Макс уже начал паниковать – бросился направо, налево… потом остановился, прислушался… Нет, никаких шагов не слыхать! Вообще никаких звуков. Только лишь биение собственного сердца. Эх, черт… Это ж надо так!
Юноша досадливо сплюнул и выругался. Ну надо же – упустил. Теперь кому рассказать… Тейя уж точно поиздевается. Тейя! Этот гад-жрец чуть было не проломил ей голову! Сволочуга! Ладно… Еще не вечер. Еще выловим, устроим засаду… Ну, а пока что ж… Еще немного походить да возвращаться… Возвращаться… Куда? Максим обернулся: кажется, он оттуда пришел, во-он из той штольни. Или вот из этой, где черепа. Впрочем, тут везде черепа. И кости. Где-то – поленницами, а где-то сложными и в чем-то даже красивыми композициями! Вот извращенцы! Люди Змеи, блин… А факел, кстати, уже догорал.
Молодой человек вдруг потянул носом. Чем-то пахло. Чем-то таким резким, знакомым… Бензином, что ли? Черт побери, откуда здесь бензин?
Ай!
Пламя факела куснуло за пальцы, вспыхнуло последний раз и погасло, исходя густым дымом. Ну вот… Дождался… Теперь уж придется действовать в темноте. Хорошо хоть, где-то там, позади, должен быть провал – скоро утро… наверное, уже утро… так что можно будет просто идти на свет.
Так вот он – свет! Во-он в той штольне. Желтоватые дрожащие отблески. Факел? Или свеча?
Максим на цыпочках подобрался к штольне, выглянул… и с удивлением увидел перед собой даже не залу, а комнату! Обычную комнату с двумя картинами, старым конторским столом и керосиновой лампой! За столом на колченогом стуле спиной к юноше сидел какой-то человек – нет, не Сетнахт. Седой, в темно-синем мундире… и даже при сабле!
Черт побери… Это что еще за маскарад?
И вдруг, словно почувствовав на себе недоумевающий Максов взгляд, – такое ведь тоже бывает! – сидевший резко обернулся. Настолько резко, что молодой человек не успел скрыться… да, честно говоря, не очень-то этого и хотел – уж больно стало любопытно.
– Бон суар, месье, – казалось, без всякого удивления, даже как-то устало и буднично произнес незнакомец с саблей. – Святая Мария, кто бы знал, как вы все мне надоели!
– Надоели? – на языке Черной земли переспросил Максим. Потом, моргнув, перешел на французский: – О, извините, месье, я просто заблудился.
– Заблудился, хм. – Седой махнул рукой. – Все вы так говорите! Присаживайтесь, будем составлять протокол. Судя по одежде – собрались на гулянье? А где сегодня маскарад? На Монмартре? Ах да, в саду Тюльри. Не замерзнете босиком-то? Впрочем, ваше дело – никто же вас не неволил. В конце концов, каждый сходит с ума по-своему, верно? Вот и я говорю… Вы садитесь, садитесь, месье. Вон, видите, у стены – скамеечка. Берите ее и присаживайтесь ближе к столу, вам ведь расписываться придется, господин нарушитель!
– Нарушитель? – Макс уже догадывался о том, что с ним произошло. Еще бы не догадаться!
Только все равно, как-то здесь все странно. Эта керосинка, сабля…
Желтоватый свет горелки освещал стоявший на столе замызганный чернильный прибор, конторскую книгу в черном коленкоровом переплете, дымящееся в чашечке кофе и разложенную на старой газете нехитрую трапезу – сыр, лук, булочки с маслом.
Внезапно ощутив приступ голода, Макс сглотнул слюну и моргнул.
– Нарушитель, нарушитель, уж так выходит, – ухмыльнувшись, закряхтел старик – да-да, старик, лет, наверное, шестидесяти или что-то около. – Только не говорите мне, месье, о том, что в первый раз слышите о запрете префектуры, наложенном на посещение катакомб частными лицами!
– В первый раз слышу, – присаживаясь на скамеечку, обалдело кивнул Максим. – Клянусь Амоном… Тьфу! Ей-богу!
– О! Да вы, кажется, не француз? – наконец заметил седой. – Хотя говорите неплохо, очень даже неплохо. Кто же вы? Англичанин? Голландец?
– Русский, – молодой человек не стал врать – к чему?
