Покойники в доле - Татьяна Смирнова 25 стр.


* * *

Ровно через час Денни, вместе с двумя матросами вновь поднялся на палубу "Королевы Марии", которая стояла на траверзе "Фортуны". Расстояние между будущими дуэлянтами составляло около трехсот ярдов. Что было и оговорено ранее.

– У Вас все готово, капитан Кларк.

– Все.

– Превосходно. Теперь, соблаговолите приказать оставшейся команде спуститься в шлюпки. Они могут обождать у борта моего "Альбатроса".

Ричмонд цокнул языком и отдал боцману распоряжение. Оставшиеся на борту сорок корсаров принялись спешно спускать шлюпки. На всю процедуру эвакуации ушло примерно полчаса.

– Хорошо, – качнул головой Денни, когда последняя шлюпка отвалила от борта брига. – Теперь приступим к осмотру.

– Приступайте, – хмыкнул Кларк и отошел в сторону.

Денни с двумя матросами обследовали верхнюю палубу и убедились, что все люки надежно закрыты на засовы и замки. В надстройках тоже все было чисто – ни души. Убив на проверку добрый час, Денни наконец вернулся к скучающему капитану "Королевы".

– Все в порядке. Можем заряжать.

– Так заряжайте, – огрызнулся Ричмонд.

– Укажите какие пушки?

– Вот эти три, – Кларк ткнул пальцем.

Расвен махнул своим матросам, и они втроем принялись заряжать пушки. Ричмонд находясь чуть в стороне зорко следил за ними. Спустя почти час, когда пушки были заряжены, Денни обернулся к дуэлянту.

– Готово.

И не дожидаясь ответа, секунданты покинули "Королеву Марию".

* * *

Когда секунданты Кларка отошли на шлюпке в сторону "Альбатроса", Рик пробил протравником все три картуза и подсыпал пороху – его пушки были готовы к бою. Легкое волнение моря на рейде давало хороший шанс для прицельной стрельбы. Но Джеймс ждал…

Первым не удержался Ричмонд. Раздался выстрел. Фальшборт "Королевы Марии" окутался легкой дымкой, и чугунное ядро зарылось в воду в двадцати ярдах от корпуса "Фортуны". Бронзовый бриг чуть толкнуло и раскачало набежавшей волной. Рик вновь решил испытать судьбу. Он убрал запал от пушки и приник к фальшборту. Отчего-то он был уверен, что Ричмонд вновь промажет.

Второй выстрел не заставил себя ждать. Видимо и впрямь у Кларка сдали нервы. На этот раз ядро перелетело фальшборт и разорвалось на шканцах. Джеймс упал, вжался в доски палубы. Несколько осколков прошли совсем рядом с ним.

– Не угадал… – сказал он сам себе и метнулся к пушке.

Теперь настал его черед, хотя у Кларка в резерве еще оставался один выстрел. Но тот медлил. Уж не ликовал ли он, по поводу удачного попадания, думая, что на этом дуэль будет закончена. Если он думал так, или примерно так, то он заблуждался. Рик был жив.

Джеймс тщательно прицелился и поднес фитиль…

"Фортуна" едва заметно вздрогнула, изрыгая из ствола чугунный гостинец. Джеймс отбежал к следующей пушке и тут раздался взрыв. Рик решил добавить и второе ядро ушло к цели. Взрыв!

Пороховой дым рассеялся, и наступила тишина. Джеймс замер, в любую секунду ожидая, что пушки "Королевы Марии" вновь оживут. Но противник молчал. Рик прислушался, а затем выхватил подзорную трубу. На палубе его "визави" движения не наблюдалось. Капитан "Фортуны" тщательно ощупал линзами каждый сантиметр "Королевы Марии", но так и не нашел признаков жизни. Хлопком сложив трубу, Рик неспеша подошел к третьему стволу, прилежно прицелился и выстрелил…

* * *

Оба взрыва слились для Ричмонда в один. Горячая струя обожгла тело, с ног до головы, когда ядро разорвалось всего в пяти ярдах от него. Капитан Кларк упал на спину, и тут же раздался еще разрыв… Мир перестал существовать. Не было слышно ни волн, ни крика чаек. Пустота. Долгая и пугающая.

