- И то, что может перевернуть мир, в котором мы с вами живем, капитан, - перебила его Сара. - Другого выхода нет. Нам нужен оазис, и нужна вода. Если это вас утешит, у меня тоже такое подозрение, что за нами следят и что кто-то только и ждет, когда можно нанести нам смертельный удар. Но пока этот кто-то не проявляет себя, нам остается лишь ждать и быть осторожными. И уверяю вас, капитан, - прибавила Сара чуть тише, - я очень рада, что экспедицию сопровождаете вы и ваши солдаты.
- Правда? - изумленно спросил Хейдн.
Он с сомнением пристально посмотрел на Сару. Но ее лицо было замотано платком, а в голосе не слышалось насмешки.
- Правда, - без промедления ответила она. - Вы верно говорите, что мы окружены врагами, нам нельзя ссориться. В ближайшее время нужно держаться вместе, капитан, в противном случае у нас нет ни малейшего шанса в борьбе с противником.
- Я тоже так считаю.
- Тогда прошу вас и ваших людей быть начеку. И не сомневайтесь, я тоже утрою бдительность.
- Вы предлагаете мир? - спросил офицер.
- Назовите это перемирием…
Сара Кинкейд была уверена, что тот миг, когда караван достиг Бахарии, надолго сохранится у нее в памяти. После оставленного позади моря песка и пыли, которыми они были сыты по горло, уже один вид оазиса показался участникам экспедиции чудом. В центре лежали зеленые луга, а вокруг них широким кругом располагались пальмовые рощи и сады. Между ними были разбросаны хижины, палатки и загоны для верблюдов.
Бахария являлась не только одним из самых крупных, но и самым людным оазисом региона, так как здесь сходились важнейшие торговые пути. С запада сюда каждую неделю прибывали караваны из оазиса Сива; с юга, где лежали оазисы Куфры, подтягивались купцы с товарами из Центральной и Южной Африки; были, однако, отважные купцы, возвращавшиеся из области, прозываемой туарегами просто Тенере - Ничто. И где-то на краю этого Ничто таилась загадка, которую Сара намеревалась разгадать.
Хотя в азарте хотелось немедленно двинуться дальше, Сара знала, что ей и людям нужна передышка. Бахария представляла собой надежное прибежище. Уставшие погонщики, радуясь, что позади еще один этап перехода, разгрузили верблюдов, дали им воды и корм, а уж затем сами устроились на отдых.
Капитан Хейдн определил порядок дежурства в две смены. Потеряв двух человек, он сам пошел в караул с лейтенантом Фарнсвортом. Сэр Джеффри и Мильтон Фокс привычно расположились под тентом с бутылкой вина, по случаю раздобытой инспектором. Пренебрегая последствиями употребления алкоголя в жару, он вытащил пробку, чтобы, по его словам, дать подышать вину. Вообще-то Фокс хотел выставить ее на ужин, чтобы отметить Новый год как наполовину цивилизованный человек, но вышло иначе. Он намеревался лишь слегка продегустировать вино, но прежде чем понял, что произошло, бутылка оказалась пуста, и последние часы 1883 года инспектор Скотланд-Ярда провел в палатке, погрузившись в глубокий блаженный сон.
Сара понимала, чем это кончится, но махнула рукой. Во время путешествия Фокс оказался выносливее, чем она предполагала, и, хотя сначала они были на ножах, со временем леди и инспектор Скотланд-Ярда по взаимной молчаливой договоренности решили закопать "топор войны". Возможно, это объяснялось и тем, что события в Каире и Гермополе подтвердили смелые версии Сары.
Однако мысль о том, что в их рядах предатель, не давала Саре покоя, а она все еще не имела представления о том, кто это может быть. Весь вечер, пока Сара отмывалась и отстирывала одежду, она думала, искала в поведении своих спутников подозрительные штрихи, но размышления так ни к чему и не привели.
Вернувшись в лагерь, где Камаль на разведенном огне жарил нарезанную тонкими ломтиками баранину, Сара нашла там лишь сэра Джеффри. Из палатки Мильтона Фокса доносился храп, а Хейдн стоял в карауле. Спускались сумерки, и горизонт на западе окрасился в светло-оранжевый цвет; на его фоне четко вырисовывались стройные силуэты пальм.