– Русский?! Так я и подумал! Верно, какой-нибудь князь? Ваш маскарадный костюм, видно, немалых денег стоит… Скажите, вот это ожерелье – неужели настоящее золото?
– Позолота, конечно, – хмыкнул Макс. – Но вы правы, обошлось все недешево.
– Ах, молодость, молодость. – Старик покачал головой. – И на что только вы тратите деньги!
Молодой человек только сейчас понял, как он выглядит в глазах вот этого человека. Длинная, до колен туника-калазирис из полупрозрачной гофрированной ткани, поверх нее, на бедрах, повязка, узорчатый передник, пояс с кинжалом, ожерелье, браслеты – как же без этого? Обычная одежда уважающего себя египтянина. Парика, правда, не было, да и не любил Максим парики, обходился собственной шевелюрой…
– Так, значит, говорите, русский?
– Русский, русский… э-э-э… студент!
– Ну понятно, что студент. Сорбонна! А какой факультет, позвольте полюбопытствовать?
– Исторический.
– Ого! Так, верно, не только из праздного любопытства наведались в катакомбы?! – Старик засмеялся и пригладил бородку рукой. – Только вот одежку выбрали… Что, сразу на гулянье? В Тюильри?
– В Тюильри, – утвердительно кивнул Макс.
– Ах, молодежь! И все же – как я вам завидую! В наше время, конечно, вот так вот, как вы сейчас, нельзя было куда-то пойти. Зато все было дешево, куда дешевле, чем сейчас. Да что там говорить, до войны кофе стоил по два франка за фунт! По два франка! Можете себе представить? А сейчас – три франка и двадцать сантимов! Все подорожало, все. Вино – вместо восьми десятков сантимов за литр – франк! Сахар – восемьдесят вместо шестидесяти… Ох, цены, цены, куда же вы катитесь? Кстати, хотите кофе?
– Охотно. Сказать по правде, давно хотел вас попросить.
– Так попросили бы! Я хоть и на службе, а все ж не зверь… – Старик улыбнулся и погрозил юноше пальцем: – А штраф вам все же придется уплатить, не думайте! Вы пока пейте… – Поднявшись, он отошел в угол, взяв стоявший на маленькой тумбочке кофейник красноватой, захватанной пальцами меди и чашку. – А я – меня, кстати, зовут месье Перишо, а друзья называют старина Перишо или даже старина Жорж, – я схожу за квитанцией. Сейчас как раз должен прийти месье Агиро, жандарм, он всегда в это время заходит. Так я ему скажу: никакого сопротивления вы не оказывали, вели себя достойно. Гм-гм… Не знаю только, отпустят ли вас жандармы в этом платье? Скорее всего, вряд ли вы попадете на гулянье. Ну да ничего, все еще у вас впереди.
По-стариковски ворча, месье Перишо налил в чашку ароматный напиток, поставил кофейник на стол и направился в смежную комнату за обитой коричневатой клеенкой дверью.
– Вы пейте, пейте… Я сейчас. Живо.
Поставив на стол чашку, Макс живо придвинул к себе газету и ахнул: "Фигаро". От 5 апреля 1876 года!!!
Тысяча восемьсот семьдесят шестой!!! Вот так-то!
Однако не следует тут засиживаться. Старик вроде бы ничего, но ведь сейчас жандармы придут, а с ними как-то не с руки встречаться. Запрут еще… не в участок, так в психушку – приятного мало!
Рассудив так, Максим, углядев еще одну дверь – деревянную, с двумя створками, – осторожно поднялся и, на цыпочках подойдя к ней, быстро покинул комнату. Теперь он оказался в небольшом коридоре с высокими застекленными окнами, сквозь которые с синего вечернего неба весело подмигивали звезды.
Глава 9
Гулянье в саду Тюильри
Весна 1876 г. Париж
Мир фантомов! Людской муравейник Парижа!
Даже днем осаждают вас призраки тут,
И, как в узких каналах пахучая жижа,
Тайны, тайны по всем закоулкам ползут.
Шарль Бодлер. "Семь стариков". Пер. В. Левика
"Генеральная инспекция каменоломен" – гласила обшарпанная вывеска на неприметной, выкрашенной темно-зеленой краской будочке, из которой только что вышел Максим, направляясь… направляясь…
А черт знает куда направляясь!