Ричмонд ждал чуда. От кого угодно. От Бога, от дьявола, от Посейдона… Но ответом ему была лишь тишина.

Слух вернулся к нему, лишь на миг, и только затем, чтобы вновь услышать вой ядра и взрыв! Это чудовищно, но! Кларк видел, как чугунный шар раскололся на части и большой осколок устремился к нему…

Кусок металла снес ему голову.

Интерлюдия к эпилогу
Карибское море, остров Тортуга, город Кайона, французская колония, январь 1687 года

…Этого человека он видел второй раз в жизни. Первый – мельком, в Ватикане, сразу после торжественного рукоположения отца Джулио Орсини, Тогда он был в полном облачении, и выглядел не в пример внушительнее и солиднее, чем это чудо в комзоле шитом на человека вдвое толще и на голову выше, простых, потрепанных снизу штанах и башмаках прямо на босу ногу, которые видели и лучшие времена. Судя по фасону, это были времена Великой Римской империи. Или даже Римской республики. Впрочем, весь этот маскарад ничуть не умалял значения встречи. И если сам епископ, отец Витторио счел нужным появиться в кабачке Мамаши Мадлон в обличии лаццарони, значит, причины для этого были.

А взгляд у него не изменился: карие глаза из-под отросших, спутанных волос, скрывших тонзуру, смотрели пытливо, словно хотели проникнуть под крышку черепа стоящего перед епископом человека, и разобраться, что за мысли у того в голове, правильные ли это мысли, полезные ли делу. Этого взгляда многие не любили и боялись. Впрочем, с тем, кто стоял напротив, взгляд не работал, и это знали оба. С ним бы не сработала ни дыба, ни испанский сапог, ни угроза аутодафе. Стоящий напротив спокойный, аккуратно одетый, похожий на лекаря мужчина был непроницаем для отца Витторио.

– Кардинал весьма доволен твоей работой в этом деле с карибским кладом, – произнес отец Витторио. Эти слова, открывающие путь к блестящей карьере, оставили собеседника совершенно равнодушным. Он лишь кивнул, полагая, и справедливо, что это еще не конец речи. Это даже не середина… Для того, чтобы привезти похвалу, пусть даже похвалу кардинала, такие люди как отец Витторио не едут на край света, да еще на палубе…

– Мне жаль, что не удалось наложить руку на весь клад Ферье, – произнес он в ответ, – Католическая церковь получила лишь долю госпожи Коломбы. Впрочем, она весьма значительна.

– Не скромничайте, Лоренцо. Это огромные деньги и самое значительное финансовое поступление в нашу кассу Бог знает за сколько лет. Кстати, кому досталось остальное?

Лоренцо про себя усмехнулся, но внешне остался абсолютно невозмутим. Насмешка над епископом могла стоить не только карьеры, но и головы.

– Карлос Кастильяно, граф де Сильва. Их владения…

– Неинтересен, – перебил отец Витторио, – дальше.

– Госпожа Нортон, англичанка. Ее отец очень успешный негоциант.

– Небезнадежно, – прокомментировал епископ.

– И князь здешней оторви-да-брось братии – пират Джеймс Рик.

– Очень перспективно, – после секундного раздумья определил епископ, – пожалуй, Лоренцо, вам имеет смысл заняться этими двумя – Нортон и Риком.

– Одному?

– Не в коем случае. Орден выделит вам в помощь брата, с которым вы уже работали в Марселе.

– Он хорош, – согласно кивнул Лоренцо, – но в таком деле больше подошла бы сестра.

Отец Витторио вскинул брови и задумался где-то на полсекунды.

– Та, которую вы сами рекомендовали в последний раз, вас устроит?

– Она же принесла клятву совсем недавно, – удивился Лоренцо, – чему ее успели научить?

– Сестра Кармела очень способна, – с улыбкой возразил епископ, – к тому же, у нее был отличный наставник… и есть личная заинтересованность в этом деле. Это может помочь.

– А может и помешать…

– Я не пойму, вы что-то имеете против участия вашей собственной ученицы? – сощурился отец Витторио. Голос его похолодел ровно на полградуса. Тому, кто знал епископа – вполне достаточно, – чем вас не устраивает эта женщина?

