю его. Я дал ему слово заботиться о тебе.
Она долго молчала, собираясь с мыслями и продумывая, какие ещё сказать слова, чтобы убедить его отказаться от свадьбы. Наконец приблизилась к нему и, глядя прямо в глаза, произнесла чётко и раздельно:
- Запомни. Я всё равно тебе не достанусь. Будешь настаивать на свадьбе, уйду в монастырь.
И вышла из горницы.
Ильва провела кошмарную ночь. Но наутро пришёл Уто и сказал не поднимая глаз:
- Я много думал о нашем вчерашнем разговоре. И решил отказаться от нашего брака. Я слишком люблю тебя, чтобы принуждать. Но я должен предупредить о серьёзных столкновениях с церковью, которые тотчас начнутся у тебя. Не забывай: Рерик - язычник. Даже если он крестится, митрополит наложит запрет на венчание, потому что ты уже обручена. И ты на всю жизнь останешься старой девой!
Но Ильву уже ничем нельзя было остановить. В ней заговорил отцовский характер. Она даже не обратила внимания на предостережения Уто.
- У меня к тебе последняя просьба, - сказала она как можно сердечнее, так как была сражена его благородством. - Скажи моему отцу, что ты отказываешься от меня. Мне он может не поверить, что наш брак уже разрушен.
- Хорошо. Я сделаю всё, что ты попросишь, - покорно произнёс он и ушёл.
Через некоторое время к ней явился слуга и передал приказание явиться к отцу. Ильва почувствовала, как ослабли её ноги и часто-часто заколотилось сердце, она чувствовала, что разговор с отцом ничего хорошего ей не сулит. Почти теряя сознание, она переступила порог его комнаты. Отец сидел в кресле, отвернувшись к окну. Сказал, едва сдерживаясь:
- Я хочу знать, что произошло у вас с Уто, почему он сказал, что не хочет приневоленной жены.
- Ничего. Просто я сказала, что я его не люблю.
- Но разве тебя кто-то принуждал к обручению? Разве ты не шла в церковь по собственному желанию?
- Но сейчас я полюбила другого человека.
- Кто он?
- Я не могу назвать его имени. Но если ты отдашь меня замуж за Уто, я уйду в монастырь.
Отец медленно повернулся к ней и долго и пристально глядел на неё. Лицо его было сурово и неприступно, взгляд холодный, отчуждённый.
- Так и будет, если не выбросишь из головы глупые мысли. Я не хочу ославиться на всё княжество из-за твоего сумасбродства. Я не хочу нанести оскорбления моему боевому другу, кенигу Ходо. Я всегда был верен своему слову, об этом знают все. И я останусь таким до своей кончины. И не думаю, что моя дочь решится на такой шаг, который бы опозорил меня перед моими соратниками и друзьями. Иди и думай.
Ильва еле доплелась до своей комнаты, в изнеможении упала на кровать. Она была больной от горя и страха, что больше никогда не увидит Рерика и не будет принадлежать ему. Она плакала до тех пор, пока совсем не обессилела. В этот момент она была готова уступить отцу, Уто, всем. Но потом пришло облегчение, мысли стали выстраиваться в стройный ряд. Нет, не всё потеряно, можно найти выход. Надо встретиться со своим любимым, вместе они что-нибудь решат. Только что из Парижа приехал её двоюродный брат Адульф. Он сообщил, что Рерик после её отъезда ушёл в королевское войско. Значит, можно надеяться на его помощь. Надо дать ему весточку. Лучше бы самой съездить, но отец в Париж ни за что не отпустит. Надо попросить Адульфа! Он её выручит!
Она стала лихорадочно придумывать текст послания. Чтобы Рерик приехал и забрал её? Но она сейчас под такой охраной, что во дворец ему не прорваться, слуги могут убить его как вора и грабителя, а за убийство вора на месте преступления по "Салической правде" хозяин перед судом не отвечал. Нет, звать Рерика во дворец нельзя, это значит обречь его на неминуемую гибель.