- Как здесь красиво, - сказал сэр Джеффри. Он сидел на раскладном стуле лицом к солнцу. - Можно даже на минуту забыть, что кругом подстерегает опасность.
- И вправду. - Сара тоже села. Ее влажные волосы рассыпались по плечам.
- Старик Мортимер не преувеличивал, - сказал сэр Джеффри.
- О чем вы?
- Он говорил, что лучшей помощницы нам не найти, моя дорогая. Должен признаться, что сначала я сомневался, ведь вы, в конце концов…
- …Женщина, - договорила за него Сара, когда королевский советник вежливо запнулся. - Говорите, сэр Джеффри, что же с этим поделаешь.
- Возможно, леди Кинкейд. Но вы не похожи на других женщин. Вы точно знаете, чего хотите, и добиваетесь цели с неослабеваемым упорством. Признайтесь, это традиционно мужские качества.
- Может, и так, сэр Джеффри. Но эти стереотипы выдумали сами мужчины. По-моему, нас, женщин, не спрашивали.
- Возможно, вы и правы. Возможно, я слишком стар, но мне кажется, что следующие поколения будут менее упрямы. Признаюсь, леди Кинкейд, сначала я был не очень высокого мнения о ваших версиях и принял участие в экспедиции только ради вашего отца и дяди. Но, несмотря на все перенесенные нами лишения, не жалею об этом. И охотно соглашусь, что был не прав, а вы оказались правы. Вы простите старого дурака? - улыбнулся королевский советник.
- Сэр Джеффри, - притворно строго ответила Сара, - если бы я не знала вас так хорошо, можно было бы подумать, что вы просто за мной ухаживаете.
- Это все жара, - пожал плечами сэр Джеффри, и оба рассмеялись.
Камаль принес им лепешек, мяса, сыра и свежих фиников, и обоим показалось, что это самый лучший новогодний ужин в их жизни. Около одиннадцати - в Бахарии было уже совсем тихо - сэр Джеффри отправился спать.
- Вы не хотите дождаться полуночи и встретить Новый год? - спросила Сара.
- Нет, дитя мое. - Он покачал головой. - Я встречал уже столько новолетий и с каждым разом чувствовал себя все более старым и опустошенным. Но тем не менее желаю вам счастья в новом году, Сара.
- Спасибо, сэр Джеффри. И вам того же.
Королевский советник простился и удалился в палатку, которую делил с Мильтоном Фоксом. Когда он откинул полог и послышался громкий храп, Сара невольно усмехнулась. Но едва Халл скрылся, ее лицо снова посерьезнело. Реальность нагоняла Сару, вопросы, занимавшие ее, оставались без ответов. На нее навалилась грусть, посещающая каждого в конце года. Она вспомнила отца и снова вернулась мыслями к авантюре, в которую ввязалась практически против своей воли.
- Отец, - тихо прошептала она, глядя в ясное звездное небо. - Почему ты оставил меня одну? Мне сейчас так нужен твой совет. А если ты встретился там с Морисом, скажи ему, что мне его не хватает… - Она умолкла и вытерла невольно навернувшиеся на глаза слезы.
В лагере было совсем тихо. Только с той стороны, где стояли верблюды, доносились негромкие голоса; это погонщики прижигали раскаленным железом натертые спины животных. Сара задумчиво смотрела в огонь, как вдруг услышала шаги. Она испуганно обернулась и потянулась к ремню с оружием, висевшему на стуле, но в свете костра разглядела Камаля.
- Все в порядке, миледи? - спросил он.
- Да, Камаль, все в порядке.
- Вы печальны. Вы плакали?
- Чуть-чуть.
- Сыновья и дочери пустыни редко плачут. Они считают это непозволительным расточительством, ведь вода так нужна для жизни. Они льют слезы, только если с ними случается что-нибудь похуже, чем убийственная жажда или вражеский нож.
- Сыновья и дочери пустыни весьма мудры, - отозвалась Сара и, чтобы сменить тему, взялась за кожаную сумку, где хранила дневники.