Лоренцо на мгновение прикрыл глаза. И спокойно, подчеркнуто спокойно ответил:

– Я не имею ничего против сестры Кармелы. Как и против брата Джакомо. Но в таком случае нам обязательно нужен четвертый. Классическая схема: две пары – один работает, второй прикрывает.

Епископ согласно покивал. Он прекрасно понимал, о чем говорит Лоренцо. В отличие от многих других князей церкви, отец Витторио не родился князем, и к своему нынешнему положению пробивался с самого низа. Путь был долгим и, местами, кровавым. Он вполне понимал солдата Ордена.

– У Рика ведь, кажется, есть враг?

– У него БЫЛ враг, – ответил Лоренцо, – враги таких людей, как Рик, долго на свете не заживаются.

– Ай, как некстати! И что же с ним случилось?

– У них была очередная дуэль.

– И этот господин… кажется Ричмонд Кларк, заколот шпагой?

– О нет, не так банально. Он застрелен. Из пушки. Дуэль была на корабельных орудиях, и вместе с Ричмондом к морскому дьяволу отправились человек двести.

– Достойная свита, – отец Витторио цокнул языком с явным одобрением и не без оттенка зависти, – что ж, значит, так было угодно Господу. Видимо, господин Кларк завершил свой земной путь и перестал быть интересен Высшим силам. Но вам, действительно, нужен четвертый. Кто-то не принадлежащий ордену. Кто-то, перед кем у святой католической церкви нет никаких обязательств… Кто-то… возможно, даже не католической веры. Вы понимаете?

– Расходная карта, – кивнул Лоренцо.

– Вы понимаете, – подтвердил отец Витторио, – Мой вам совет, Лоренцо, поищите среди врагов Рика. Вряд ли такой человек успел к тридцати годам заиметь только одного врага. Наверняка найдется кто-то еще, кого он обделил при дележе, увел женщину, унизил при свидетелях. Я вам даже немного подскажу, где искать. Наши французские коллеги очень недовольны его боевыми усовершенствованиями и его "Фортуной". Здесь много французов. Возможно, кто-то из них пожелает поучаствовать в святой миссии, получить полное прощение от Луи и заодно отомстить.

– Благодарю вас. Я обязательно воспользуюсь вашим советом, – Лоренцо низко склонился, целуя перстень епископа, и качнувшиеся вперед пряди волос обнаружили отсутствие левого уха.

Эпилог
Средиземное море, подле острова Корсика, май 1688 года.

…Море здесь было прозрачным и цветные блики, рассыпанные по воде, не резали глаза, а лишь слегка щекотали ресницы. И небо было пронзительно чистым, не таким томным и насыщенным, как то, что нависало над Карибами. И ветра здесь были мягче. Средиземное море не знало жестоких бурь, в которых гибли целые флотилии. Ну, почти не знало…

А люди… Люди везде были одинаковыми: жестокими и ненасытными. В каждом "двуногом без перьев", исключая ощипанную курицу, уже с рождения дремал крокодил.

Господь изгнал первых людей из рая не потому, что, вкусив запретного плода, они нарушили договор. Господь мудр. Он первым прозрел ту ненасытную жажду, которой сатана наполнил сердца Адама и Евы. Ту прорву, которая поглотила бы и райский сад со всеми его чудесами и не насытилась бы ни на йоту!

Зло свершилось. На смену "золотому" веку пришел "железный". И с тех пор идут об руку золото и сталь, и от их поступи сотрясаются континенты, гордые падают на колени, а робкие встают с колен, чтобы ударить в спину. И конца этому нет, и не будет, пока горит над миром солнце цвета золота и обнимает материки море, цвета стали.

Странно, но так думала женщина, неподвижно стоявшая на шканцах "Аквилона", небольшой трехмачтовой шхуны, несколько дней назад отошедшей от цветущих берегов Сицилии. Знойный день расправил свои крылья, но женщина не страдала от жары и влажности. Впервые за много лет она дышала полной грудью. На ее впалые щеки вернулся румянец, казалось, навсегда отнятый болезнью. Выходит, права была графиня де Сильва, нет такой беды, чтобы пришла навсегда?