И тут её осенило. По воскресеньям на берегу моря происходят молодёжные гулянья. Это воскресенье - последнее в августе, народ будет отмечать проводы лета. Выйдут на побережье и стар и млад.
Лучшего случая для встречи не будет. Надо вырваться из дворца. А для этого следует пойти на хитрость, притвориться послушной дочерью, готовой выполнить велю родителей. Что ж, ради того, чтобы связать судьбу с любимым человеком, она готова на всё. Пойдёт и на это новое испытание.
Ильва вызвала Адульфа, взяла с него клятву молчания и попросила съездить в Париж, в королевскую кавалерию, найти Рерика и передать ему то, что она скажет.
Четырнадцатилетий подросток, искренне ей преданный, обещал в точности исполнить её просьбу.
Время до праздника Ильва провела в каком-то бреду. Она вроде бы ходила и разговаривала, и в то же время ей казалось, что двигается и беседует за неё кто-то другой, кто-то иной шутит и смеётся с Уто, участвует в семейных советах по поводу предстоящей свадьбы… А сама в это время считала дни до воскресенья, холодея от ужаса, вдруг что-нибудь не получится так, как задумано, и тогда её жизнь перевернётся и пойдёт кувырком и никогда ей не выправиться.
Наконец наступил выходной день. Народ двинулся в храмы, щедро раздавая милостыни. На улицах буйствовала пестрота одежд и головных уборов, в домах готовилась праздничная пища.
К вечеру народ хлынул на луга, раскинувшиеся на побережье. Закружились хороводы, зазвенели песни.
Наступил поздний вечер. Зажглись костры.
С моря надвигалась темнота. Рядом с Ильвой неотлучно находился Уто, держал её ладонь в своей. Она машинально пела песни, кружилась в хороводе, улыбалась, отвечала на шутки, а сама украдкой оглядывалась по сторонам. И вот вдали показался скачущий всадник с запасным конём. Она мягко освободила свою ладонь и соединила руку Уто с рукой стоявшей рядом девушки. Это проделала она спокойно и уверенно, потому что столько дней думала и продумывала каждый свой шаг! Потом решительно двинулась навстречу всаднику. В нём она безошибочно узнала Рерика. Тот подскакал к ней, спрыгнул на землю, полыхнул возбуждёнными глазами, выдохнул:
- Быстро! На коня!
Она успела только кинуть на него преданный влюблённый взгляд, подбежала к запасному коню. Обеими руками Рерик схватил её за пояс и вскинул в седло. Через мгновение сам оказался на своём коне, хлестнул обеих лошадей плёткой, гикнул:
- И-эх, лихие!
Кони рванулись в галоп.
Опешившие люди вышли из оцепенения, закричали, бестолково забегали, закричали:
- Умыкание! Ловите их!
Умыкание (похищение) невесты было в обычае языческих времён. Совершалось оно по уговору невесты и жениха в том случае, когда родители были против их брака. Никто за умыкание тогда не преследовал. Оно не считалось преступлением, а являлось одним из видов заключения брака. Молодые тотчас прощались и вступали в родственные отношения с обеими семьями.
Преследования Рерика с Ильвой с самого начала не получилось, потому что у горожан не оказалось лошадей. Беглецы умчались в лес, здесь Рерик перешёл с галопа на рысь, приблизился к Ильве и обнял её.
- Мы снова вместе!
Она ответила ему сияющими глазами, он увидел их даже в темноте. Её не волновало будущее. Главное, она добилась своего - рядом с ней был Рерик. Теперь никто не помешает их счастью! Сквозь чащу леса она уверенно направляла своего коня. Рерик следовал за ней.
По одним ей известным приметам она вывела их к лесной избушке. Здесь они переночевали, а утром, позавтракав, продолжили путь.
В полдень лес расступился, и перед ними открылось небольшое селение, посредине которого стояла маленькая деревянная церквушка.