Париж! Девятнадцатый век! Господи… Еще даже Башня не построена! И холодно как… ноги замерзли, да и вообще – не Египет. Брр!!! Так и заболеть можно.
Завидев впереди людей, молодой человек поспешно свернул с площади на широкую, освещенную газовыми фонарями улицу и, скосив глаза, прочитал на одном из домов вывеску – "Бульвар Распай". Вот оно что. Так, значит, эта неприметная площадь – площадь Данфер Рошро! Которая еще так не называется… или уже называется? А где же знаменитый лев? Не заметил… Или просто не обратил внимания. Черт! Впереди снова показались люди – какая-то шумная компания. Максим уже приготовился куда-нибудь свернуть или хотя бы укрыться за деревьями, как вдруг…
Как вдруг сзади послышался быстро приближающийся стук копыт! Пролетка! Юноша прижался к дереву, надеясь, что не заметят, проскочат… Да и кому, в конце концов, какое дело?
Не проскочили!
– Эй, стой, стой, Антуан! Смотрите, какая колоритная личность! Давайте его подвезем, иначе бедняга замерзнет.
Голос был женский, точнее, девичий. Затем послышался смех, а потом уверенный молодой мужской голос:
– Месье египтянин, можно вас?
– Что такое? – Макс быстро обернулся.
– Вы ведь направляетесь в Тюильри?
– Да.
– Так садитесь! Мы вас подвезем. Да садитесь же!
Ну, раз предлагают… И похоже, вполне искренне… В конце концов, что еще делать-то?
Взобравшись в коляску, Максим уселся на переднее сиденье, спиной к кучеру, рядом с дружелюбно улыбающимся кудрявым юношей в костюме времен короля Франциска или какого-нибудь Генриха.
– Меня зовут Антуан, Антуан Меро, – подмигнув, представился юноша. – А это мои друзья, – он кивнул на заднее сиденье, – Жан-Пьер, Флоранс и Агнесса.
– Меня зовут Максим, можно просто – Макс.
– Очень приятно! – компания во все глаза разглядывала наряд Максима.
Толстый увалень Жан-Пьер был в разноцветном костюме шута с бубенчиками, а две барышни – в длинных сборчатых платьях с блестящими пуговицами: белокурая хохотушка Флоранс – в сиреневом, и кареглазая брюнетка Агнесса – в красном. Естественно, обе дамы были при шляпках, украшенных живыми цветами.
– К сожалению, мы все же не смогли нарядиться как следует, – улыбнувшись, посетовала Флоранс. – Вы знаете, месье Макс, у Агнессы такая строгая матушка, что…
– Это уже не говоря о папеньке! – с интересом посматривая на нового знакомого, засмеялась Агнесса.
Красивая она была, эта девушка Агнесса. Ее подружка Флоранс – просто приятная, а эта именно что красивая. Как Тейя! Нет, Тейя, конечно, красивее.
– О чем вы думаете, Максим? – наклонилась Агнесса.
– Я?
– Вы, вы! У вас только что было такое мечтательно-задумчивое выражение лица.
– Вспомнил родных, – разведя руками, честно признался молодой человек.
– А вы, верно, издалека? Откуда?
– Из Санкт-Петербурга.
– О!!! Россия!!! Тсар Александр! Учитесь? Или просто так приехали, посмотреть?
– Просто так. – Максим улыбнулся.
– И как вам Париж, дружище? – засмеялся кудрявый Антуан. Интересно, за которой из девчонок он приударяет? Скорей за Агнессой. Впрочем – какая разница-то?
– Париж? – Юный фараон пожал плечами. – Я его пока так и не рассмотрел.
И тут все грохнули смехом. Даже возница – и тот засмеялся.
– Так мы вам сейчас его покажем! – Антуан хлопнул юношу по плечу. – Эй, Жан-Пьер, достань-ка свою фляжку. Наш друг уже совсем продрог.
– Прошу вас, месье. Угощайтесь!
Такого ароматного коньяка Макс никогда не пил! Впрочем, как истинный спортсмен, он вообще не пил. Раньше, до Египта. А уж там-то, конечно, расслабился.
– Месье Максим, вот, накиньте плед!
– А вы… мадемуазель Агнесса?
– А я все же не в таком виде, как вы!
И снова все захохотали.