Она была очень хрупкой, эта уже далеко не юная, но ошеломляюще красивая дама, и весь ее облик, казалось, больше принадлежал миру бесплотных теней, чем земле. Тонкими, длинными пальцами, она то и дело трогала небольшой серебряный крестик, висевший, вопреки обычаю и моде, поверх платья, а глаза ее неотрывно глядели на серую точку на горизонте. Ей было сильно не по себе. Женщина знала слишком много, чтобы успокаивать себя сказками. Это был парус. Чей? Гадать бессмысленно. Тунис, Алжир, Египет, Марокко… все одно. Зеленое знамя Пророка уверенно теснило бело-желтый флаг с ключами святого Петра. Христианину, попавшему в цепкие когти "морских ястребов" судьба предоставляла не слишком богатый выбор: рабство или смерть, причем неизвестно, что хуже. А у женщины, стоявшей на шканцах и неотрывно наблюдавшей за горизонтом не было и этого выбора. Волей Господа и того, кто говорил с ней Его именем, она должна была предпочесть рабство. Какие бы унижения и страдания оно не влекло. Она должна была любой ценой выжить, потому что ее жизнь, с недавнего времени, принадлежала не ей и имела особую ценность во дворце Джезо.

– Не бойся, дочь моя. Они не посмеют напасть, – голос, по-старчески дребезжащий вторгся в ее мысли. И так в них было немного порядка, теперь они окончательно спутались. Женщина обернулась.

Этого человека она знала. Вернее "знала" – не то слово. Видела, так было вернее. Они плыли вместе от самой Сицилии, но еще ни разу не говорили друг с другом. Впрочем, она часто видела его, неподвижно стоящим на палубе и созерцающим море. Возможно, он думал о чем-то… Или молился… Потому что человек этот был священником.

Высокий, худой, видимо, очень старый, он двигался осторожно. Из под капюшона выбивалась совершенно белая прядь волос. Женщине никогда не удавалось разглядеть больше. А сейчас она различила лишь темный силуэт и простое деревянное распятье на груди – священник стоял спиной к солнцу.

– Почему вы так решили, святой отец? – спросила она, забыв поздороваться.

– Господь не допустит, – уверенно ответил старик, прикасаясь к массивному кресту.

– Господь допускает и худшие злодеяния, – возразила женщина с неожиданной яростью и, испугавшись своей вспышки, быстро добавила, – чтобы испытать и укрепить нас…

– Вы вспомнили о том, что случилось месяц назад? – спросил старик вместо суровой отповеди.

На мгновение женщина прикрыла карие глаза, которые выдали ее так некстати. Когда она вновь заговорила, голос звучал ровно.

– Отец мой, вы читаете в моей душе, как в открытой книге. Я действительно думала о том, что случилось с одним из самый достойных сыновей католической церкви, отцом Джулио Орсини. Я узнала о случившемся совсем недавно, почти перед самым отплытием. Гнев – греховное чувство, но я не могу ничего с собой поделать, я испытываю гнев. И даже не стыжусь этого! Зачем Господь допустил такое, в чем был скрытый смысл?! Я не понимаю этого! Я знала отца Джулио много лет…

– Еретики опасно взбудоражены, – в раздумье проговорил священник. Казалось, он не заметил вопроса, – ходят слухи о заговорах и тайных обществах. Неудивительно, что в такой напряженной обстановке страстный отец Джулио сподобился мученического венца. Взбунтовавшиеся крестьяне утопили его в колодце, но перед этим потребовали, чтобы он спел все еретические псалмы, которые знает. И, говорят, обещали жизнь, если он подчиниться. Кстати, я этому верю. Люди, которые работают на земле, редко бывают беспричинно злобны. Труд крестьянина благ по определению.

– Но отец Джулио, конечно, не подчинился? – взволнованно спросила женщина, несколько удивленная холодностью и цинизмом старого священника.

– Вы совершенно справедливо назвали его достойным сыном католической церкви. Разумеется, он не подчинился. Он, бедняга, не знал ни единой еретической песни. Когда вера идет об руку с невежеством, на земле рождается святой. Надеюсь, его канонизируют.