- Зачем? - Камаль подсел к ней, не дожидаясь приглашения.
- Что "зачем"?
- Зачем вы это делаете? Зачем вы делаете все, чтобы разгадать тайну, столь долгое время остававшуюся за семью печатями, и вас не останавливает даже гибель невинных людей?
- Это не я начала, - напомнила ему Сара. - Первую кровь пролили наши враги. Это они делают все, чтобы завладеть "Книгой Тота". А мы можем лишь попытаться их опередить.
- А потом?
- А потом мы сделаем то, что нужно.
- И что же это?
От требовательного голоса и мрачного, колючего взгляда Камаля Саре стало немного не по себе.
- Не думаю, что должна отвечать тебе на этот вопрос, Камаль, - резко ответила она. - Я руковожу экспедицией и не обязана отчитываться перед тобой.
- Знаю, миледи. И все-таки спросите себя, для чего вы ищете "Книгу Тота".
- Меня уже об этом спрашивали.
- И что вы ответили?
- Что на то есть несколько причин. Во-первых, я хочу покончить с жуткими убийствами, с которых началась погоня за книгой. А во-вторых, я все сделаю для того, чтобы освободить моего дядю, похищенного врагами.
- Понятно, - тихо сказал Камаль. - Но вы ведь делаете это и ради вашего отца, не так ли?
- Что?
- Я слышал один разговор о вас капитана Хейдна с инспектором Фоксом. Они считают, что вы отправились сюда ради вашего отца.
- Вот как?
- Они считают, что вы вините себя в его смерти и хотите загладить свою вину.
- Смотрите-ка. - Сара надула губы. - Кто бы мог подумать, что капитан Хейдн и славный инспектор Фокс так интересуются моей персоной.
- Но они правы?
- Кто знает. Вполне возможно.
Сара разозлилась, узнав, что Хейдн и Фокс за спиной позволяют себе обсуждать ее, но ей почему-то легко было говорить об этом с Камалем.
- Тогда вы на самом деле ищете не "Книгу Тота", - с облегчением вздохнул Камаль, - а то, что и каждый смертный, - искупления.
Сара задумалась.
- Может быть, - произнесла она.
- Тогда жажда обладать тайнами Тота еще не овладела вами и не поздно прервать поиск.
- Я не прерву поиск, Камаль. Я уже говорила и могу повторить еще раз: мы должны найти "Книгу Тота" раньше врагов. Это наша задача, и мы ее выполним.
- Но неужели вы не понимаете, что случится катастрофа? Что экспедиция обречена на неудачу?
- Откуда ты знаешь? - недоверчиво спросила Сара, предположив, что Камаль пытается ее запугать.
- Не нужно быть ясновидящим, как эфенди Дю Гар, чтобы понять это, - ответил Камаль. - Среди погонщиков верблюдов ходят слухи. Одни говорят, что вы в конце концов накличете гнев древних божеств. Другие уверяют, что экспедиция проклята и мы все погибнем.
- Правда? - Сара насторожилась. - А кто внушает это людям?
- Сыновья пустыни суеверны, миледи, - ответил Камаль, сделав вид, что не заметил намека. - В них вовсе не нужно раздувать страх, ведь именно благодаря этому страху они выживают вот уже несколько тысяч лет. Послушайтесь мужчин и возвращайтесь, пока еще есть время.
- Не могу, Камаль.
- Но…
- Хватит спорить! - прикрикнула Сара, и проводник умолк.
Какое-то время они молча сидели рядом, глядя в огонь гаснущего костра. Еще полчаса, и в этом уголке земли начнется новый год… Камаль внезапно встал и тоже собрался идти спать, но Сара удержала его.
- Нет, - сказала она. - Пожалуйста, останься.
- Зачем, миледи?
- Составь мне компанию. Мои соотечественники обычно встречают Новый год в компании близких и друзей; может быть, потому, что боятся остаться наедине с мыслями о себе и своей жизни.
- А мы друзья, миледи?
- Во всяком случае, я бы этого хотела. - Сара произнесла эти слова так искренне, что Камаль снова сел, словно почувствовал ее одиночество.