– Знаете что, а давайте возьмем по пути шампанского? – неожиданно предложила Флоранс. – Здесь, на Сен-Жермен, есть одна лавочка. Моя матушка всегда заказывает шампанское только там!
– Шампанское? – привстав, радостно воскликнул Антуан. – Прекрасная идея! Покупаем! Эй, кучер, сворачивай на Сен-Жермен.
Ясное звездное небо над головой, синее вечернее небо. Освещенные газовыми фонарями бульвары, зеленые тополя, липы, каштаны. Высокие, с мансардами, дома, лаковые экипажи, веселящиеся люди. Париж! Черт побери, Париж! Бульвар Распай, Монпарнас, Сен-Жермен – Максим бывал здесь и раньше. Правда, тогда в Париже была и Башня, а сейчас ее не было… еще не было… Безбашенный Париж, ха!
– Вот, наденьте.
Макс не пошел в лавку вместе со всеми, остался в коляске, и кучер, обернувшись, неожиданно протянул ему… серые парусиновые туфли.
– Надевайте, не то простудитесь. Не думайте, платить не надо, я их все равно собирался выкинуть. Или брезгуете?
– Я?! Да давайте!
Поблагодарив извозчика, юноша натянул на ноги туфли и в самом деле почувствовал себя гораздо лучше, мерзнуть перестал – то ли туфли помогли, то ли коньяк.
– А вот и мы!!! – Вся компания со смехом уселась в коляску. Антуан лихо – с хлопком – откупорил шампанское.
– Ой! – засмеялась Флоранс. – А бокалы забыли!
– А я и так могу, из горла, – уверил Антуан да тут же и выпил почти треть бутылки! Откупорил еще три – на парней и одну – на барышень.
– Никогда еще не пила шампанское прямо из бутылки! Ох, видела бы маменька!
С веселыми прибаутками и смехом вся компания мчалась по ночному Парижу, залитому огнями газовых фонарей и желтым сверканьем витрин. Чем ближе к Сене, чем чаще попадались такие же нарядные экипажи, веселые гуляющие компании, торговцы вином и цветами. Свернув у Бурбонского дворца, пролетка проехала по мосту, и, обогнув обелиск на площади Согласия, остановилась на углу Риволи.
– Все, господа, приехали, – обернулся кучер.
– Я расплачусь!
Антуан вытащил из поясной средневековой сумки бумажник и зашуршал купюрами.
Вся компания вылезла из коляски и направилась в сиявший разноцветной иллюминацией сад, разбитый на месте сгоревшего дворца.
Веселые компании в масках и маскарадных костюмах, радостные голоса, смех, разноцветные огни – Максу казалось, что он попал в какой-то волшебный сон. На эстраде между деревьями играл оркестр, кружились в вальсе пары, в открытых кафе, за поставленными прямо в траву столиками, пили вино, разговаривали, шутили.
Один из таких столиков и заняла приютившая Максима компания. Усевшись, Антуан обернулся, подзывая официанта.
– Сегодня я угощаю! – улыбнулся толстяк Жан-Пьер. – В честь отъезда.
– Ах да, ты же едешь в Карлсбад. – Флоранс неожиданно вздохнула. – Вот всегда так, не вовремя.
– Очень, очень не вовремя, – грустно покивал Антуан. – Увы, мне придется искать нового компаньона на год.
– На год?! Жан-Пьер, неужели так долго?
– Ну, дядюшка настаивает не только на лечении, – смущенно поведал Жан-Пьер. – Я еще должен прослушать курс лекций по медицине в Берлинском университете. Очень настаивает. А вы знаете, я от него завишу.
– Французу – ехать в Берлин?! – Антуан возмущенно фыркнул и тряхнул кудрями. – Вот уж, поистине, кто бы мог подумать? Ладно, не будем о грустном. Гарсон! Шампанского!
Где-то поблизости снова заиграл оркестр, и, выпив вина, молодые люди ушли танцевать, на какое-то время оставив Максима в одиночестве. Впрочем, одиночество длилось недолго – его нарушила Агнесса. Улыбнулась, ухватила юношу за руку:
– Пойдемте танцевать, месье Макс! Ну, идемте же!
– А… где же месье Антуан?
– Встретил своего знакомого, нудного сорокалетнего старикашку! Уединился с ним в дальней аллее… Фу! Как будто нельзя было поговорить о делах и потом. Ну, так мы с вами танцуем?