Женщина вскинула глаза в немом изумлении. Спутник ее по-стариковски рассмеялся.

– Я вас удивил?

Он не добавил привычного "дочь моя", подчеркивая "светский" характер беседы. Женщина с запозданием сообразила что, вероятно, судьба свела ее с одним из высших иерархов церкви, возможно, доверенным лицом самого папы. То, как пренебрежительно он отозвался о простом миссионере, обличало в нем важную фигуру. Причем из тех, кто политику ставит выше веры, а расположение папы ищет прежде царствия небесного. Женщина хотела уже резко оборвать разговор, но старик сделал пару шагов в сторону, невольно перегородив ей дорогу.

– Если заступничество Господа не может развеять ваши страхи, возможно, это удастся мне? – сказал он, – Взгляните внимательнее, корабль уже виден. Судя по высоте кормы и неглубокой осадке – это тунисская гребная галера и она не несет тяжелого вооружения. С нашими шестью пушками мы можем быть совершенно спокойны. Они не посмеют напасть, закон Пророка тоже не поощряет бессмысленного самоубийства.

Спутница священника повернулась, вглядываясь в стройный силуэт корабля-преследователя. Теперь она стояла вполоборота, и в косых лучах солнечного света ее красное бархатное платье казалось почти черным, а золотые волосы с красноватым отливом вспыхнули как нимб. Святой отец смотрел на нее жадно, не отрываясь, и не обращая никакого внимания на тунисскую галеру.

– Вы так хорошо разбираетесь в кораблях? – спросила женщина.

– И в них тоже… И в том, что в этих водах, называют этим словом, – кивком подтвердил священник.

Женщина уже давно, со странным напряжением вслушивалась в голос своего спутника. А когда он заговорил о кораблях, напряжение перешло в лихорадку.

– Вы что-то хотите спросить, дочь моя?

Вздох то ли облегчения, то ли разочарования был ответом. Женщина слабо улыбнулась.

– Когда вы заговорили о море, о кораблях… Я ошиблась, святой отец. Это была жестокая шутка моей больной памяти. Ваш голос на мгновение напомнил мне голос друга. Он погиб в Вест-Индии несколько лет назад от руки религиозного фанатика, как и отец Джулио.

– Достойная смерть, – кивнул священник без ерничества, – вероятно, и жизнь вашего друга была такой же достойной?

– Не знаю, – тихо проговорила женщина, – я не судья тому, кто спасал мне жизнь не единожды.

Она отвернулась, утратив интерес к светской беседе. Бледное лицо ее застыло, утратив живость и сразу став на несколько лет старше. Тугой парус "Аквилона" выгибался над их головами, забирая ветер. С мягким журчанием отлетала назад кильватерная струя. Посвежело, и этот новый ветер был союзником "Аквилона", ровным попутным бризом. Парус тунисской галеры, еще недавно пугающе близкий, снова отдалился. Верно, глаза у ее капитана были не хуже, чем у священника-христианина. Он рассмотрел шхуну как следует и, надо думать, увидел все, что должен был увидеть. Пират прекратил погоню.

Но женщина этого даже не заметила. Она смотрела прямо перед собой, но ничего не видела, утонув в прошлом. Священник наблюдал за ней с состраданием.

Потом быстрым, внимательным взглядом, почти не поворачивая головы, обшарил палубу "Аквилона" и, убедившись, что никого из пассажиров по-прежнему нет, он снял деревянное распятье и протянул своей спутнице.

– Во имя Иисуса я поражу дьявола, – негромко произнес священник. Голос его странно изменился. Старческое дребезжание пропало. Теперь он звучал молодо и властно.

Женщина замешкалась лишь на секунду.

– И да пребудет благодать на моем мече, – эхом откликнулась она. Тонкие пальцы мгновенно нащупали потайную пружину, надавили, и распятье с сухим щелчком распалось на две половины. Внутри, где обычно помещали мощи святых, холодно темнел узкий кинжал. Женщина быстро захлопнула распятье и возвратила спутнику со словами:

– Я готова служить истинной вере и вам, отец.

Назад Дальше