- Не хотите ли сыграть в одну игру, миледи? - вежливо спросил он.
- Какую?
- Туареги обычно убивают так время в оазисах. Она называется "огонь правды".
- И как в нее играть?
- Двое путешественников, встречающихся у костра, открывают друг другу тайну. Каждый что-то рассказывает о себе. Вскоре после этого их пути расходятся. Скорее всего эти люди больше не встретятся; но каждый из них хранит в своем сердце тайну другого. И человек, доверивший свою тайну брату по пустыне, спит крепче.
- Понятно. - Сара сдержанно улыбнулась. Она не была уверена, что хочет играть в эту игру. - Ты доверишь мне свою тайну, Камаль?
- Только если вы тоже раскроете мне свою, леди Кинкейд. Вы готовы?
- Пожалуй, да, - осторожно ответила Сара, вступая на незнакомую территорию.
Доверие чужому человеку совсем не в британских обычаях, этому не учили в пансионах для благородных девиц…
- Тогда я начну, - сказал Камаль. - Вы знали, что моя мать была англичанкой? Что часть жизни я прожил в Англии?
- Нет, не знала, но это объясняет, откуда ты так хорошо знаешь наш язык. Почему ты не рассказывал раньше?
- А что бы это изменило? Разве капитан Хейдн меньше бы презирал меня, знай он, что образование я получил в империи?
- Но…
- Я хочу быть с вами честным, леди Кинкейд. Мне безразлично, что думает обо мне какой-то там капитан. Признаюсь, в Англии я многому научился, но, вернувшись в Африку, понял, что эти знания не очень помогут мне выжить в пустыне. Здесь человек может полагаться только на себя, и по-настоящему важные уроки дает сама природа.
- Я согласна с тобой. Так ты об этом хотел мне рассказать?
- Вовсе нет. Я вам еще не сказал, почему уехал из Англии.
- И почему же? - Сара улыбнулась.
Камаль, кажется, играл всерьез, и она не хотела портить ему удовольствие.
- В Англии, леди Кинкейд, - мрачно сказал Камаль, - меня разыскивают как убийцу.
- Что?!
Улыбка мгновенно исчезла с лица Сары. Она не ошиблась. Камаль слишком серьезно отнесся к игре.
- С теми деньгами, что оставила мне в наследство мать, я мог бы вести в Лондоне безбедную жизнь. Я полюбил молодую женщину, которая так же, как и я, была смешанной крови. Она ждала от меня ребенка, мы собирались пожениться.
- И что случилось? - Сара догадывалась, что у этой истории не самый благополучный конец.
- Она оказалась в неправильном месте в неправильное время, - хрипло отозвался Камаль. - Двое пьяных до бесчувствия британских солдат затащили ее в темный угол и набросились на нее, как животные. Она начала сопротивляться, и они стали бить ее и били до тех пор, пока она не перестала двигаться. Она умерла на темной грязной улице, леди Кинкейд, и ребенок вместе с ней.
- О, Камаль! Как мне жаль…
- Позвали полицию, солдат арестовали. И знаете, что случилось потом? - Камаль невесело усмехнулся. - Обоих отпустили за недостатком улик. А ведь в ту ночь их видели не меньше шести свидетелей. Никогда не забуду ухмылку одного из них, когда оглашали приговор. В тот день мне стало ясно, что в мире людей справедливости нет. Если только не станешь вершить ее сам.
- Что ты сделал, Камаль? - тихо спросила Сара, хотя уже знала ответ.
- То, что сделал бы настоящий суд. Я привлек к ответу убийц моей жены.
- Ты… их убил?
- Одного, - презрительно ответил Камаль. - Второй ползал у моих ног и был так жалок, что я не смог вонзить в него нож. Я его отпустил. Правда, предварительно позаботился о том, чтобы он уже никогда не смог сделать того, что сделал с моей женой. После этого я повернулся к Англии спиной и отправился в Африку, чтобы вступить в наследство, оставленное мне отцом.
Наступила тишина, слышно было только, как потрескивали дрова. Сара не знала, что сказать в ответ на признание Камаля, и довольно долго у костра царило молчание.