– Танцуем! – Максиму показалось неловким отказать даме, тем более такой красивой. – Правда, вот танцор я неважный.
– Ничего. Я вас научу! Было бы желание.
Как искрометно играл оркестр! Как вокруг было весело и прекрасно! Прекрасная музыка, прекрасный сад, прекрасная девушка в красном платье. И отражающиеся в пруду с бьющим фонтаном звезды.
– Раз – два, – танцуя, командовала Агнесса. – Теперь шаг влево… теперь – вправо… покружились… пам-па-па… пам-па-па… Вам нравится Штраус?
– Э…
– Мне тоже. Особенно этот вальс – "На прекрасном голубом Дунае". В Петербурге тоже танцуют вальсы?
– Что? Ах, да… да.
В широко распахнутых блестяще-карих глазах девушки отражались звезды. А может, это были не звезды, а какие-то смешные игривые чертики. Слишком игривые, слишком…
– Какой вы сильный, Макс! Я прямо-таки чувствую ваши мускулы… Только не смущайтесь, хорошо? Лучше покрепче держите меня… Ах!
После того так танец закончился, они вновь уселись за столики. Вчетвером – Антуан еще не появился.
– Ну вот, – обиженно сказала Флоранс. – Зазвал нас на праздник, а сам скрылся. В этом – весь господин Меро.
– Пока ждем, закажем еще бутылочку?
– Ой, нет, нет, Жан-Пьер. Мы и так уже опьянели. Да где ж этот Антуан? Где его носит?
– Да, что-то он слишком долго, – согласно кивнула Агнесса. – Боюсь, не случилось ли с ним чего плохого.
– Да брось ты, что здесь может случиться?
– И все-таки… Я пойду посмотрю. Максим, составите компанию?
– Охотно! – Макс галантно поцеловал девушке руку.
Улыбнувшись, Агнесса погрозила пальцем друзьям:
– А вы сидите здесь! Не хватало еще нам тут потеряться. Потом будем искать друг друга. Помните, как в прошлый раз, в Аржантее? Идемте, Макс.
Странно, но юный фараон сейчас абсолютно не чувствовал холода. Может, потому, что был спортсменом, а скорее всего, сделали свое дело и коньяк, и шампанское, и теплая – во всех смыслах теплая – компания.
Максим и Агнесса прошли мимо танцующих пар к дальней аллее, достаточно темной, заросшей многолетними вязами. Интересное место для разговора! Прекрасная музыка, веселые голоса, смех – все это осталось где-то там, под сияющим желтыми звездами небом, здесь же, под густой сенью вязов, все казалось каким-то настороженным, безрадостным, мрачным.
– Похоже, здесь нет никого, – шепотом произнес Макс.
– Тсс! – Девушка прижала палец к губам. – Слышите? Голоса!
Юноша прислушался… В самом деле! Говорили где-то в конце аллеи. Причем – весьма угрожающе.
– Ждите меня здесь!
Максим быстро зашагал на голос. Вот замедлил шаг, затаился, увидев у чугунной решетки черные тени. Трое… Нет, четверо…
– Если у тебя так мало денег, так пусть заплатят твои дружки! – Грубый голос принадлежал явно не Антуану.
– Подите прочь, клошары! – А вот это уже Антуан!
– Ты кого обозвал клошаром, барчук?!
Удар! Похоже, кулаком в живот. И слабый стон.
Пора вмешиваться!
– Эй, господа! Что вам надобно от моего друга?
За оградой горел фонарь, было хорошо видно скрючившуюся фигуру Антуана в средневековом костюме и трех громил в пижонских широкополых шляпах и масках. Один – здоровенный молодец, косая сажень, другие – пониже, поплюгавее.
– Ого! – Разглядев юношу, все трое захохотали. – Это кто еще? Девочка из салона мадам Биби? Ну, иди сюда, детка!
– Иду, мальчик…
Подскочив ближе к здоровяку, Максим без лишних слов зарядил ему хуком в скулу. Хороший вышел удар, смачный! Громила пошатнулся, но устоял… И тут же получил целую серию свингов – в голову и в печень.
– У-у-у-у… – Завыв, молодец опустился наземь.
Его же соратники тут же отскочили в стороны. В руке одного из них блеснул нож.
Ах ты так, гнида?