- Вы первый человек, с кем я говорю об этом, леди Кинкейд, - сказал наконец Камаль. - Закон пустыни обязывает вас сохранить при себе все, что вы услышали. Но разумеется, как христианка и англичанка вы не связаны этим законом. Уверен, инспектор Фокс будет крайне заинтересован в том, чтобы беглый убийца…
- Инспектора Фокса здесь нет, - перебила Сара, прислушавшись к отдаленному храпу. - И судя по всему, скоро он к нам не присоединится, так что вряд ли узнает, о чем мы с тобой говорили.
- Понятно, - кивнул Камаль. - Ну а вы? Вы считаете меня убийцей?
- Я не могу одобрить того, что ты сделал, но, возможно, сама поступила бы точно так же, если бы мне пришлось судить убийцу близкого человека.
- Муташаккир-ктир, - сказал Камаль, слегка поклонившись. - Теперь вы знаете мою тайну и должны рассказать свою.
Сара глубоко вдохнула приятно прохладный, чистый воздух оазиса. То, что она сперва приняла за безобидное времяпрепровождение, оказалось исповедью. Может, действительно доверить Камалю самую страшную свою тайну? Рассказать ему, чужому человеку, то, что до сих пор кроме нее было известно только троим? Но двое из этих людей мертвы, а третий в руках врага. Может, пришло время включить в круг тех, кому она доверяла, еще одного человека, размышляла Сара.
- Моя тайна, - прямо начала она, - называется tempora atra. На латыни это означает…
- …Что-то вроде "темные времена" или "скрытые времена", - без труда перевел Камаль. - Я знаю.
- Прости. Я забыла, что ты…
- Ничего страшного, - улыбнулся он. - И что?
- Это выражение моего отца, - робко продолжила Сара. - Так он называл часть моего детства, которую я не могу вспомнить.
- Что это значит?
- Я просто-напросто не помню своего раннего детства. Все, что произошло со мной до восьми лет, как будто стерто, лежит под покровом забвения. Первое, что я помню, это склонившееся надо мной лицо. Но я не узнаю его, все неясно, расплывчато. Как мне объяснили много лет спустя, это было лицо моего заботливого отца. Он опасался, что я умру. Меня охватила какая-то таинственная лихорадка, и жизнью я обязана врачу по имени Мортимер Лейдон.
- Это ведь человек, которого похитили, так?
- Мой дядя, - кивнула Сара. - Когда я заболела, мой отец боялся потерять меня, как потерял мою мать, и попросил своего друга Лейдона меня вылечить. Тот использовал всевозможные лекарства, чтобы понизить жар, и как-то утром я вдруг открыла глаза. Лихорадка ушла, а вместе с ней - все, что я до тех пор видела и слышала. Я ничего не помню, Камаль. Ни своего детства, ни матери. Как будто ничего и никого не было. И со смерти отца я иногда спрашиваю себя, в действительности ли случилось все то, что я помню.
- В действительности, - мягко подтвердил Камаль. - Иначе бы вы не сидели здесь, Сара.
Ее не смутило это обращение. После того, что они рассказали друг другу, оно показалось ей уместным. И в самом деле хорошо было высказать то, о чем она бессонными ночами столько думала…
- А вы пытались вернуть воспоминания? - спросил Камаль.
- Конечно. Сначала попытал счастья Мортимер Лейдон. Когда у него ничего не получилось, мы обратились к другим врачам, не только лондонским, но и из других европейских городов, но ни один из них не смог мне помочь. Один молодой венский врач считал, что причиной потери памяти стало какое-то событие моего детства, такое ужасное, что сознание до сих пор отказывается его вспоминать. А знаешь, что самое неприятное, Камаль?
- Что, Сара?
- Хотя эта теория самая невероятная из всех, мне представляется, что она ближе всего к правде. После смерти отца я вижу странные сны, лишь какие-то расплывчатые образы, но у меня такое ощущение, будто воспоминания пытаются вернуться ко мне. Я стараюсь ухватить их, но они ускользают от меня как дым, и от этого можно сойти с ума.